Здесь до сих пор пахнет канифолью.
Заброшенный Лесохимический завод на моей малой родине Нейво-Рудянке - это довольно интересное место. Я писал о нём в своём журнале несколько раз. Выкладывал я и фото из-за забора, и исторические фото цехов. И даже картина Заусаева была посвящена опять-таки Лесохимическому заводу.
А ещё я в детстве ходил туда, в завод ловить рыбу. Первую в своей жизни рыбку я поймал именно здесь. Вообще раньше никто особо не запрещал ходить по заводу. Можно было, например, выписать какого-нибудь бросового дерева на дрова и заехать в завод на своей лошади. Или на арендованной в "товариществе". Мы же с бабушкой Зоей были люди жадные. Мы на лошадях экономили. И поэтому ездили в завод за бросовым деревом со своей ручной тележкой. И однажды нас подвезли на погрузчике. Тележку с деревом подцепили на вилы, а мы ехали в кабине. Довезли нас до проходной и выгрузили. В посёлок уж погрузчик не поехал. Вроде я об этом тоже где-то писал.
А однажды, когда сын был маленьким, мы с ним залезли в этот завод вместе с велосипедом. Ну, чтоб покататься. Где ещё покататься, как не в заводе. Перекинули свой велик через забор, перелезли сами. Тут нас и поймали две девушки-охранницы. Они проводили нас до ближайшей проходной и выпустили. Наверно, подумали, что у людей совсем уж кукушка съехала.
В общем, сегодня мы решили нанести визит этому историческому месту.
Лезть в завод мы решили с Игорем. Потому что идти на это дело большой компанией было боязно. А вдруг за проникновение на эту историческую свалку и вправду пришьют дело, как нас кто-то пугал. Завод ведь не совсем заброшенный, тут кто-то осуществляет какую-то странную деятельность. К тому же лезть пришлось через забор с колючей проволокой, в чём приятного тоже мало. Удобных лазеек в Лесохимический завод нет. Он не так велик, как ЗИЛ, и забор в своё время вокруг завода поставили добротный. Крепкий забор строили в девяностые, надеясь на будущее процветание родного предприятия.
Идём по улице, которая так и называется Заводская.
Сворачиваем на плотину Рудянского пруда. Плотина была насыпана руками наших предков ещё в 18-м веке. Длиной она метров семьсот и высотой метров пять или больше. Плотина идёт как раз по краю заводского забора. Вставлю сюда старую фотку. Здесь видно, что плотина возвышается над водой. А заводской забор проходит по самому её гребню.
Пруд наш во всякое время прекрасен.
Идём и видим вот такое истоптанное место. Тут что, свадьба собачья была? Или дискотека.
Просунувшись между забором и колючкой, падаем внутрь завода. Нам бы дойти до первого какого-нибудь здания и укрыться там. Развалин в заводе много, так что это будет нетрудно. А пока спускаемся в траншею, куда из вагонов скидывали гравий. Или уголь. Мощная каменная кладка напоминает о романтических временах Демидовых. Хотя собственно Демидовых здесь и не было. Завод этот построил Яковлев-Собакин, а владели им графы Стенбок-Ферморы.
Надо бы тут написать нечто об истории этого места. Но у меня, да и не только у меня об истории Рудянки написано достаточно. Скажу только, что завод Нейво-Рудянский до революции был горным, то есть металлургическим. А уже при советской власти его перепрофилировали под лесохимическое производство. Выпускали здесь канифоль, скипидар, краску, пинен, хвойный бальзам и, наверное, ещё много всего, о чём я не знаю.
Идёмм к выходу из траншеи.
И тут обнаруживаем, что люди на территории завода появляются. И вполне вероятно, что они работают здесь постоянно. Дорожки расчищены от снега трактором. Много следов. Как человеческих, так и собачьих. Но самих людей незаметно. Всё-таки хорошо, что мы пришли сюда в воскресенье, под праздник.
Какая-то жизнь в заводе есть. Какого рода эта жизнь - судить не берусь. Может быть, тут просто обитают сварщики, срезающие со стен последние батареи. На верхнем фото видна железная пристроечка. За ней ворота, завешанные брезентом для тепла. Если люди где и есть, то наверное, здесь.
Машина Зил.
Входим в цех. Окон нет, но какие-то станки стоят.
Красный уголок. И тоже без окон.
Наверное, взрыв был именно в этом цехе. Лет шесть назад в одном из цехов этого завода прогремел взрыв. Взрывом убило одну женщину и ещё одну травмировало. Кстати 17 февраля исполнилось ровно шесть лет рудянскому взрыву.
Химическая лаборатория.
На столах какие-то приборы, пробирки, химические пипетки, журналы учёта спирта.
Есть даже муфельная печь и скорее всего вполне исправная.
Следы технологических процессов, протекавших тут десятки лет. Таблица плотности водных растворов едкого натра и "калий-о-аш".
Осколки. Это стекло явно выбило взрывом. Или его высадили пожарные, когда тушили цех.
С какой же страшной силой тут рвануло.
Как весь-то цех выстоял, не рухнул?
Над этим местом крыша рухнула полностью.
Среди обломков красивая рамка от зеркала. Если бы не забор, через который предстоит перелезать - взял бы её.
ДГСД - что бы это значило?
Вид на "жилой" цех. Хотелось бы и туда забраться, но подходов мы не нашли.
А по этому потолку кто-то сильно топтался.
Вид наружу. Вон от того красного здания мы пришли. Оно скорее всего тоже жилое.
А за цехом течёт Нейва. Это одно из её русел, которое протекает сквозь старый шлюз. Именно здесь я поймал свою первую рыбку. Во времена моего детства оба берега Нейвы в этом месте были усеяны мальчишками и взрослыми, которые ходили в завод удить рыбу.
Нейва вытекает из пруда двумя руслами. Она течёт через старый шлюз и через новый. Новый - это тот, где можно слышать "голос погибших душ". На другое русло мы уж не пошли. Далеко.
Наверное, естественноеое русло Нейвы было только одно. Ведь так не бывает, чтоб вода из пруда вытекала сразу в двух местах. Именно на нём стояли в незапамятные времена водяные колёса, приводившие в движение молоты и другие механизмы горного завода, а другое русло скорее всего искусственного происхождения. Впрочем, я точно не знаю.
Оба русла Нейвы проходят насквозь всю территорию завода и примерно за километр от завода сливаются в одно. Там, где они сливаются, было самое богатое место, где добывали золото. Так и называлось - Дворянское. Именно там Степан Бороздин нашёл самородок, с которого и началось его скромное богатство. На деньги, вырученные за продажу самородка, он построил дом и купил себе лавку, стал тогровать мукой. Кто такой Степан Бороздин - это я как-нибудь вам ещё расскажу. И фотку того дома выложу. Довольно интересный дом.
Вот за этой стеной - земляная и каменная толща плотины и старый шлюз. Оттуда вырывается вода и несётся под тонкой ледяной корочкой.
А это мы подходим к самому старому строению в заводе. Это Первый цех. Канифольно-терпентинный. Именно он был раньше доменным корпусом. Где-то на нём укреплена памятная табличка, датируемая 1867-м годом. Эту памятную доску я собственными глазами не видел ни разу. В детстве не до неё было, а потом просто не было случая пройти по этому месту.
Здесь опять древние стены из дикого камня. Из него тут в заводе построено многое.
В эти края трактор не ездит, снег не чистит, поэтому приходится лезть прямо по сугробам.
Первое помещение, куда мы зашли - это насосная.
Что открывали этим маховиком? Пар или воду? А выглядит он солидно, будто штурвал.
Курилка. Кстати курить на всей территории завода было строжайше запрещено. На проходной висело объявление об этом. И вахтёр, помню, спрашивал нас с отцом:
-А вы не курите?
Оно и неудивительно. Завод-то лесохимический. Здесь разного горючего материала было море. И скипидар, и пинен, и краска. Поэтому под курилку отвели самое безопасное помещение вдали от огнеопасных технологических процессов. Тут ничего загореться не могло. Совсем.
Сигнал пожарной тревоги.
Вдруг таблички на двух языках "Зона таможенного контроля". Это память о тех временах, когда завод начал поставлять что-то канифольно-скипидарное на экспорт.
Таможня даёт добро.
А это мы вышли внутри цеха к фасаду, с внешней стороны которого висит упомянутая табличка.
Перед самым крахом это место решили перекрыть новой кровлей. Кровлю сделали, но дальше дело не пошло. Наверное, где-то здесь и стояли в девятнадцатом веке домны.
Обратите внимание вон на то отверстие со скруглёнными краями.
Наверное, его сделали ещё во времена доменного производства. Оно какое-то явно технологическое. И лишь потом из него сделали дверной проём.
Старинные окна с полукруглыми завершениями.
Атмосферное место.
Всё оборудование отсюда давно порезали и вывезли. А за этой бетонной стенкой , наверное, было то, что сильно нагревалось. Где-то тут её и варили, эту самую канифоль. И везде в этих тёмных, древних помещениях пахнет канифолью. Еле уловимый, приятный хвойный запах. Он остался только здесь и уже почти выветрился. А когда-то так пахла вся Рудянка. Ветер разносил этот хвойный запах далеко за пределы завода. Свою родину я узнавал по запаху.
От помещений производственных переходим к административным. Уже никому не нужный портрет Ленина на полу. И этикетки с надписью "Канифоль". Стихи.
В руках рабочих,
Сильных, дельных, спорых,
Земли и человечества опора...
Да. Я и сам так думал. Пр опору в руках рабочих. Да вот, пошатнулась опора. Теперь на что-то другое приказано опираться.
Вид из разрухи на зимнююю сказку.
Древние стропила. Почти как на Невьянской башне.
Вид с крыши на пруд и Гору Любви. Гора Любви выглядит величественно только с одного места - с воды. А со всех других точек - небольшой холмик с пятью деревьями.
Крыша цеха нашего. Однажды отец Константин, увидев это, сказал.
-Вот, в древности даже цех строили по подобию храма.
Возвращаеимся в коридоры. Хотелось мне оторвать эту табличку, и повесить на двери своего кабинета. Да что-то не решился. Она ж стеклянная, вдруг сломаю. Нам ещё лезть обратно.
Здесь мы нашли целые рулоны рукописных стенгазет.
Газета называлась просто - "Канифольщик".
А для чего эта машина - мы понять не могли. Калькулятор? Кассовый аппарат?
Сделано это чудо было в Рязани. Надпись на этикетке обозначает "Министерство приборостроения и систем автоматики СССР", Рязанский завод счётно-аналитических машин. Эту машину в музей бы какой-нибудь поместить. Только вот как потащишь, она тяжёлая.
Пакеты чертежей оборудования цеха.
И ещё одна примета экспортно-ориентированного производства. Это железный трафарет на бочки. Обозначает "живичной канифоли чего-то там" "Мэйд ин Раша".
А снаружи виден лесок на малой дамбе, ведущей к пляжу. Сама дамба почти не видна. Только редкие кустики отмечают присутствие твёрдой земли посреди льда.
А это вид изнутри на бывшую заводскую столовую и заводуправление. Тоже бывшее. Чуть зеленоватый торец здания - это столовая. Краешек белого здания справа - заводоуправление. А дом с бордовой крышей стоит на улице Заводской. Его фотка есть в начале поста.
Здесь, в этом белом доме раньше сидел директор завода, завком-профком и прочее начальство. Здание имеет два выхода - внутрь завода и наружу, на предзаводскую площадь. В нём же и вход в заводское бомбоубежище.
Ещё один вид изнутри. Я как-то уже говорил, что забавно иногда посмотреть на какое-нибудь привычное, тысячу раз виденное место немножко с другой стороны.
Ещё лаборатория.
И вдруг - мясорубка. Зачем она здесь? Неужели тут была отдельная столовая, хотя до заводской столовой отсюда не так и далеко. То, что эта штука - именно мясорубка, я знал. В колхозе я работал на такой машине. Мы, студенты училища прикладного искусства выезжали осенью в колхоз, на картошку. А у меня сапоги были дырявые. И поэтому меня пожалели. На поле не послали, а приставили к кухонной работе. И я мыл противни и рубил на этой жуткой машине мясо.
Оказалось, что мясорубка - это принадлежность лаборатории. На ней мололи живицу для анализов. Убедись в отсутствии в пробе живицы металлических предметов и включай.
Натюрморт "Разруха".
А дальше будут прощальные надписи. Их оставили последние работники этого цеха. Эти надписи датированы 2005-м годом. До 2005-го года завод ещё как-то трепыхался, а потом пошёл ко дну совсем.
75 лет проработал этот цех. И закрылся как раз в год своего юбилея.
Люди писали о своей любви к месту, где многие из них проработали всю жизнь.
А это последний коллектив Первого цеха.
А мы, полюбовавшись на колоритные "застенки", пошли смотреть памятную доску.
Вот он, фасад цеха. Не так давно мы смотрели на эту стену изнутри.
Соседний цех. Транспортёры в косых галереях. Наверное, именно здесь стояли рубильные машины, которые крошили дерево. Переработка живицы была лишь одним из направлений деятельности завода. Ещё завод молол дерево в труху, а из этой трухи вываривал много полезных веществ. Отец мой как раз работал на размоле древесины. Древесной трухой, из которой было выварено всё полезное, потом посыпали рудянские улицы.
А вот и памятная доска.
И всё та же странная аббревиатура АРАС внизу. Может быть, директор музея Илья Тупиков разгадал, что значит это слово.
А мы ещё полазили по разным крышам и транспортёрным галереям. Обследовать весь вон тот блок цехов уж не стали. Там котельная. И скорее всего, всё оборудование в ней законсервировано и двери все закрыты. И если есть тут сторожа, то они или на проходной, или там, у трубы. А до проходной отсюда рукой подать.
Транспортёрные галереи никуда не ведут. Выходы из них заложены кирпичом.
Да и утомлять нас стал наш "урбан-трип". Долго уже лазим. Пора бы и домой.
"Во время работы дробилки не выталкивай заклинившихся кусков дробимого материала"- написано на плакате по технике безопасности. Вот я-то не знал , пока на дробилке работал. Всё время стоял и проталкивал эти самые застрявшие куски.
Последний какой-то цех.
Автобусное сиденье.
И мы пошли назад. Пошли отыскивать ту самую траншею, из которой вылезли. И вовремя. Потому что где-то заработал кран, где-то послышался звук то ли болгарки, то ли ещё чего-то механического. Вдруг кто-нибудь высунется и нас увидит.
Мы подошли к тому месту, где влезли в завод. Надо вылезать обратно. И тут я понял, что не смогу протиснуться в щель между колючей проволокой и забором, всё равно спиной цепляюсь за колючки. Игорь пролез, а я так и стою. Туда лез - всё было нормально, а тут растолстел что ли? Я снял куртку и только тогда проскользнул в щель. Естественно, фотографировать мне в этот момент уже ничего не хотелось.
А это вид бывшего заводоуправления с внешней стороны.
Все фотки с Лесохимического завода смотрите здесь. А о небольших трофеях, принесённых с завода, я напишу отдельный пост.