ТАМИЗДАТ ПОЛТОРА ВЕКА НАЗАД: ВЫПУСК № 3
Предыдущий выпуск - тут.
Ну, а мы с вами, друзья мои, возвращаемся к чтению прессы первых лет царствования государя Александра Николаевича. И поговорим мы сегодня (точнее - почитаем) о крепостном праве и половом вопросе.
Как-то нынче принято стало считать, что, де, Салтычиха - не к ночи буде помянута! - есьм исключение из правила, оное правило и подтверждающая: дескать, крепостное право - это, на самом деле, такая форма патернализма, когда имеются барин - одна штука и евойные крестьяне - кхе-кхе-надцать душ. Первый проявляет по отношению ко вторым отеческую заботу, коей батюшка окружает своих неразумных чад. Прямо-таки толстовское «Утро помещика» (тьфу на него!): и барин, вроде бы, помочь не против и даже жаждет, да крестьяне в своей темноте и скудоумии не дают ему улучшить их же собственную жизнь (тьфу на него ещё раз!!).
Реальность же отличалась от этой пасторали. Причём, как правило, очень сильно. Вот вам в качестве примера одна корреспонденция, опубликованная Александром Ивановичем Герценом на страницах его газеты. Обратите внимание не только на преступления, кои вытворяли помещики, но и на реакцию общества, целиком укладывавшуюся в известную пословицу «Ворон ворону глаз не выклюет».
Ну и холст, который не совсем в тему, но тоже о тяжкой крестьянской жизни. «Сбор недоимок». Картина кисти художника Александра Андреевича Красносельского, 1869 год. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Итак, сама помянутая корреспонденция (пунктуация и орфография - мои) [«Колокол»: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. Вольная русская типография, 1857 - 1867. Лондон - Женева. Факсимильное издание. Выпуск второй: 1859, Лондон. - М.: Издательство Академии Наук СССР, 1962. - с. 314]:
«ПОСТЕЛЬНАЯ БАРЩИНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
С содроганием и отвращением передаём отрывок из письма, полученного нами на днях. Пусть исследуют это дело - мы почти желаем, чтоб доказали, что оно несправедливо.
“Орловской губернии, в Кромском или Орловском уезде есть имение, некогда принадлежавшее отцу Грановского (Вероятно, речь идёт о Николае Тимофеевиче Грановском, отце Тимофея Николаевича Грановского, известного историка-медиевиста и друга Герцена. - Пан Гридь), потом проданное и перепроданное. Оно нынче принадлежит доктору ГУТЦЕЙТ. Продолжая гнусную традицию русского барства, он завёл у себя в имении СЕРАЛЬ. Одну девушку, воспротивившуюся ему, он несколько раз сёк и потом послал в часть с просьбой наказать её и с пятью рублями. Частный пристав (Городской полицейский чин. - Пан Гридь), увидевши на теле несчастной рубцы, не стал её наказывать, а послал её по начальству с объяснительной бумагой, при которой приложил и пять рублей. Губернатор САФОНОВИЧ имел с ГУТЦЕЙТОМ объяснение, и девушку сослали на поселение (Выделено мной. - Пан Гридь).
Не больше, как три месяца спустя, совершено было новое преступление ГУТЦЕЙТОМ. Раз священник Георгиевской церкви не находит в алтаре просфир, приготовленных накануне для служения. Он подивился, но не сказал ничего. Другой раз, третий раз… то же самое! Тут он созвал после обедни прихожан и объявил им об исчезновении просфир. Обыскали церковь и в печке нашли 12-тилетнюю девочку, которая со слезами объявила, что она скрывается от своего барина ГУТЦЕЙТА, который её изнасильничал и за отказ продолжать любодейство, сёк её беспощадно, а барыня ревновала и с своей стороны секла, да ещё на колени на целый день ставила на битые горшечные черепки. Этого мало: в доказательство своего презрения к малолетству девочки Mme. ГУТЦЕЙТ (урождённая Глебова) приказала девочку спеленать и СОБСТВЕННОРУЧНО КОРМИЛА СОСКОЙ…
Девочку освидетельствовали. Нашли её растленной и истерзанной. Городовой врач, честный молодой человек, ДЕ-МИЛОРДИ рассказывал об этом случае с ужасом. Началось следствие. ДЕ-МИЛОРДИ перешёл куда-то в другой город… Надо, говорят, сделать повальный обыск, спросить у соседей-помещиков о поведении ГУТЦЕЙТА. Зубов, производящий теперь следствие о Стаховиче, сочинил вопросы: ‘Что, мол, вы знаете ДОКАЗАТЕЛЬНОГО о поведении ГУТЦЕЙТА?’ Разумеется, ‘доказательного’ никто ничего не знал… по-человечески ответить побоялись; вышло, что никто ничего не знает. Дело передано на рассмотрение предводителей и депутатов… ПО НЕИМЕНИЮ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ГУТЦЕЙТА ОПРАВДАЛИ… Об этом было писано в Лондон. Но либо не дошло, либо поместить усомнились за безграмотство”.
Само собою разумеется, что мы не получали прежде, это было бы преступление не обличить такое сцепление разврата, мошеннического покровительства и супружеской нежности.
Лист этот снова отправляем в пакете государю и министру внутренних дел, следовало бы послать министру юстиции, но место это упразднено Паниным (Граф Виктор Никитич Панин, с 1841 по 1862 год занимавший пост министра юстиции, слыл реакционером и сторонником порядков николаевской эпохи. Широко известным стало его высказывание об адвокатуре: «… не следует допускать в России адвокатуры, потому что опасно распространять знание законов вне круга лиц служащих!» - Пан Гридь).
А тут советуют иметь холодную кровь, спокойное дыхание амфибий, серафимское терпение Симеона-столпника и кротко ждать, чем разродят плантаторские комитеты, в то время как наших сестёр и дочерей розгами будут подгонять под господ… “Это уж, кажется, что-то неприлично?” - Да вы взгляните на вашу аркадскую жизнь, на ваши пастушечьи нравы - взгляните на соседей и убедитесь, что об вас нельзя говорить прилично. Все вы виноваты, аристократы розог, Дон-Жуаны девичьей, благородное дворянство россейское… зачем вы якшаетесь с этими людьми кровавого разврата? - мы не забыли, как по подобному делу в Симбирской губернии несколько человек хотели изгнать из залы дворянского собрания помещика ПУТИЛОВА, уличённого в изнасиловании несовершеннолетней девушки, - но не осуждённого никаким судом, и только 13 голосов оказались в пользу изгнания, ВСЕ остальные были за преступника».
Ну, а мы с вами, друзья мои, возвращаемся к чтению прессы первых лет царствования государя Александра Николаевича. И поговорим мы сегодня (точнее - почитаем) о крепостном праве и половом вопросе.
Как-то нынче принято стало считать, что, де, Салтычиха - не к ночи буде помянута! - есьм исключение из правила, оное правило и подтверждающая: дескать, крепостное право - это, на самом деле, такая форма патернализма, когда имеются барин - одна штука и евойные крестьяне - кхе-кхе-надцать душ. Первый проявляет по отношению ко вторым отеческую заботу, коей батюшка окружает своих неразумных чад. Прямо-таки толстовское «Утро помещика» (тьфу на него!): и барин, вроде бы, помочь не против и даже жаждет, да крестьяне в своей темноте и скудоумии не дают ему улучшить их же собственную жизнь (тьфу на него ещё раз!!).
Реальность же отличалась от этой пасторали. Причём, как правило, очень сильно. Вот вам в качестве примера одна корреспонденция, опубликованная Александром Ивановичем Герценом на страницах его газеты. Обратите внимание не только на преступления, кои вытворяли помещики, но и на реакцию общества, целиком укладывавшуюся в известную пословицу «Ворон ворону глаз не выклюет».
Ну и холст, который не совсем в тему, но тоже о тяжкой крестьянской жизни. «Сбор недоимок». Картина кисти художника Александра Андреевича Красносельского, 1869 год. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Итак, сама помянутая корреспонденция (пунктуация и орфография - мои) [«Колокол»: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. Вольная русская типография, 1857 - 1867. Лондон - Женева. Факсимильное издание. Выпуск второй: 1859, Лондон. - М.: Издательство Академии Наук СССР, 1962. - с. 314]:
«ПОСТЕЛЬНАЯ БАРЩИНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
С содроганием и отвращением передаём отрывок из письма, полученного нами на днях. Пусть исследуют это дело - мы почти желаем, чтоб доказали, что оно несправедливо.
“Орловской губернии, в Кромском или Орловском уезде есть имение, некогда принадлежавшее отцу Грановского (Вероятно, речь идёт о Николае Тимофеевиче Грановском, отце Тимофея Николаевича Грановского, известного историка-медиевиста и друга Герцена. - Пан Гридь), потом проданное и перепроданное. Оно нынче принадлежит доктору ГУТЦЕЙТ. Продолжая гнусную традицию русского барства, он завёл у себя в имении СЕРАЛЬ. Одну девушку, воспротивившуюся ему, он несколько раз сёк и потом послал в часть с просьбой наказать её и с пятью рублями. Частный пристав (Городской полицейский чин. - Пан Гридь), увидевши на теле несчастной рубцы, не стал её наказывать, а послал её по начальству с объяснительной бумагой, при которой приложил и пять рублей. Губернатор САФОНОВИЧ имел с ГУТЦЕЙТОМ объяснение, и девушку сослали на поселение (Выделено мной. - Пан Гридь).
Не больше, как три месяца спустя, совершено было новое преступление ГУТЦЕЙТОМ. Раз священник Георгиевской церкви не находит в алтаре просфир, приготовленных накануне для служения. Он подивился, но не сказал ничего. Другой раз, третий раз… то же самое! Тут он созвал после обедни прихожан и объявил им об исчезновении просфир. Обыскали церковь и в печке нашли 12-тилетнюю девочку, которая со слезами объявила, что она скрывается от своего барина ГУТЦЕЙТА, который её изнасильничал и за отказ продолжать любодейство, сёк её беспощадно, а барыня ревновала и с своей стороны секла, да ещё на колени на целый день ставила на битые горшечные черепки. Этого мало: в доказательство своего презрения к малолетству девочки Mme. ГУТЦЕЙТ (урождённая Глебова) приказала девочку спеленать и СОБСТВЕННОРУЧНО КОРМИЛА СОСКОЙ…
Девочку освидетельствовали. Нашли её растленной и истерзанной. Городовой врач, честный молодой человек, ДЕ-МИЛОРДИ рассказывал об этом случае с ужасом. Началось следствие. ДЕ-МИЛОРДИ перешёл куда-то в другой город… Надо, говорят, сделать повальный обыск, спросить у соседей-помещиков о поведении ГУТЦЕЙТА. Зубов, производящий теперь следствие о Стаховиче, сочинил вопросы: ‘Что, мол, вы знаете ДОКАЗАТЕЛЬНОГО о поведении ГУТЦЕЙТА?’ Разумеется, ‘доказательного’ никто ничего не знал… по-человечески ответить побоялись; вышло, что никто ничего не знает. Дело передано на рассмотрение предводителей и депутатов… ПО НЕИМЕНИЮ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ГУТЦЕЙТА ОПРАВДАЛИ… Об этом было писано в Лондон. Но либо не дошло, либо поместить усомнились за безграмотство”.
Само собою разумеется, что мы не получали прежде, это было бы преступление не обличить такое сцепление разврата, мошеннического покровительства и супружеской нежности.
Лист этот снова отправляем в пакете государю и министру внутренних дел, следовало бы послать министру юстиции, но место это упразднено Паниным (Граф Виктор Никитич Панин, с 1841 по 1862 год занимавший пост министра юстиции, слыл реакционером и сторонником порядков николаевской эпохи. Широко известным стало его высказывание об адвокатуре: «… не следует допускать в России адвокатуры, потому что опасно распространять знание законов вне круга лиц служащих!» - Пан Гридь).
А тут советуют иметь холодную кровь, спокойное дыхание амфибий, серафимское терпение Симеона-столпника и кротко ждать, чем разродят плантаторские комитеты, в то время как наших сестёр и дочерей розгами будут подгонять под господ… “Это уж, кажется, что-то неприлично?” - Да вы взгляните на вашу аркадскую жизнь, на ваши пастушечьи нравы - взгляните на соседей и убедитесь, что об вас нельзя говорить прилично. Все вы виноваты, аристократы розог, Дон-Жуаны девичьей, благородное дворянство россейское… зачем вы якшаетесь с этими людьми кровавого разврата? - мы не забыли, как по подобному делу в Симбирской губернии несколько человек хотели изгнать из залы дворянского собрания помещика ПУТИЛОВА, уличённого в изнасиловании несовершеннолетней девушки, - но не осуждённого никаким судом, и только 13 голосов оказались в пользу изгнания, ВСЕ остальные были за преступника».