о церковной науке--1
у любимого коллеги цитата из Мейендорфа, которая всколыхнула воспоминания 25-летней давности. по ссылке там очень хорошие слова, которые меня тогда вдохновляли, да и до сих пор нравятся.
но мне их было мало, а других слов у Мейендорфа не было.
было непонятно, как же быть с монашеством: как можно его интегрировать в эту цитату из Мейендорфа?
сначала -- лет 6-7 -- я искренне думал, что это можно как-то автоматически, что это открылось самому Мейендорфу, а также нашим общим с ним знакомым N и NN (эти люди живы, поэтому не хочу называть имен); значит, когда-нибудь откроется и мне... пилИте, шура, пилИте...
но все же пришло время, когда пришлось осознать, что монашество не растворяется без остатка в современных формах христианской жизни, даже хороших. что в нем все-таки есть что-то специальное. и что мои учителя жизни (в их широком круге были даже некоторые монахи -- напр., митр. Антоний Блюм, и не в виде одних книжек, а по личным впечатлениям близких мне людей; среди наших друзей семьи была и одна дама, репатриантка и настоящая подвижница в евлогианском понимании термина, воспитанница отца "Додди", которая "Додди" знала с их общей юности и не переставала общаться при его редких приездах в Россию) -- не могут этому специальному научить.
что в монашестве "Добротолюбия" (условно говоря) есть нечто, что не вписывается в евлогианское православие, -- не в его светском, ни в монашеском вариантах (между которыми, собственно, и разницы особенной нет).
было еще другое монашество -- которое можно было посмотреть в Печорах и в джорданвильских изданиях (это было совершенно одно и то же). но оно еще менее походило на "Добротолюбие". эти и все подобные люди у меня вызывали уважение, но не вызывали ни доверия, ни интереса.
и тогда я стал постепенно сознавать, что нельзя ждать каких-то дополнительных жизненных поворотов и подарков судьбы, а нужно потихоньку подтягиваться к монашеской жизни прямо с того места, на котором ты был, когда это осознал.
---------------------
дальше будет другая история -- я надеюсь рассказать, как это для меня выглядело лишь в одном из аспектов, применительно к церковной науке. вот стало мне ясно, что "просто ученым" быть нельзя -- пролетаешь мимо самого главного, без чего и вся эта наука не нужна, и вообще жить незачем. а как тогда быть "не просто ученым"?
варианты ответа "бросать науку, идти в монастырь" я уже не рассматривал, т.к. разобрался с ними еще в 83 году. практически это значило лишить себя пусть и плохо тобой понимаемых, но божественных наставников (в книгах), а променять их на наставников не просто человеческих, но и чуждых тем интересам, ради которых были написаны эти книги. меня это не особенно расстраивало, хотя и напрягало. но я успел прочитать (у Григория Синаита, потом и у других), что времена оскудения наставников бывали в самые разные эпохи, а если настоящего наставника не найти, то идти к какому попало нельзя. (формально можно, но это вроде подвига юродства, для которого нужно было бы особое и редкое призвание; это из тех добродетелей, которым -- для большинства людей -- запрещается подражать).
тут вот и пошло на меня мощным потоком влияние католического монашества. к счастью, оно началось как раз тогда, когда я уже четко осознал наши различия с католиками и в догматике, и в аскетике. да и читал уже Максима Грека (постриженника католического монастыря) о том, как нам нужно учиться монашеству у католиков.
но мне их было мало, а других слов у Мейендорфа не было.
было непонятно, как же быть с монашеством: как можно его интегрировать в эту цитату из Мейендорфа?
сначала -- лет 6-7 -- я искренне думал, что это можно как-то автоматически, что это открылось самому Мейендорфу, а также нашим общим с ним знакомым N и NN (эти люди живы, поэтому не хочу называть имен); значит, когда-нибудь откроется и мне... пилИте, шура, пилИте...
но все же пришло время, когда пришлось осознать, что монашество не растворяется без остатка в современных формах христианской жизни, даже хороших. что в нем все-таки есть что-то специальное. и что мои учителя жизни (в их широком круге были даже некоторые монахи -- напр., митр. Антоний Блюм, и не в виде одних книжек, а по личным впечатлениям близких мне людей; среди наших друзей семьи была и одна дама, репатриантка и настоящая подвижница в евлогианском понимании термина, воспитанница отца "Додди", которая "Додди" знала с их общей юности и не переставала общаться при его редких приездах в Россию) -- не могут этому специальному научить.
что в монашестве "Добротолюбия" (условно говоря) есть нечто, что не вписывается в евлогианское православие, -- не в его светском, ни в монашеском вариантах (между которыми, собственно, и разницы особенной нет).
было еще другое монашество -- которое можно было посмотреть в Печорах и в джорданвильских изданиях (это было совершенно одно и то же). но оно еще менее походило на "Добротолюбие". эти и все подобные люди у меня вызывали уважение, но не вызывали ни доверия, ни интереса.
и тогда я стал постепенно сознавать, что нельзя ждать каких-то дополнительных жизненных поворотов и подарков судьбы, а нужно потихоньку подтягиваться к монашеской жизни прямо с того места, на котором ты был, когда это осознал.
---------------------
дальше будет другая история -- я надеюсь рассказать, как это для меня выглядело лишь в одном из аспектов, применительно к церковной науке. вот стало мне ясно, что "просто ученым" быть нельзя -- пролетаешь мимо самого главного, без чего и вся эта наука не нужна, и вообще жить незачем. а как тогда быть "не просто ученым"?
варианты ответа "бросать науку, идти в монастырь" я уже не рассматривал, т.к. разобрался с ними еще в 83 году. практически это значило лишить себя пусть и плохо тобой понимаемых, но божественных наставников (в книгах), а променять их на наставников не просто человеческих, но и чуждых тем интересам, ради которых были написаны эти книги. меня это не особенно расстраивало, хотя и напрягало. но я успел прочитать (у Григория Синаита, потом и у других), что времена оскудения наставников бывали в самые разные эпохи, а если настоящего наставника не найти, то идти к какому попало нельзя. (формально можно, но это вроде подвига юродства, для которого нужно было бы особое и редкое призвание; это из тех добродетелей, которым -- для большинства людей -- запрещается подражать).
тут вот и пошло на меня мощным потоком влияние католического монашества. к счастью, оно началось как раз тогда, когда я уже четко осознал наши различия с католиками и в догматике, и в аскетике. да и читал уже Максима Грека (постриженника католического монастыря) о том, как нам нужно учиться монашеству у католиков.