ГП о ситуации 9: позиционный метод
Невероятно мощным средством не специфического, но необходимого, необходимого, но недостаточного анализа подобных образований является метод позиционного представления, который я буду сейчас демонстрировать и применять.
Этот метод был создан в 1959-60 году, его, в частности, использует Альтшулер - это метод маленьких человечков [https://studfiles.net/preview/3192194/]. <…> Этот метод строился для феноменального представления совокупности человеческих взаимоотношений и их движений, мыслительных и деятельностных. И вот теперь я буду зарисовывать одну из таких схем, не специфическую, но, с моей точки зрения, необходимую для анализа понятия ситуации и всех представлений, связанных с ситуацией. <…>
Итак, давайте представим себе, что некто и вот здесь я рисую якобы человечка, но это не человечек - это позиционер и этот термин, это понятие требует специального анализа. Вот некий позиционер, ориентирован на определенные цели, которые у него были, обладающий определенными способностями и интериоризованными средствами, имеющий табло сознания, посредством которого происходит отражение или рефлексия и на котором появляются образы, начиненный разными средствами, в том числе действенными, процедурными, оперативными, совершает какой-то набор действий, заданных нормативно; использует определенные орудия или средства, имеет определенный исходный материал, который он должен преобразовать, как-то привести его к цели.
Вот все это он делает и вдруг (здесь я повторяю все, что мы говорили) выясняется, что в его деятельности (это опять технический наш термин) возникает разрыв. Разрывы могут быть самые разные, здесь [возникает] требование типологии разрывов - она очень важна, особенно для педагогической работы. Педагогическая работа вообще, на мой взгляд, без этого невозможна, в принципе, никакая - ни теоретическая, ни методическая, ни практическая.
Возникает разрыв, т.е. либо он не сумел преобразовать материал в нужные продуктивные формы, либо он сумел, но получился не такой продукт, либо вообще ему кто-то помешал, например, ворвался в его деятельность и т.д. Поэтому осуществляется только часть вот этой деятельности, и я фиксирую вот такой вот воронкой знак разрыва. Деятельность почему-то оборвалась, и этот человек - ну для упрощения, это не обязательное предположение - получает вопрос от своего, скажем, напарника, участвующего в работе. Вопрос: а что ты не сделал, или почему ты не сделал и где то, что ты должен был сделать?
Дальше мы говорим, что вот такой вопрос, заданный со стороны напарника, всегда выводит этого человека в рефлексивную позицию (2), поскольку вопрос по поводу его деятельности и, следовательно, он должен перевести свое сознание из плана действия и реальности его деятельности или, в действительность его мышления, из действительности и реальности мыследеятельности должен перевести его сознание в план анализа самой этой деятельности. Появляется вторая позиция - рефлексивная.
При этом рефлексия не обязательно должна быть громогласной, рефлексия очень часто бывает молчаливой. Человек задумался и размышляет, почему у него не получилось или как ему лучше ответить на вопрос о том, что, собственно, у него здесь было,
Но дальше, ведь поскольку вопрос был задан и напарник его ждет ответа, он должен перевести это в форму текста и, следовательно, выразить результаты своей рефлексии в этой форме. Тот, кто получил этот текст, должен его, по крайней мере, понять.
Смотрите, я уже порвал с традицией такого, довольно примитивного представления и трактовки мышления, я ввожу целый ряд разных функций. Вот здесь у меня было действование, вот здесь у меня идет рефлексия. Рефлексия не есть мышление, не есть понимание. Тут я ввожу позицию третью (3), для которой, как я говорю, например, в психологии и в логике вообще нет названий никаких. В лингвистике тоже вроде нет специального слова, хотя лингвистика этим занимается больше. Вот кто здесь этот человек - тот, кто строит текст или выражает в тексте результаты рефлексии, как его назвать?
А вот эта часть имеет название, вот это мы обычно называем пониманием и два слова есть в немецком языке - Verstehen и Begreifen, а в английском - understanding.
Хотя тут есть еще масса заместителей. Сюда могут попадать такие вещи, как Vorstellen, Darstellen, Erklären - представление в двух совершенно разных функциях. Erklären - объяснение или прояснение, соответственно. И эту схему - я пока еще очень бедные вещи здесь зарисовываю - можно будет разворачивать.
Но что мне очень важно: тот, кто получил текст, может затем проделывать двоякую работу. Смотрите, одна работа состоит в том, что он в процессе своего понимания спускается затем в ситуацию и должен реализовать понимание в действие. А следовательно, это тот самый случай, по поводу которого мне задавали вопрос вчера вечером на счет этих аристократов и описания их в тогдашней литературе 13-го - начала 19 века: «Я понял, и мое понимание обеспечивает мне воплощение в новое действие, я могу это действие построить».
И, кстати, такая способность есть ведь не только у аристократов. Вот когда вы работаете с баскетболистами или волейболистами - они это умеют делать. Вообще, в этом смысле спортсмен или актер, имитирующий все, [это умеет], особенно актер, работающий по системе Немировича-Данченко. Знаете, как он работал? Он все время говорил: вот ты знаешь, вот такая ситуация, вот там было то-то, то-то, то-то, то-то - понял? Тот говорит: нет, значит он с ним дальше начинает разговаривать и разговаривает так до тех пор, пока вдруг актер не говорит: «О! Я понял, хватит, я пошел работать». Он понял и только теперь знает, как ему действовать.
А есть, скажем, другой выход (позиция 5), когда вводится некая доска, и понимание идет через отнесение текста к действительности чистого мышления доски и зарисовки такой схемы. Ну вот, чтобы не создавать дублирования, я здесь зарисую фигуру какую-то, которая производит интегрирование, или исследуется какая-то функциональная зависимость, строятся какие-то графики и т.д.
-- Значение раздвоенной стрелки?
Щедровицкий. Значение раздвоенной стрелки - это движение сознания, за этим стоит механизм работы сознания, производящий интенциональные пункты, т.е. отнесения, переводы из одного плана в другой, отождествления, разотождествления, сопоставления и т.д. Вот эти стрелки суть отношения интенциональности.
Я хочу обратить ваше внимание вот на эту принципиальную сторону дела. Смотрите, я сейчас нечто рассказываю - все вы понимаете что-то в значении текста, относите к своим действиям, но, кроме того, у нас вот сейчас все время фигурирует доска и без этой доски понимать было бы очень трудно. Собственно, теоретическое мышление, если мы говорим об эмпирическом и теоретическом, это мышление - на уровне идеальных объектов, на доске, и это та область, где действует логика или Логос по Аристотелю. Логос - это действительность, живущая по своим правилам и законам, которые являются мыслительными правилами и законами.
Мне важно подчеркнуть: действительность мышления ничего общего не имеет с реальностью мыследеятельности, реальность мыследеятельности - она пространственна и временна, она существует вот здесь, а действительность мышления - она существует всегда в ортогонали [к ней], а именно, нам надо повернуться и поглядеть на идеальный объект, начать работать на доске, строить конструктивные какие-то формы. Вот здесь (я возвращаюсь к вашему вопросу), вот здесь действует вот эта конструктивность, и мышление как таковое разворачивается тут.
Ошибка предшествующих сенсуалистических направлений, на мой взгляд, состояла в том, что они мысленный образ вслед за Локком ставили между реальностью и знаком. Это принципиальная и грубая ошибка.
И сейчас - ну, прошло много времени, и мы теперь стоим у них на плечах, и не только у них - мы понимаем, что действительность мышления и реальность мыследеятельности находятся по разные стороны от текста коммуникации и в этом смысле, действительно, как это Огден Ричардс показал, есть денотаты с одной стороны и смыслы, с другой .
Вот это очень важно, я еще раз повторяю эту мысль. Платон здесь был прав, и Маркс тоже. И Ильенков тоже. Мышление есть работа в идеальном, и это идеальное имеет свой мир, мыслительный мир или мир действительности, противоположный миру реальности. Кстати, мир науки есть мир идеальный, поэтому понятно, почему применять научные знания в реальности невероятно трудно. Поэтому я еще раз повторяю: с точки зрения вульгарного материалиста и, тем более, сенсуалиста (любого, не только наших академиков, Маркс - это идеалист, причем законченный, последовательный. Еще раз подчеркиваю: с точки зрения вульгарного материалиста.
-- Ильенков это показал в 67-ом году.
Щедровицкий. Ну, Ильенков показал! Ильенков 30 лет пишет свои статьи, а разве что-нибудь изменилось? Ничего не изменилось. И сколько еще, - сотни, может быть, людей - ни будут действительно воспроизводить реального Маркса, каким он был подлинный Маркс, это не изменит ощущений и представлений огромной массы людей. И в этом смысле, как это ни странно, наверное, борьба за Маркса, в общем-то, еще только предстоит когда-то в будущем, и она будет разворачиваться и там кости, руки, ноги повыдергивают друг другу достаточно сильно.
Так вот, с моей точки зрения, как бы существует такая действительность и поэтому возможно вполне, очень часто происходит понимание текста через отнесение его к идеальной действительности <…>.
Этот метод был создан в 1959-60 году, его, в частности, использует Альтшулер - это метод маленьких человечков [https://studfiles.net/preview/3192194/]. <…> Этот метод строился для феноменального представления совокупности человеческих взаимоотношений и их движений, мыслительных и деятельностных. И вот теперь я буду зарисовывать одну из таких схем, не специфическую, но, с моей точки зрения, необходимую для анализа понятия ситуации и всех представлений, связанных с ситуацией. <…>
Итак, давайте представим себе, что некто и вот здесь я рисую якобы человечка, но это не человечек - это позиционер и этот термин, это понятие требует специального анализа. Вот некий позиционер, ориентирован на определенные цели, которые у него были, обладающий определенными способностями и интериоризованными средствами, имеющий табло сознания, посредством которого происходит отражение или рефлексия и на котором появляются образы, начиненный разными средствами, в том числе действенными, процедурными, оперативными, совершает какой-то набор действий, заданных нормативно; использует определенные орудия или средства, имеет определенный исходный материал, который он должен преобразовать, как-то привести его к цели.
Вот все это он делает и вдруг (здесь я повторяю все, что мы говорили) выясняется, что в его деятельности (это опять технический наш термин) возникает разрыв. Разрывы могут быть самые разные, здесь [возникает] требование типологии разрывов - она очень важна, особенно для педагогической работы. Педагогическая работа вообще, на мой взгляд, без этого невозможна, в принципе, никакая - ни теоретическая, ни методическая, ни практическая.
Возникает разрыв, т.е. либо он не сумел преобразовать материал в нужные продуктивные формы, либо он сумел, но получился не такой продукт, либо вообще ему кто-то помешал, например, ворвался в его деятельность и т.д. Поэтому осуществляется только часть вот этой деятельности, и я фиксирую вот такой вот воронкой знак разрыва. Деятельность почему-то оборвалась, и этот человек - ну для упрощения, это не обязательное предположение - получает вопрос от своего, скажем, напарника, участвующего в работе. Вопрос: а что ты не сделал, или почему ты не сделал и где то, что ты должен был сделать?
Дальше мы говорим, что вот такой вопрос, заданный со стороны напарника, всегда выводит этого человека в рефлексивную позицию (2), поскольку вопрос по поводу его деятельности и, следовательно, он должен перевести свое сознание из плана действия и реальности его деятельности или, в действительность его мышления, из действительности и реальности мыследеятельности должен перевести его сознание в план анализа самой этой деятельности. Появляется вторая позиция - рефлексивная.
При этом рефлексия не обязательно должна быть громогласной, рефлексия очень часто бывает молчаливой. Человек задумался и размышляет, почему у него не получилось или как ему лучше ответить на вопрос о том, что, собственно, у него здесь было,
Но дальше, ведь поскольку вопрос был задан и напарник его ждет ответа, он должен перевести это в форму текста и, следовательно, выразить результаты своей рефлексии в этой форме. Тот, кто получил этот текст, должен его, по крайней мере, понять.
Смотрите, я уже порвал с традицией такого, довольно примитивного представления и трактовки мышления, я ввожу целый ряд разных функций. Вот здесь у меня было действование, вот здесь у меня идет рефлексия. Рефлексия не есть мышление, не есть понимание. Тут я ввожу позицию третью (3), для которой, как я говорю, например, в психологии и в логике вообще нет названий никаких. В лингвистике тоже вроде нет специального слова, хотя лингвистика этим занимается больше. Вот кто здесь этот человек - тот, кто строит текст или выражает в тексте результаты рефлексии, как его назвать?
А вот эта часть имеет название, вот это мы обычно называем пониманием и два слова есть в немецком языке - Verstehen и Begreifen, а в английском - understanding.
Хотя тут есть еще масса заместителей. Сюда могут попадать такие вещи, как Vorstellen, Darstellen, Erklären - представление в двух совершенно разных функциях. Erklären - объяснение или прояснение, соответственно. И эту схему - я пока еще очень бедные вещи здесь зарисовываю - можно будет разворачивать.
Но что мне очень важно: тот, кто получил текст, может затем проделывать двоякую работу. Смотрите, одна работа состоит в том, что он в процессе своего понимания спускается затем в ситуацию и должен реализовать понимание в действие. А следовательно, это тот самый случай, по поводу которого мне задавали вопрос вчера вечером на счет этих аристократов и описания их в тогдашней литературе 13-го - начала 19 века: «Я понял, и мое понимание обеспечивает мне воплощение в новое действие, я могу это действие построить».
И, кстати, такая способность есть ведь не только у аристократов. Вот когда вы работаете с баскетболистами или волейболистами - они это умеют делать. Вообще, в этом смысле спортсмен или актер, имитирующий все, [это умеет], особенно актер, работающий по системе Немировича-Данченко. Знаете, как он работал? Он все время говорил: вот ты знаешь, вот такая ситуация, вот там было то-то, то-то, то-то, то-то - понял? Тот говорит: нет, значит он с ним дальше начинает разговаривать и разговаривает так до тех пор, пока вдруг актер не говорит: «О! Я понял, хватит, я пошел работать». Он понял и только теперь знает, как ему действовать.
А есть, скажем, другой выход (позиция 5), когда вводится некая доска, и понимание идет через отнесение текста к действительности чистого мышления доски и зарисовки такой схемы. Ну вот, чтобы не создавать дублирования, я здесь зарисую фигуру какую-то, которая производит интегрирование, или исследуется какая-то функциональная зависимость, строятся какие-то графики и т.д.
-- Значение раздвоенной стрелки?
Щедровицкий. Значение раздвоенной стрелки - это движение сознания, за этим стоит механизм работы сознания, производящий интенциональные пункты, т.е. отнесения, переводы из одного плана в другой, отождествления, разотождествления, сопоставления и т.д. Вот эти стрелки суть отношения интенциональности.
Я хочу обратить ваше внимание вот на эту принципиальную сторону дела. Смотрите, я сейчас нечто рассказываю - все вы понимаете что-то в значении текста, относите к своим действиям, но, кроме того, у нас вот сейчас все время фигурирует доска и без этой доски понимать было бы очень трудно. Собственно, теоретическое мышление, если мы говорим об эмпирическом и теоретическом, это мышление - на уровне идеальных объектов, на доске, и это та область, где действует логика или Логос по Аристотелю. Логос - это действительность, живущая по своим правилам и законам, которые являются мыслительными правилами и законами.
Мне важно подчеркнуть: действительность мышления ничего общего не имеет с реальностью мыследеятельности, реальность мыследеятельности - она пространственна и временна, она существует вот здесь, а действительность мышления - она существует всегда в ортогонали [к ней], а именно, нам надо повернуться и поглядеть на идеальный объект, начать работать на доске, строить конструктивные какие-то формы. Вот здесь (я возвращаюсь к вашему вопросу), вот здесь действует вот эта конструктивность, и мышление как таковое разворачивается тут.
Ошибка предшествующих сенсуалистических направлений, на мой взгляд, состояла в том, что они мысленный образ вслед за Локком ставили между реальностью и знаком. Это принципиальная и грубая ошибка.
И сейчас - ну, прошло много времени, и мы теперь стоим у них на плечах, и не только у них - мы понимаем, что действительность мышления и реальность мыследеятельности находятся по разные стороны от текста коммуникации и в этом смысле, действительно, как это Огден Ричардс показал, есть денотаты с одной стороны и смыслы, с другой .
Вот это очень важно, я еще раз повторяю эту мысль. Платон здесь был прав, и Маркс тоже. И Ильенков тоже. Мышление есть работа в идеальном, и это идеальное имеет свой мир, мыслительный мир или мир действительности, противоположный миру реальности. Кстати, мир науки есть мир идеальный, поэтому понятно, почему применять научные знания в реальности невероятно трудно. Поэтому я еще раз повторяю: с точки зрения вульгарного материалиста и, тем более, сенсуалиста (любого, не только наших академиков, Маркс - это идеалист, причем законченный, последовательный. Еще раз подчеркиваю: с точки зрения вульгарного материалиста.
-- Ильенков это показал в 67-ом году.
Щедровицкий. Ну, Ильенков показал! Ильенков 30 лет пишет свои статьи, а разве что-нибудь изменилось? Ничего не изменилось. И сколько еще, - сотни, может быть, людей - ни будут действительно воспроизводить реального Маркса, каким он был подлинный Маркс, это не изменит ощущений и представлений огромной массы людей. И в этом смысле, как это ни странно, наверное, борьба за Маркса, в общем-то, еще только предстоит когда-то в будущем, и она будет разворачиваться и там кости, руки, ноги повыдергивают друг другу достаточно сильно.
Так вот, с моей точки зрения, как бы существует такая действительность и поэтому возможно вполне, очень часто происходит понимание текста через отнесение его к идеальной действительности <…>.