Книжный дайджест - 68.
Оно (Стивен Кинг). Чем хорош (и плох) очень плодовитый писатель - читаешь его понемногу всю жизнь, а до сих пор до значительной части главных произведений не добрался. Претензии к затянутости не поддерживаю (да, я сам зануден, знаю). Напротив, можно только восхищаться тем, как Кинг умудряется в таком длинном повествовании сохранять интерес читателя (мой, по крайней мере) к более раннему слою повествования, хотя из других глав мы знаем примерно, чем там кончится дело. А вот недоумение по поводу концовки разделяю: не то, чтобы меня очень смущали внетелесные путешествия или подростковый секс, но и то, и другое показалось совершенно надуманным, не ложащимся в сюжет, да ещё и неудачно описанным. Про основную развязку вообще ничего не понял, а про секс - серьёзно, одна из самых скандальных сцен за пятьдесят лет творчества под настолько надуманным предлогом? Это же убивает всё правдоподобие, которым так славен Кинг. 7.
Сочувствующий (Вьет Тхань Нгуен). С развязкой здесь тоже какая-то беда. Внезапно, на последних десяти страницах в отлично прописанном, оригинальном и очень чётком сознании героя внезапно проснулся Пелевин периода максимального ухода от мира (кстати, в концовке Оно то же самое). Но общего положительного впечатления это не перебивает. Сейчас проглядел несколько рецензий - в основном, их авторы отмечают оригинальную тематику - взгляд на Вьетнамскую войну со стороны вьетнамцев не с линии фронта - и необычного героя - глубоко закопавшегося "крота" Вьетконга. Это действительно захватывает, но на меня не меньшее впечатление произвели и переживания героя, психологическая война с окружающими его мирами и самим собой. 8.
Поправки (Джонатан Франзен). Не понимаю, почему об этой книге говорят как о семейной саге. Это никоим образом не сага и даже вообще не роман в моём понимании. Сейчас стал довольно популярным такой приём - берётся какой-то момент времени, набор пришедших в него героев (в данном случае - семья) и ретроспективно рассказываются их истории. Это проще, чем классическое романное повествование, при такой форме простительны любые перескоки и лакуны, рваный ритм, сухая однообразность стиля. Нас не ведут через жизнь, нам описывают, что скрывается за каждым едва прорисованном персонажем, появившемся в тексте, это голос за кадром. Кстати, думаю, такое трудно экранизировать напрямую - весь фильм получится из сплошных флэшбеков, а в длинных кинофлэшбеках скидки ретроспективного текста перестают действовать. При этом рассказчик Франзен прекрасный, истории глубоко продуманы, небанальны и буквально каждый из героев цепляет, когда ещё такое встретишь. В общем, на мой взгляд, получился прекрасный сборник психологических повестей в современном американском стиле, но всё-таки не роман. Или мои представления о романе устарели, что, конечно, весьма вероятно. 8.
Это слово - убийство (Энтони Горовиц). Постмодернистский детектив с отличным заходом - рассказ ведётся от лица самого Горовица со всей его реальной текущей жизнью, работой, общением с издателями и всякими известными людьми вроде Спилберга, и вот прямо в этой жизни начинается абсолютно ватсоновская история. Детективный сюжет красиво завязывается, но в итоге хорошего среднего уровня (при измерении по критериям больших детективных авторов). Разгадку понимаешь довольно рано, но отчасти так и задумано, это элемент игры автора с четвёртой стеной. Горовиц понимает, что в чистом детективе придумать что-то принципиально новое почти невозможно, поэтому разумно использует в классическом сюжете мелкие детали времени - так, один из ключевых финтов оказывается завязан на современную технологическую мелочь. Правда, в этом же и ловушка - знание о том, насколько современный Лондон напичкан камерами наружного наблюдения, делает весь преступный замысел и его расследование слегка абсурдными, с этой условностью автору не помогают справиться даже специально вставленные оговорки. 8.
Дорога перемен (Ричард Йейтс). Не очень понятно, почему этот роман при жизни автора (30 лет после выхода книги) не полюбился публике, несмотря на восторги критиков. На мой взгляд, он как раз очень наглядный, типично американский, совершенно в традициях Фицджеральда, Стейнбека (чья Зима тревоги нашей вышла в том же 1961-м году) или Апдайка (первый Кролик - всего на год раньше). Видимо, дело именно в избытке хороших плодовитых авторов с близкой тематикой в это время и, возможно, в языковых особенностях, которые в переводе оценить трудно. Кстати, русский язык у переводчика просто отличный, моё восхищение. Тонкие возвышенные натуры отчаянно пытаются не стать частью окружающей банальщины и пошлости - что может быть банальнее и пошлее и как желание, и как тема для романа? Но очень уж хорошо сделано, много тонких, но чётких штрихов. Уж на что не люблю донесение идеи через описание мебели и одежды или настроения через внешний вид дома, но в данном случае это сделано так красиво (и не вычурно при этом), что даже моими хилыми детекторами улавливается и воспринимается как надо. 8.
Человек в высоком замке (Филипп Дик). Как обычно у Дика, замысел намного лучше, чем исполнение. Интересно, но много неудачных мест, затянутостей, ненатуральных действий. О глобальном, о сути альтернативного мира победивших нацистов, Дик говорит отлично, а вот отдельных реальных людей писать не умеет. Или не любит. 7.
Сочувствующий (Вьет Тхань Нгуен). С развязкой здесь тоже какая-то беда. Внезапно, на последних десяти страницах в отлично прописанном, оригинальном и очень чётком сознании героя внезапно проснулся Пелевин периода максимального ухода от мира (кстати, в концовке Оно то же самое). Но общего положительного впечатления это не перебивает. Сейчас проглядел несколько рецензий - в основном, их авторы отмечают оригинальную тематику - взгляд на Вьетнамскую войну со стороны вьетнамцев не с линии фронта - и необычного героя - глубоко закопавшегося "крота" Вьетконга. Это действительно захватывает, но на меня не меньшее впечатление произвели и переживания героя, психологическая война с окружающими его мирами и самим собой. 8.
Поправки (Джонатан Франзен). Не понимаю, почему об этой книге говорят как о семейной саге. Это никоим образом не сага и даже вообще не роман в моём понимании. Сейчас стал довольно популярным такой приём - берётся какой-то момент времени, набор пришедших в него героев (в данном случае - семья) и ретроспективно рассказываются их истории. Это проще, чем классическое романное повествование, при такой форме простительны любые перескоки и лакуны, рваный ритм, сухая однообразность стиля. Нас не ведут через жизнь, нам описывают, что скрывается за каждым едва прорисованном персонажем, появившемся в тексте, это голос за кадром. Кстати, думаю, такое трудно экранизировать напрямую - весь фильм получится из сплошных флэшбеков, а в длинных кинофлэшбеках скидки ретроспективного текста перестают действовать. При этом рассказчик Франзен прекрасный, истории глубоко продуманы, небанальны и буквально каждый из героев цепляет, когда ещё такое встретишь. В общем, на мой взгляд, получился прекрасный сборник психологических повестей в современном американском стиле, но всё-таки не роман. Или мои представления о романе устарели, что, конечно, весьма вероятно. 8.
Это слово - убийство (Энтони Горовиц). Постмодернистский детектив с отличным заходом - рассказ ведётся от лица самого Горовица со всей его реальной текущей жизнью, работой, общением с издателями и всякими известными людьми вроде Спилберга, и вот прямо в этой жизни начинается абсолютно ватсоновская история. Детективный сюжет красиво завязывается, но в итоге хорошего среднего уровня (при измерении по критериям больших детективных авторов). Разгадку понимаешь довольно рано, но отчасти так и задумано, это элемент игры автора с четвёртой стеной. Горовиц понимает, что в чистом детективе придумать что-то принципиально новое почти невозможно, поэтому разумно использует в классическом сюжете мелкие детали времени - так, один из ключевых финтов оказывается завязан на современную технологическую мелочь. Правда, в этом же и ловушка - знание о том, насколько современный Лондон напичкан камерами наружного наблюдения, делает весь преступный замысел и его расследование слегка абсурдными, с этой условностью автору не помогают справиться даже специально вставленные оговорки. 8.
Дорога перемен (Ричард Йейтс). Не очень понятно, почему этот роман при жизни автора (30 лет после выхода книги) не полюбился публике, несмотря на восторги критиков. На мой взгляд, он как раз очень наглядный, типично американский, совершенно в традициях Фицджеральда, Стейнбека (чья Зима тревоги нашей вышла в том же 1961-м году) или Апдайка (первый Кролик - всего на год раньше). Видимо, дело именно в избытке хороших плодовитых авторов с близкой тематикой в это время и, возможно, в языковых особенностях, которые в переводе оценить трудно. Кстати, русский язык у переводчика просто отличный, моё восхищение. Тонкие возвышенные натуры отчаянно пытаются не стать частью окружающей банальщины и пошлости - что может быть банальнее и пошлее и как желание, и как тема для романа? Но очень уж хорошо сделано, много тонких, но чётких штрихов. Уж на что не люблю донесение идеи через описание мебели и одежды или настроения через внешний вид дома, но в данном случае это сделано так красиво (и не вычурно при этом), что даже моими хилыми детекторами улавливается и воспринимается как надо. 8.
Человек в высоком замке (Филипп Дик). Как обычно у Дика, замысел намного лучше, чем исполнение. Интересно, но много неудачных мест, затянутостей, ненатуральных действий. О глобальном, о сути альтернативного мира победивших нацистов, Дик говорит отлично, а вот отдельных реальных людей писать не умеет. Или не любит. 7.