Красная армия, многонациональная и легендарная, ч. II - латышские стрелки
Красная армия, многонациональная и легендарная, ч. I - китайцы
ЛАТЫШСКИЕ СТРЕЛКИ
Если китайцы попали в водоворот Гражданской войны не вполне по своей воле и участвовали в дорогостоящих социальных экспериментах (хотя многие из них постепенно втянулись и вошли во вкус), то латыши, напротив, были изначально боеспособной и фанатичной силой в рядах большевиков. Латыши внесли в ход Гражданской войны вклад, далеко не пропорциональный численности населения этой маленькой страны, а позднее многие из них вошли в советскую государственную элиту.
Латышские стрелки
Латышские национальные подразделения были образованы еще в Российской империи в ходе Великой войны. Вообще Российская империя достаточно спокойно шла на эксперименты с национальными частями: Туркестанская конная бригада, Дикая дивизия, армянские отряды на Кавказе и, наконец, латыши. Все началось с обращения депутата Думы Гольдманиса к Николаю.
«События последних дней, - писал Гольдманис царю, - особенно укрепили в латышском народе его стремление, и чтобы это провести в жизнь, народные представители обратились ко мне с просьбой известить соответствующие учреждения о несгибаемом желании латышей участвовать в защите России от бесстыдного врага и сформировать в этих целях особые латышские боевые дружины из молодых латышских добровольцев по примеру польского легиона и армянских дружин; и просить военное правление о необходимой поддержке, чтобы это патриотическое предложение было реализовано».
Вскоре был получен благосклонный ответ: латыши получили право формировать добровольческие части. В ходе войны сложился мощный латышский контингент почти в 40 тысяч штыков на фронте и еще более 10 тысяч солдат в запасных частях. Это были сильные и стойкие полки, успешно воевавшие на фронте. Однако Февральская революция подкосила дисциплину в латышских полках и позволила радикалам вести эффективную пропаганду. Рост числа коммунистов в латышских войсках можно смело назвать взрывным: в марте всего 80 латышских солдат были коммунистами, но уже к июню численность партийных достигла 1800 человек. Коммунисты давили на классические болевые точки: мир и земля. В мае образовалась организация с восхитительной аббревиатурой «Исколастрел» (Исполнительный Комитет Латышских Стрелков). Исколастрел лишил Гольдманиса влияния на свое детище, а 13 мая выкинул лозунг «Вся власть советам!» Офицеры и солдаты, стоявшие на консервативных позициях, вытеснялись из частей, так что довольно быстро латышские стрелки стали достаточно монолитным формированием, безусловно поддерживающим большевиков.
Латышская боевая группа
Гражданская война для латышей началась еще, по сути, до Гражданской войны. В августе 1917 года уже созданные добровольческие отряды корниловцев схлестнулись с революционными латышами в Риге. Повод был достаточно мелким, само столкновение значительных последствий не имело, однако 12 августа будущие непримиримые противники впервые начали стрелять друг в друга.
Летом 1917 года латыши оказали первые важные услуги Советам, захватив несколько городков и станций в Прибалтике. Латыши оказались дисциплинированной и сплоченной группой и произвели впечатление на Ленина: 80 стрелков охраняли штаб большевиков в Смольном. Однако не только охрана входила в их обязанности.
«В Смольном нас разместили на втором этаже, - писал один из стрелков. - Уже с первого дня началась лихорадочная работа. Часть роты заняла внутренние и внешние посты охраны Смольного, а остальные стрелки днем и ночью вместе с представителями правительства и партии выполняли разного рода оперативные задания по борьбе с контрреволюцией.
Группы контрреволюционеров, состоявшие главным образом из офицеров, мы обнаруживали в разных местах. Мы вели также успешную борьбу с попытками организовать всякого рода погромы. Контрреволюционеры старались вызвать беспорядки, громя винные склады.
Приходилось также разыскивать и арестовывать директоров банков. При аресте одного директора банка мы столкнулись с сопротивлением: выстрелом из револьвера с небольшого расстояния был ранен командир нашей роты Я. Петерсон.
Занимались мы и сбором оружия. Старая армия стихийно разваливалась. Солдаты ехали домой, захватив с собой винтовки и даже разобранные пулеметы. Между тем в оружии нуждались рабочие отряды, которые отправлялись на фронт защищать Петроград. Мы окружали вокзалы и отбирали у уезжавших солдат оружие».
Другой стрелок рассказывал:
«В конце ноября в Смольный стали часто приводить арестованных - военных и штатских. Всех их нам нужно было охранять. В то время каждый из нас по многу раз стоял в карауле; кроме того, часто нужно было выезжать в город по распоряжению комиссара В.Д. Бонч-Бруевича, в распоряжении которого мы находились. Арестованных в Смольном долго не держали, их дела только расследовались без перерыва день и ночь. Бонч-Бруевич иногда проводил за столом 15-20 часов, допрашивая с другими комиссарами арестованные партии».
На выборах в Учредительное собрание латыши проявили редкое единодушие, проголосовав за большевиков почти в полном составе, а затем самым активным образом участвовали в разгоне этого учреждения вместе с матросом Железняком. Затем латыши разбили разорвавший отношения с красными польский корпус Довбор-Мусницкого в Белоруссии. Без всякого преувеличения, латыши были в конце 1917-начале 1918 не только охраной, но и основной ударной силой Ленина. Впрочем, вскоре им предстояли задания более сложные, чем разгон депутатов или нарождающихся польских сил.
В январе 1918 года полк латышей был переброшен на Дон, воевать против добровольцев Корнилова и казаков Каледина. Как известно, эта кампания кончилась для белых уходом в Ледяной поход. Латышей же ожидала своего рода награда за лояльность: россыпь полков была в 1918 году официально сведена в дивизию. Дивизия насчитывала в разное время 18 тысяч человек, то есть, по меркам Гражданской войны, была великолепно укомплектована. Она имела в своем составе сразу восемь стрелковых полков (позже из охраны Ленина развернули девятый), артиллерию, кавалерийский полк, инженерные и связные части и даже авиаотряд в 18 аэропланов. По сути, латыши были развернуты в небольшую армию. Помимо этого, периодически формировались более мелкие латышские подразделения, но основной ударной силой оставалась эта дивизия.
Разумеется, большевики не могли позволить себе роскошь разрешить латышам отдыхать все это время. Весной 1918 года латыши разгромили восстание анархистов в Петрограде и Москве. Вообще их постоянно привлекали к уничтожению разнообразных восстаний и подавлению волнений в самых разных местах. Калуга, Тамбов, Саратов, Ярославль, Нижний Новгород и Новгород Великий, Старая Русса, Пенза… Латыши постоянно перемещались по стране на поездах, чаще всего отдельными батальонами или полками. Большевики оказали сами себе огромную услугу, сохранив, по сути, нетронутыми крупные регулярные части. В условиях всеобщего распада и развала такие отряды становились настоящим ударным кулаком. По крайней мере эсеры и анархисты не имели, что противопоставить этим отрядам, имеющим право в неограниченных масштабах применять насилие. Например, весной 1918 года латыши разгромили в Саратове соединенное восстание эсеров, анархистов и подпольной офицерской организации. Подавив выступление, революционные латыши без затей расстреляли тех, кто показался подозрительным, а затем прошлись по окрестностям города, подавив крестьянские волнения.
Собственно, из такого характера действий латышей и возник образ стрелков как воюющей всюду и везде большевистской силы. Красные постоянно маневрировали своим самым надежным отрядом, используя стрелков буквально по всем направлениям, так что, будучи не самой грандиозной численно силой, латыши стали «пожарной командой» красных.
Летом 1918 года латыши оказали особенно важные услуги красным во время восстания в Москве, подготовленного эсерами. Восстание шло довольно хаотично, положение дел было для большевиков достаточно неопределенным, восставшим даже удалось захватить и удержать в заложниках Дзержинского, и вход в Москву латышских стрелков во главе с И.Вацетисом переломил ситуацию в пользу красных. Можно только гадать, как развивалась бы вся Гражданская война, если бы в этом конфликте «красных с ультракрасными» победили эсеры и в их руках оказалась бы Москва. Однако случилось то, что случилось: латыши подарили большевикам успех в ситуации, когда многие другие красные части колебались. Вацетис, командир латышей, хорошо понимал, что восстание удастся быстро подавить только быстрыми и жесткими действиями, и пока эсеры строили баррикады, красные латыши ударили непосредственно по центру восстания, разгромив пушечным огнем с прямой наводки дом, где находился штаб восстания, а затем извлекли из погреба Дзержинского. Латыши понесли тяжелые потери, но разгромили повстанцев быстро и начисто. Эксперты по части индивидуального террора, в уличных боях эсеры оказались не столь сильны.
В центре главком армии советской Латвии И. Ваацетис
А латышей уже ждало новое восстание: антисоветские подпольные организации сумели захватить Ярославль. На сей раз непосредственное руководство процессом оказалось в руках офицеров, а не политиков, так что дела красных поначалу оказались плохи. Почти не имея на первых порах оружия, повстанцы - в основном офицеры, студенты и гимназисты - быстро захватили центр города, разоружив нестойкие большевистские части. Часть войск гарнизона перешла на их сторону. В итоге полковник Перхуров, возглавлявший восстание, быстро превратил местное подполье в организованную боеспособную силу. Из Москвы тотчас прибыли войска, включая латышский полк, однако первые атаки кончились обескураживающе: попытка огородами ворваться в Ярославль привела к свирепой рукопашной в пригородных садах, в результате которой латыши были отброшены, потеряв полкового комиссара. Не имея возможности взять город простым приступом, красные подвергли Ярославль уничтожающей артиллерийской бомбардировке. В итоге начавшееся 8 июля восстание было подавлено только к 21 числу, а Ярославль был обращен в руины. Тут же начались массовые расстрелы. Вместе с русскими офицерами погибли и несколько десятков офицеров латышских, не присоединившихся к красным стрелкам.
Боевой путь латышских красных продолжался. Они подавляли крестьянские восстания, воевали - безуспешно - под Архангельском и более удачно - против повстанцев Ижевска. О поведении стрелков в ходе борьбы за Ижевск даже вполне доброжелательно настроенные к латышам авторы сквозь зубы отмечают, что население от них бежало, а расстрелы обрушивались и на самих захваченных повстанцев, и на их родственников. Затем латыши были переброшены на борьбу с белыми и чехословаками на Восточный фронт, однако с белогвардейцами было управиться труднее, чем с повстанцами. В двухдневных боях за Казань красные, в том числе латыши, были разбиты каппелевцами и чехами и отступили. Военное счастье, однако, переменчиво, и в сентябре красные при активном участии латышских стрелков вернули Казань и остановили наступление Колчака.
Латыши были поистине вездесущим отрядом красных. Осенью 1918 года они сражались также и против Добровольческой армии Деникина. Однако здесь их постигла настоящая катастрофа: одна из бригад попала в окружение под Борисоглебском и понесла тяжелейшие потери. Еще хуже пошло дело при попытке вторгнуться, собственно, на родину, в Прибалтику. Поначалу ничто не предвещало беды: основные боеспособные силы Латвии составляли сами латышские стрелки и Латышская дивизия быстро сумела продвинуться к Риге. Местные национальные силы были откровенно небоеспособны, основу сопротивления составил немецкий ландвер. На базе латышских стрелков создавалась Советская Латышская армия, быстро разросшаяся до сорока пяти тысяч солдат. Латвия была занята почти целиком, однако на сей раз уже латышам предстояло узнать, что такое переменчивое военное счастье.
Против красных собралась локальная коалиция из эстонских войск, русских отрядов Юденича и финнов. К ним присоединились также поляки. Латыши оказались под ударом сразу с нескольких сторон. К тому же в полное расстройство пришел тыл красных. В Риге начался голод, инфраструктура оказалась подорвана. В итоге красные были оттеснены на восток Латвии. Осенью Юденич начал наступление на Петроград, выйдя на пике успехов на расстояние буквально нескольких километров от города. Однако в итоге по политическим и военным причинам Юденич так и не добился успеха. Петроград, в том числе усилиями латышей, остался за красными, но собственно Латвия на ближайшие двадцать лет осталась отдельным государством.
Однако главным успехом латышей стала победа под Орлом в решающей битве Добровольческой армии и красных, битве, которая оказалась переломной для всего хода войны.
В октябре 1919 года белые наступали на Москву тараном. Главной ударной силой Деникина были «цветные» дивизии: марковцы, корниловцы, алексеевцы и дроздовцы. Серьезно потрепанные в предыдущих боях, они, однако, представляли собой грозную силу. Это были лучшие части Белой армии, вероятно, и Гражданской войны в целом. Однако части РККА радикально превосходили их числом. Латыши здесь были далеко не одни, кроме них, под Орлом действовали конники Буденного, красные казаки, эстонская дивизия и другие части.
Несмотря на серьезный - в разы - численный перевес, красные лишь с огромным трудом могли переломить ход сражения в свою пользу. Однако в конечном итоге большевики правильно определили место решающего сражения и вводили в дело все новые и новые силы, белые же не имели резервов и были вынуждены бросать в бой одни и те же потрепанные и изможденные части. Латышская дивизия в этих боях понесла тяжелейшие потери, сражение было предельно ожесточенным, многие населенные пункты постоянно переходили из рук в руки, проблема в том, что белым было некем заменить вышедших из строя. В конце концов, фланговые удары красных и ввод в бой резервов привели белых к отступлению, которое уже не останавливалось. Да, красным не удалось реализовать их решительный замысел на окружение и разгром элиты Добровольческой армии, однако этот полууспех лишь оттянул гибель Белого движения. По хмурым осенним дорогам Белая гвардия уходила на юг. Для латышей это был пик их боевых успехов: исход Гражданской войны решился.
Дальнейшее для большевиков было в известной степени делом техники, однако закат еще не означал сумерек: белые успели дать красным серию серьезных сражений. Попытка красных с латышами в роли ударной группировки прорваться через Перекоп потерпела полное фиаско. В апреле 1920 года на подступах к Крыму латыши сошлись с дроздовцами и были ими опрокинуты после упорнейшего сражения. Уже после перелома в войне латыши начали нести едва ли не самые тяжелые потери в своей истории: после боев на Перекопе их ожидало тяжкое поражение на Днепре. Летом, во время последнего наступления белых, был окружен и уничтожен 5-й Особый латышский полк, командир и комиссар полка попали в плен, а от самого полка осталась, по сути, только хозчасть.
1920 год, Каховка, латыши отходят за Днепр
Однако это было лебединой песней Белого движения. Осенью красные вновь перешли в наступление в Таврии и, в конце концов, ворвались в Крым. На этом этапе латышские стрелки потеряли несколько тысяч человек убитыми и ранеными, но это кровопускание уже не имело значения: Русская армия Врангеля грузилась на корабли и покидала Россию. Так закончился путь Латышской дивизии. Солдаты значительной частью отправились в Латвию (правда, к моменту расформирования дивизия в постоянных боях понесла такие потери, что латышей в ней осталось менее половины, прибалты попросту иссякли), командиры же в массе своей остались в СССР. Многие из них занимали высокие посты в советских военных и политических структурах, в том числе в руководстве ГУЛага. Например, Эдуард Берзин, оказавшийся одной из ключевых фигур в подавлении эсеровского восстания в Москве, был одним из создателей системы лагерей. Однако политическая борьба в СССР оказалась к ним более жестокой, чем Гражданская война: множество латышских командиров, таких, как Вацетис, закончили свои жизни в расстрельных подвалах НКВД. Та же участь постигла и Берзина - умереть от рук структуры, которую он так заботливо создавал. Латышские красноармейцы сыграли свою значительную роль в Гражданской войне. Правда, судьбу мало кого из них можно назвать счастливой.
ЧУЖАЯ ВОЙНА
Иностранцы в составе РККА и советских органов госбезопасности сыграли заметную роль в ходе и исходе войны. С точки зрения большевиков, использование иностранных воинских контингентов было глубоко логичным. Интернационализм был для красных не просто декларацией, но вполне действующим принципом. Широкое привлечение к боевым действиям и подавлению сопротивления населения нерусских по подданству и происхождению частей было в известном смысле неизбежно. Тем более что иностранцы сплошь и рядом оказывались надежнее, чем части, собранные из славян. Дело здесь не в каких-то выдающихся боевых качествах иностранных красных, но скорее в неизбежном отчуждении между ними и коренным населением. Китайцы, латыши, венгры, другие иностранцы просто имели меньше возможностей разбежаться и осесть по деревням в силу языкового барьера, оторванности от местных реалий да и просто высокой узнаваемости. Пропасть между жителями России и интернационалистами расширяло и углубляло свирепое поведение «гостей» и встречная уверенность белых в том, что чужим людям совершенно нечего делать в русском внутреннем конфликте. Складывалась дурная бесконечность: жестокость интернационалистов, разумеется, провоцировала ксенофобию со стороны белогвардейцев, которая, в свою очередь, обратно способствовала увеличению градуса безумства иностранцами. С другой стороны, нельзя недооценивать и уровень индоктринированности иностранцев. Дивизия латышских стрелков, например, имела в своем составе 18% коммунистов и комсомольцев, что для Гражданской войны было высочайшим уровнем. Напомним, что в Гражданскую войну членство в партии означало огромный риск, и можно смело сказать, что красные латыши являлись действительно идейными. Для Гражданской войны часть, которая гарантированно не распадется по дороге к полю боя, не перейдет на сторону противника и не то что выполнит, но хотя бы без сомнения попытается выполнить приказ, была величайшей драгоценностью.
Если к концу Гражданской войны красные сумели наладить достаточно эффективную мобилизацию и поставить под ружье плохо обученную и вооруженную, но все же пятимиллионную массу солдат и командиров, то начинали войну отряды буквально в сотни человек. В таких условиях пятьсот тираспольских китайцев Якира или латышский отряд могли оказаться ударной силой красных на нужном участке. В связи с этим, кстати, необычайно пикантно выглядит возмущение современных латышских государственных и общественных деятелей по поводу советской оккупации: Латвия дала красным один из самых боеспособных контингентов РККА, который к тому же численно был намного значительнее, чем можно было бы ожидать, исходя из доли латышей в населении России.
Был ли вклад иностранных формирований в победу большевиков решающим? Вряд ли латыши и китайцы действительно оказались соломинкой, ломающей спину верблюда, однако, без всякого сомнения, численность и боеспособность интернационалистов, в первую очередь латышей, были серьезным фактором, влиявшим на ход операций. Во многих столкновениях Гражданской войны ход и исход событий висел на волоске и наличие либо отсутствие даже небольших надежных и мотивированных соединений могло иметь решающее значение. В качестве иллюстрации значения интернационалистов для РККА на этом этапе можно привести состав красного контингента при штурме Киева: из 5,5 тысяч солдат тысяча была китайцами, еще около тысячи - другие интернационалисты: австрийцы, латыши, чехи. В общей сложности доля интернациональных контингентов в РККА редко бывала действительно высока (порядка 7% на осень 1918 года), однако их качественный уровень был сравнительно высок.
Характерный пример значения интернационалистов дает рассказ Антонова-Овсеенко о сражении против банд атамана Григорьева на Украине: «Некоторые части 56-го полка перешли на сторону Григорьева, другие части отступают. Части 40-го полка исчезли неизвестно куда. 57-й полк сидит в казармах. Единственная надежда на Интернациональный полк». Позже уточнено, что интернационалисты выполняли задачу при помощи «оставшейся роты» 56-го полка и «разрозненных кучек» коммунистов.
Интернационалисты сыграли огромную роль не только в успехах большевиков на поле боя, но также и в формировании лица раннего СССР, занимая важные посты в армии, спецслужбах и, само собой, Коминтерне. Вне зависимости от отношения к СССР и его идеологии нельзя не признать роли, которую в становлении советского государства сыграли интернационалисты, обильно полившие своей и чужой кровью земли России.
Источник: http://maxpark.com/community/politic/content/3394470
Ярославское восстание 1918 - Пощады никому не будет...
Концентрационный лагерь Рязанской губернии для антисоветских элементов
Советское рабство. Создание Таджикистана
ЛАТЫШСКИЕ СТРЕЛКИ
Если китайцы попали в водоворот Гражданской войны не вполне по своей воле и участвовали в дорогостоящих социальных экспериментах (хотя многие из них постепенно втянулись и вошли во вкус), то латыши, напротив, были изначально боеспособной и фанатичной силой в рядах большевиков. Латыши внесли в ход Гражданской войны вклад, далеко не пропорциональный численности населения этой маленькой страны, а позднее многие из них вошли в советскую государственную элиту.
Латышские стрелки
Латышские национальные подразделения были образованы еще в Российской империи в ходе Великой войны. Вообще Российская империя достаточно спокойно шла на эксперименты с национальными частями: Туркестанская конная бригада, Дикая дивизия, армянские отряды на Кавказе и, наконец, латыши. Все началось с обращения депутата Думы Гольдманиса к Николаю.
«События последних дней, - писал Гольдманис царю, - особенно укрепили в латышском народе его стремление, и чтобы это провести в жизнь, народные представители обратились ко мне с просьбой известить соответствующие учреждения о несгибаемом желании латышей участвовать в защите России от бесстыдного врага и сформировать в этих целях особые латышские боевые дружины из молодых латышских добровольцев по примеру польского легиона и армянских дружин; и просить военное правление о необходимой поддержке, чтобы это патриотическое предложение было реализовано».
Вскоре был получен благосклонный ответ: латыши получили право формировать добровольческие части. В ходе войны сложился мощный латышский контингент почти в 40 тысяч штыков на фронте и еще более 10 тысяч солдат в запасных частях. Это были сильные и стойкие полки, успешно воевавшие на фронте. Однако Февральская революция подкосила дисциплину в латышских полках и позволила радикалам вести эффективную пропаганду. Рост числа коммунистов в латышских войсках можно смело назвать взрывным: в марте всего 80 латышских солдат были коммунистами, но уже к июню численность партийных достигла 1800 человек. Коммунисты давили на классические болевые точки: мир и земля. В мае образовалась организация с восхитительной аббревиатурой «Исколастрел» (Исполнительный Комитет Латышских Стрелков). Исколастрел лишил Гольдманиса влияния на свое детище, а 13 мая выкинул лозунг «Вся власть советам!» Офицеры и солдаты, стоявшие на консервативных позициях, вытеснялись из частей, так что довольно быстро латышские стрелки стали достаточно монолитным формированием, безусловно поддерживающим большевиков.
Латышская боевая группа
Гражданская война для латышей началась еще, по сути, до Гражданской войны. В августе 1917 года уже созданные добровольческие отряды корниловцев схлестнулись с революционными латышами в Риге. Повод был достаточно мелким, само столкновение значительных последствий не имело, однако 12 августа будущие непримиримые противники впервые начали стрелять друг в друга.
Летом 1917 года латыши оказали первые важные услуги Советам, захватив несколько городков и станций в Прибалтике. Латыши оказались дисциплинированной и сплоченной группой и произвели впечатление на Ленина: 80 стрелков охраняли штаб большевиков в Смольном. Однако не только охрана входила в их обязанности.
«В Смольном нас разместили на втором этаже, - писал один из стрелков. - Уже с первого дня началась лихорадочная работа. Часть роты заняла внутренние и внешние посты охраны Смольного, а остальные стрелки днем и ночью вместе с представителями правительства и партии выполняли разного рода оперативные задания по борьбе с контрреволюцией.
Группы контрреволюционеров, состоявшие главным образом из офицеров, мы обнаруживали в разных местах. Мы вели также успешную борьбу с попытками организовать всякого рода погромы. Контрреволюционеры старались вызвать беспорядки, громя винные склады.
Приходилось также разыскивать и арестовывать директоров банков. При аресте одного директора банка мы столкнулись с сопротивлением: выстрелом из револьвера с небольшого расстояния был ранен командир нашей роты Я. Петерсон.
Занимались мы и сбором оружия. Старая армия стихийно разваливалась. Солдаты ехали домой, захватив с собой винтовки и даже разобранные пулеметы. Между тем в оружии нуждались рабочие отряды, которые отправлялись на фронт защищать Петроград. Мы окружали вокзалы и отбирали у уезжавших солдат оружие».
Другой стрелок рассказывал:
«В конце ноября в Смольный стали часто приводить арестованных - военных и штатских. Всех их нам нужно было охранять. В то время каждый из нас по многу раз стоял в карауле; кроме того, часто нужно было выезжать в город по распоряжению комиссара В.Д. Бонч-Бруевича, в распоряжении которого мы находились. Арестованных в Смольном долго не держали, их дела только расследовались без перерыва день и ночь. Бонч-Бруевич иногда проводил за столом 15-20 часов, допрашивая с другими комиссарами арестованные партии».
На выборах в Учредительное собрание латыши проявили редкое единодушие, проголосовав за большевиков почти в полном составе, а затем самым активным образом участвовали в разгоне этого учреждения вместе с матросом Железняком. Затем латыши разбили разорвавший отношения с красными польский корпус Довбор-Мусницкого в Белоруссии. Без всякого преувеличения, латыши были в конце 1917-начале 1918 не только охраной, но и основной ударной силой Ленина. Впрочем, вскоре им предстояли задания более сложные, чем разгон депутатов или нарождающихся польских сил.
В январе 1918 года полк латышей был переброшен на Дон, воевать против добровольцев Корнилова и казаков Каледина. Как известно, эта кампания кончилась для белых уходом в Ледяной поход. Латышей же ожидала своего рода награда за лояльность: россыпь полков была в 1918 году официально сведена в дивизию. Дивизия насчитывала в разное время 18 тысяч человек, то есть, по меркам Гражданской войны, была великолепно укомплектована. Она имела в своем составе сразу восемь стрелковых полков (позже из охраны Ленина развернули девятый), артиллерию, кавалерийский полк, инженерные и связные части и даже авиаотряд в 18 аэропланов. По сути, латыши были развернуты в небольшую армию. Помимо этого, периодически формировались более мелкие латышские подразделения, но основной ударной силой оставалась эта дивизия.
Разумеется, большевики не могли позволить себе роскошь разрешить латышам отдыхать все это время. Весной 1918 года латыши разгромили восстание анархистов в Петрограде и Москве. Вообще их постоянно привлекали к уничтожению разнообразных восстаний и подавлению волнений в самых разных местах. Калуга, Тамбов, Саратов, Ярославль, Нижний Новгород и Новгород Великий, Старая Русса, Пенза… Латыши постоянно перемещались по стране на поездах, чаще всего отдельными батальонами или полками. Большевики оказали сами себе огромную услугу, сохранив, по сути, нетронутыми крупные регулярные части. В условиях всеобщего распада и развала такие отряды становились настоящим ударным кулаком. По крайней мере эсеры и анархисты не имели, что противопоставить этим отрядам, имеющим право в неограниченных масштабах применять насилие. Например, весной 1918 года латыши разгромили в Саратове соединенное восстание эсеров, анархистов и подпольной офицерской организации. Подавив выступление, революционные латыши без затей расстреляли тех, кто показался подозрительным, а затем прошлись по окрестностям города, подавив крестьянские волнения.
Собственно, из такого характера действий латышей и возник образ стрелков как воюющей всюду и везде большевистской силы. Красные постоянно маневрировали своим самым надежным отрядом, используя стрелков буквально по всем направлениям, так что, будучи не самой грандиозной численно силой, латыши стали «пожарной командой» красных.
-
1918 год, латышские стрелки в Москве. 1/2
Летом 1918 года латыши оказали особенно важные услуги красным во время восстания в Москве, подготовленного эсерами. Восстание шло довольно хаотично, положение дел было для большевиков достаточно неопределенным, восставшим даже удалось захватить и удержать в заложниках Дзержинского, и вход в Москву латышских стрелков во главе с И.Вацетисом переломил ситуацию в пользу красных. Можно только гадать, как развивалась бы вся Гражданская война, если бы в этом конфликте «красных с ультракрасными» победили эсеры и в их руках оказалась бы Москва. Однако случилось то, что случилось: латыши подарили большевикам успех в ситуации, когда многие другие красные части колебались. Вацетис, командир латышей, хорошо понимал, что восстание удастся быстро подавить только быстрыми и жесткими действиями, и пока эсеры строили баррикады, красные латыши ударили непосредственно по центру восстания, разгромив пушечным огнем с прямой наводки дом, где находился штаб восстания, а затем извлекли из погреба Дзержинского. Латыши понесли тяжелые потери, но разгромили повстанцев быстро и начисто. Эксперты по части индивидуального террора, в уличных боях эсеры оказались не столь сильны.
В центре главком армии советской Латвии И. Ваацетис
А латышей уже ждало новое восстание: антисоветские подпольные организации сумели захватить Ярославль. На сей раз непосредственное руководство процессом оказалось в руках офицеров, а не политиков, так что дела красных поначалу оказались плохи. Почти не имея на первых порах оружия, повстанцы - в основном офицеры, студенты и гимназисты - быстро захватили центр города, разоружив нестойкие большевистские части. Часть войск гарнизона перешла на их сторону. В итоге полковник Перхуров, возглавлявший восстание, быстро превратил местное подполье в организованную боеспособную силу. Из Москвы тотчас прибыли войска, включая латышский полк, однако первые атаки кончились обескураживающе: попытка огородами ворваться в Ярославль привела к свирепой рукопашной в пригородных садах, в результате которой латыши были отброшены, потеряв полкового комиссара. Не имея возможности взять город простым приступом, красные подвергли Ярославль уничтожающей артиллерийской бомбардировке. В итоге начавшееся 8 июля восстание было подавлено только к 21 числу, а Ярославль был обращен в руины. Тут же начались массовые расстрелы. Вместе с русскими офицерами погибли и несколько десятков офицеров латышских, не присоединившихся к красным стрелкам.
Боевой путь латышских красных продолжался. Они подавляли крестьянские восстания, воевали - безуспешно - под Архангельском и более удачно - против повстанцев Ижевска. О поведении стрелков в ходе борьбы за Ижевск даже вполне доброжелательно настроенные к латышам авторы сквозь зубы отмечают, что население от них бежало, а расстрелы обрушивались и на самих захваченных повстанцев, и на их родственников. Затем латыши были переброшены на борьбу с белыми и чехословаками на Восточный фронт, однако с белогвардейцами было управиться труднее, чем с повстанцами. В двухдневных боях за Казань красные, в том числе латыши, были разбиты каппелевцами и чехами и отступили. Военное счастье, однако, переменчиво, и в сентябре красные при активном участии латышских стрелков вернули Казань и остановили наступление Колчака.
Латыши были поистине вездесущим отрядом красных. Осенью 1918 года они сражались также и против Добровольческой армии Деникина. Однако здесь их постигла настоящая катастрофа: одна из бригад попала в окружение под Борисоглебском и понесла тяжелейшие потери. Еще хуже пошло дело при попытке вторгнуться, собственно, на родину, в Прибалтику. Поначалу ничто не предвещало беды: основные боеспособные силы Латвии составляли сами латышские стрелки и Латышская дивизия быстро сумела продвинуться к Риге. Местные национальные силы были откровенно небоеспособны, основу сопротивления составил немецкий ландвер. На базе латышских стрелков создавалась Советская Латышская армия, быстро разросшаяся до сорока пяти тысяч солдат. Латвия была занята почти целиком, однако на сей раз уже латышам предстояло узнать, что такое переменчивое военное счастье.
Против красных собралась локальная коалиция из эстонских войск, русских отрядов Юденича и финнов. К ним присоединились также поляки. Латыши оказались под ударом сразу с нескольких сторон. К тому же в полное расстройство пришел тыл красных. В Риге начался голод, инфраструктура оказалась подорвана. В итоге красные были оттеснены на восток Латвии. Осенью Юденич начал наступление на Петроград, выйдя на пике успехов на расстояние буквально нескольких километров от города. Однако в итоге по политическим и военным причинам Юденич так и не добился успеха. Петроград, в том числе усилиями латышей, остался за красными, но собственно Латвия на ближайшие двадцать лет осталась отдельным государством.
Однако главным успехом латышей стала победа под Орлом в решающей битве Добровольческой армии и красных, битве, которая оказалась переломной для всего хода войны.
В октябре 1919 года белые наступали на Москву тараном. Главной ударной силой Деникина были «цветные» дивизии: марковцы, корниловцы, алексеевцы и дроздовцы. Серьезно потрепанные в предыдущих боях, они, однако, представляли собой грозную силу. Это были лучшие части Белой армии, вероятно, и Гражданской войны в целом. Однако части РККА радикально превосходили их числом. Латыши здесь были далеко не одни, кроме них, под Орлом действовали конники Буденного, красные казаки, эстонская дивизия и другие части.
Несмотря на серьезный - в разы - численный перевес, красные лишь с огромным трудом могли переломить ход сражения в свою пользу. Однако в конечном итоге большевики правильно определили место решающего сражения и вводили в дело все новые и новые силы, белые же не имели резервов и были вынуждены бросать в бой одни и те же потрепанные и изможденные части. Латышская дивизия в этих боях понесла тяжелейшие потери, сражение было предельно ожесточенным, многие населенные пункты постоянно переходили из рук в руки, проблема в том, что белым было некем заменить вышедших из строя. В конце концов, фланговые удары красных и ввод в бой резервов привели белых к отступлению, которое уже не останавливалось. Да, красным не удалось реализовать их решительный замысел на окружение и разгром элиты Добровольческой армии, однако этот полууспех лишь оттянул гибель Белого движения. По хмурым осенним дорогам Белая гвардия уходила на юг. Для латышей это был пик их боевых успехов: исход Гражданской войны решился.
Дальнейшее для большевиков было в известной степени делом техники, однако закат еще не означал сумерек: белые успели дать красным серию серьезных сражений. Попытка красных с латышами в роли ударной группировки прорваться через Перекоп потерпела полное фиаско. В апреле 1920 года на подступах к Крыму латыши сошлись с дроздовцами и были ими опрокинуты после упорнейшего сражения. Уже после перелома в войне латыши начали нести едва ли не самые тяжелые потери в своей истории: после боев на Перекопе их ожидало тяжкое поражение на Днепре. Летом, во время последнего наступления белых, был окружен и уничтожен 5-й Особый латышский полк, командир и комиссар полка попали в плен, а от самого полка осталась, по сути, только хозчасть.
1920 год, Каховка, латыши отходят за Днепр
Однако это было лебединой песней Белого движения. Осенью красные вновь перешли в наступление в Таврии и, в конце концов, ворвались в Крым. На этом этапе латышские стрелки потеряли несколько тысяч человек убитыми и ранеными, но это кровопускание уже не имело значения: Русская армия Врангеля грузилась на корабли и покидала Россию. Так закончился путь Латышской дивизии. Солдаты значительной частью отправились в Латвию (правда, к моменту расформирования дивизия в постоянных боях понесла такие потери, что латышей в ней осталось менее половины, прибалты попросту иссякли), командиры же в массе своей остались в СССР. Многие из них занимали высокие посты в советских военных и политических структурах, в том числе в руководстве ГУЛага. Например, Эдуард Берзин, оказавшийся одной из ключевых фигур в подавлении эсеровского восстания в Москве, был одним из создателей системы лагерей. Однако политическая борьба в СССР оказалась к ним более жестокой, чем Гражданская война: множество латышских командиров, таких, как Вацетис, закончили свои жизни в расстрельных подвалах НКВД. Та же участь постигла и Берзина - умереть от рук структуры, которую он так заботливо создавал. Латышские красноармейцы сыграли свою значительную роль в Гражданской войне. Правда, судьбу мало кого из них можно назвать счастливой.
ЧУЖАЯ ВОЙНА
Иностранцы в составе РККА и советских органов госбезопасности сыграли заметную роль в ходе и исходе войны. С точки зрения большевиков, использование иностранных воинских контингентов было глубоко логичным. Интернационализм был для красных не просто декларацией, но вполне действующим принципом. Широкое привлечение к боевым действиям и подавлению сопротивления населения нерусских по подданству и происхождению частей было в известном смысле неизбежно. Тем более что иностранцы сплошь и рядом оказывались надежнее, чем части, собранные из славян. Дело здесь не в каких-то выдающихся боевых качествах иностранных красных, но скорее в неизбежном отчуждении между ними и коренным населением. Китайцы, латыши, венгры, другие иностранцы просто имели меньше возможностей разбежаться и осесть по деревням в силу языкового барьера, оторванности от местных реалий да и просто высокой узнаваемости. Пропасть между жителями России и интернационалистами расширяло и углубляло свирепое поведение «гостей» и встречная уверенность белых в том, что чужим людям совершенно нечего делать в русском внутреннем конфликте. Складывалась дурная бесконечность: жестокость интернационалистов, разумеется, провоцировала ксенофобию со стороны белогвардейцев, которая, в свою очередь, обратно способствовала увеличению градуса безумства иностранцами. С другой стороны, нельзя недооценивать и уровень индоктринированности иностранцев. Дивизия латышских стрелков, например, имела в своем составе 18% коммунистов и комсомольцев, что для Гражданской войны было высочайшим уровнем. Напомним, что в Гражданскую войну членство в партии означало огромный риск, и можно смело сказать, что красные латыши являлись действительно идейными. Для Гражданской войны часть, которая гарантированно не распадется по дороге к полю боя, не перейдет на сторону противника и не то что выполнит, но хотя бы без сомнения попытается выполнить приказ, была величайшей драгоценностью.
Если к концу Гражданской войны красные сумели наладить достаточно эффективную мобилизацию и поставить под ружье плохо обученную и вооруженную, но все же пятимиллионную массу солдат и командиров, то начинали войну отряды буквально в сотни человек. В таких условиях пятьсот тираспольских китайцев Якира или латышский отряд могли оказаться ударной силой красных на нужном участке. В связи с этим, кстати, необычайно пикантно выглядит возмущение современных латышских государственных и общественных деятелей по поводу советской оккупации: Латвия дала красным один из самых боеспособных контингентов РККА, который к тому же численно был намного значительнее, чем можно было бы ожидать, исходя из доли латышей в населении России.
Был ли вклад иностранных формирований в победу большевиков решающим? Вряд ли латыши и китайцы действительно оказались соломинкой, ломающей спину верблюда, однако, без всякого сомнения, численность и боеспособность интернационалистов, в первую очередь латышей, были серьезным фактором, влиявшим на ход операций. Во многих столкновениях Гражданской войны ход и исход событий висел на волоске и наличие либо отсутствие даже небольших надежных и мотивированных соединений могло иметь решающее значение. В качестве иллюстрации значения интернационалистов для РККА на этом этапе можно привести состав красного контингента при штурме Киева: из 5,5 тысяч солдат тысяча была китайцами, еще около тысячи - другие интернационалисты: австрийцы, латыши, чехи. В общей сложности доля интернациональных контингентов в РККА редко бывала действительно высока (порядка 7% на осень 1918 года), однако их качественный уровень был сравнительно высок.
Характерный пример значения интернационалистов дает рассказ Антонова-Овсеенко о сражении против банд атамана Григорьева на Украине: «Некоторые части 56-го полка перешли на сторону Григорьева, другие части отступают. Части 40-го полка исчезли неизвестно куда. 57-й полк сидит в казармах. Единственная надежда на Интернациональный полк». Позже уточнено, что интернационалисты выполняли задачу при помощи «оставшейся роты» 56-го полка и «разрозненных кучек» коммунистов.
Интернационалисты сыграли огромную роль не только в успехах большевиков на поле боя, но также и в формировании лица раннего СССР, занимая важные посты в армии, спецслужбах и, само собой, Коминтерне. Вне зависимости от отношения к СССР и его идеологии нельзя не признать роли, которую в становлении советского государства сыграли интернационалисты, обильно полившие своей и чужой кровью земли России.
Источник: http://maxpark.com/community/politic/content/3394470
Ярославское восстание 1918 - Пощады никому не будет...
Концентрационный лагерь Рязанской губернии для антисоветских элементов
Советское рабство. Создание Таджикистана