"Vehicle failed to stop" - "Машина не подчинилась приказу остановиться"
Как-то неожиданно выяснилось, что в Сиднее существует театральная компания, которая занимается театральными проектами в технике вербатим и говорит исключительно на острые политические темы. "Version 1.0" (https://www.facebook.com/versiononepointzero) существует давно, но кажется выпускает спектакли редко, тщательно собирая и перерабатывая материал.
Текст этого спектакля собран из отрывков новостей, интервью и спичей больших людей в парламентах и сенатах. Тема - профессиональные телохранители в Ираке и их право убивать, т.е. стрелять практически без предупреждения тогда, когда им кажется, что их клиенту угрожает опасность. Вот это "кажется" - главная заноза, проблема и боль. Потому что последствия - катастрофичны. Право на убийство безо всякой ответственности - причина гибели сотен. Еще одно обстоятельство: эти телохранители - контрактники, почти всегда - офицеры спец подразделений в отставке, то есть супер-профессионалы. И по количеству их в сумме больше, чем "официальных" кадровых военных. Все они работают под прикрытием, так что узнать их и уж тем более посчитать практически невозможно.
Странное что-то делается с этим спектаклем. Можно описать главную тему. А можно описать происходящее на сцене. Первое определяет второе, но вместе они никак не складываются во что-то целое. Событие вызывает реакцию, не инициируя никакой обратной связи.
На сцене: бизнесмен, генеральный директор американской компании Blackwater, которая занимается подготовкой таких вот частных охранников, говорит с правительством. Упоминается такая же компания, но в Австралии. Тут же - расстрелянная машина в Багдаде, жители которого справляются со своими трагедиями сами. Они никак не связаны. Получается, что спектакль только рождает тему для разговора, оставляя возможноть - кому? общественности? - замкнуть эту странную цепочку.
Трое актеров. Irving Gregory - солдат, трансформирующийся в крупного бизнесмена-политика. Две актрисы - Jane Phegan и Olivia Stambouliah. Они обе одеты в военную форму. Они - или солдаты, или две иранские женщины, убитые в машине, или две тетки, кричащие друг на друга каждая на своем языке: английском и арабском или курдском, не знаю.
История, которая положила начало работе, история, которую повторяют и повторяют на сцене - убийство женщины-таксистки и ее подруги. Они ехали в машине по одной из улиц Багдада и не поняли, что охрана какого-то соседнего авто приказала им остановится. Несколько десятков пуль. Смерть на месте.
Сцена - огромное почти пустое пространство. Ангар. Сначала очень темно. В уголочке, недалеко от зрителей, справа - два стола. Один заставлен компьютерами, второй завален музыкальными штуковинами. Оттуда координируются звук и видео. С другой стороны, по левую руку - скелет машины. Фары, окна, сиденья, руль - есть, а все остальное - пустое. Как-то совершенно ясно, что больше ничего там нет. Два больших экрана, метра по два шириной, закрепленные на тросах, свисают с потолка чуть выше уровня голов. Поначалу они мертвы.
Далеко, в задней стене открыты ворота. Огромные, такие что в них проедет паровоз. На сцене темно, только звуковик и два музыканта высвечены мягким светом и еще светится пространство за воротами. Что там - непонятно. Видны только высокие потолки и пустота.
Вдруг замечаешь, что оттуда, издалека, неспеша идет некто в полевой военной форме. Слышно, что он что-то говорит, но трудно разобрать - что. Он идет медленно, глядя в пространство. Он проходит через ворота, которые медленно за ним закрываются. Две женщины расставляют в ряд, выстраивая горизонт, плоские мишени, профили человеческих фигур, которые используют на стрельбищах.
Солдат приближается к зрителям и постепенно начинаешь разбирать, что он произносит, и если до этого было неуютно, то тут становится страшно. "Они подползли очень близко. Я один. С одним автоматом. Я стреляю по ним, расходуя магазин за магазином, а он все ползут. Я не хочу их убивать, но если я прекращу стрельбу, они убьют меня". И так - по кругу. Раз за разом. Этот солдат - плотный, чернокожий, сильный, останавливается очень близко и неспеша снимает форму, оставаясь в деловом костюме. Меняется его лицо. Только что оно было лицом человека, стоящего на границе сумашествия, и вот - сдержанно улыбающая холодная маска опытного бизнесмена и политика.
Обе женщины - солдата запрыгивают в машину через люк в крыше.
То, что происходит следующий час - это нарезка фраз, четких, выверенных движений актрис и толковая комбинации звука и видео. На один из экранов, тот что позади машины, проецируется изображение дороги, так, как ее было бы видно из окна движущейся машины. На втором экране собирается изображение девушек в машине и картинки на первом экране. Когда фрагменты официальный речей произносит Irving Gregory, изображение его лица накладывается на проекцию движущейся машины. Девушки в машине напряжены, постоянно оборачиваются, водитель крутит руль, постоянно объезжая что-то на дороге, они пригибаются, и никогда не улыбаются.
Они повторяют коротенькие сцены снова и снова, добавляя небольшие вариации. Запрыгивают в машину, или остаются на крыше, покачиваясь в такт движения чего-то, что кажется танком, едут, останавливаются, выбираются снова. Эта ритмичность завораживает, повтор не раздражает, потому что в такт этому действию идет параллельная жизнь - речи больших политиков.
Последняя вариация в машине - выстрелы, которых не видно и не слышно. Просто девушка-пассажир вдруг запрокидывает голову и закидывает руку, неудобно выворачивая ее назад. Ее подруга полуоборачивается, смотрит на нее, медленно всей шириной ладони закрывает ей глаза, и потом повторяет движения: голова, рука, глаза. Только глаза она закрывает себе сама.
Они неподвижны недолго. Выпрямляясь, они пальцами, собранными в щепотку, прикасаются к голове, груди, рукам, животу, так что понятно - туда попали пули. И "гибнут" снова.
Поскольку нет диалога, а есть представление, картинки, иллюстрация, то смыслового финала тоже нет. При этом история эта от народа не далека. У меня самой есть близкая приятельница - кадровый военный медик; ее муж - офицер, который в прошлом году месяца четыре провел на Ближнем Востоке.
Странно. Не помню последней сцены, хотя прошла всего неделя. Помню только сообщение из сухой статистики о том, сколько невинных жителей убивают эти секретные охранники. Еще помню затемнение и потом - реакцию зрителей. Может потому, что финал был неважен, а комментарии типа "да, интересно, развлекает" задели. Кажется, такая документалистика нужна чтобы пробить лед вот этого "развлекательно!" и пробиться к "боже мой, мы же люди, что же мы делаем..." Вот только честно говоря я не понимаю - как.
Текст этого спектакля собран из отрывков новостей, интервью и спичей больших людей в парламентах и сенатах. Тема - профессиональные телохранители в Ираке и их право убивать, т.е. стрелять практически без предупреждения тогда, когда им кажется, что их клиенту угрожает опасность. Вот это "кажется" - главная заноза, проблема и боль. Потому что последствия - катастрофичны. Право на убийство безо всякой ответственности - причина гибели сотен. Еще одно обстоятельство: эти телохранители - контрактники, почти всегда - офицеры спец подразделений в отставке, то есть супер-профессионалы. И по количеству их в сумме больше, чем "официальных" кадровых военных. Все они работают под прикрытием, так что узнать их и уж тем более посчитать практически невозможно.
Странное что-то делается с этим спектаклем. Можно описать главную тему. А можно описать происходящее на сцене. Первое определяет второе, но вместе они никак не складываются во что-то целое. Событие вызывает реакцию, не инициируя никакой обратной связи.
На сцене: бизнесмен, генеральный директор американской компании Blackwater, которая занимается подготовкой таких вот частных охранников, говорит с правительством. Упоминается такая же компания, но в Австралии. Тут же - расстрелянная машина в Багдаде, жители которого справляются со своими трагедиями сами. Они никак не связаны. Получается, что спектакль только рождает тему для разговора, оставляя возможноть - кому? общественности? - замкнуть эту странную цепочку.
Трое актеров. Irving Gregory - солдат, трансформирующийся в крупного бизнесмена-политика. Две актрисы - Jane Phegan и Olivia Stambouliah. Они обе одеты в военную форму. Они - или солдаты, или две иранские женщины, убитые в машине, или две тетки, кричащие друг на друга каждая на своем языке: английском и арабском или курдском, не знаю.
История, которая положила начало работе, история, которую повторяют и повторяют на сцене - убийство женщины-таксистки и ее подруги. Они ехали в машине по одной из улиц Багдада и не поняли, что охрана какого-то соседнего авто приказала им остановится. Несколько десятков пуль. Смерть на месте.
Сцена - огромное почти пустое пространство. Ангар. Сначала очень темно. В уголочке, недалеко от зрителей, справа - два стола. Один заставлен компьютерами, второй завален музыкальными штуковинами. Оттуда координируются звук и видео. С другой стороны, по левую руку - скелет машины. Фары, окна, сиденья, руль - есть, а все остальное - пустое. Как-то совершенно ясно, что больше ничего там нет. Два больших экрана, метра по два шириной, закрепленные на тросах, свисают с потолка чуть выше уровня голов. Поначалу они мертвы.
Далеко, в задней стене открыты ворота. Огромные, такие что в них проедет паровоз. На сцене темно, только звуковик и два музыканта высвечены мягким светом и еще светится пространство за воротами. Что там - непонятно. Видны только высокие потолки и пустота.
Вдруг замечаешь, что оттуда, издалека, неспеша идет некто в полевой военной форме. Слышно, что он что-то говорит, но трудно разобрать - что. Он идет медленно, глядя в пространство. Он проходит через ворота, которые медленно за ним закрываются. Две женщины расставляют в ряд, выстраивая горизонт, плоские мишени, профили человеческих фигур, которые используют на стрельбищах.
Солдат приближается к зрителям и постепенно начинаешь разбирать, что он произносит, и если до этого было неуютно, то тут становится страшно. "Они подползли очень близко. Я один. С одним автоматом. Я стреляю по ним, расходуя магазин за магазином, а он все ползут. Я не хочу их убивать, но если я прекращу стрельбу, они убьют меня". И так - по кругу. Раз за разом. Этот солдат - плотный, чернокожий, сильный, останавливается очень близко и неспеша снимает форму, оставаясь в деловом костюме. Меняется его лицо. Только что оно было лицом человека, стоящего на границе сумашествия, и вот - сдержанно улыбающая холодная маска опытного бизнесмена и политика.
Обе женщины - солдата запрыгивают в машину через люк в крыше.
То, что происходит следующий час - это нарезка фраз, четких, выверенных движений актрис и толковая комбинации звука и видео. На один из экранов, тот что позади машины, проецируется изображение дороги, так, как ее было бы видно из окна движущейся машины. На втором экране собирается изображение девушек в машине и картинки на первом экране. Когда фрагменты официальный речей произносит Irving Gregory, изображение его лица накладывается на проекцию движущейся машины. Девушки в машине напряжены, постоянно оборачиваются, водитель крутит руль, постоянно объезжая что-то на дороге, они пригибаются, и никогда не улыбаются.
Они повторяют коротенькие сцены снова и снова, добавляя небольшие вариации. Запрыгивают в машину, или остаются на крыше, покачиваясь в такт движения чего-то, что кажется танком, едут, останавливаются, выбираются снова. Эта ритмичность завораживает, повтор не раздражает, потому что в такт этому действию идет параллельная жизнь - речи больших политиков.
Последняя вариация в машине - выстрелы, которых не видно и не слышно. Просто девушка-пассажир вдруг запрокидывает голову и закидывает руку, неудобно выворачивая ее назад. Ее подруга полуоборачивается, смотрит на нее, медленно всей шириной ладони закрывает ей глаза, и потом повторяет движения: голова, рука, глаза. Только глаза она закрывает себе сама.
Они неподвижны недолго. Выпрямляясь, они пальцами, собранными в щепотку, прикасаются к голове, груди, рукам, животу, так что понятно - туда попали пули. И "гибнут" снова.
Поскольку нет диалога, а есть представление, картинки, иллюстрация, то смыслового финала тоже нет. При этом история эта от народа не далека. У меня самой есть близкая приятельница - кадровый военный медик; ее муж - офицер, который в прошлом году месяца четыре провел на Ближнем Востоке.
Странно. Не помню последней сцены, хотя прошла всего неделя. Помню только сообщение из сухой статистики о том, сколько невинных жителей убивают эти секретные охранники. Еще помню затемнение и потом - реакцию зрителей. Может потому, что финал был неважен, а комментарии типа "да, интересно, развлекает" задели. Кажется, такая документалистика нужна чтобы пробить лед вот этого "развлекательно!" и пробиться к "боже мой, мы же люди, что же мы делаем..." Вот только честно говоря я не понимаю - как.