[2] Наука сна (первая комната)
Время в своем движении тоже сталкивается с препятствиями и терпит аварии,
а потому кусок времени может отколоться и навечно застрять в какой-нибудь комнате.
- Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества
В своей комнате я обитаю уже пол-жизни. Я переехал в нее в январе 1997 года, поменявшись комнатами со старшей сестрой. Впрочем, она изначально была моей: именно сюда меня впервые принесли из роддома. Я никогда подолгу не жил вне дома - самое длительное отсутствие однажды составило месяц; мне никогда не приходилось ни переезжать, ни снимать другое жилье. Думаю, это ни хорошо, ни плохо, это просто так есть, так сложилось.
С самого отрочества, как только у меня появилась своя комната (еще предыдущая), я обустраивал ее по своему подобию. Конечно, в те времена там были какие-то диваны и кресла, которые оставались некой данностью, но в целом меня никто не ограничивал. Я мог вешать любые плакаты на стены, даже рисовать краской на обоях, располагать мебель на свой вкус. В целом благосклонная судьба в жилищном плане выражалась в том, что где-то года с 1995-го родители жили отдельно, брат ушел в армию, так что мне (старшекласснику) с сестрой (студенткой) в трехкомнатной квартире было раздолье: rock around the clock. В и до того гостеприимный дом набивались мои одноклассники и друзья сестры. С давних пор я тянулся к старшим знакомым брата и сестры, потому что им по возрасту было дозволено больше, чем мне, они круто выглядели и слушали крутую музыку. Со своими ровесниками мне тоже было интересно: примерно тогда же мы сколотили первый школьный ансамбль, а музицировали и снимали домашнее видео у меня в комнате, что притягивало внимание любезных нашим сердцам слушательниц.
Эта предыстория важна для понимания того, что дома у меня всегда все было (и остается) в порядке. Однако это не отменяет одного связанного со мной и протяженного во времени обстоятельства. Мне всегда нравилась (сколько я ее знаю) фраза из вступления Рауля Ванейгема к его «Революции повседневной жизни»: Незаметная корректива в существенном намного важнее сотни дополнительных инноваций. Спустя несколько лет после переезда в мою нынешнюю комнату стала очевидна некая тенденция: уменьшалось количество мебели.
Упражнение в Великой Болезни; боязнь своего дома.
- Шарль Бодлер. Дневники
Где-то раз в полгода я проводил генеральную уборку комнаты, выбрасывал мусор, сокращал архив, вешал/снимал/перевешивал плакаты/постеры; передвигал мебель. Обычный процесс, с одной неизменной деталью - удалялся какой-то элемент интерьера: становилось ли меньше книг, снимался ли со стены плакат, переносился ли в коридор шкаф, уносилось ли какое-нибудь кресло и т.д. Немного отклоняясь от темы, скажу, что мне всегда нравилось не только принимать гостей, но и самому ходить в гости (и бывать в незнакомых домах), не только из-за дружеского общения, но и из любопытства поглядеть, чем люди живы. В первую очередь это выражается в привычке глазеть на книжные полки, но и прочее меня тоже интересует, ведь домашняя обстановка дает сносное представление о хозяевах.
Возвращаясь же к себе, опишу сегодняшнее состояние своей комнаты: стол, несколько подручных книг, стул и матрас на полу. Шкаф с одеждой на балконе; небольшой архив занимает одну полку в шкафу в коридоре. За прошедшие годы из комнаты исчезло почти все.
Это не пропаганда и не кичливость скромностью и аскетизмом. Это констатация долговременного процесса аннигиляции. Объяснение этому процессу, которое давно я сам себе сформулировал: я лентяй, не люблю убираться, меньше вещей - меньше беспорядка. Оно до сих пор имеет право на жизнь, в нем есть правда. Но было бы неправдой остаться только при этом объяснении.
Открытие, которое я делал, постепенно удаляя вещи, это насколько, оказывается, маленькой является комната в типовой квартире. Раньше это не так было заметно, но полупустая она делает более явным несовместимость такого пространства с человеком - начинаешь чувствовать себя как в клетке.
Дом - это тоже способ бегства. Он наш, он дан нам, чтобы мы могли уходить и возвращаться.
- Майкл Каннингем. Дом на краю света
Еще один трудноуловимый момент: не осталось никаких старых вещей, - я имею в виду, из интерьера - которые напоминали бы о прошлом. Никто, конечно, не жалеет какую-нибудь старую шведскую стенку или еще что-то такое, раньше бывшее признаком достатка, но это скорее говорит о том, что исчез некий универсум материальной культуры, если можно так выразиться (а существовал ли он здесь на протяжении 35 лет жизни семьи в этой квартире?). Я не виню родителей, это мое общее наблюдение, потому что, зайдя в гости к соседям или знакомым и увидев где-то захламленность старыми вещами, этот универсум также не обнаружишь (не почувствуешь?). Я имею в виду, например, дом семьи Буэндиа из «Ста лет одиночества», когда из поколения в поколение передаются какие-то семейные реликвии. Если так призадуматься, а во многих ли современных квартирах подолгу живут семьи, которые передавали бы следующим поколениям такое наследство? Я не говорю, что мне не хватает какого-нибудь бабушкиного комода или дедушкиной пепельницы, но, разглядывая старые фотографии, где ты маленький, и поднимая глаза на комнату, где прошло твое детство, трудно поверить, что оно прошло именно здесь, потому что на фото ты ощущаешь присутствие того универсума, более несуществующего - и вряд ли здесь дело в бывшем интерьере.
Конечно же, дело не в мебели и не в старых видеокассетах. Дело, скорее всего, во мне самом. Смутная догадка состоит в том, что я давно уже не отсюда. Вероятно, лет десять назад был упущен момент, когда мне стоило уйти из дома и вообще жить по-другому в другом месте - чтобы сохранить ощущение того родного дома, оставшегося на старых фото (или в памяти). Я уже давно живу с тем ощущением, что могу утром уйти и не вернуться, потому что здесь меня ничто не держит, а необходимые вещи поместятся в один рюкзак. Не скажу, что это невыносимое состояние, но оно, конечно же, есть одна из причин такого состояния моей комнаты. Прежняя жизнь на прежнем месте вместо другой жизни в другом месте может разъедать изнутри. В комнате за эти годы произошло много важных и радостных для меня событий, в ней побывало много гостей, но я не ощущаю даже «универсума нематериальной культуры». Как будто все это было не со мной и не здесь. Мое место не здесь, но где мое место, я так до сих пор и не понял.
Сейчас я слишком долго прожила в этой комнате и в этом городе, так долго, что перестала их видеть, впрочем, и незачем. Последнее время я навожу порядок у себя в голове. Мои глаза ничего вокруг не видят. Так что я много сплю, записываю сны и пытаюсь глядеть внутрь себя. И меня это совершенно не беспокоит. Я просто жду момента, чтобы сесть на поезд или на самолет и уехать отсюда - и я знаю, во мне сразу проснется кипучая энергия, потому что я увижу кучу новых вещей. Помнится, Рембо говорил, что ему нужен новый пейзаж и новый шум. Мне тоже.
- Патти Смит, в книге «Прошу, убей меня»
Однако существуют путешествия. По счастью, я большой их любитель. В последние годы я реже выступаю инициатором своего собственного путешествия, но охотно подбиваюсь на всякие варианты и предложения. В поездках (смотря по ситуации) я стараюсь придерживаться принципа «веди себя как в Москве», потому что размеренная жизнь или даже привычная деятельность более способствуют восприятию и втягиванию в местный универсум, что обычно является негласной целью поездки (говоря «смотря по ситуации», имею в виду, что иногда случаются кратковременные гастроли или вылазки на природу, и в этих случаях принцип «вести себя как в Москве» не действует). Но такой принцип вытягивает более сложный и интересный вариант: «дома как в путешествии».
«Для науки нет расстояний. Скоро человек, не выходя из дому, увидит всё, что творится в любом уголке Земли», - говорил в романе Маркеса цыган Мелькиадес, в комнате которого застряло время. Он вполне мог предсказывать появление YouTube, но я не об этом. Принцип «дома как в путешествии» может показаться увлекательным, только если ты не застрял во времени и не бродишь среди руин.
Сейчас я не буду вдаваться в оценочные суждения относительно результатов действия этих двух оптик и подчеркну лишь ту мысль, что при применении различных оптик одна и та же действительность может быть увиденной совершенно по-разному. То, что мы видим, зависит от того, как и через что мы смотрим. В конечном итоге человек видит то, что он может и, главное, что он хочет увидеть.
- Владимир Мартынов. Автоархеология на рубеже тысячелетий
____________________________
Приложение 1. Моя предыдущая комната в середине 1990-х
Приложение 2. Ласло Мохой-Надь. Человек и его дом (кратко и наглядно)
Продолжение