Мой друг Швальб, Георгий Иванов и смерть

[gignomai]

Мой покойный друг Валерий Швальб умер от рака и несколько лет перед смертью прекрасно знал, что жить осталось совсем мало. И еще он примерно в это же время стал буддистом, одной из тибетских школ, т.е. уверовал в переселение душ. Однажды я прочитал ему на память поразившее меня своей кристальной ясностью стихотворение Иванова -
Этой жизни нелепость и нежность
Проходя как под теплым дождем,
Знаем мы, впереди неизбежность,
Но ее наступленья не ждем.
И, проснувшись от яркого света,
Видим вдруг, неизбежность пришла,
Как в безоблачном небе комета,
Лучезарная вестница зла.
- Хороший стих, - сказал Швальб, - но почему "зла"?
Конечно, для человека, верующего, что смерти можно ИЗБЕЖАТЬ (а это ведь можно сказать и о буддисте, и о христианине) прекращение земного пути не есть зло, но это ведь не отменяет истинного смысла смерти как таковой, прекращения бытия, который, вопреки поверхностному, на мой взгляд, суждению на сей счет Сократа, Эпикура и державшего их сторону в нашем давнем споре Тугодума (есть я - нет смерти, есть смерть - нет меня, чего бояться?), вызывает законное отторжение. Это отторжение и страх, в котором оно переживается, есть, мне кажется, вещь нужная в нашем душевно-духовном хозяйстве, ибо задает правильный масштаб ожидающих нас онтологических превращений, так как-то... Смерть первая есть символ "смерти второй", истинной.
И тут вот вспомнились недавние споры об ипостаси. А как можно мыслить о человеке как об одном и том же до и после перехода им смертного рубежа, если представлять себе его как природу, специфицированную свойствами-идиомами? Ведь при этом меняются и природа (по крайней мере, в своей телесной части), и все мыслимые идиомы... Неизменной можно мыслить только ипостась-личность, не определяемую идиомами.
Так что вопрос об ипостаси - это вопрос жизни и смерти.