Осьминог с тестом или тест осьминога, комсомольская юность
Есть у меня очень интересный друг - Женя Соколов. Он интересен очень много чем, но в числе прочего ведет кулинарную колонку в монреальском русском журнале “Остров” и соответсвенно любит вкусно вкусно как готовить так и есть. И так как он уже на пенсии, а значит днем свободен, то позвал я его как-то на обед для дегустации результатов одного из моих недавних экспериментов.
Об эксперименте и его результатах я собственно и хочу рассказать сегодня, но удержаться от того что бы загрузить вас очередной историей из своей и не только своей жизни я не могу.
На самом деле я звал Женю с целью взять у него интервью - ну типа я же вроде как блогер, почти что доморощенный журналист и должен уметь эти самые интервью брать у разных людей, чтоб потом о них рассказать той части мира, которая читает то что я пытаюсь написать.
Мы сидели, выпивали, закусывали едой, которую совместными усилиями приготовили, разговаривали, и я даже пытался задавать какие-то наводящие вопросы, но наверное надо было включить диктофон или хотя бы записывать ответы. Понял я в результате этого обеда, что я ни разу не блогер, и рассказать историю своего собеседника лучше чем это сделал он сам в его блоге, я даже пытаться не буду. Вот собственно ссылка на эту историю. Очень рекомендую потратить несколько минут на то чтоб прочесть. Ну согласитесь, что пусть даже шуточный монархический бунт в середине семидесятых событие любопытное даже сегодня.
Я же в свою очередь со свойственным мне эгоизмом хочу рассказать “аналогичный случай произошедший в нашей деревне”. Нет, на Лубянку никто обо мне не стучал, да и я тоже. Последствия моего казуса были куда менее судьбоносные, впрочем и политической окраски в том что случилось со мной, когда мне было 16 лет почти никакой не было. Но лучше я расскажу обо всем по-порядку.
Итак “16 лет, двух девственных холмов под полотном упругое движенье”, вызывали у меня учащение пульса и юношескую застенчивость, да и не только у меня, но наверное и у всех моих одноклассников, которые вместе со мной отправились на прополку различных овощных культур в совхоз с гордым названьем “Тепличный” по окончании нами 9го класса общеобразовательной школы. Собственно туда отправлены были учащиеся закончившие 7й, 8й и 9й классы нескольких школ нашего района. Это все называлось тогда летний трудовой лагерь “Дружба”. Командовала лагерем завуч нашей школы по внеклассной работе, а учителя нашей школы были воспитателями отрядов.
Следует сразу сказать, что несмотря на столь волнительную цитату из фривольной “Гаврилиады” история моя ни разу не эротическая. В один из вечеров во время отбоя, когда мои одноклассники мужеского пола включая меня, улеглись спать в отведенном нам домике похожем на барак, и кто-то уже собирался выключить свет, мой друг лежащий на соседней койке крикнул: “Подождите, не выключайте, сейчас должна прийти эта, как ее?” - он забыл в тот момент, как звали нашу воспитательницу. Я же уставший и одним глазом уже видящий сны ответил ему достаточно громко: “Да на хуй ее,” имея ввиду, что не надо мол никого ждать.
Подобное высказывание, оказалось очень опрометчивым с моей стороны. Так как свет собирался выключить один из учителей, который с группой ему подобных ходил по отрядам и путем выключения света сигнализировал отбой в отрядах. Учителя услышали этакое неуважение к одному, вернее одной из них и были возмущенны до глубины педагогической души. Так как они не знали, кто из нас выразился, то из коек были выдернуты вместе со мной 2 моих товарища, лежавших справа и слева от меня. Мы конечно же отнекивались. Нам велели одеться и нацепить комсомольские значки. В таком виде нас повели в домик преподавателей на разборки. Мой друг сказал, что если его заставят давать честное комсомольское слово, что он не знает, кто это сказал, то он не сможет этого сделать и выдаст меня. Я тоже не хотел врать под комсомольской присягой. Поэтому тут же и признался.
Было судилище. Мои оправдания типа: “Я же не хотел никого оскорбить, а только выразил в народной лексике мысль о том, что воспитательницу совсем необязательно ждать, потому что мы все устали и хотим спать, и обращался к своим товарищам, для которых, как и для меня, подобная лексика вполне нормальна”, были встречены возражениями нашего начальника лагеря: “ Я никогда не поверю, что вы все употребляете подобные слова. Ты просто хочешь очернить своих товарищей, чтоб оправдать себя.”
Наверное это был первый случай в моей жизни, когда лицемерие взрослых было столь очевидным. Я не смог больше ничего возразить и на следующий день был с позором отправлен домой с указанием не возвращаться без письма от моих родителей. Мне обещали, что мой проступок будет занесен в мое личное дело, мне снизят оценку по поведению, и всякие другие неприятности.
Я был наивным романтиком тогда, впрочем я и сейчас такой наверное. Я считал учителей умными людьми. Я думал, что они понимают, для взрослеющих школьников нормально выражать протест и некое неподчинение правилам, тем более, что подобная манера изъясняться была присуща всему советскому народу. И я сам признался, веря что нарушать честное слово нельзя. Но был наказан.
Мои друзья посчитали, что я дурачок, а тот мой товарищ предал меня, заставив признаться. Конечно если бы мы все дали честное слово что ничего не знаем, то может нам бы это и сошло с рук. Так или иначе моя вера в людей пошатнулась тогда, хотя и не исчезла совсем.
Я даже не знаю чем закончить эту историю, тем более, что я не думаю, что она меня чему-то научила. Я вновь и вновь наступаю на те же грабли путая официальные и неофициальные нормы поведения, не понимая порой кому и что можно говорить, считая людей гораздо лучше и умнее чем они есть на самом деле.
И все же вернусь к приготовлению той пищи, которая сопутствовала нашему с Женей разговору, оживленному при помощи узо и настойке на крымской полыни, принесенными моим гостем.
За несколько дней до этого я готовил осьминога. Рецепт, вернее способ поедания этого зверя я когда-то давно вычитал в книге про испанскую кухню. Осьминог варится, режется поливается оливковым маслом, посыпается паприкой и поедается с картошкой. И не надо его потом еще жарить, добавлять к этому помидоры и всякую другую дребедень. Именно простота этой еды всегда и нравилась мне, ну так же как простота бешбармака. Просто вареное мясо, куски вареного теста и много запаренного лука.
Осьминог ведь это тоже мясо. А почему бы его съесть вот так же с луком и домашней лапшой? Вот мы с Женей и сделали его таким образом. Мороженного осьминога я разморозил путем погружения в холодную воду на некоторое время.
Когда он совсем разморозился, я залил его свежей водой и варил полтора часа.
За это время я замесил тесто из муки воды и соли, не слишком крутое.
Почистил и порезал лук и чеснок и залил горячим оливковым маслом. Масло разогревал до 130С приблизительно.
Тесто я раскатал, порезал на кусочки, в пол пальца длинной, сварил в подсоленной воде до мягкости. Выложил вареное тесто на блюдо, сверху положил на него вареного осьминога, которого тоже порезал на куски в пол пальца, а уже на осьминога вывалил лук с чесноком.
Подал к этому всему лимон, чтоб соком поливать и приправил красным перцем.
Вот такая эклектика. Вся хитрость в том, что гада морского надо варить до тех пот пока он мягким не сделается, вот чтоб прямо во рту таял, и предварительная заморозка тут только в пользу процессу.
И знаете что? Нам с моим собеседником очень это блюдо понравилось, так что мы полуторакилограммового головоногого вдвоем умяли под крепкие напитки только в путь.
А драмы юности с последствиями или без них, они все в прошлом. Про них можно вспоминать под рюмку и с юмором. Это все так давно было.