Дневник. Январь.
Продолжение дневника лейтенанта 185-го пехотного полка 87-й пехотной дивизии вермахта Герхарда Линке.
Начало ...
Часть 1-я. Декабрь ...
Часть 2-я. Декабрь ...
1 января 1942 г.
День Нового года, -32°. Когда я оглядываюсь на протекший год, я могу сказать, что он принес много новых впечатлений и переживаний. Чтобы все полностью переработать, потребовалось бы еще несколько лет. Нужно отсеять мякину от зерна; многие суждения еще изменятся, когда взглянешь на события с другой точки зрения. Я думаю все же, что за этот год я стал во многом более опытным и зрелым, и это принесет мне пользу. Год начался с разлуки с любимой девушкой.
Во Франции, в полку, в пограничном гарнизоне было время, о котором в моей памяти останутся лучшие воспоминания. Я вспоминаю о плодотворном периоде учения, о красотах пейзажей Ферталя[I], где вскоре началась весна, о Тарусе[J] и Монтрихарде. Я вспоминаю охотно уютные вечера в клубной комнате с глубокими креслами за стаканом искрящегося секта или бутылками со знаменитыми этикетками и надписями «Мартель», «Хеннесси» и «Монмюссо». Перед моим взором всплывает уютное заведение мистера Питера «Эскадор д’ор»[K]. На столе стоит целая батарея опорожненных бутылок и лежит гора франковых билетов. Ночной набег на замок Киссей[L] и звенящие колокола Монтрихарда наполняют жизнь тоской. В дымке тумана возвышается тяжелая километровая глыба Монтрихарда, на которую нам давно хотелось забраться.
С назначением в офицеры исполнилась давнишняя мечта моей юности: это назначение - достижение поставленной цели. Следующим выдающимся событием было посещение пробужденного к новой жизни Парижа, опьяняющий блеск которого мне довелось увидеть. Потом загремели и загрохотали поезда по тихому Ферталю. И вот я сам очутился в поезде, который умчал меня на восток. Нас, офицеров формирующейся роты самокатчиков, Грюнфельд принял гостеприимно. Здесь вторично встретила нас весна, и красота Восточной Пруссии пленила меня. С увлечением готовились мы все к походу на юго-восток, но назначение обмануло все наши ожидания, и кончилось дело тем, что мы двинулись в поход к русской границе.
Утро 22 июня полк встретил на передовых линиях. В 3 ч. 05 минут первые гранаты нашей части полетели через границу. Десятью минутами позже пехота атаковала многочисленные пограничные укрепления, расположение которых я помог установить штабу разведки. В Богензаке[M] мой взвод принял первый бой. Мой старый добрый друг, лейтенант Бухрингер, храбрый мужественный малый, погиб, когда я находился под Рузой. Немало потеряли мы, пока взяли крепость Осовец, там проклятья висели в воздухе. С названием этой крепости для меня навсегда связаны глубокие пески, тянувшиеся на километры, ежеминутно готовые засосать болота, палящее июньское солнце и густая, всепроникающая пыль. После первых боев, в которых мы участвовали вплоть до р[айо]на Белостока, я остановился на отдых в Сидре, где и получил железный крест II степени. Затем последовал период непрерывного движения и переброска в тыловые части. Если тогда эта деятельность казалась скучной и утомительной, сейчас вспоминаешь с удовольствием о беззаботных днях в бывших польских областях, о разнообразных блюдах полевой кухни. В это время я получил потрясающее известие о геройской смерти моего брата Ганса. Мы должны были снова вступить в бой. После долгой поездки по железной дороге прибыли мы в Смоленск. Навсегда запомнились мне жесточайшие оборонительные бои, которые принесли той и другой стороне тяжелые потери.
Сентябрь застал меня в Духовщине, в резерве командного состава. К началу большого октябрьского наступления командование направило меня в штаб полка. Вдохновляющее, блестяще проведенное наступление принесло моему полку славу. 13 октября, Щипана и Поповка, самые тяжелые дни останутся для меня незабываемыми. Большое окружение, в котором мы принимали участие, войдет в историю под названием «Битва под Брянском и Вязьмой». Нас ничего не могло задержать, мы быстро преодолевали минированные поля и взорванные мосты.
18 октября мой командир наградил меня железным крестом I степени. Теперь пришлось пережить сезон невылазной грязи, за это время я научился ездить верхом. Особенно памятен мне утонувший в грязи стадион Хващевка[37]. Мы шли через Бородинское поле, на котором вел бой Наполеон, о чем до сих пор напоминают многочисленные обелиски памятников. Мы перешли Москву-реку через брод, затем преодолели марш в Вишенки, отражение атаки противника, первое знакомство с сибирскими дивизиями. Начинается чреватый многими событиями натиск на Москву, который я описал на первых страницах этого дневника. Лишения и нечеловеческое напряжение сопровождало нас на протяжении всего 1941 г. Не раз вставала перед нами смерть, протягивая свою костлявую руку. И вот я стою перед распахнувшейся дверью, через которую я должен пройти, не зная, куда приведет меня дорога. Но у меня достаточно мужества, чтобы переступить этот порог. Я убежден, что он будет не менее тяжелым и суровым, ведь вела же меня судьба в 1941 г. по полям битвы. Я уверен, что новый год приведет нас к победе. Поэтому мне хочется охарактеризовать его словами стихотворения:
«Ты должен верить и дерзать,
Ведь боги не дают нам обещаний».
2 января 1942 г. [От] -33° до -37°
Стоит цепенящий мороз. Я добыл себе пару местных валенок. Ногам изумительно тепло. Мало-помалу ими обзаводится наша часть. К сожалению, то количество, которое удается раздобыть, много ниже потребности. Самые жестокие мученья от мороза нами как будто пережиты, так как солдаты в утепленных блиндажах не так страдают от холода. Для часовых получены меховые шубы, которые хорошо защищают от мороза. К счастью, обмороженные благополучно выздоравливают. Несколько дней тому назад на родине приступили к сбору теплых вещей. Получилось действительно забавно: когда рейхсминистр обращался с призывом сдавать теплые вещи, в кино уже показывали киножурнал, изображавший выдачу шуб, а по радио было объявлено, что солдаты Восточного фронта прекрасно одеты. Игра, достойная сожаления. Она могла бы быть, конечно, не плохой, если бы мы сами не были в ней страдающими персонажами. Прежде чем зимние вещи придут на Восток, наступит Пасха.
3 января 1942 г. -28°
Уже несколько дней мы готовимся к новому походу. Общее положение вещей делает его необходимым. Этим самым уничтожается все то, что было сделано до сих пор. Самое ужасное - это, конечно, холод. Он дает чувствовать себя с новой силой. Наше положение в смысле расположения позиции улучшается, но спрашивается, не будет ли это преимущество иметь свои недостатки?
4 января 1942 г. Воскресенье
Только -19°. Когда я выхожу наружу, так хочется, чтобы скорей была весна. В сводке сообщалось несколько дней тому назад о боях на Центральном участке фронта и в Крыму. Так как в нашем распоряжении нет резервов, каждое внезапно начатое наступление местного характера может привести к тяжелым последствиям. В руководстве допущена грубая ошибка. У ответственных за это катятся головы, и наш генерал, «мастер на цитаты», также должен сдать свое руководство над корпусом. Но этим не наверстаешь упущенного с подготовкой, ошибки не исправляют в итогах. Мы спрашиваем себя, что будет, если противник пойдет в атаку.
Плохо, что специалистов-танкистов используют в непривычном для них рукопашном бою. Если потом подбросят танки, не будет людей, которые смогли бы их обслужить. Если не будет в ближайшее время смены, наши потрепанные, измотанные дивизии не смогут драться летом.
Моральное состояние и дисциплина указывают на явления, которые раньше были чужды полку. При этом я установил, что в других частях подобные вещи выступают наружу еще выпуклее и ярче, чем у нас. Это начинается с небрежного отношения к хранению военного имущества и кончается кражами друг у друга. И вообще, слово «Дружба» пишется теперь с маленькой буквы. Горько видеть, что уж нет коллектива, проникнутого духом борьбы и волей к сопротивлению. Многие старые офицеры, которые принимали участие в Мировой войне, заявляют в один голос, что дух войск тогда был много лучше и явления, подобные нынешним, не имели места в 1918 г. Над этим стоит подумать. Причину этого можно искать в том, что большинство солдат краткосрочной службы, над которыми довлеют злополучные годы 1918-1933 и которым понятия «исполнение долга» и «солдатская честь» не вошли еще в кровь и плоть. Жалко, что многие не поступают решительно там, где это нужно.
Вчера получилось приятное известие о назначении командира полка на пост полковника. Мы все были страшно рады. Праздновали это известие за чашкой чая с ромом.
5 января 1942 г.
Месяц снегов начинается с незначительных морозов. В январе должны начаться снегопады, которые покроют крыши метровой толщей снега. Небо затянуто серыми облаками, луны не видно, а то она освещала бы занесенную снегом землю, и ночь была бы светла. Имеет ли поход на Москву, начатый в такое позднее время года, достаточную политическую почву? Мы исходим из того предположения, что эта операция развяжет руки Японии, которая благодаря переброске мощных русских сил из Владивостока к большевистской столице, находящейся под угрозой, сможет с удвоенной силой вести борьбу против Англии и США.
Первые большие успехи храбрых японцев - это также и наши успехи, именно наше вступление в войну сделало, наконец, возможным положить предел поставкам военного снаряжения из Америки. Япония со своим флотом оттягивает с Атлантики английские и американские морские силы. Американская помощь Англии вступает в полосу кризиса.
6 января 1942 г.
Я побывал сегодня на перевязочном пункте одного батальона. То, что я видел, поистине потрясающе. У многих тело сплошь было покрыто нарывами, это результат укуса вшей и расчеса грязными пальцами. Нательное белье было грязно до ужаса, его нельзя уже больше употреблять. Такие явления, когда пункт работает на полную нагрузку, неизбежны. Люди не имели возможности сменить белье вот уже несколько месяцев, грязное нижнее белье лежит в ранце с лета.
Нет никакой возможности выстирать его. Для этого недостаточно одной только воды и мыла, необходима еще уверенность, что хватит времени для просушки. У одного солдата вся икра была изуродована открытыми, величиной с 10-пфеннинговую монету ранами. Кальсоны лежат прямо на ране и трут. И при настоящих условиях такой больной остается в строю.
11 января 1942 г. Воскресенье. -19°
Последние дни прошли, я бы сказал, размеренным ходом. На передовых ничего нового. Порой на некоторых участках по нашим позициям бьет заградительный огонь тяжелых минометов только для того, чтобы напомнить, что Иван еще здесь. На участке 2-го батальона единичные снайперы русских продвинулись вперед и стараются истощить наши силы. Вчера получили мы удручающую весть, что капитан Мюллер при обходе позиции ранен. Сообщение врача обеспокоило нас. Сквозная рана в плечо, входное отверстие справа, выходное под левой лопаткой. Вечером с главного перевязочного пункта получено новое сообщение: капитан Мюллер, бывший адъютант командира полка, которого за высокий рост все звали Чертой, погиб от ранения. Все мы потрясены. Со смертью Мюллера закончилась жизнь воина, подававшего большие надежды.
Относительно общего положения мы знаем очень мало. Ржев и Калуга превратились в места ожесточеннейших сражений. По-видимому, большевикам удалось развить успех местных прорывов. Красные целиком стараются использовать зиму… Бросая вперед отряды лыжников, они пытаются ворваться в слабо защищенные пункты и создать замешательство в тылу наших войск. Мы строим оборону в Ватулино. Для 185-го пехотного полка отступления не будет. Устоять или погибнуть. Третьего в эту русскую зиму быть не может. Если село запылает, то этот огненный столб в исполнение приказа фюрера покажет летчикам и нашим соседям, что здесь до последнего патрона сражались немецкие солдаты. До сих пор неизвестно, останемся ли мы здесь или будем продолжать движение вперед. Позавчера и вчера сильный ветер перемел все дороги. Лопата сейчас стоит ружья. Мы строим щиты из срубленных елей. Все имеющиеся в распоряжении силы бросаются на эту работу. Для нас вопрос жизни - сохранять дороги в состоянии, пригодном для транспорта. До последней недели я мог себя рассматривать как счастливое исключение: я, бесспорно, не имел вшей, я говорю в прошедшем времени, потому что и я сейчас занят тем, что стараюсь удержать этот зоопарк в тесных рамках. Пока мне это удалось. Часто охота напрасна, ежедневно моя добыча 2-3 штуки. Большинство же солдат независимо от звания исчисляют этих мучителей сказочными цифрами - сотнями. Я не могу сказать, чтобы завидовал их «удаче». Недавно один из выздоровевших офицеров возвратился из резервной части в полк. Нас, офицеров-фронтовиков, выводят из себя нравы в тыловых казармах. Мы здесь стоим на постах, они там цепляются за свои части.
14 января 1924 г. -21°
Мы все еще не знаем, что будет с нами дальше. Остаемся ли мы или продолжаем движение, никто не может нам этого сказать. Нам не хватает ясности и определенного решения. Для нас это чрезвычайно тяжело. Расспросы вчера, расспросы сегодня, расспросы завтра, вчера один, сегодня другой приказ. Отданные приказания вскоре отменяются новыми. «Клади картошку, тащи картошку прочь».
Кажется, что многим нашим командирам еще не ясно, что зимой при температуре -30,5° (13.01.[19]42) нельзя занимать линии позиций, удаленных от населенных пунктов, без всякой возможности для войск обогреваться.
Спокойное время в Ватулино как будто бы тоже кончилось. Только что (12 ч. 50 м.) первые снаряды тяжелой артиллерии легли у восточного края села. За последние недели радио принесло известие о небывалом числе награжденных железными крестами. Наконец, по-видимому, армия дала надлежащую оценку храбрецам. Я надеюсь, что благодаря смене в руководстве войск выдающиеся люди в армии, как это было в авиации, займут должное место.
Лейтенант Вецель (ранен в Палицах) возвращается из лазарета. Он, как и все легкораненые, был отвезен в глубокий тыл и, как и все, подробно рассказывает об ужасном пути. Там процветают попойки, сплетничание и отсутствие дисциплины. Приходится выдерживать целую борьбу, если захочешь вернуться в свою часть. В большинстве случаев раненых посылают на родину, в лазареты, а оттуда, после выздоровления, - в резервные войска. Таким образом, люди не возвращаются в свою часть назад. Они, конечно, предпочли бы как-нибудь подлечиться в полевом госпитале, только бы остаться среди своих. Железная метла - вот о чем мы все мечтаем.
Почти все поездки мы совершили на санях, и я все время совершаю отличные санные прогулки. Конечно, при этом не хватает веселой компании, которая так уместна в таких случаях, а в конце не ждет меня радушная гостиница и уютный отдых. Такая поездка с любимой девушкой была бы куда приятнее и привлекательнее. Вчера я получил от нее милое письмо. Она спрашивает, поцелую ли я ее по возвращении, кем бы ни был при этом, я только и мог ответить: «Конечно». После такой долгой разлуки такая нескромность вполне доступна. Не так ли?
16 января 1942 г.
Наконец осуществляется давно подготавливаемое продвижение. Тяжелое положение у Ржева и Вереи, вызванное глубоким вклиниванием противника, недавно устранено. С сегодняшнего дня начался планомерный захват потерянных прежде позиций, благодаря этому мы имеем возможность приблизиться к нашим продовольственным базам снабжения. Получили более выгодное расположение, ведущее к значительному сокращению линии фронта. Строительные части здесь уже несколько недель. Они заняты возведением новых линий и созданием заграждений. Как будто бы подвезены туда же и материалы. Надеюсь, что погода будет благоприятствовать нам и движение по дороге не нарушится снегопадом. Ничего не может быть хуже, как затор при морозе в непосредственной близости от противника. Дымовые столбы на аэродроме возвещают о начавшихся событиях. Зенитки слишком явно выдали свое расположение. Я еду в открытой коляске мотоцикла впереди наших колонн, основная масса которых около полуночи двигается в путь. Мы пользуемся дорогой, по которой отступала одна из соседних дивизий. У холма мы попали в хвост колонны грузовиков. Путь не представляет никаких затруднений, отдельные машины все же останавливаются и задерживают следующий за ними транспорт. Распределитель и бензиновый насос не в порядке, в танке - дизельное масло «Отто».
Темнеет. Я давно бы должен быть у цели. Наконец надоедает вся эта канитель. Оставшиеся 15 км я хочу пройти пешком, пускаюсь в путь вместе с одним лыжником, которого тащил за собой на буксире. Мы обгоняем многие колонны, которые так же как и наши безнадежно остановились, и используем всякую возможность подвинуться вперед. Мы наталкиваемся на походную кухню, на подножку грузовика и, наконец, в санях доезжаем до Аксанова. В Бели мы приехали примерно в 22 ч. 30 м. после больше чем шестичасового путешествия. Там все помещения переполнены.
17 января 1942 г.
Изменение приказа - мы должны переехать в Ильинское, жалкую деревушку, состоящую из 7 домов и одной каменной советской казармы. 3-й батальон занимает у Прудни - Топорово линию сопротивления. У нас никто толком не выспался. Твердая скамья послужила мне местом отдыха на несколько часов.
18 января 1942 г. Воскресенье
«Пожар!» Этот крик выводит нас рано утром, примерно в 5 часов, из тяжелого сна. Через щели в потолке проникает едкий дым. От раскаленной печки затлели сухие балки. Охвачены пламенем. Дым в коридоре душит, глаза слезятся. Мы притащили снег и пытаемся затушить огонь. Но безрезультатно, так как снег проваливается сквозь балки. Еще темно, часы показывают 6-й час утра. Штаб и штабная рота перебираются в соседнюю деревню Горшково. Это начало воскресного утра. Мой хозяин сегодня несносен. Ничего толком не сделано. Мне часто бывает трудно сдержать себя. Воздух прозрачен, но снова очень холодно. Все ненужные сейчас машины мы послали вперед, благодаря этому колонны не будут так бесконечно длинны, будут устранены заторы… Вечером догорают окна казармы. Потолки провалились. Мы избавлены от работы.
19 января 1942 г.
Быстро доехали на автомобиле до Головино, где должен подготовить помещение. Невеселые мысли были, когда переезжал передовую, видел танковые рвы, далеко тянувшиеся проволочные заграждения. Зачем все это? Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу.
Вчера небо во многих местах сделалось кроваво-красным. Запылали подожженные деревни. Это сделано с тем, чтобы отнять у лезущих вперед красных всякую возможность обогреться и найти какие-либо припасы. С жадностью пожирают языки пламени грязные домишки. Война беспощадна, это значит - мы или они!
20 января 1942 г. -40°.
Температура упала до минус 40°. Невозможно передать, как коченеет от холода лицо, мороз проникает даже сквозь пальто и варежки. Наше тыловое охранение вернулось назад. Они вернулись все, за исключением двух пропавших без вести. Большинство полков нашей дивизии отступает. Снова несколько обмороженных.
21 января 1942 г.
Я снова еду впереди всех в Бараново. Этот способ подготовки квартир мне нравится. По крайней мере, получаешь самостоятельность на весь день. Трудности в переброске войск едва ли будут. Все спешат отойти назад. У штабной роты была возможность прихватить с собой несколько штук коров. Мне хотелось бы сохранить за собой этот ценный груз.
22 января 1942 г.
С ужасом проезжаю через некогда тонувший в грязи стадион «Хващевка» и добираюсь до шоссе. Здесь стоит много брошенных грузовиков, они стоят вдоль дороги вот уже несколько недель. Никто даже не потрудился убрать это имущество или привести его снова в движение. На одной машине я нашел ранец и карабин. Эту сволочь-шофера стоило бы повесить.
Во многих местах были уже взорваны колонны и сожжены большие негодные дома. Деревни, находившиеся под сильным огнем, жалко, в них осталось 8-10 домов… Мне трудно написать все, что я видел. Ночью подошли промерзшие насквозь батальоны. Ломовые лошади взвода вследствие плохих дорог и недостатка фуража окончательно истощены…
Мы находимся в Катеринках. Немногие очищенные от снега дороги приходится объезжать. В 4 часа приходит посыльный. Он приносит известие, что батальон все еще не прибыл в намеченное для него расположение. При таком морозе он находится в пути вот уже 12 часов. Я тотчас же отправляюсь туда. Пешком это добрых 10 км. Дорога плохая, вся в выбоинах. Я несколько раз спотыкаюсь в темноте. Прохожу место, где должна быть позиция. Заграждения из проволоки и свежесваленные деревья придают чувство безопасности. Страшный холод проникает всюду. Дыхание сейчас же садится в виде инея на подшлемник, воротник и шапку. Карманный фонарик отказывается гореть. Когда я после многих часов пути прихожу в Сорокино, уже светло и все, конечно, давно уже в порядке. Сегодня у нас вообще ничего не ладится. Мототранспорт продвигается вперед недостаточно быстро. Я прибываю в деревню одновременно с частями, уже после того, как некоторое время шел пешком. Почти вся деревня занята чужими частями. Мы не находим подходящего помещения.
24 января 1942 г. -35°
Волынка началась снова. Снова - не требующее отлагательства строительство позиций, их усовершенствование. Беспрерывно звонит телефон, ведутся бесконечные разговоры, обсуждается важное и неважное, намечаются и пишутся приказы. Дом похож на голубятню.
28 января 1942 г.
В течение ночи 10-я рота отбила несколько сильных контратак противника. Поступающие утром донесения неясны, непонятны. Поэтому я отправляюсь на передовую. Перед блиндажами вырисовываются в снегу темные тела. Это убитые. Только я насчитал 10. Кое-где передвигаются еще подобные пятна. На расстоянии меньше 100 метров поднимается из снега залитая кровью голова и бессильно падает назад. Я в состоянии разглядеть простым глазом не стесняющегося противника, вижу его сторожевые охранения, смену постов. Я посылаю на ту сторону несколько «пчелок». Сегодня ночью убит молодой лейтенант Хини, в то время как выбивал отступающего противника из ельника. На правом фланге большевики пытались устроить свинство. Но они были отброшены с большими потерями. На поле боя остались убитые. В полдень их уже не было видно. Все замел ветер. Уничтожил следы ночного боя.
29 января 1942 г. -15°
Метет по-прежнему. Все дороги и пути заметены. Там, где намело сугробы, нет прохода; вязнут люди, лошади вязнут по брюхо.
30 января1942 г. -19°
Мы занимаем новую позицию. Должны быть выстроены новые блиндажи, установлена связь. В снегу и густом кустарнике прокладываются пути подхода и дороги для подвоза продовольствия; ночью смелые саперы выстроили проволочные заграждения.
30 января выступал фюрер. Его слова разбудили в нас уверенность в будущем лете. Больше всего нас тронули высказывания против распространенного на родине ошибочного мнения, будто зимой можно воевать так же легко, как и летом. Фюрер не оставил сомнения в том, что каждый на Восточном фронте напряжен до крайности и что лишения чудовищны. Нас поддерживает вера в наше превосходство и конечную победу. С удовлетворением отметили эту дату. До начала весны теперь не так далеко. А летом наступление будет продолжено. Задача же родины - безустанной работой ковать нам оружие. А до тех пор мы должны держаться, держаться при всех обстоятельствах.
31 января 1942 г.
Хотя положение в общем может быть исправлено, особенно розовых перспектив у нас нет. После вдохновляющей речи фюрера мы получили охлаждающий душ. В то время как противник окружен под Ржевом, конным отрядам его удалось пробиться и прорваться дальше до автострады западнее Вязьмы. Якшино, в котором мы стоим с 12 октября 1941 г., тоже играет роль. На помощь этим кавалеристам была брошена группа парашютистов. Автомагистраль и железная дорога перерезаны этими отрядами противника. Мы вынуждены отдать одну стрелковую роту, она отправляется пешим маршем, чтобы помочь выправить там положение. На юге прорыв у Вереи еще не полностью ликвидирован. Одному полку удалось продвинуться довольно близко к дороге, по которой мы подвозили снабжение. Уже по одному этому мы вынуждены высвободить силы и снять людей с наших и без того слабозащищенных позиций. О смене не приходится теперь думать, так как людей нет. У полка нет теперь никаких резервов для необходимого контрудара.
Из-за нарушения движения на автостраде и железной дороге подвоз прекратился на несколько дней. У нас мало боеприпасов для артиллерии и мы вынуждены экономить. Танковое соединение, кое-как сколоченное из частей нескольких дивизий, с помощью Ю-52 снабжено минимальным количеством горючего. Танки двинуты вперед, чтобы ударить на русских с тыла. Чрезвычайно грустно, что таким образом пришлось ослабить дивизии, уже введенные в бой.
РГАЛИ. Ф. 1712. Оп. 1. Д. 645. Л. 19-54.
Продолжение следует ...
Начало ...
Часть 1-я. Декабрь ...
Часть 2-я. Декабрь ...
1 января 1942 г.
День Нового года, -32°. Когда я оглядываюсь на протекший год, я могу сказать, что он принес много новых впечатлений и переживаний. Чтобы все полностью переработать, потребовалось бы еще несколько лет. Нужно отсеять мякину от зерна; многие суждения еще изменятся, когда взглянешь на события с другой точки зрения. Я думаю все же, что за этот год я стал во многом более опытным и зрелым, и это принесет мне пользу. Год начался с разлуки с любимой девушкой.
Во Франции, в полку, в пограничном гарнизоне было время, о котором в моей памяти останутся лучшие воспоминания. Я вспоминаю о плодотворном периоде учения, о красотах пейзажей Ферталя[I], где вскоре началась весна, о Тарусе[J] и Монтрихарде. Я вспоминаю охотно уютные вечера в клубной комнате с глубокими креслами за стаканом искрящегося секта или бутылками со знаменитыми этикетками и надписями «Мартель», «Хеннесси» и «Монмюссо». Перед моим взором всплывает уютное заведение мистера Питера «Эскадор д’ор»[K]. На столе стоит целая батарея опорожненных бутылок и лежит гора франковых билетов. Ночной набег на замок Киссей[L] и звенящие колокола Монтрихарда наполняют жизнь тоской. В дымке тумана возвышается тяжелая километровая глыба Монтрихарда, на которую нам давно хотелось забраться.
С назначением в офицеры исполнилась давнишняя мечта моей юности: это назначение - достижение поставленной цели. Следующим выдающимся событием было посещение пробужденного к новой жизни Парижа, опьяняющий блеск которого мне довелось увидеть. Потом загремели и загрохотали поезда по тихому Ферталю. И вот я сам очутился в поезде, который умчал меня на восток. Нас, офицеров формирующейся роты самокатчиков, Грюнфельд принял гостеприимно. Здесь вторично встретила нас весна, и красота Восточной Пруссии пленила меня. С увлечением готовились мы все к походу на юго-восток, но назначение обмануло все наши ожидания, и кончилось дело тем, что мы двинулись в поход к русской границе.
Утро 22 июня полк встретил на передовых линиях. В 3 ч. 05 минут первые гранаты нашей части полетели через границу. Десятью минутами позже пехота атаковала многочисленные пограничные укрепления, расположение которых я помог установить штабу разведки. В Богензаке[M] мой взвод принял первый бой. Мой старый добрый друг, лейтенант Бухрингер, храбрый мужественный малый, погиб, когда я находился под Рузой. Немало потеряли мы, пока взяли крепость Осовец, там проклятья висели в воздухе. С названием этой крепости для меня навсегда связаны глубокие пески, тянувшиеся на километры, ежеминутно готовые засосать болота, палящее июньское солнце и густая, всепроникающая пыль. После первых боев, в которых мы участвовали вплоть до р[айо]на Белостока, я остановился на отдых в Сидре, где и получил железный крест II степени. Затем последовал период непрерывного движения и переброска в тыловые части. Если тогда эта деятельность казалась скучной и утомительной, сейчас вспоминаешь с удовольствием о беззаботных днях в бывших польских областях, о разнообразных блюдах полевой кухни. В это время я получил потрясающее известие о геройской смерти моего брата Ганса. Мы должны были снова вступить в бой. После долгой поездки по железной дороге прибыли мы в Смоленск. Навсегда запомнились мне жесточайшие оборонительные бои, которые принесли той и другой стороне тяжелые потери.
Сентябрь застал меня в Духовщине, в резерве командного состава. К началу большого октябрьского наступления командование направило меня в штаб полка. Вдохновляющее, блестяще проведенное наступление принесло моему полку славу. 13 октября, Щипана и Поповка, самые тяжелые дни останутся для меня незабываемыми. Большое окружение, в котором мы принимали участие, войдет в историю под названием «Битва под Брянском и Вязьмой». Нас ничего не могло задержать, мы быстро преодолевали минированные поля и взорванные мосты.
18 октября мой командир наградил меня железным крестом I степени. Теперь пришлось пережить сезон невылазной грязи, за это время я научился ездить верхом. Особенно памятен мне утонувший в грязи стадион Хващевка[37]. Мы шли через Бородинское поле, на котором вел бой Наполеон, о чем до сих пор напоминают многочисленные обелиски памятников. Мы перешли Москву-реку через брод, затем преодолели марш в Вишенки, отражение атаки противника, первое знакомство с сибирскими дивизиями. Начинается чреватый многими событиями натиск на Москву, который я описал на первых страницах этого дневника. Лишения и нечеловеческое напряжение сопровождало нас на протяжении всего 1941 г. Не раз вставала перед нами смерть, протягивая свою костлявую руку. И вот я стою перед распахнувшейся дверью, через которую я должен пройти, не зная, куда приведет меня дорога. Но у меня достаточно мужества, чтобы переступить этот порог. Я убежден, что он будет не менее тяжелым и суровым, ведь вела же меня судьба в 1941 г. по полям битвы. Я уверен, что новый год приведет нас к победе. Поэтому мне хочется охарактеризовать его словами стихотворения:
«Ты должен верить и дерзать,
Ведь боги не дают нам обещаний».
2 января 1942 г. [От] -33° до -37°
Стоит цепенящий мороз. Я добыл себе пару местных валенок. Ногам изумительно тепло. Мало-помалу ими обзаводится наша часть. К сожалению, то количество, которое удается раздобыть, много ниже потребности. Самые жестокие мученья от мороза нами как будто пережиты, так как солдаты в утепленных блиндажах не так страдают от холода. Для часовых получены меховые шубы, которые хорошо защищают от мороза. К счастью, обмороженные благополучно выздоравливают. Несколько дней тому назад на родине приступили к сбору теплых вещей. Получилось действительно забавно: когда рейхсминистр обращался с призывом сдавать теплые вещи, в кино уже показывали киножурнал, изображавший выдачу шуб, а по радио было объявлено, что солдаты Восточного фронта прекрасно одеты. Игра, достойная сожаления. Она могла бы быть, конечно, не плохой, если бы мы сами не были в ней страдающими персонажами. Прежде чем зимние вещи придут на Восток, наступит Пасха.
3 января 1942 г. -28°
Уже несколько дней мы готовимся к новому походу. Общее положение вещей делает его необходимым. Этим самым уничтожается все то, что было сделано до сих пор. Самое ужасное - это, конечно, холод. Он дает чувствовать себя с новой силой. Наше положение в смысле расположения позиции улучшается, но спрашивается, не будет ли это преимущество иметь свои недостатки?
4 января 1942 г. Воскресенье
Только -19°. Когда я выхожу наружу, так хочется, чтобы скорей была весна. В сводке сообщалось несколько дней тому назад о боях на Центральном участке фронта и в Крыму. Так как в нашем распоряжении нет резервов, каждое внезапно начатое наступление местного характера может привести к тяжелым последствиям. В руководстве допущена грубая ошибка. У ответственных за это катятся головы, и наш генерал, «мастер на цитаты», также должен сдать свое руководство над корпусом. Но этим не наверстаешь упущенного с подготовкой, ошибки не исправляют в итогах. Мы спрашиваем себя, что будет, если противник пойдет в атаку.
Плохо, что специалистов-танкистов используют в непривычном для них рукопашном бою. Если потом подбросят танки, не будет людей, которые смогли бы их обслужить. Если не будет в ближайшее время смены, наши потрепанные, измотанные дивизии не смогут драться летом.
Моральное состояние и дисциплина указывают на явления, которые раньше были чужды полку. При этом я установил, что в других частях подобные вещи выступают наружу еще выпуклее и ярче, чем у нас. Это начинается с небрежного отношения к хранению военного имущества и кончается кражами друг у друга. И вообще, слово «Дружба» пишется теперь с маленькой буквы. Горько видеть, что уж нет коллектива, проникнутого духом борьбы и волей к сопротивлению. Многие старые офицеры, которые принимали участие в Мировой войне, заявляют в один голос, что дух войск тогда был много лучше и явления, подобные нынешним, не имели места в 1918 г. Над этим стоит подумать. Причину этого можно искать в том, что большинство солдат краткосрочной службы, над которыми довлеют злополучные годы 1918-1933 и которым понятия «исполнение долга» и «солдатская честь» не вошли еще в кровь и плоть. Жалко, что многие не поступают решительно там, где это нужно.
Вчера получилось приятное известие о назначении командира полка на пост полковника. Мы все были страшно рады. Праздновали это известие за чашкой чая с ромом.
5 января 1942 г.
Месяц снегов начинается с незначительных морозов. В январе должны начаться снегопады, которые покроют крыши метровой толщей снега. Небо затянуто серыми облаками, луны не видно, а то она освещала бы занесенную снегом землю, и ночь была бы светла. Имеет ли поход на Москву, начатый в такое позднее время года, достаточную политическую почву? Мы исходим из того предположения, что эта операция развяжет руки Японии, которая благодаря переброске мощных русских сил из Владивостока к большевистской столице, находящейся под угрозой, сможет с удвоенной силой вести борьбу против Англии и США.
Первые большие успехи храбрых японцев - это также и наши успехи, именно наше вступление в войну сделало, наконец, возможным положить предел поставкам военного снаряжения из Америки. Япония со своим флотом оттягивает с Атлантики английские и американские морские силы. Американская помощь Англии вступает в полосу кризиса.
6 января 1942 г.
Я побывал сегодня на перевязочном пункте одного батальона. То, что я видел, поистине потрясающе. У многих тело сплошь было покрыто нарывами, это результат укуса вшей и расчеса грязными пальцами. Нательное белье было грязно до ужаса, его нельзя уже больше употреблять. Такие явления, когда пункт работает на полную нагрузку, неизбежны. Люди не имели возможности сменить белье вот уже несколько месяцев, грязное нижнее белье лежит в ранце с лета.
Нет никакой возможности выстирать его. Для этого недостаточно одной только воды и мыла, необходима еще уверенность, что хватит времени для просушки. У одного солдата вся икра была изуродована открытыми, величиной с 10-пфеннинговую монету ранами. Кальсоны лежат прямо на ране и трут. И при настоящих условиях такой больной остается в строю.
11 января 1942 г. Воскресенье. -19°
Последние дни прошли, я бы сказал, размеренным ходом. На передовых ничего нового. Порой на некоторых участках по нашим позициям бьет заградительный огонь тяжелых минометов только для того, чтобы напомнить, что Иван еще здесь. На участке 2-го батальона единичные снайперы русских продвинулись вперед и стараются истощить наши силы. Вчера получили мы удручающую весть, что капитан Мюллер при обходе позиции ранен. Сообщение врача обеспокоило нас. Сквозная рана в плечо, входное отверстие справа, выходное под левой лопаткой. Вечером с главного перевязочного пункта получено новое сообщение: капитан Мюллер, бывший адъютант командира полка, которого за высокий рост все звали Чертой, погиб от ранения. Все мы потрясены. Со смертью Мюллера закончилась жизнь воина, подававшего большие надежды.
Относительно общего положения мы знаем очень мало. Ржев и Калуга превратились в места ожесточеннейших сражений. По-видимому, большевикам удалось развить успех местных прорывов. Красные целиком стараются использовать зиму… Бросая вперед отряды лыжников, они пытаются ворваться в слабо защищенные пункты и создать замешательство в тылу наших войск. Мы строим оборону в Ватулино. Для 185-го пехотного полка отступления не будет. Устоять или погибнуть. Третьего в эту русскую зиму быть не может. Если село запылает, то этот огненный столб в исполнение приказа фюрера покажет летчикам и нашим соседям, что здесь до последнего патрона сражались немецкие солдаты. До сих пор неизвестно, останемся ли мы здесь или будем продолжать движение вперед. Позавчера и вчера сильный ветер перемел все дороги. Лопата сейчас стоит ружья. Мы строим щиты из срубленных елей. Все имеющиеся в распоряжении силы бросаются на эту работу. Для нас вопрос жизни - сохранять дороги в состоянии, пригодном для транспорта. До последней недели я мог себя рассматривать как счастливое исключение: я, бесспорно, не имел вшей, я говорю в прошедшем времени, потому что и я сейчас занят тем, что стараюсь удержать этот зоопарк в тесных рамках. Пока мне это удалось. Часто охота напрасна, ежедневно моя добыча 2-3 штуки. Большинство же солдат независимо от звания исчисляют этих мучителей сказочными цифрами - сотнями. Я не могу сказать, чтобы завидовал их «удаче». Недавно один из выздоровевших офицеров возвратился из резервной части в полк. Нас, офицеров-фронтовиков, выводят из себя нравы в тыловых казармах. Мы здесь стоим на постах, они там цепляются за свои части.
14 января 1924 г. -21°
Мы все еще не знаем, что будет с нами дальше. Остаемся ли мы или продолжаем движение, никто не может нам этого сказать. Нам не хватает ясности и определенного решения. Для нас это чрезвычайно тяжело. Расспросы вчера, расспросы сегодня, расспросы завтра, вчера один, сегодня другой приказ. Отданные приказания вскоре отменяются новыми. «Клади картошку, тащи картошку прочь».
Кажется, что многим нашим командирам еще не ясно, что зимой при температуре -30,5° (13.01.[19]42) нельзя занимать линии позиций, удаленных от населенных пунктов, без всякой возможности для войск обогреваться.
Спокойное время в Ватулино как будто бы тоже кончилось. Только что (12 ч. 50 м.) первые снаряды тяжелой артиллерии легли у восточного края села. За последние недели радио принесло известие о небывалом числе награжденных железными крестами. Наконец, по-видимому, армия дала надлежащую оценку храбрецам. Я надеюсь, что благодаря смене в руководстве войск выдающиеся люди в армии, как это было в авиации, займут должное место.
Лейтенант Вецель (ранен в Палицах) возвращается из лазарета. Он, как и все легкораненые, был отвезен в глубокий тыл и, как и все, подробно рассказывает об ужасном пути. Там процветают попойки, сплетничание и отсутствие дисциплины. Приходится выдерживать целую борьбу, если захочешь вернуться в свою часть. В большинстве случаев раненых посылают на родину, в лазареты, а оттуда, после выздоровления, - в резервные войска. Таким образом, люди не возвращаются в свою часть назад. Они, конечно, предпочли бы как-нибудь подлечиться в полевом госпитале, только бы остаться среди своих. Железная метла - вот о чем мы все мечтаем.
Почти все поездки мы совершили на санях, и я все время совершаю отличные санные прогулки. Конечно, при этом не хватает веселой компании, которая так уместна в таких случаях, а в конце не ждет меня радушная гостиница и уютный отдых. Такая поездка с любимой девушкой была бы куда приятнее и привлекательнее. Вчера я получил от нее милое письмо. Она спрашивает, поцелую ли я ее по возвращении, кем бы ни был при этом, я только и мог ответить: «Конечно». После такой долгой разлуки такая нескромность вполне доступна. Не так ли?
16 января 1942 г.
Наконец осуществляется давно подготавливаемое продвижение. Тяжелое положение у Ржева и Вереи, вызванное глубоким вклиниванием противника, недавно устранено. С сегодняшнего дня начался планомерный захват потерянных прежде позиций, благодаря этому мы имеем возможность приблизиться к нашим продовольственным базам снабжения. Получили более выгодное расположение, ведущее к значительному сокращению линии фронта. Строительные части здесь уже несколько недель. Они заняты возведением новых линий и созданием заграждений. Как будто бы подвезены туда же и материалы. Надеюсь, что погода будет благоприятствовать нам и движение по дороге не нарушится снегопадом. Ничего не может быть хуже, как затор при морозе в непосредственной близости от противника. Дымовые столбы на аэродроме возвещают о начавшихся событиях. Зенитки слишком явно выдали свое расположение. Я еду в открытой коляске мотоцикла впереди наших колонн, основная масса которых около полуночи двигается в путь. Мы пользуемся дорогой, по которой отступала одна из соседних дивизий. У холма мы попали в хвост колонны грузовиков. Путь не представляет никаких затруднений, отдельные машины все же останавливаются и задерживают следующий за ними транспорт. Распределитель и бензиновый насос не в порядке, в танке - дизельное масло «Отто».
Темнеет. Я давно бы должен быть у цели. Наконец надоедает вся эта канитель. Оставшиеся 15 км я хочу пройти пешком, пускаюсь в путь вместе с одним лыжником, которого тащил за собой на буксире. Мы обгоняем многие колонны, которые так же как и наши безнадежно остановились, и используем всякую возможность подвинуться вперед. Мы наталкиваемся на походную кухню, на подножку грузовика и, наконец, в санях доезжаем до Аксанова. В Бели мы приехали примерно в 22 ч. 30 м. после больше чем шестичасового путешествия. Там все помещения переполнены.
17 января 1942 г.
Изменение приказа - мы должны переехать в Ильинское, жалкую деревушку, состоящую из 7 домов и одной каменной советской казармы. 3-й батальон занимает у Прудни - Топорово линию сопротивления. У нас никто толком не выспался. Твердая скамья послужила мне местом отдыха на несколько часов.
18 января 1942 г. Воскресенье
«Пожар!» Этот крик выводит нас рано утром, примерно в 5 часов, из тяжелого сна. Через щели в потолке проникает едкий дым. От раскаленной печки затлели сухие балки. Охвачены пламенем. Дым в коридоре душит, глаза слезятся. Мы притащили снег и пытаемся затушить огонь. Но безрезультатно, так как снег проваливается сквозь балки. Еще темно, часы показывают 6-й час утра. Штаб и штабная рота перебираются в соседнюю деревню Горшково. Это начало воскресного утра. Мой хозяин сегодня несносен. Ничего толком не сделано. Мне часто бывает трудно сдержать себя. Воздух прозрачен, но снова очень холодно. Все ненужные сейчас машины мы послали вперед, благодаря этому колонны не будут так бесконечно длинны, будут устранены заторы… Вечером догорают окна казармы. Потолки провалились. Мы избавлены от работы.
19 января 1942 г.
Быстро доехали на автомобиле до Головино, где должен подготовить помещение. Невеселые мысли были, когда переезжал передовую, видел танковые рвы, далеко тянувшиеся проволочные заграждения. Зачем все это? Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу.
Вчера небо во многих местах сделалось кроваво-красным. Запылали подожженные деревни. Это сделано с тем, чтобы отнять у лезущих вперед красных всякую возможность обогреться и найти какие-либо припасы. С жадностью пожирают языки пламени грязные домишки. Война беспощадна, это значит - мы или они!
20 января 1942 г. -40°.
Температура упала до минус 40°. Невозможно передать, как коченеет от холода лицо, мороз проникает даже сквозь пальто и варежки. Наше тыловое охранение вернулось назад. Они вернулись все, за исключением двух пропавших без вести. Большинство полков нашей дивизии отступает. Снова несколько обмороженных.
21 января 1942 г.
Я снова еду впереди всех в Бараново. Этот способ подготовки квартир мне нравится. По крайней мере, получаешь самостоятельность на весь день. Трудности в переброске войск едва ли будут. Все спешат отойти назад. У штабной роты была возможность прихватить с собой несколько штук коров. Мне хотелось бы сохранить за собой этот ценный груз.
22 января 1942 г.
С ужасом проезжаю через некогда тонувший в грязи стадион «Хващевка» и добираюсь до шоссе. Здесь стоит много брошенных грузовиков, они стоят вдоль дороги вот уже несколько недель. Никто даже не потрудился убрать это имущество или привести его снова в движение. На одной машине я нашел ранец и карабин. Эту сволочь-шофера стоило бы повесить.
Во многих местах были уже взорваны колонны и сожжены большие негодные дома. Деревни, находившиеся под сильным огнем, жалко, в них осталось 8-10 домов… Мне трудно написать все, что я видел. Ночью подошли промерзшие насквозь батальоны. Ломовые лошади взвода вследствие плохих дорог и недостатка фуража окончательно истощены…
Мы находимся в Катеринках. Немногие очищенные от снега дороги приходится объезжать. В 4 часа приходит посыльный. Он приносит известие, что батальон все еще не прибыл в намеченное для него расположение. При таком морозе он находится в пути вот уже 12 часов. Я тотчас же отправляюсь туда. Пешком это добрых 10 км. Дорога плохая, вся в выбоинах. Я несколько раз спотыкаюсь в темноте. Прохожу место, где должна быть позиция. Заграждения из проволоки и свежесваленные деревья придают чувство безопасности. Страшный холод проникает всюду. Дыхание сейчас же садится в виде инея на подшлемник, воротник и шапку. Карманный фонарик отказывается гореть. Когда я после многих часов пути прихожу в Сорокино, уже светло и все, конечно, давно уже в порядке. Сегодня у нас вообще ничего не ладится. Мототранспорт продвигается вперед недостаточно быстро. Я прибываю в деревню одновременно с частями, уже после того, как некоторое время шел пешком. Почти вся деревня занята чужими частями. Мы не находим подходящего помещения.
24 января 1942 г. -35°
Волынка началась снова. Снова - не требующее отлагательства строительство позиций, их усовершенствование. Беспрерывно звонит телефон, ведутся бесконечные разговоры, обсуждается важное и неважное, намечаются и пишутся приказы. Дом похож на голубятню.
28 января 1942 г.
В течение ночи 10-я рота отбила несколько сильных контратак противника. Поступающие утром донесения неясны, непонятны. Поэтому я отправляюсь на передовую. Перед блиндажами вырисовываются в снегу темные тела. Это убитые. Только я насчитал 10. Кое-где передвигаются еще подобные пятна. На расстоянии меньше 100 метров поднимается из снега залитая кровью голова и бессильно падает назад. Я в состоянии разглядеть простым глазом не стесняющегося противника, вижу его сторожевые охранения, смену постов. Я посылаю на ту сторону несколько «пчелок». Сегодня ночью убит молодой лейтенант Хини, в то время как выбивал отступающего противника из ельника. На правом фланге большевики пытались устроить свинство. Но они были отброшены с большими потерями. На поле боя остались убитые. В полдень их уже не было видно. Все замел ветер. Уничтожил следы ночного боя.
29 января 1942 г. -15°
Метет по-прежнему. Все дороги и пути заметены. Там, где намело сугробы, нет прохода; вязнут люди, лошади вязнут по брюхо.
30 января1942 г. -19°
Мы занимаем новую позицию. Должны быть выстроены новые блиндажи, установлена связь. В снегу и густом кустарнике прокладываются пути подхода и дороги для подвоза продовольствия; ночью смелые саперы выстроили проволочные заграждения.
30 января выступал фюрер. Его слова разбудили в нас уверенность в будущем лете. Больше всего нас тронули высказывания против распространенного на родине ошибочного мнения, будто зимой можно воевать так же легко, как и летом. Фюрер не оставил сомнения в том, что каждый на Восточном фронте напряжен до крайности и что лишения чудовищны. Нас поддерживает вера в наше превосходство и конечную победу. С удовлетворением отметили эту дату. До начала весны теперь не так далеко. А летом наступление будет продолжено. Задача же родины - безустанной работой ковать нам оружие. А до тех пор мы должны держаться, держаться при всех обстоятельствах.
31 января 1942 г.
Хотя положение в общем может быть исправлено, особенно розовых перспектив у нас нет. После вдохновляющей речи фюрера мы получили охлаждающий душ. В то время как противник окружен под Ржевом, конным отрядам его удалось пробиться и прорваться дальше до автострады западнее Вязьмы. Якшино, в котором мы стоим с 12 октября 1941 г., тоже играет роль. На помощь этим кавалеристам была брошена группа парашютистов. Автомагистраль и железная дорога перерезаны этими отрядами противника. Мы вынуждены отдать одну стрелковую роту, она отправляется пешим маршем, чтобы помочь выправить там положение. На юге прорыв у Вереи еще не полностью ликвидирован. Одному полку удалось продвинуться довольно близко к дороге, по которой мы подвозили снабжение. Уже по одному этому мы вынуждены высвободить силы и снять людей с наших и без того слабозащищенных позиций. О смене не приходится теперь думать, так как людей нет. У полка нет теперь никаких резервов для необходимого контрудара.
Из-за нарушения движения на автостраде и железной дороге подвоз прекратился на несколько дней. У нас мало боеприпасов для артиллерии и мы вынуждены экономить. Танковое соединение, кое-как сколоченное из частей нескольких дивизий, с помощью Ю-52 снабжено минимальным количеством горючего. Танки двинуты вперед, чтобы ударить на русских с тыла. Чрезвычайно грустно, что таким образом пришлось ослабить дивизии, уже введенные в бой.
РГАЛИ. Ф. 1712. Оп. 1. Д. 645. Л. 19-54.
Продолжение следует ...