(no subject)
Время и место
Он прожил всего тридцать три месяца, но этого ему хватило, чтобы навсегда остаться главной дискотекой столетия. Двадцать лет спустя после закрытия нью-йоркского «Студио 54» Боб Колачелло рассказал о том, что творилось за его дверями.
Журнал GQ №3 2003
«НИГДЕ не было так весело, как в "Студио 54", - говорит мне дизайнер Диана фон Фюрстенберг, - я обедала с детьми, надевала ковбойские сапоги, садилась в "мерседес", вылезала из "мерседеса", шла туда и через два часа уходила с парнем». «Мне нравились эти толпы, очереди. Выходишь из такси - и они уже стоят, ждут, когда их пустят, - вторит ей Бриджит Берлин, сотрудница Энди Уорхола. - А меня пускают просто так, и все сразу машут руками, фотографируют тебя, потому что принимают за важную персону, раз тебя пропустили. Было ощущение семьи. Бьянка Джаггер нянчила Энди Уорхола на банкетке. Если я пропускала один вечер, Энди журил меня: "Ты пропустила лучшее. Сачкуешь, мать". А если он что-то пропускал, то непременно сам звонил утром и требовал все подробности».
«Как-то раз стою я у бара, - рассказывает бывший колумнист журнала «Дитейлз» Борегард Хьюстон-Монтгомери, - и болтаю с Уэем Бенди и Херри Кингом, оба тогда были самые модные парикмахеры-визажисты в целом мире, делали обложки для "Космополитен". И вдруг у всех троих отвисают челюсти-в заведение входит, болтая с Джиной Лоллобриджидой, сам генерал Моше Даян, со знаменитой повязкой на глазу». «Было ощущение, что каждый вечер приходишь в новое место, - говорит Кэвин Хейли, в прошлом модель, теперь голливудский декоратор. - Так оно, впрочем, и было на самом деле. На день рождения Долли Партон, певицы кантри, стояли стога настоящего сена, по залу гуляли живые свиньи, бараны, овцы - не хватало только Есенина с банджо. Или Хэллоуин: надо было подсматривать за карликами в маленьких комнатках. Например, сидит вокруг стола семья лилипутов и кушает. Мы не знали чувства вины. Декаданс приветствовался. Кокаин поощрялся. Побочными эффектами и не пахло - так, по крайней мере, всем нам казалось».
Четверть века назад два еврея из Бруклина, Стив Рубелл и Ян Шрагер, открыли в бывшей телестудии Си-би-эс на Пятьдесят четвертой улице между Седьмой и Восьмой авеню дискотеку и сделались абсолютными королями ночной жизни Манхэттена. Те, кто отдал дань их ночным безумствам, вспоминают баснословную эпоху так, словно это было вчера. «Наше поколение случилось после контрацептивов и до СПИДа, - вздыхает фон Фюрстенберг. - И только мы знали, как следует развлекаться». Кажется, все это длилось лет десять-пятнадцать. В действительности «Студио 54» продержался тридцать три месяца. Рубелл и Шрагер открыли клуб 26 апреля 1977 года, а 2 февраля 1980-го ушли оттуда в тюрьму за уклонение от уплаты налогов. «Студио 54» резко прекратил существование: был - и нету. Как в Джеймсе Дине 50-х, или «Битлз» 60-х, в «Студио 54» воплотился дух тленной, преходящей эпохи. Словно целый свет сошелся клином на танцполе под светомузыкой, когда два Ноя сумели созвать в свой неправедный ковчег всякой твари по паре. Это была сказка, в которую в наш век заразных болезней, политкорректности, обострения сословной вражды, ханжества почти невозможно поверить. Лос-Анджелес и Вашингтон, Рим, Париж и Рио, светские львицы и львы-педерасты, артисты и атлеты, дебютанты и ветераны - весь бомонд устремился на угол Седьмой авеню. «По-моему, Стив и Ян сами не знали, что затевают, думали, что просто открывают еще одну дискотеку», - рассуждает музыкальный магнат Ахмет Эртегюн, основатель фирмы «Атлантик». А уж он-то побывал везде - от легендарных клубов «старой школы» «Эль Морокко» и «Сторк» до «Пепперминт Лаундж», где давал уроки твиста сам Чабби Чеккер. «Они и представить не могли, что их детище станет величайшим клубом всех времен и народов».
«Идея была проста как мир, - вспоминает Шрагер. - Я должен был построить клуб. А Стив с его помощью завоевать Манхэттен». Шрагеру сейчас за полтинник, он женат на бывшей танцовщице Нью-Йоркского балета, растит дочь. Он познакомился с Рубеллом еще в 1964-м в Сиракузском университете, куда шла учиться еврейская молодежь Нью-Йорка. Рубелл изучал историю, Шрагер - экономику. «Мы ухаживали за одной девушкой, - продолжает он. - И из соперничества выросло уважение друг к другу. С тех пор и до смерти Стива (он умер от проблем с печенью в 1989-м, в возрасте сорока пяти) мы не расставались». После университета Шрагер получил степень, в 1974-м открыл собственную практику. Его первым клиентом стал Стив Рубелл, который к тому времени владел тринадцатью ресторанами в Нью-Йорке, Коннектикуте и Флориде. Однажды Рубелл пригласил своего адвоката в популярную тогда голубую дискотеку «Ле Жарден». «Это место произвело на нас со Стивом колоссальное впечатление, - рассказывает Шрагер. - Атмосфера была крайне наэлектризована. Содом и Гоморра - лучше не скажешь. Бесчинства творились прямо на танцполе. Музыка бухает, воздух искрится от спецэффектов. В уборную не войти - там и дают, и берут. Как ни старается охрана не пускать "натуралов", они все равно рвутся, проникают, потому что интересно. Помню, я увидел там Бьянку Джаггер первый раз в жизни. Красивая была курва. "Роллинги" там праздновали свои гастроли. А если Мик Джаггер или хотя бы Энди Уорхол ходит в твой клуб, это как Знак качества в СССР».
Америка тогда корчилась в припадке дискогедонизма. За два года в Штатах открылось восемь тысяч дискотек. На радиоволнах царствуют Барри Уайт, Донна Саммер и Глория Гейнер. После Вьетнама и Уотергейта пришибленные служащие берут пример с неунывающих гомо и пляшут, пляшут, пляшут, благо примитивный ритм позволяет это делать каждому. Нью-Йорку, пережившему за год до того дефолт, только и остается, что get up & boogie. Впереди орд, штурмующих клубы, комиссары высокой моды, а вокруг них знаменитые женщины, чей девиз «ешь, пока ротик свеж» - Палома Пикассо, Джерри Холл, Иман. Их тщеславие подогревает со страниц журнала «Интервью» Энди Уорхол. Ив Сен-Лоран и Валентино возят в Нью-Йорк десант красавцев и красавиц. Большеротая Мариза Беренсон, Хельмут Бергер и Флоринда Болкан представляют самые пробивные меньшинства. Поздние ужины заканчиваются танцами на рассвете.
Как-то один из их завсегдатаев, шведский манекенщик Ува Харден, задумал открыть собственную дискотеку в бывшем помещении студии на Пятьдесят четвертой улице, где телекомпания Си-би-эс снимала викторины и ток-шоу. Но шведа подвели партнеры и спонсоры. Тогда Рубелл и Шрагер выкупили у Хардена его долю и нашли нового спонсора, который дал почти полмиллиона долларов на перестройку клуба. Она заняла шесть недель. Дизайном заведовал Шрагер: «Никто из нас, кроме звукооператора, не имел опыта по оформлению ночных заведений. Это гарантировало свежесть подхода. Свет делали люди, которые работали на Бродвее, в мюзикле "Чикаго", они придумали использовать театральную технику для смены декораций. Мы вмонтировали мощные низкочастотные динамики прямо в пол, а высокие повесили на потолок, чтобы люди буквально могли ощущать музыку. В наши задачи входила непрерывная атака на чувства». На открытии тамадой был Фиоруччи, дизайнер модной неоновой одежды. Вход напоминал настоящий пандемониум. Кого-то вносили поверх голов. Джека Николсона не пустили. «Помню, звонит мне на другое утро Стив, - вспоминает Шрагер, - и говорит: "Покупай «Нью-Йорк пост»! На обложке Шер. Джинсы, майка, подтяжки, соломенная шляпа. Огромный репортаж про наше детище». Это было в конце апреля. А в мае повалили знаменитости. Бьянка Джаггер, Михаил Барышников, Жаклин Биссет. Около полуночи на танцпол выскакивал Стерлинг Сен-Жак, здоровый чертяга, весь покрытый серебристой краской. Он вел под уздцы пони, а на ней сидела такая же серебристая Леди Годива, она же Бьянка Джаггер. Эта фотография облетела всю планету. Конечно, там присутствовал и Мик. И король поп-арта Энди Уорхол.
Одним из чудес «Студио 54» являлось его пространство. Внутри никогда не было тесно, даже если там находилось две тысячи гостей. Длинный широкий темный коридор подводил к большому круглому бару, за ним - танцпол площадью четыре тысячи квадратных метров под потолком тридцатиметровой высоты. Ковровая лестница вела ко второму бару, плюшевой ложе в мезонине. С извилистого, просторного балкона, где стояли красные бархатные кресла, можно было смотреть танцы. «Каждый закоулок был переоборудован в место для приятного времяпрепровождения, - вспоминает бывший официант Ричард Нотар, ныне генеральный менеджер большого кабака «Но Бу». - Софа стояла даже в кладовке, где уборщики хранили швабры и ведра. Чего только не находили там под утро: бижутерию, колеса, наличные, кашемировые шали, кокаин». Стройные бармены и атлетические халдеи обслуживали, приплясывая. Работа была тяжелая, но веселая. Каждый чувствовал себя частью шоу. «Я играл в пинбол с сыном президента Картера, - продолжает Нотар. - Автоматы для игры в пинбол остались нам от вечеринки Элтона Джона, который как раз спел Пинбол-Визарда в рок-опере "Томми". Маргарет Трюдо звонила моим родителям в четыре утра - и это была, представьте, жена премьер-министра Канады!»
Но главным чудом являлся сам Стив Рубелл. С половины двенадцатого до часа ночи он стоял на стуле и следил, кого из толпы пропустят за вожделенную бархатную ленту. «Вообще-то такая политика, фейс-контроль и т. п., попахивала снобизмом, - говорил Шрагер. - Но на самом деле она не имела с ним ничего общего. Мы отбирали гостей как для домашней вечеринки». «Мы старались соблюдать пропорции, как при наборе актеров в труппу. Без голубых в клубе не будет энергии, веселья. Но если слишком много голубизны, тогда нет блеска, гламура. Мы стремились к бисексуальности», - вторил ему Стив Рубелл. Он хотел самых знаменитых, ярких, богатых, красивых и интересных людей. «Если бы я не был хозяином, меня бы сюда не пускали», - шутил Рубелл. Среди тех, кого не пустили, оказались Фрэнк Синатра, президент Кипра и сын короля Саудовской Аравии, певица Роберта Флэк, а также кое-кто из клана Кеннеди. Всем им пришлось отправиться в клуб «Ксенон», конкурент «Студио 54» на Западной Сорок третьей улице. В известной степени именно закрытые двери создали миф «Студио 54». «Мы чувствовали, раз мы среди тех, кого пускают внутрь, значит, мы прошли некий экзамен. Значит, мы и есть денди, - вспоминают завсегдатаи. - А уж внутри можно было не церемониться, действовать без оглядки - целовать девочек, мальчиков, никто никого не осуждал. Потому что кругом мальчики в костюмах и мальчики в платьях, девочки в шортах и в вечерних туалетах. В "Студио 54" взрослые радовались, как дети». «Там все были равны, - вспоминает другая участница тогдашних безумств Нэн Кемпнер. - Как бы ни утомился за день, через пять минут ты чувствовал себя превосходно. Музыка делала всех одинаково веселыми и счастливыми».
В час ночи, когда Стив Рубелл начинал дирижировать пляшущей толпой, Ян Шрагер, убедившись, что все идет гладко, уезжал к своей подруге, дизайнеру Норме Камали. Шрагер был интроверт, он отвечал за четкую работу заведения и не «подтусовывался» со звездами. Они видели его только на обсуждении деталей грядущих вечеринок. «Я хотел устроить что-нибудь цирковое к дню рождения Валентино, - вспоминает деловой партнер модельера Джанкарло Джиаметти, - и Ян все организовал за три дня. Возникла цирковая арена, русалки на трапециях. Феллини дал нам костюмы из своего фильма "Клоуны". Директором манежа был сам Валентино, а Марина Шиано изображала гадалку с попугаем на плече».
Экстравагантные встречи Нового года помогала оформлять суперфлористка Ренни Рейнолдс. На первой такой «елке» выступила Грейс Джонс со сворой парней на собачьих поводках. Ко Дню святого Валентина были разбиты настоящие клумбы с живыми цветами. Для вечера, посвященного «Оскару», был заказан целый грузовик воздушной кукурузы. День рождения Бьянки Джаггер стилизовали под детский утренник: гигантские вазы с мороженым, официанты в подгузниках. Кармен Д'Алессио приветствовали живые Ангелы ада на рыкающих «харлеях». Лагерфельд праздновал день рождения при свечах, лакеи в напудренных париках и камзолах сновали под музыку регги. Для Армани жарили Моцарта отборные скрипачи и плясал балет трансвеститов из Монте-Карло. Лиз Тейлор отрезала и съела грудь у собственного торта-портрета. А ее тогдашний супруг сенатор Джон Уорнер всю ночь бегал от папарацци.
Редкий вечер в «Студио 54» обходился без Дайаны Росс. Фара Фосетт танцевала, Дэвид Геффен с Кэлвином Кляйном стояли у стены, Род Стюарт и Райан О'Нил - на балконе, Дэбби Блонди Харри - в мужской уборной, Питер Бэрд - в женской, а за пультом диджея Майкл Джексон баловался со светомузыкой. «Это так возбуждало, что приходилось глотать транквилизаторы, - жалуется Борегард Хьюстон-Монтгомери. - Столько знаменитостей сразу. Было правило: ты с ними не разговариваешь, но они могут сами с тобой заговорить. Не думаю, что охотники за знаменитостями проникали в "Студио 54"». Впрочем, главным охотником был сам Стив Рубелл. «Он видел друзей за версту, - вспоминает другой завсегдатай, - выдергивал их из толпы, совал в ладонь таблетку кваалюда, давал выпить, велел бармену следить за клиентом.. Сексуальное напряжение было очень высоким. Секс имел место на балконе, на пожарной лестнице, в подвале».
Подвал представлял собой лабиринт складских помещений, где, по слухам и происходили самые страшные оргии. Как редактор журнала «Интервью», который считали официальным органом «Студио 54», я был едва ли не единственным журналистом, которому позволяли спускаться в святая святых диско-разгула. Презрев недефицитный в этом месте кокаин, элита просто сидела и болтала за столом, то и дело посылая официантов за очередной бутылкой «Столичной». Там, в подземелье, Ив Сен-Лоран презентовал свои духи Opium. Лайза Миннелли, Бьянка Джаггер и Энди Уорхол репетировали поздравительные миниатюры.. «Все было вполне невинно, непосредственно, - пожимает плечами Шрагер. - Жаль, что потом этот дух испарился». Но теперешняя, серьезная Бьянка Джаггер наотрез отказывается вспоминать те времена: «Я скорее умру, чем стану рассказывать об этом. Лучше бы не было никакого "Студио 54"!»
Четырнадцатого декабря 1978 года в клуб нагрянули агенты налоговой полиции, всего человек тридцать. Они забрали с собой Яна Шрагера и мусорные баки из подвала, доверху набитые наличностью. Кроме того, были изъяты финансовые записи и пять унций кокаина. В тот же день арестовали и Рубелла. Доход от клуба составлял семьдесят тысяч за ночь. Владельцев обвинили в сокрытии двух с половиной миллионов долларов. На другое утро Шрагера и Рубелла стараниями адвоката Роя Кона выпустили под залог - 50 тыс. за каждого. 28 июня 1979-го Большое жюри обвинило их, а также их соучредителя Джека Души, по двенадцати пунктам, включавшим мошенничество и уклонение от налогов.
Что же произошло? «В конце концов Стив ошалел от власти, - считает один из его друзей. - Он потерял рассудок и возомнил себя выше закона. Потерял связь с реальностью». А тем временем, пока их адвокат Рой Кон сражался за свободу своих харизматичных клиентов, в «Студио 54» продолжали греметь вечеринки. Где-то за месяц до ареста они выкупили третий этаж, открыли там роскошный бар и зачем-то перебросили над танцполом мост. В ноябре их бывший спонсор дал показания против своих партнеров. А уже в январе Рубелл и Шрагер получили по три с половиной года каждый. На прощальном банкете Лайза Минелли спела «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Отсидев ровно год и шесть месяцев в «Могилах» на Манхэттене и еще шесть в тюрьме общего режима в Алабаме, друзья начали закладывать своих коллег по нью-йоркскому клубному бизнесу, что привело к досрочному освобождению обоих. «В нашей жизни возникла вынужденная пауза, - говорит Шрагер. - Мы вышли на свободу без копейки. Помню, Кэлвин Кляйн предлагал нам пустой чек, за своей подписью, но мы, конечно, отказались».
Пока приятели сидели, «Студио 54» перекупил некто Марк Фляйшман. После освобождения Стив и Ян помогали новому хозяину в организации мероприятий, но прежнего веселья не чувствовалось. В 1983 году дискотеку закрыли. Примерно в это же время друзья купили дом с видом на океан в Саутгемптоне. Шрагер ухаживал за Деборой Хьюз из Дома моды Каролины Херреры. Рубелл жил с Биллом Гамильтоном, дизайнером оттуда же. «До этого у Стива не было устойчивых связей, - вспоминает Гамильтон. - Да он и сам не собирался долго жить. У людей, которые мчатся на такой скорости, создавая что-то грандиозное, ну, организм, не выдерживает, рассудок не выдерживает. Он всегда говорил: лучше проживу меньше, но буду делать, что хочу, чем дотяну до семидесяти пяти лет, ничего не добившись». Гамильтон и теперь живет в квартире покойного Рубелла на Пятьдесят пятой улице. При жизни в спальне у Стива все было выкрашено в черный цвет, даже оконные рамы - он приходил домой только в шесть утра. Ванная сплошь оклеена золотой фольгой, а в кухне - зеркала в полу, на потолке, повсюду. В гостиной, за полками из черного дерева, над белым кирпичным камином у Рубелла был тайник, где он держал доллары. Теперь там хранятся пожелтелые вырезки из газет и журналов. В них все про «Студио 54», которого больше нет.
Когда-то Стив Рубелл позволял Энди Уорхолу играть пачками денег из своих тайников. Уорхол радовался, как ребенок. В каком диско пляшут теперь их скелеты? Ответа на этот вопрос не дадут ни Барри, ни Глория, ни Донна.
Он прожил всего тридцать три месяца, но этого ему хватило, чтобы навсегда остаться главной дискотекой столетия. Двадцать лет спустя после закрытия нью-йоркского «Студио 54» Боб Колачелло рассказал о том, что творилось за его дверями.
Журнал GQ №3 2003
«НИГДЕ не было так весело, как в "Студио 54", - говорит мне дизайнер Диана фон Фюрстенберг, - я обедала с детьми, надевала ковбойские сапоги, садилась в "мерседес", вылезала из "мерседеса", шла туда и через два часа уходила с парнем». «Мне нравились эти толпы, очереди. Выходишь из такси - и они уже стоят, ждут, когда их пустят, - вторит ей Бриджит Берлин, сотрудница Энди Уорхола. - А меня пускают просто так, и все сразу машут руками, фотографируют тебя, потому что принимают за важную персону, раз тебя пропустили. Было ощущение семьи. Бьянка Джаггер нянчила Энди Уорхола на банкетке. Если я пропускала один вечер, Энди журил меня: "Ты пропустила лучшее. Сачкуешь, мать". А если он что-то пропускал, то непременно сам звонил утром и требовал все подробности».
«Как-то раз стою я у бара, - рассказывает бывший колумнист журнала «Дитейлз» Борегард Хьюстон-Монтгомери, - и болтаю с Уэем Бенди и Херри Кингом, оба тогда были самые модные парикмахеры-визажисты в целом мире, делали обложки для "Космополитен". И вдруг у всех троих отвисают челюсти-в заведение входит, болтая с Джиной Лоллобриджидой, сам генерал Моше Даян, со знаменитой повязкой на глазу». «Было ощущение, что каждый вечер приходишь в новое место, - говорит Кэвин Хейли, в прошлом модель, теперь голливудский декоратор. - Так оно, впрочем, и было на самом деле. На день рождения Долли Партон, певицы кантри, стояли стога настоящего сена, по залу гуляли живые свиньи, бараны, овцы - не хватало только Есенина с банджо. Или Хэллоуин: надо было подсматривать за карликами в маленьких комнатках. Например, сидит вокруг стола семья лилипутов и кушает. Мы не знали чувства вины. Декаданс приветствовался. Кокаин поощрялся. Побочными эффектами и не пахло - так, по крайней мере, всем нам казалось».
Четверть века назад два еврея из Бруклина, Стив Рубелл и Ян Шрагер, открыли в бывшей телестудии Си-би-эс на Пятьдесят четвертой улице между Седьмой и Восьмой авеню дискотеку и сделались абсолютными королями ночной жизни Манхэттена. Те, кто отдал дань их ночным безумствам, вспоминают баснословную эпоху так, словно это было вчера. «Наше поколение случилось после контрацептивов и до СПИДа, - вздыхает фон Фюрстенберг. - И только мы знали, как следует развлекаться». Кажется, все это длилось лет десять-пятнадцать. В действительности «Студио 54» продержался тридцать три месяца. Рубелл и Шрагер открыли клуб 26 апреля 1977 года, а 2 февраля 1980-го ушли оттуда в тюрьму за уклонение от уплаты налогов. «Студио 54» резко прекратил существование: был - и нету. Как в Джеймсе Дине 50-х, или «Битлз» 60-х, в «Студио 54» воплотился дух тленной, преходящей эпохи. Словно целый свет сошелся клином на танцполе под светомузыкой, когда два Ноя сумели созвать в свой неправедный ковчег всякой твари по паре. Это была сказка, в которую в наш век заразных болезней, политкорректности, обострения сословной вражды, ханжества почти невозможно поверить. Лос-Анджелес и Вашингтон, Рим, Париж и Рио, светские львицы и львы-педерасты, артисты и атлеты, дебютанты и ветераны - весь бомонд устремился на угол Седьмой авеню. «По-моему, Стив и Ян сами не знали, что затевают, думали, что просто открывают еще одну дискотеку», - рассуждает музыкальный магнат Ахмет Эртегюн, основатель фирмы «Атлантик». А уж он-то побывал везде - от легендарных клубов «старой школы» «Эль Морокко» и «Сторк» до «Пепперминт Лаундж», где давал уроки твиста сам Чабби Чеккер. «Они и представить не могли, что их детище станет величайшим клубом всех времен и народов».
«Идея была проста как мир, - вспоминает Шрагер. - Я должен был построить клуб. А Стив с его помощью завоевать Манхэттен». Шрагеру сейчас за полтинник, он женат на бывшей танцовщице Нью-Йоркского балета, растит дочь. Он познакомился с Рубеллом еще в 1964-м в Сиракузском университете, куда шла учиться еврейская молодежь Нью-Йорка. Рубелл изучал историю, Шрагер - экономику. «Мы ухаживали за одной девушкой, - продолжает он. - И из соперничества выросло уважение друг к другу. С тех пор и до смерти Стива (он умер от проблем с печенью в 1989-м, в возрасте сорока пяти) мы не расставались». После университета Шрагер получил степень, в 1974-м открыл собственную практику. Его первым клиентом стал Стив Рубелл, который к тому времени владел тринадцатью ресторанами в Нью-Йорке, Коннектикуте и Флориде. Однажды Рубелл пригласил своего адвоката в популярную тогда голубую дискотеку «Ле Жарден». «Это место произвело на нас со Стивом колоссальное впечатление, - рассказывает Шрагер. - Атмосфера была крайне наэлектризована. Содом и Гоморра - лучше не скажешь. Бесчинства творились прямо на танцполе. Музыка бухает, воздух искрится от спецэффектов. В уборную не войти - там и дают, и берут. Как ни старается охрана не пускать "натуралов", они все равно рвутся, проникают, потому что интересно. Помню, я увидел там Бьянку Джаггер первый раз в жизни. Красивая была курва. "Роллинги" там праздновали свои гастроли. А если Мик Джаггер или хотя бы Энди Уорхол ходит в твой клуб, это как Знак качества в СССР».
Америка тогда корчилась в припадке дискогедонизма. За два года в Штатах открылось восемь тысяч дискотек. На радиоволнах царствуют Барри Уайт, Донна Саммер и Глория Гейнер. После Вьетнама и Уотергейта пришибленные служащие берут пример с неунывающих гомо и пляшут, пляшут, пляшут, благо примитивный ритм позволяет это делать каждому. Нью-Йорку, пережившему за год до того дефолт, только и остается, что get up & boogie. Впереди орд, штурмующих клубы, комиссары высокой моды, а вокруг них знаменитые женщины, чей девиз «ешь, пока ротик свеж» - Палома Пикассо, Джерри Холл, Иман. Их тщеславие подогревает со страниц журнала «Интервью» Энди Уорхол. Ив Сен-Лоран и Валентино возят в Нью-Йорк десант красавцев и красавиц. Большеротая Мариза Беренсон, Хельмут Бергер и Флоринда Болкан представляют самые пробивные меньшинства. Поздние ужины заканчиваются танцами на рассвете.
Как-то один из их завсегдатаев, шведский манекенщик Ува Харден, задумал открыть собственную дискотеку в бывшем помещении студии на Пятьдесят четвертой улице, где телекомпания Си-би-эс снимала викторины и ток-шоу. Но шведа подвели партнеры и спонсоры. Тогда Рубелл и Шрагер выкупили у Хардена его долю и нашли нового спонсора, который дал почти полмиллиона долларов на перестройку клуба. Она заняла шесть недель. Дизайном заведовал Шрагер: «Никто из нас, кроме звукооператора, не имел опыта по оформлению ночных заведений. Это гарантировало свежесть подхода. Свет делали люди, которые работали на Бродвее, в мюзикле "Чикаго", они придумали использовать театральную технику для смены декораций. Мы вмонтировали мощные низкочастотные динамики прямо в пол, а высокие повесили на потолок, чтобы люди буквально могли ощущать музыку. В наши задачи входила непрерывная атака на чувства». На открытии тамадой был Фиоруччи, дизайнер модной неоновой одежды. Вход напоминал настоящий пандемониум. Кого-то вносили поверх голов. Джека Николсона не пустили. «Помню, звонит мне на другое утро Стив, - вспоминает Шрагер, - и говорит: "Покупай «Нью-Йорк пост»! На обложке Шер. Джинсы, майка, подтяжки, соломенная шляпа. Огромный репортаж про наше детище». Это было в конце апреля. А в мае повалили знаменитости. Бьянка Джаггер, Михаил Барышников, Жаклин Биссет. Около полуночи на танцпол выскакивал Стерлинг Сен-Жак, здоровый чертяга, весь покрытый серебристой краской. Он вел под уздцы пони, а на ней сидела такая же серебристая Леди Годива, она же Бьянка Джаггер. Эта фотография облетела всю планету. Конечно, там присутствовал и Мик. И король поп-арта Энди Уорхол.
Одним из чудес «Студио 54» являлось его пространство. Внутри никогда не было тесно, даже если там находилось две тысячи гостей. Длинный широкий темный коридор подводил к большому круглому бару, за ним - танцпол площадью четыре тысячи квадратных метров под потолком тридцатиметровой высоты. Ковровая лестница вела ко второму бару, плюшевой ложе в мезонине. С извилистого, просторного балкона, где стояли красные бархатные кресла, можно было смотреть танцы. «Каждый закоулок был переоборудован в место для приятного времяпрепровождения, - вспоминает бывший официант Ричард Нотар, ныне генеральный менеджер большого кабака «Но Бу». - Софа стояла даже в кладовке, где уборщики хранили швабры и ведра. Чего только не находили там под утро: бижутерию, колеса, наличные, кашемировые шали, кокаин». Стройные бармены и атлетические халдеи обслуживали, приплясывая. Работа была тяжелая, но веселая. Каждый чувствовал себя частью шоу. «Я играл в пинбол с сыном президента Картера, - продолжает Нотар. - Автоматы для игры в пинбол остались нам от вечеринки Элтона Джона, который как раз спел Пинбол-Визарда в рок-опере "Томми". Маргарет Трюдо звонила моим родителям в четыре утра - и это была, представьте, жена премьер-министра Канады!»
Но главным чудом являлся сам Стив Рубелл. С половины двенадцатого до часа ночи он стоял на стуле и следил, кого из толпы пропустят за вожделенную бархатную ленту. «Вообще-то такая политика, фейс-контроль и т. п., попахивала снобизмом, - говорил Шрагер. - Но на самом деле она не имела с ним ничего общего. Мы отбирали гостей как для домашней вечеринки». «Мы старались соблюдать пропорции, как при наборе актеров в труппу. Без голубых в клубе не будет энергии, веселья. Но если слишком много голубизны, тогда нет блеска, гламура. Мы стремились к бисексуальности», - вторил ему Стив Рубелл. Он хотел самых знаменитых, ярких, богатых, красивых и интересных людей. «Если бы я не был хозяином, меня бы сюда не пускали», - шутил Рубелл. Среди тех, кого не пустили, оказались Фрэнк Синатра, президент Кипра и сын короля Саудовской Аравии, певица Роберта Флэк, а также кое-кто из клана Кеннеди. Всем им пришлось отправиться в клуб «Ксенон», конкурент «Студио 54» на Западной Сорок третьей улице. В известной степени именно закрытые двери создали миф «Студио 54». «Мы чувствовали, раз мы среди тех, кого пускают внутрь, значит, мы прошли некий экзамен. Значит, мы и есть денди, - вспоминают завсегдатаи. - А уж внутри можно было не церемониться, действовать без оглядки - целовать девочек, мальчиков, никто никого не осуждал. Потому что кругом мальчики в костюмах и мальчики в платьях, девочки в шортах и в вечерних туалетах. В "Студио 54" взрослые радовались, как дети». «Там все были равны, - вспоминает другая участница тогдашних безумств Нэн Кемпнер. - Как бы ни утомился за день, через пять минут ты чувствовал себя превосходно. Музыка делала всех одинаково веселыми и счастливыми».
В час ночи, когда Стив Рубелл начинал дирижировать пляшущей толпой, Ян Шрагер, убедившись, что все идет гладко, уезжал к своей подруге, дизайнеру Норме Камали. Шрагер был интроверт, он отвечал за четкую работу заведения и не «подтусовывался» со звездами. Они видели его только на обсуждении деталей грядущих вечеринок. «Я хотел устроить что-нибудь цирковое к дню рождения Валентино, - вспоминает деловой партнер модельера Джанкарло Джиаметти, - и Ян все организовал за три дня. Возникла цирковая арена, русалки на трапециях. Феллини дал нам костюмы из своего фильма "Клоуны". Директором манежа был сам Валентино, а Марина Шиано изображала гадалку с попугаем на плече».
Экстравагантные встречи Нового года помогала оформлять суперфлористка Ренни Рейнолдс. На первой такой «елке» выступила Грейс Джонс со сворой парней на собачьих поводках. Ко Дню святого Валентина были разбиты настоящие клумбы с живыми цветами. Для вечера, посвященного «Оскару», был заказан целый грузовик воздушной кукурузы. День рождения Бьянки Джаггер стилизовали под детский утренник: гигантские вазы с мороженым, официанты в подгузниках. Кармен Д'Алессио приветствовали живые Ангелы ада на рыкающих «харлеях». Лагерфельд праздновал день рождения при свечах, лакеи в напудренных париках и камзолах сновали под музыку регги. Для Армани жарили Моцарта отборные скрипачи и плясал балет трансвеститов из Монте-Карло. Лиз Тейлор отрезала и съела грудь у собственного торта-портрета. А ее тогдашний супруг сенатор Джон Уорнер всю ночь бегал от папарацци.
Редкий вечер в «Студио 54» обходился без Дайаны Росс. Фара Фосетт танцевала, Дэвид Геффен с Кэлвином Кляйном стояли у стены, Род Стюарт и Райан О'Нил - на балконе, Дэбби Блонди Харри - в мужской уборной, Питер Бэрд - в женской, а за пультом диджея Майкл Джексон баловался со светомузыкой. «Это так возбуждало, что приходилось глотать транквилизаторы, - жалуется Борегард Хьюстон-Монтгомери. - Столько знаменитостей сразу. Было правило: ты с ними не разговариваешь, но они могут сами с тобой заговорить. Не думаю, что охотники за знаменитостями проникали в "Студио 54"». Впрочем, главным охотником был сам Стив Рубелл. «Он видел друзей за версту, - вспоминает другой завсегдатай, - выдергивал их из толпы, совал в ладонь таблетку кваалюда, давал выпить, велел бармену следить за клиентом.. Сексуальное напряжение было очень высоким. Секс имел место на балконе, на пожарной лестнице, в подвале».
Подвал представлял собой лабиринт складских помещений, где, по слухам и происходили самые страшные оргии. Как редактор журнала «Интервью», который считали официальным органом «Студио 54», я был едва ли не единственным журналистом, которому позволяли спускаться в святая святых диско-разгула. Презрев недефицитный в этом месте кокаин, элита просто сидела и болтала за столом, то и дело посылая официантов за очередной бутылкой «Столичной». Там, в подземелье, Ив Сен-Лоран презентовал свои духи Opium. Лайза Миннелли, Бьянка Джаггер и Энди Уорхол репетировали поздравительные миниатюры.. «Все было вполне невинно, непосредственно, - пожимает плечами Шрагер. - Жаль, что потом этот дух испарился». Но теперешняя, серьезная Бьянка Джаггер наотрез отказывается вспоминать те времена: «Я скорее умру, чем стану рассказывать об этом. Лучше бы не было никакого "Студио 54"!»
Четырнадцатого декабря 1978 года в клуб нагрянули агенты налоговой полиции, всего человек тридцать. Они забрали с собой Яна Шрагера и мусорные баки из подвала, доверху набитые наличностью. Кроме того, были изъяты финансовые записи и пять унций кокаина. В тот же день арестовали и Рубелла. Доход от клуба составлял семьдесят тысяч за ночь. Владельцев обвинили в сокрытии двух с половиной миллионов долларов. На другое утро Шрагера и Рубелла стараниями адвоката Роя Кона выпустили под залог - 50 тыс. за каждого. 28 июня 1979-го Большое жюри обвинило их, а также их соучредителя Джека Души, по двенадцати пунктам, включавшим мошенничество и уклонение от налогов.
Что же произошло? «В конце концов Стив ошалел от власти, - считает один из его друзей. - Он потерял рассудок и возомнил себя выше закона. Потерял связь с реальностью». А тем временем, пока их адвокат Рой Кон сражался за свободу своих харизматичных клиентов, в «Студио 54» продолжали греметь вечеринки. Где-то за месяц до ареста они выкупили третий этаж, открыли там роскошный бар и зачем-то перебросили над танцполом мост. В ноябре их бывший спонсор дал показания против своих партнеров. А уже в январе Рубелл и Шрагер получили по три с половиной года каждый. На прощальном банкете Лайза Минелли спела «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Отсидев ровно год и шесть месяцев в «Могилах» на Манхэттене и еще шесть в тюрьме общего режима в Алабаме, друзья начали закладывать своих коллег по нью-йоркскому клубному бизнесу, что привело к досрочному освобождению обоих. «В нашей жизни возникла вынужденная пауза, - говорит Шрагер. - Мы вышли на свободу без копейки. Помню, Кэлвин Кляйн предлагал нам пустой чек, за своей подписью, но мы, конечно, отказались».
Пока приятели сидели, «Студио 54» перекупил некто Марк Фляйшман. После освобождения Стив и Ян помогали новому хозяину в организации мероприятий, но прежнего веселья не чувствовалось. В 1983 году дискотеку закрыли. Примерно в это же время друзья купили дом с видом на океан в Саутгемптоне. Шрагер ухаживал за Деборой Хьюз из Дома моды Каролины Херреры. Рубелл жил с Биллом Гамильтоном, дизайнером оттуда же. «До этого у Стива не было устойчивых связей, - вспоминает Гамильтон. - Да он и сам не собирался долго жить. У людей, которые мчатся на такой скорости, создавая что-то грандиозное, ну, организм, не выдерживает, рассудок не выдерживает. Он всегда говорил: лучше проживу меньше, но буду делать, что хочу, чем дотяну до семидесяти пяти лет, ничего не добившись». Гамильтон и теперь живет в квартире покойного Рубелла на Пятьдесят пятой улице. При жизни в спальне у Стива все было выкрашено в черный цвет, даже оконные рамы - он приходил домой только в шесть утра. Ванная сплошь оклеена золотой фольгой, а в кухне - зеркала в полу, на потолке, повсюду. В гостиной, за полками из черного дерева, над белым кирпичным камином у Рубелла был тайник, где он держал доллары. Теперь там хранятся пожелтелые вырезки из газет и журналов. В них все про «Студио 54», которого больше нет.
Когда-то Стив Рубелл позволял Энди Уорхолу играть пачками денег из своих тайников. Уорхол радовался, как ребенок. В каком диско пляшут теперь их скелеты? Ответа на этот вопрос не дадут ни Барри, ни Глория, ни Донна.