*********************************
Дед Петя.
Можно тебя попросить принести нам фартуки одноразовые? - Оля протягивает Ёже ключ от подвала, за которым Ёжа и поднялась на седьмой, при этом она указывает на бодренького одноногого дедочка. Дедочек доброжелательно улыбается. - Мы сейчас поедем мыться в душ.
- Конечно принесу, только переоденусь.
Не тут-то было, только Ёжа достала свои вещи, как дверь комнаты открылась, и на пороге образовался отец Сергей. Хоть он деликатно предложил Ёже заниматься своими делами, но не могла ж она его совсем бросить, поэтому засунула баночки, стоящие в холодильнике под персональной надписью, в микроволновку, чайник поставила, прибор достала, усадила отца питаться, только после этого шмыгнула в переодевалку за занавеску.
Напялив служебные розовые кроксы, Ёжа обнаружила, что у нее натерт палец, в туфлях это было незаметно, а резиновая обувь сразу выявила. Пришлось шариться по коробкам в поисках хоть какого пластыря. Таким образ время в суете пролетело незаметно, и когда Ёжа приползла в душ, то деда, уже чистого, Саша вывозила на каталке.
- Ой! простите, замоталась. Не могла же я бросить отца Сергея.
- А нас ты бросить могла? - Олины глаза смеются.
- Белье постельное ему поменять нужно, - Саша ничего путного от Ёжи и не ожидает, поэтому только укрепляется в своей уверенности.
- Мне пойти перестелить? - Ёжа пытается реабилитироваться трудом.
- Нужно еще трусы его постирать, ты что хочешь делать: стелить или стирать, - Оля всегда грамотно вопрос ставит.
- Что скажешь, - стирать трусы Ёже уж точно не хочется, но на данном этапе у нее рыло в пуху.
- Тогда вот, - Оля протягивает черные трикотажные трусы со слегка угадываемым коричневым рисунком. - Мыло в бутылке на подоконнике стоит.
- Ты уже справилась? Какая молодец! - Оля бооольшой политик. - Цвет прям поменялся.
- По-моему совсем даже не поменялся, какашки были точно такого же коричневого цвета.
- Тогда вот тебе еще один предмет, - Оля держит в руке что-то совершенно невообразимое: холщевую выгоревшую до бела кепку с рваной дырой на маковке.
- Да это надо в мусор выбрасывать, а не стирать! Деду можно целую найти.
- Ну, постирай уж эту, дед ее, видать, любит. На выписку готовит.
Ёжа со вздохом принимается за дело. При ближайшем рассмотрении кепка, оказывается, была когда-то очень навороченной. По периметру внутри нее шла оборкой сильно собранная толстая и широкая тесьма, которая, как Ёжа догадалась, когда-то была резинкой. Для придания объема, надо понимать. Спереди тулья крепилась к козырьку на кнопку, создавая плоский силуэт, а когда Ёжа кнопку расстегнула, то обнаружила, что внутри материал остался ярко сиреневым. Дед точно модником был. Лет пятьдесят назад.
Галя.
- Ой! Привет! Месяц не была, думала тебя уже выписали, - Ёжа по дороге из душа заглядывает в бокс, где лежала Галя с сиделкой.
- Да вот температура поднялась, а то бы уже выписали. Я уже два года дома не была, - Гале хочется поговорить, сиделка-то, поди, по-русски не очень, поэтому Ёжа так и застывает перед ней с дедовой кепкой в руке. С головного убора течет вода, потому что Ёжа не стала его сильно отжимать, чтобы не был сильно жеванным.
- А ты теру пьешь? В смысле дома, а не в больнице.
- Да неее, какой - дома? Я вообще уже столько лет по больницам. Сначала желчный вырезали, а потом на позвоночник должна была быть операция - там и вирус обнаружили, - Галя излагает свои злоключения, как ни странно, довольно жизнерадостно. - Операцию сделали и перевели в другую больницу на реабилитацию, а через полтора года ее стали закрывать, и куда же меня? Я же не могу сама. Вот мама добилась, чтобы меня сюда положили. Вот почему все люди бояться? Вы же ходите в инфекцию.
- Да… есть такой момент, мы же тоже в общем-то никому не рассказываем, что сюда ходим, хотя всем понятно, что подхватить ВИЧ тут невозможно, скорее какие-то другие инфекции опаснее.
- Ну здесь же других инфекций нет, они все в боксовом корпусе, - демонстрирует Галя удивительную осведомленность, лежит-то она одна в боксе с совсем неразговорчивой сиделкой.
- К тому же люди, которые нас сюда посылают, надо понимать, знают, что делают, - Ёжа пытается успокоить Галю, которую явно беспокоит возможность контактов. И не зря, тубик тут встречается - это покааа разберутся, а уж гепатит… и, например, Ёжа не исследовала вопрос передачи менингита-энцифалита, кои практически у каждого второго.
- Во смотрите, - Галя поднимает руку, и Ёжа видит два больших красных пятна, на которых отсутствует кожа, симметрично расположенных на руке с тыльной стороны предплечья и боку.
- Это у тебя отчего?
- Да как-то за чаем потянулась, а ноги перевесили, и как грохнусь на пол. Чашка только что налитая была, и весь кипяток на меня.
- Ты чем ожог лечишь?
- Пантенолом, вон на тумбочке стоит, - у Гали все есть. Все, что ей нужно мама обеспечивает: и сиделку, и палату отдельную, и пантенол сразу привезла. Домой только не берет.
- Я Оле скажу, чтобы посмотрела, может, надо перевязать.
- Ну, перевяжет, а потом… Вы же редко ходите.
- Во-первых, не так уж и редко - вторник, четверг, суббота, через день получается. И санитарки же еще есть.
- Да они ж лишний раз не подойдут.
- Почему, а Наташа? - Ёжа вспоминает красавицу-старообрядку, которая тут за всеми ходит. Вот правда: не родись красивой… Наташа и красавица, и добрая, а жизнь тяжелая и бедная. Сюда санитарками от легкой жизни не идут.
- Дааа, Наташа! Но она ж одна, и она - верующая.
- А ты крещеная?
- Да.
- А крестик где?
- Да, потерялся куда-то…
- Я тебе принесу.
- Спасибо. Но я считаю, что Бог должен быть внутри.
- А как же грехи? Их же надо исповедовать.
- Мне здешний поп не понравился, - Галя все-таки в курсе, оказывается, и по поводу необходимости Исповеди тоже. - И что? ему всю жизнь рассказывать?
- Так какая разница, какой священник? Им всем дано разрешать грехи. Нельзя же ждать какого-то особенного, можно не дождаться. Потом, если уже исповедовала грех, то он прощается и второй раз не нужно говорить.
- Да, я и не помню, что уже говорила…
- Тебе сколько лет?
- Тридцать пять. Вот так вот. Ни семьи, ни детей, - на этом моменте Ёжа быстренько прощается и выскакивает за дверь, её итак больничка постоянно возвращает к теме собственного одиночества, а разговоры на эту тему вообще невыносимы.
Когда они все втроем заваливаются, наконец, в бокс, то застают Галю в полном расслаблении, наслаждающуюся электронной сигаретой под музыку, которую играет валяющийся на кровати гаджет.
- Посмотри, на руке и на боку ожог, - Ёже удалось затащить Олю на консу.
- Левомиколь надо положить, воспаление есть все-таки, - Оля с Сашей обсуждают план перевязки Галиных ожогов.
- С таким бинтом на этом месте держаться не будет, она же рукой двигает, все моментом скатается, - Саша протягивает Ёже салфетку, чтобы Ёжа на нее выдавила мазь. - Омнификс не дают же, а этот мгновенно отваливается.
- Ёжа, примотай, пожалуйста, повязку бинтом, - решает проблему Оля. - Галь, ты на третьем была?
- Ага. Там ужасное отношение, почему вы туда не ходите?
- Ну... нас туда не пускают.
- На третьем вообще не церемонятся, если кто-то есть не хочет, сразу зонд запихивают, никто не разговаривает с тобой, никого не пускают. И только черные мешки выносят.
- Да, гораздо лучше когда вперемешку лежат, "здоровые" ухаживают за "больными", общаются все вместе, когда кто-то умирает, даже помогают перекладывать тело в мешок, все это очень полезно для тех и для других, - Оля, конечно, права, но ее слова пугают Галю.
- Неее, мне черный мешок не грозил, я оттуда точно вышла бы, я же там с позвоночником была, - Галя уверена, а Ёже кажется, что при том, как, по слухам, на третьем дело поставлено, на позвоночник особо рассчитывать не стоило бы. - У меня герпес нашли в позвоночнике. Операцию делали.
- Герпес - это, оказывается, вирус ветрянки, - Ёжа иногда запоминает всякие интересные факты, вот и про герпес где-то в инете услышала. - Все стараются ею поскорее переболеть, а получается, что вирус так в организме и остается на всю жизнь и может в один не прекрасный момент вылезти герпесом.
- Да, ко мне поп заходил. С сестрой еще, - Галя развивает Оле и Саше обсужденную с Ёжей тему. - Она пела-пела, потом у нее телефон зазвонил, она вышла, поговорила, вернулась и опять петь продолжила. Что-то мне это не понравилось.
- Галя у нас требная сестра, - объясняет Оля.
- Какая-какая? непотребная?
- Да, не непотребная, а требная, - все хохочут. - Та, которая требами занимается.
- Еще сестра приходила… какая-то… не рыба, не мясо, - оказывается с той стороны нам всем оценки выставляют, делает открытие Ёжа..
- Ну, это скорее всего Камила, она ни рыбу, ни мяса не ест.
- И вы же ко мне две недели назад приходили, - Галя убеждает Сашу. - Я точно помню, в брюках.
- Во-первых, мы с Олей две недели назад были в отпуске; а во-вторых, я брюки не ношу.
- Ну как же? Такой ангел в защитного цвета брючках.
- Аааа, если защитного, то это Катька. И если "ангел", то это точно она, - Ёжа с сестрами дружно смеются. Как все-таки восприятие меняется от положения тела в пространстве: одно дело, когда ты вертикально, и совсем другое, когда лежишь. Похоже, горизонтально люди видят… не то, чтобы лучше, а скорее - глубже. Видят суть человека, а не то, что он из себя изображает. Получается, что наш звероватый Катеныш на самом деле ангел, хотя именно так Ёжа бы определила Камилу.
Люба.
В палате напротив пятую из шести кроватей занимает Люба. Совсем молоденькая, пухленькая по-щенячьи. Она не двигается и не говорит, но по открытым глазам можно понять, что в каком-то сознании.
- А вот это что? По краям? - Оля обрабатывает ей пролежень и наметанным глазом видит аномалию - Ёжа бы никогда не догадалась, что красный ореол вокруг язвы не естественен для течения болезни.
- Да, это лампа обожгла. Ей приходили облучать, - за Любой ухаживает папа, совсем не старый интеллигентный мужчина в очках. Он так заботливо переворачивает ее, вытирает нос, как младенчику.
- Ёжа помажь бетадином вот тут и за ушком, - Оля не только пролежень ведет у пациента, но всегда самым тщательным образом его осматривает на предмет других повреждений.
- Она крещеная?
- Да.
- Может, ей крестик принести?
- Мы не православные, - папа отрезает мягко, но так, что у любопытной Ёжи тут же пропадает желание выяснять, какой-такой они конфессии.
Можно тебя попросить принести нам фартуки одноразовые? - Оля протягивает Ёже ключ от подвала, за которым Ёжа и поднялась на седьмой, при этом она указывает на бодренького одноногого дедочка. Дедочек доброжелательно улыбается. - Мы сейчас поедем мыться в душ.
- Конечно принесу, только переоденусь.
Не тут-то было, только Ёжа достала свои вещи, как дверь комнаты открылась, и на пороге образовался отец Сергей. Хоть он деликатно предложил Ёже заниматься своими делами, но не могла ж она его совсем бросить, поэтому засунула баночки, стоящие в холодильнике под персональной надписью, в микроволновку, чайник поставила, прибор достала, усадила отца питаться, только после этого шмыгнула в переодевалку за занавеску.
Напялив служебные розовые кроксы, Ёжа обнаружила, что у нее натерт палец, в туфлях это было незаметно, а резиновая обувь сразу выявила. Пришлось шариться по коробкам в поисках хоть какого пластыря. Таким образ время в суете пролетело незаметно, и когда Ёжа приползла в душ, то деда, уже чистого, Саша вывозила на каталке.
- Ой! простите, замоталась. Не могла же я бросить отца Сергея.
- А нас ты бросить могла? - Олины глаза смеются.
- Белье постельное ему поменять нужно, - Саша ничего путного от Ёжи и не ожидает, поэтому только укрепляется в своей уверенности.
- Мне пойти перестелить? - Ёжа пытается реабилитироваться трудом.
- Нужно еще трусы его постирать, ты что хочешь делать: стелить или стирать, - Оля всегда грамотно вопрос ставит.
- Что скажешь, - стирать трусы Ёже уж точно не хочется, но на данном этапе у нее рыло в пуху.
- Тогда вот, - Оля протягивает черные трикотажные трусы со слегка угадываемым коричневым рисунком. - Мыло в бутылке на подоконнике стоит.
- Ты уже справилась? Какая молодец! - Оля бооольшой политик. - Цвет прям поменялся.
- По-моему совсем даже не поменялся, какашки были точно такого же коричневого цвета.
- Тогда вот тебе еще один предмет, - Оля держит в руке что-то совершенно невообразимое: холщевую выгоревшую до бела кепку с рваной дырой на маковке.
- Да это надо в мусор выбрасывать, а не стирать! Деду можно целую найти.
- Ну, постирай уж эту, дед ее, видать, любит. На выписку готовит.
Ёжа со вздохом принимается за дело. При ближайшем рассмотрении кепка, оказывается, была когда-то очень навороченной. По периметру внутри нее шла оборкой сильно собранная толстая и широкая тесьма, которая, как Ёжа догадалась, когда-то была резинкой. Для придания объема, надо понимать. Спереди тулья крепилась к козырьку на кнопку, создавая плоский силуэт, а когда Ёжа кнопку расстегнула, то обнаружила, что внутри материал остался ярко сиреневым. Дед точно модником был. Лет пятьдесят назад.
Галя.
- Ой! Привет! Месяц не была, думала тебя уже выписали, - Ёжа по дороге из душа заглядывает в бокс, где лежала Галя с сиделкой.
- Да вот температура поднялась, а то бы уже выписали. Я уже два года дома не была, - Гале хочется поговорить, сиделка-то, поди, по-русски не очень, поэтому Ёжа так и застывает перед ней с дедовой кепкой в руке. С головного убора течет вода, потому что Ёжа не стала его сильно отжимать, чтобы не был сильно жеванным.
- А ты теру пьешь? В смысле дома, а не в больнице.
- Да неее, какой - дома? Я вообще уже столько лет по больницам. Сначала желчный вырезали, а потом на позвоночник должна была быть операция - там и вирус обнаружили, - Галя излагает свои злоключения, как ни странно, довольно жизнерадостно. - Операцию сделали и перевели в другую больницу на реабилитацию, а через полтора года ее стали закрывать, и куда же меня? Я же не могу сама. Вот мама добилась, чтобы меня сюда положили. Вот почему все люди бояться? Вы же ходите в инфекцию.
- Да… есть такой момент, мы же тоже в общем-то никому не рассказываем, что сюда ходим, хотя всем понятно, что подхватить ВИЧ тут невозможно, скорее какие-то другие инфекции опаснее.
- Ну здесь же других инфекций нет, они все в боксовом корпусе, - демонстрирует Галя удивительную осведомленность, лежит-то она одна в боксе с совсем неразговорчивой сиделкой.
- К тому же люди, которые нас сюда посылают, надо понимать, знают, что делают, - Ёжа пытается успокоить Галю, которую явно беспокоит возможность контактов. И не зря, тубик тут встречается - это покааа разберутся, а уж гепатит… и, например, Ёжа не исследовала вопрос передачи менингита-энцифалита, кои практически у каждого второго.
- Во смотрите, - Галя поднимает руку, и Ёжа видит два больших красных пятна, на которых отсутствует кожа, симметрично расположенных на руке с тыльной стороны предплечья и боку.
- Это у тебя отчего?
- Да как-то за чаем потянулась, а ноги перевесили, и как грохнусь на пол. Чашка только что налитая была, и весь кипяток на меня.
- Ты чем ожог лечишь?
- Пантенолом, вон на тумбочке стоит, - у Гали все есть. Все, что ей нужно мама обеспечивает: и сиделку, и палату отдельную, и пантенол сразу привезла. Домой только не берет.
- Я Оле скажу, чтобы посмотрела, может, надо перевязать.
- Ну, перевяжет, а потом… Вы же редко ходите.
- Во-первых, не так уж и редко - вторник, четверг, суббота, через день получается. И санитарки же еще есть.
- Да они ж лишний раз не подойдут.
- Почему, а Наташа? - Ёжа вспоминает красавицу-старообрядку, которая тут за всеми ходит. Вот правда: не родись красивой… Наташа и красавица, и добрая, а жизнь тяжелая и бедная. Сюда санитарками от легкой жизни не идут.
- Дааа, Наташа! Но она ж одна, и она - верующая.
- А ты крещеная?
- Да.
- А крестик где?
- Да, потерялся куда-то…
- Я тебе принесу.
- Спасибо. Но я считаю, что Бог должен быть внутри.
- А как же грехи? Их же надо исповедовать.
- Мне здешний поп не понравился, - Галя все-таки в курсе, оказывается, и по поводу необходимости Исповеди тоже. - И что? ему всю жизнь рассказывать?
- Так какая разница, какой священник? Им всем дано разрешать грехи. Нельзя же ждать какого-то особенного, можно не дождаться. Потом, если уже исповедовала грех, то он прощается и второй раз не нужно говорить.
- Да, я и не помню, что уже говорила…
- Тебе сколько лет?
- Тридцать пять. Вот так вот. Ни семьи, ни детей, - на этом моменте Ёжа быстренько прощается и выскакивает за дверь, её итак больничка постоянно возвращает к теме собственного одиночества, а разговоры на эту тему вообще невыносимы.
Когда они все втроем заваливаются, наконец, в бокс, то застают Галю в полном расслаблении, наслаждающуюся электронной сигаретой под музыку, которую играет валяющийся на кровати гаджет.
- Посмотри, на руке и на боку ожог, - Ёже удалось затащить Олю на консу.
- Левомиколь надо положить, воспаление есть все-таки, - Оля с Сашей обсуждают план перевязки Галиных ожогов.
- С таким бинтом на этом месте держаться не будет, она же рукой двигает, все моментом скатается, - Саша протягивает Ёже салфетку, чтобы Ёжа на нее выдавила мазь. - Омнификс не дают же, а этот мгновенно отваливается.
- Ёжа, примотай, пожалуйста, повязку бинтом, - решает проблему Оля. - Галь, ты на третьем была?
- Ага. Там ужасное отношение, почему вы туда не ходите?
- Ну... нас туда не пускают.
- На третьем вообще не церемонятся, если кто-то есть не хочет, сразу зонд запихивают, никто не разговаривает с тобой, никого не пускают. И только черные мешки выносят.
- Да, гораздо лучше когда вперемешку лежат, "здоровые" ухаживают за "больными", общаются все вместе, когда кто-то умирает, даже помогают перекладывать тело в мешок, все это очень полезно для тех и для других, - Оля, конечно, права, но ее слова пугают Галю.
- Неее, мне черный мешок не грозил, я оттуда точно вышла бы, я же там с позвоночником была, - Галя уверена, а Ёже кажется, что при том, как, по слухам, на третьем дело поставлено, на позвоночник особо рассчитывать не стоило бы. - У меня герпес нашли в позвоночнике. Операцию делали.
- Герпес - это, оказывается, вирус ветрянки, - Ёжа иногда запоминает всякие интересные факты, вот и про герпес где-то в инете услышала. - Все стараются ею поскорее переболеть, а получается, что вирус так в организме и остается на всю жизнь и может в один не прекрасный момент вылезти герпесом.
- Да, ко мне поп заходил. С сестрой еще, - Галя развивает Оле и Саше обсужденную с Ёжей тему. - Она пела-пела, потом у нее телефон зазвонил, она вышла, поговорила, вернулась и опять петь продолжила. Что-то мне это не понравилось.
- Галя у нас требная сестра, - объясняет Оля.
- Какая-какая? непотребная?
- Да, не непотребная, а требная, - все хохочут. - Та, которая требами занимается.
- Еще сестра приходила… какая-то… не рыба, не мясо, - оказывается с той стороны нам всем оценки выставляют, делает открытие Ёжа..
- Ну, это скорее всего Камила, она ни рыбу, ни мяса не ест.
- И вы же ко мне две недели назад приходили, - Галя убеждает Сашу. - Я точно помню, в брюках.
- Во-первых, мы с Олей две недели назад были в отпуске; а во-вторых, я брюки не ношу.
- Ну как же? Такой ангел в защитного цвета брючках.
- Аааа, если защитного, то это Катька. И если "ангел", то это точно она, - Ёжа с сестрами дружно смеются. Как все-таки восприятие меняется от положения тела в пространстве: одно дело, когда ты вертикально, и совсем другое, когда лежишь. Похоже, горизонтально люди видят… не то, чтобы лучше, а скорее - глубже. Видят суть человека, а не то, что он из себя изображает. Получается, что наш звероватый Катеныш на самом деле ангел, хотя именно так Ёжа бы определила Камилу.
Люба.
В палате напротив пятую из шести кроватей занимает Люба. Совсем молоденькая, пухленькая по-щенячьи. Она не двигается и не говорит, но по открытым глазам можно понять, что в каком-то сознании.
- А вот это что? По краям? - Оля обрабатывает ей пролежень и наметанным глазом видит аномалию - Ёжа бы никогда не догадалась, что красный ореол вокруг язвы не естественен для течения болезни.
- Да, это лампа обожгла. Ей приходили облучать, - за Любой ухаживает папа, совсем не старый интеллигентный мужчина в очках. Он так заботливо переворачивает ее, вытирает нос, как младенчику.
- Ёжа помажь бетадином вот тут и за ушком, - Оля не только пролежень ведет у пациента, но всегда самым тщательным образом его осматривает на предмет других повреждений.
- Она крещеная?
- Да.
- Может, ей крестик принести?
- Мы не православные, - папа отрезает мягко, но так, что у любопытной Ёжи тут же пропадает желание выяснять, какой-такой они конфессии.