время обновить жежешечку
А покажу-ка я вам, дорчитатели (если вы тут еще есть), избранный отрывок из неопубликованной, разумеется, повести с многообещающим названием "12 маленьких пьес для ящика водки с оркестром", а.
Называется он
Отдельная история про то, как я напиваюсь
Как я напиваюсь - это, девочки, отдельная история.
Про то, как сначала с виноватой улыбкой пролезаешь в какое-нибудь полупристойное заведение мимо охраны, и сам себе в этом толком не признаешься - но с облегчением вздыхаешь, что пропустили. Как сидишь за шатким столиком, и кто-то знакомит тебя с кем-то, и этот кто-то - непременно будущее какой-нибудь очень творческой сферы деятельности. Да что там, уже почти настоящее. Вот пробьют часы двенадцать - и тыква станет каретой. Мы пьем ром-колу, или там виски-колу - пьем много, но медленно, курим много и быстро. На третьем стакане я начинаю вещать:
- Чуваки, я же пишу сценарий охуенного сериала! Настоящий треш, как раз то, что нужно - русский треш! У меня уже есть синопсис первого сезона и почти написана первая серия - могу прислать почитать.
Я тыкаю пальцем в нового знакомого:
- Слушай, ты же оператор? Надо тебя подключить - будешь нам снимать. Ты же, я слышала, охуенный оператор!
У оператора загораются глаза:
- Да хуйня вопрос, конечно, снимем. Я, кстати, на ТНТ смогу пропихнуть. У меня завязки есть, у них сейчас как раз формат меняется, пойдет на ура. Да, и я читал твой жж - охуенно пишешь!
Теперь загораются мои глаза. Я говорю:
- Зашибись, бро! Да мы всех Гай Германик сделаем на три счета, да они у нас не то что локти, они под коленками себя искусают, слушай.
- Да полюбому - говорит оператор - девушка, еще четыре ром-колы!
За соседним столиком обязательно обнаруживается восходящая звезда рекламы и маркетинга, готовая обеспечить нашему проекту такую раскрутку, что Спилберг свалится со своего трона и приползет к нам вторым помрежем.
О да, бро. Отлично. Зашибись. Еще ром-колу, пожалуйста. Мы бесстрашны, мы молоды, и таланты наши, конечно, уже граничат с гениальностью, да это же сразу видно. Ребята, вечность ковриком разлеглась у наших ног. Давайте по текиле.
- Я чувствую всю боль этого мира, чуваки - вещаю я - я чувствую, как время идет сквозь меня, идет каждый день, неумолимо. Ничто не может нас удержать - мы висим в вакууме, ребята, все до одного - вот об этом я пишу.
У меня начинает заплетаться язык, но оператор подхватывает и разглагольствует о том, как мертвая камера хватает мертвую жизнь за мертвую жопу, рекламщик хватает за живую жопу какую-то девушку, все счастливы до одурения, мы сочиняем еще три восхитительных проекта, догоняемся ред буллом с водкой и начинаем собираться домой - всем давно известно, что если пересидеть, волшебство благополучно сгинет и будет нам друг перед другом довольно неловко. Я ощущаю желание сблизиться с трудовым людом - докапываюсь до официантки по дороге к выходу, сообщаю гардеробщику, что он, вообще-то, самый интересный человек в этом заведении, делаю попытку ущипнуть охранника и всю дорогу до дома пристаю с вопросами к таксисту. Я чувствую себя как минимум Горьким. Я постигаю характеры и типажи, которые найдут отражение в моем творчестве. Дома я засыпаю на неразобранной кровати и просыпаюсь утром с похмельем самого омерзительного сорта - почти бессимптомным, но тягучим и муторным, превращающим каждую мелочь в источник невыносимой боли и заполняющим все тело чудовищным, несовместимым с жизнью стыдом неизвестно за что.
Я больше не притрагиваюсь ни к какому сценарию - мне, черт возьми, и так сегодня нужно родить десять тысяч знаков. Уж извините, чуваки.
Я набираю нужные номера, представляюсь в духе «Здравствуйте, меня зовут Ольга, я пишу статью для газеты «Московский телеграфист» - и чувствую себя членом клуба анонимных журналистов-неудачников. Здравствуйте, меня зовут Ольга, я вообще никто. Здравствуйте, меня зовут Ольга, я не боюсь жизни, только когда пьяна в ноль. Клуб анонимных хомо сапиенс, блядь.
Мои вчерашние собутыльники, разумеется, тоже в нем состоят - оператор сквозь головную боль сейчас наверняка снимает сто пятую серию восемнадцатого сезона малобюджетного сериала «Любовь и слезы», рекламщик в лучшем случае сочиняет слоган для однослойной туалетной бумаги. Ребята, нас всех тошнит. Пусть придет Катя и расскажет нам, как правильно жить.
Девочки, я действительно чувствую боль всего этого мира, и как время неумолимо идет сквозь меня. С похмелья - особенно остро, что уж там.
Называется он
Отдельная история про то, как я напиваюсь
Как я напиваюсь - это, девочки, отдельная история.
Про то, как сначала с виноватой улыбкой пролезаешь в какое-нибудь полупристойное заведение мимо охраны, и сам себе в этом толком не признаешься - но с облегчением вздыхаешь, что пропустили. Как сидишь за шатким столиком, и кто-то знакомит тебя с кем-то, и этот кто-то - непременно будущее какой-нибудь очень творческой сферы деятельности. Да что там, уже почти настоящее. Вот пробьют часы двенадцать - и тыква станет каретой. Мы пьем ром-колу, или там виски-колу - пьем много, но медленно, курим много и быстро. На третьем стакане я начинаю вещать:
- Чуваки, я же пишу сценарий охуенного сериала! Настоящий треш, как раз то, что нужно - русский треш! У меня уже есть синопсис первого сезона и почти написана первая серия - могу прислать почитать.
Я тыкаю пальцем в нового знакомого:
- Слушай, ты же оператор? Надо тебя подключить - будешь нам снимать. Ты же, я слышала, охуенный оператор!
У оператора загораются глаза:
- Да хуйня вопрос, конечно, снимем. Я, кстати, на ТНТ смогу пропихнуть. У меня завязки есть, у них сейчас как раз формат меняется, пойдет на ура. Да, и я читал твой жж - охуенно пишешь!
Теперь загораются мои глаза. Я говорю:
- Зашибись, бро! Да мы всех Гай Германик сделаем на три счета, да они у нас не то что локти, они под коленками себя искусают, слушай.
- Да полюбому - говорит оператор - девушка, еще четыре ром-колы!
За соседним столиком обязательно обнаруживается восходящая звезда рекламы и маркетинга, готовая обеспечить нашему проекту такую раскрутку, что Спилберг свалится со своего трона и приползет к нам вторым помрежем.
О да, бро. Отлично. Зашибись. Еще ром-колу, пожалуйста. Мы бесстрашны, мы молоды, и таланты наши, конечно, уже граничат с гениальностью, да это же сразу видно. Ребята, вечность ковриком разлеглась у наших ног. Давайте по текиле.
- Я чувствую всю боль этого мира, чуваки - вещаю я - я чувствую, как время идет сквозь меня, идет каждый день, неумолимо. Ничто не может нас удержать - мы висим в вакууме, ребята, все до одного - вот об этом я пишу.
У меня начинает заплетаться язык, но оператор подхватывает и разглагольствует о том, как мертвая камера хватает мертвую жизнь за мертвую жопу, рекламщик хватает за живую жопу какую-то девушку, все счастливы до одурения, мы сочиняем еще три восхитительных проекта, догоняемся ред буллом с водкой и начинаем собираться домой - всем давно известно, что если пересидеть, волшебство благополучно сгинет и будет нам друг перед другом довольно неловко. Я ощущаю желание сблизиться с трудовым людом - докапываюсь до официантки по дороге к выходу, сообщаю гардеробщику, что он, вообще-то, самый интересный человек в этом заведении, делаю попытку ущипнуть охранника и всю дорогу до дома пристаю с вопросами к таксисту. Я чувствую себя как минимум Горьким. Я постигаю характеры и типажи, которые найдут отражение в моем творчестве. Дома я засыпаю на неразобранной кровати и просыпаюсь утром с похмельем самого омерзительного сорта - почти бессимптомным, но тягучим и муторным, превращающим каждую мелочь в источник невыносимой боли и заполняющим все тело чудовищным, несовместимым с жизнью стыдом неизвестно за что.
Я больше не притрагиваюсь ни к какому сценарию - мне, черт возьми, и так сегодня нужно родить десять тысяч знаков. Уж извините, чуваки.
Я набираю нужные номера, представляюсь в духе «Здравствуйте, меня зовут Ольга, я пишу статью для газеты «Московский телеграфист» - и чувствую себя членом клуба анонимных журналистов-неудачников. Здравствуйте, меня зовут Ольга, я вообще никто. Здравствуйте, меня зовут Ольга, я не боюсь жизни, только когда пьяна в ноль. Клуб анонимных хомо сапиенс, блядь.
Мои вчерашние собутыльники, разумеется, тоже в нем состоят - оператор сквозь головную боль сейчас наверняка снимает сто пятую серию восемнадцатого сезона малобюджетного сериала «Любовь и слезы», рекламщик в лучшем случае сочиняет слоган для однослойной туалетной бумаги. Ребята, нас всех тошнит. Пусть придет Катя и расскажет нам, как правильно жить.
Девочки, я действительно чувствую боль всего этого мира, и как время неумолимо идет сквозь меня. С похмелья - особенно остро, что уж там.