СИРОТЫ 167: Кардымово (1)
Кардымовский детский дом существует почти сто лет, с 1920 года. Он пережил всё, что за это время пережила страна и, насколько мне удалось выяснить, детям там всегда было хорошо. Он, конечно, необычный. Хотя бы тем, что все его директора были мужчины, что сейчас сравнительная редкость. Я по именам знаю, кажется всех - семерых, и о пяти из них удалось узнать нечто содержательное - все явно люди незаурядные. В чем причина такой удачи?
Сейчас, кажется, и на него посягают, хотят превратить во что-то вроде центра семейного устройства. Но может и выжить, не такое пережил.
История эта длинна, а сокращать не хочется - очень, на мой вкус, интересна и поучительна. Поэтому в несколько приемов, по эпохам.
Так, кстати, детский дом выглядит в наше время:
11Flamber.ru
А основан он 18 сентября 1920 г. для детей-беспризорников. Основателем и первым его директором был Марк Романович Малявко.
Образ и биографию этого гениального, по моим впечатлениям, человека, в том числе и нравственно гениального, приходится восстанавливать по отражениям в разных зеркалах.
Вот, что известно о его происхождении и детстве - из рассказа не о нем, а о его младшем брате Антоне, офицере Русской армии и герое Первой мировой.
Происходили братья из беднейшей крестьянской семье села Киевичи Слуцкого уезда Минской губернии. Отца скоро не стало. Детей - их было пятеро, и все мальчики - растила физически слабая и болезненная мать. Жили в ужасающей бедности. Питались картофелем, свеклой и капустой; не только мяса, но и хлеба без примесей никогда не ели.
В начале XX в. для завершения русификации Литвы правительство открыло на ее территории несколько учительских семинарий с пятилетним сроком обучения, готовили учителей сельских школ. Курсанты этих семинарий находились на полном государственном содержании. Принимали в семинарии без экзаменов русских, белорусских и украинских мальчиков, знавших русскую грамоту и имевших документ от волостного правления о благонадежном поведении как самих мальчиков, так и их родителей, с условием по завершении образования или отработать пять лет в той школе, в какую будут направлены, или вернуть затраченные на их обучение деньги. В 1911 г. … эта сумма равнялась 343 руб. 75 коп. Такие условия нищая семья Малявко сочла в высшей степени приемлемыми и в августе 1906 г. по совету сведущего родственника направила в Паневежискую учительскую семинарию трех братьев одновременно: последнего - Антона, предпоследнего - Марка и среднего - Фому.
Паневежиская учительская семинария давала хорошее образование. Здесь изучали русский, литовский, церковно-славянский языки, чистописание, арифметику, геометрию, рисование, черчение, историю, географию, естествознание, нотную грамоту, педагогику, методику преподавания, обучались пению, игре на музыкальных инструментах, включая скрипку.
3 июня 1911 г. свидетельства об окончании семинарии и направления в школы получили братья Малявко. Как сказано в биографии, «после получения первого жалования и они, и их мать почувствовали себя самыми богатыми и самыми счастливыми людьми».
Самую малость к рассказу о детстве добавляет в своей книжке 1936 года К.А.Долгоненков: про то, что Фома и Марк с раннего детства были пастушками и мечтали учиться. Окончили 2-классную сельскую школу, а потом и эту семинарию.
Судьба Антона Малявко - отдельная тема, а оба его брата так и остались учителями - Фома работал до смерти в 1946 в Москве, а Марк создал и тридцать лет возглавлял Кардымовский детский дом.
Вот он, Марк Романович Малявко:
МалявкоFlamber.ru
Детский дом был организован возле станции Кардымово, в бывшей даче помещицы Стеблин-Каменской - это в 34 км от Смоленска. По книжке Долгоненкова начало выглядит так. В Кардымове была «оздоровительная колония», где дети - разные, и семейные, и выловленные беспризорники - отогревались и откармливались летом. Руководить этой колонией Смоленский облоно поручил Малявко.
А когда оказалось, что 15-ти детям некуда из колонии ехать, Малявко отправился к своему другу, зав. отдела культуры железнодорожного узла Савве Семеновичу Пискунову и они решили организовать детский дом, на горе, где находилась дача, от которой остался пустой деревянный дом. Туда перевезли стол, скамьи и кровати из колонии и разместились с детьми.
М.Р. с трудом убедил детей, сразу же собравшихся удрать, что жизнь здесь можно наладить.
Второй рассказ принадлежит вскоре появившемуся второму воспитателю, Александре Яковлевне Хлебцевич, которая стала заместителем директора по учебной части. В воспоминаниях, опубликованных в 1946 году, она описывает свои первые впечатления (это уже немного позже, но тоже, как я понимаю, 1920-й):
«Место для детского дома в Кардымове было выбрано удачно: живописные природные условия, близость железной дороги и города, удобное пригородное сообщение. На горке, в километре от Кардымово, стояла дача бывшей помещицы. Она была окружена березовой рощей и лесом, в котором обильно росли малина, грибы и орехи. У подножия ее протекала река Хмость, богатая рыбой. …
Живо помнится тот осенний ясный день, когда мы приехали в Кардымово. Внутри здание детского дома выглядело очень бедно: топчаны, покрытые старенькими одеялами, длинные узкие столы и скамейки - вот и вся обстановка.
Почти сотня детских глаз пытливо рассматривали меня, свою новую руководительницу. Я переводила взор с одной русой головки на другую и думала: “А что если я им не понравлюсь?”. Прошла минута молчания. Подошла поближе к детям и рассказала, что приехала к ним с фронта, чтобы вместе с ними жить и работать, что в свободное время мы будем читать, рисовать, заниматься спортом. Дети оживленно стали называть своих товарищей, юных художников, танцоров и музыкантов.
Мое смущение сразу исчезло…» (2).
Долгоненков сообщает, что завуч приехала в Смоленск к матери мужа с восточного фронта. Неизвестно, что она делала на фронте, но зато известно, что А.Я. - учительница с 12-летним стажем. Судя по всему, ее роль в том, каким стал Кардымовский дом, не меньшая, чем роль самого Малявко.
В 1921 г. в детдом привозят детей из Поволжья, из мест, охваченных голодом. Сумели быстро их откормить - здесь уже было налаженное хозяйство: фруктовый питомник, пасеки, птичник, парники.
Из рассказа о более позднем времени, но важен стиль Малявко, хозяйственный и одновременно педагогический:
«Марк Романович Малявко - горячий сторонник того, чтобы при детских домах было свое хозяйство. Но оно должно быть обязательно образцовым. Если коллектив не в состоянии умело вести хозяйство, пусть лучше не заводит его. Лучше совсем не иметь пасеки, чем иметь плохую. Если разводить сад, так только хороший. Если держать корову, то только породистую. Кардымовский детский дом в отношении собственной продовольственной базы - полная чаша. Но его земельный участок, по сравнению с земельными угодьями других детских домов, просто маленький. И если детский дом собирает всегда обильный урожай, то только потому, что ведет полевые работы по последнему слову агротехнической науки (многопольный севооборот, удобрения и пр.). Иначе нельзя, раз в поле работают дети. Нельзя допустить, чтобы они усваивали дедовские приемы хлеборобства. То же самое и в отношении скотного двора. Свиньи у кардымовцев породистые, овцы тонкорунные, дойные коровы симментальские. Уход за скотом тоже только абсолютно правильный».
Любопытны два рассказа о взаимоотношениях детдома с местным крестьянством.
А.Я.Хлебцевич рассказывает, что крестьяне поначалу с недоверием относились к хозяйствованию детдома на земле, а потом, увидев успехи, стали обменивать или занимать семена и рассаду. У Долгоненкова все драматичнее, в духе времени (1936): долгая тяжба с каким-то Макаровым, который создал «липовый кулацкий колхоз» и все пытался отсудить у детдома землю. «Немало трудов стоило детдому разоблачить хитрого и злобного врага, доказать, что из себя представляет этот Макаров и его “колхоз”».
Еще из воспоминаний Хлебцевич о самом начале.
Дети в большинстве - маленькие. Старше 12 лет только девять, четыре мальчика и пять девочек. На них основная работа, уход за скотом, обработка участка, снабжение кухни топливом, птичник.
Все животные имеют «шефов».
Когда лиса унесла наседку, маленькая птичница Лида сумела сохранить и вырастить 27 оставшихся цыплят.
Кружки - рукоделия, авиамодельный, физкультурный. Медсестра учит одну из девочек накладывать повязки и ухаживать за больными. В общем, много чего.
Несколько картинок из всё той же книжки Долгоненкова.
Готовят уроки:
1
Занимаются географией. Похоже, в роли учителя сам М.Р.Малявко:
2Flamber.ru
Слушают музыку:
3Flamber.ru
Технический кружок:
4Flamber.ru
А к следующей - подпись в книжке такая: «Разучивают марш Буденного»
5Flamber.ru
В 1925 году - первый выпуск, восемь человек. Все пошли работать на смоленские фабрики и одновременно учились, в вузах или техникумах.
В 1935 году в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Кардымовский детдом трижды в ней участвовал, получал и призы.
Но из публикаций 30-х и даже более поздних советских лет про детдом Малявко нельзя было узнать о другой стороне его жизни, о которой заговорили только в самое последнее время.
Вспоминает Эдуард Иосифович Гних, сын дипломата, арестованного и расстрелянного в 1937-м. Мальчика отправили в детский дом, сначала в Тюшинский, а потом, поскольку он отлично закончил там семилетку, в Кардымовский, той же Смоленской области, где была десятилетка:
«Детдом был очень благополучным. Он, во-первых, состоял на 80% из таких детей, как я. В основном это были дети из Донбасса, Одессы, Ульяновска. Дети тех, кто вернулся из КВЖД. Родителей всех переарестовали потом, а детей - в детдом. …
Все дети были детьми обеспеченных родителей, но в детдоме создавалась такая атмосфера, что не было ущербности, не то, что в том Тюшинском детдоме, где воспитатели говорили: “Это дети врагов народа”. Нас, я помню, начали бить воспитанники. Не хочется даже вспоминать об этом ...
А здесь всё не так. Здесь я потом вступил в комсомол, в 38-ом году. Причем, на комсомольском собрании нас было... 15-16 человек старших воспитанников. В Кардымовском детдоме было 3 воспитателя, 3 рабочих, директор... Их было 10 человек, которые управляли всем этим детдомом. А мы, вот эти 16 человек, управляли всеми пацанами, строили, мазали, красили, работали на сельском хозяйстве, на полях. Детдом был поэтому исключительно богатым.
Отпускалось там, я помню, 32 копейки на день на одного воспитанника. Но на 32 копейки не проживешь! А у нас было всё свое: картошка, капуста, морковка и так далее. Сады у нас, три огромных сада. Сейчас один сад ещё живой.
Я вступил в комсомол, причём на одно из собраний пришёл к нам Марк Романович, он был беспартийный, пришёл, послушал, послушал и сказал:
- Я не верю (это он сказал в 39 году), - я не верю, что у этих детей родители были враги народа. Вот такой смелый человек был».
Сахаровский центр, собирающий материалы о ГУЛАГе, опубликовал и другие воспоминания детей репрессированных родителей, которые были пригреты в Кардымове -http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=8898 здесь и здесь.
Рассказывают, что Малявко еще и старался отыскать их братьев и сестер и тоже забрать к себе.
Для лучшего понимания ситуации - как попадали в детдома дети репрессированных стоит посмотреть приказ Ежова о мерах в отношении семей «врагов народа».
К 20-летию (1940) детский дом представлял собой целый городок: новое общежитие, клуб, мастерские, дом для внешкольных занятий. Были организованы кружки для изучения радиотехники, киноаппаратуры.
Хозяйство росло. К 1941 году оно давало почти сто тысяч рублей дохода. Это много, средняя зарплата в 1940-м 339 р. Снимали по 12 тонн яблок, груш и слив. Мёд. 25 дойных коров, 100 овец и 35 свиней. 200 кур. Шесть лошадей. Грузовой автомобиль, водить который научились все воспитанники 8-10 классов.
«Отличникам, - пишет А.Я.Хлебцевич, - предоставлялась возможность получить среднее общее образование».
5 июля 1941года Кардымовский детский дом - 192 воспитанника и воспитатели - были эвакуированы в старинное село Екатеринино Никифоровского района Тамбовской области. http://ekaterinino.68edu.ru/selo.htm
И поселили в пустое здание начальной школы без мебели, посуды и оборудования. О том, как все поначалу было плохо, есть документ - «Докладная записка Тамбовского облоно и обкома ВЛКСМ в обком ВКП(б) об итогах проверки Кардымовского и Сабуровского детских домов 4 февраля 1942 г.»: «Помещение, где живут дети, сырое и холодное, температура 0 градусов, а иногда ниже. Насквозь промерзли стены и покрылись снегом, с потолка течет в спальнях и столовой, дров нет ни одного полена, топят сырым торфом, который ежедневно привозят за 10 км. Завтрак начинают готовить с двух часов ночи, чтобы дети успели покушать до школы. … Не лучше обстоит дело с продуктами питания. Завтракают, обедают и ужинают дети из одного блюда - картофельный суп. На 1/II-42 г. в кладовой детдома не было ни грамма круп и жиров, а также нет мяса. Директору детдома приходится каждый день доставать продукты. Никаких продуктов в запасе нет.
Хлеба дают детям по 400 грамм и то с перебоями. Были такие дни, когда дети совсем оставались без хлеба. Причем рядом с детдомом находится пекарня, но она хлеб для детдома не отпускает, и им приходится ездить за хлебом в Никифоровку за 18 км. За январь м-ц 1942 г. д/д не получил ни одного грамма круп и жиров, и даже продукты, которые полагаются д/д по наряду, д/д не может получить (райпотребсоюз или сельпо часть продуктов д/д распределяют между собой)».
Но через некоторое время жизнь наладилась. Даже, рассказывает Хлебцевич, подарили лошадь соседнему, Ельнинскому детдому. Что-то он умел, Малявко, особенное.
Сейчас, кажется, и на него посягают, хотят превратить во что-то вроде центра семейного устройства. Но может и выжить, не такое пережил.
История эта длинна, а сокращать не хочется - очень, на мой вкус, интересна и поучительна. Поэтому в несколько приемов, по эпохам.
Так, кстати, детский дом выглядит в наше время:
11Flamber.ru
А основан он 18 сентября 1920 г. для детей-беспризорников. Основателем и первым его директором был Марк Романович Малявко.
Образ и биографию этого гениального, по моим впечатлениям, человека, в том числе и нравственно гениального, приходится восстанавливать по отражениям в разных зеркалах.
Вот, что известно о его происхождении и детстве - из рассказа не о нем, а о его младшем брате Антоне, офицере Русской армии и герое Первой мировой.
Происходили братья из беднейшей крестьянской семье села Киевичи Слуцкого уезда Минской губернии. Отца скоро не стало. Детей - их было пятеро, и все мальчики - растила физически слабая и болезненная мать. Жили в ужасающей бедности. Питались картофелем, свеклой и капустой; не только мяса, но и хлеба без примесей никогда не ели.
В начале XX в. для завершения русификации Литвы правительство открыло на ее территории несколько учительских семинарий с пятилетним сроком обучения, готовили учителей сельских школ. Курсанты этих семинарий находились на полном государственном содержании. Принимали в семинарии без экзаменов русских, белорусских и украинских мальчиков, знавших русскую грамоту и имевших документ от волостного правления о благонадежном поведении как самих мальчиков, так и их родителей, с условием по завершении образования или отработать пять лет в той школе, в какую будут направлены, или вернуть затраченные на их обучение деньги. В 1911 г. … эта сумма равнялась 343 руб. 75 коп. Такие условия нищая семья Малявко сочла в высшей степени приемлемыми и в августе 1906 г. по совету сведущего родственника направила в Паневежискую учительскую семинарию трех братьев одновременно: последнего - Антона, предпоследнего - Марка и среднего - Фому.
Паневежиская учительская семинария давала хорошее образование. Здесь изучали русский, литовский, церковно-славянский языки, чистописание, арифметику, геометрию, рисование, черчение, историю, географию, естествознание, нотную грамоту, педагогику, методику преподавания, обучались пению, игре на музыкальных инструментах, включая скрипку.
3 июня 1911 г. свидетельства об окончании семинарии и направления в школы получили братья Малявко. Как сказано в биографии, «после получения первого жалования и они, и их мать почувствовали себя самыми богатыми и самыми счастливыми людьми».
Самую малость к рассказу о детстве добавляет в своей книжке 1936 года К.А.Долгоненков: про то, что Фома и Марк с раннего детства были пастушками и мечтали учиться. Окончили 2-классную сельскую школу, а потом и эту семинарию.
Судьба Антона Малявко - отдельная тема, а оба его брата так и остались учителями - Фома работал до смерти в 1946 в Москве, а Марк создал и тридцать лет возглавлял Кардымовский детский дом.
Вот он, Марк Романович Малявко:
МалявкоFlamber.ru
Детский дом был организован возле станции Кардымово, в бывшей даче помещицы Стеблин-Каменской - это в 34 км от Смоленска. По книжке Долгоненкова начало выглядит так. В Кардымове была «оздоровительная колония», где дети - разные, и семейные, и выловленные беспризорники - отогревались и откармливались летом. Руководить этой колонией Смоленский облоно поручил Малявко.
А когда оказалось, что 15-ти детям некуда из колонии ехать, Малявко отправился к своему другу, зав. отдела культуры железнодорожного узла Савве Семеновичу Пискунову и они решили организовать детский дом, на горе, где находилась дача, от которой остался пустой деревянный дом. Туда перевезли стол, скамьи и кровати из колонии и разместились с детьми.
М.Р. с трудом убедил детей, сразу же собравшихся удрать, что жизнь здесь можно наладить.
Второй рассказ принадлежит вскоре появившемуся второму воспитателю, Александре Яковлевне Хлебцевич, которая стала заместителем директора по учебной части. В воспоминаниях, опубликованных в 1946 году, она описывает свои первые впечатления (это уже немного позже, но тоже, как я понимаю, 1920-й):
«Место для детского дома в Кардымове было выбрано удачно: живописные природные условия, близость железной дороги и города, удобное пригородное сообщение. На горке, в километре от Кардымово, стояла дача бывшей помещицы. Она была окружена березовой рощей и лесом, в котором обильно росли малина, грибы и орехи. У подножия ее протекала река Хмость, богатая рыбой. …
Живо помнится тот осенний ясный день, когда мы приехали в Кардымово. Внутри здание детского дома выглядело очень бедно: топчаны, покрытые старенькими одеялами, длинные узкие столы и скамейки - вот и вся обстановка.
Почти сотня детских глаз пытливо рассматривали меня, свою новую руководительницу. Я переводила взор с одной русой головки на другую и думала: “А что если я им не понравлюсь?”. Прошла минута молчания. Подошла поближе к детям и рассказала, что приехала к ним с фронта, чтобы вместе с ними жить и работать, что в свободное время мы будем читать, рисовать, заниматься спортом. Дети оживленно стали называть своих товарищей, юных художников, танцоров и музыкантов.
Мое смущение сразу исчезло…» (2).
Долгоненков сообщает, что завуч приехала в Смоленск к матери мужа с восточного фронта. Неизвестно, что она делала на фронте, но зато известно, что А.Я. - учительница с 12-летним стажем. Судя по всему, ее роль в том, каким стал Кардымовский дом, не меньшая, чем роль самого Малявко.
В 1921 г. в детдом привозят детей из Поволжья, из мест, охваченных голодом. Сумели быстро их откормить - здесь уже было налаженное хозяйство: фруктовый питомник, пасеки, птичник, парники.
Из рассказа о более позднем времени, но важен стиль Малявко, хозяйственный и одновременно педагогический:
«Марк Романович Малявко - горячий сторонник того, чтобы при детских домах было свое хозяйство. Но оно должно быть обязательно образцовым. Если коллектив не в состоянии умело вести хозяйство, пусть лучше не заводит его. Лучше совсем не иметь пасеки, чем иметь плохую. Если разводить сад, так только хороший. Если держать корову, то только породистую. Кардымовский детский дом в отношении собственной продовольственной базы - полная чаша. Но его земельный участок, по сравнению с земельными угодьями других детских домов, просто маленький. И если детский дом собирает всегда обильный урожай, то только потому, что ведет полевые работы по последнему слову агротехнической науки (многопольный севооборот, удобрения и пр.). Иначе нельзя, раз в поле работают дети. Нельзя допустить, чтобы они усваивали дедовские приемы хлеборобства. То же самое и в отношении скотного двора. Свиньи у кардымовцев породистые, овцы тонкорунные, дойные коровы симментальские. Уход за скотом тоже только абсолютно правильный».
Любопытны два рассказа о взаимоотношениях детдома с местным крестьянством.
А.Я.Хлебцевич рассказывает, что крестьяне поначалу с недоверием относились к хозяйствованию детдома на земле, а потом, увидев успехи, стали обменивать или занимать семена и рассаду. У Долгоненкова все драматичнее, в духе времени (1936): долгая тяжба с каким-то Макаровым, который создал «липовый кулацкий колхоз» и все пытался отсудить у детдома землю. «Немало трудов стоило детдому разоблачить хитрого и злобного врага, доказать, что из себя представляет этот Макаров и его “колхоз”».
Еще из воспоминаний Хлебцевич о самом начале.
Дети в большинстве - маленькие. Старше 12 лет только девять, четыре мальчика и пять девочек. На них основная работа, уход за скотом, обработка участка, снабжение кухни топливом, птичник.
Все животные имеют «шефов».
Когда лиса унесла наседку, маленькая птичница Лида сумела сохранить и вырастить 27 оставшихся цыплят.
Кружки - рукоделия, авиамодельный, физкультурный. Медсестра учит одну из девочек накладывать повязки и ухаживать за больными. В общем, много чего.
Несколько картинок из всё той же книжки Долгоненкова.
Готовят уроки:
1
Занимаются географией. Похоже, в роли учителя сам М.Р.Малявко:
2Flamber.ru
Слушают музыку:
3Flamber.ru
Технический кружок:
4Flamber.ru
А к следующей - подпись в книжке такая: «Разучивают марш Буденного»
5Flamber.ru
В 1925 году - первый выпуск, восемь человек. Все пошли работать на смоленские фабрики и одновременно учились, в вузах или техникумах.
В 1935 году в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Кардымовский детдом трижды в ней участвовал, получал и призы.
Но из публикаций 30-х и даже более поздних советских лет про детдом Малявко нельзя было узнать о другой стороне его жизни, о которой заговорили только в самое последнее время.
Вспоминает Эдуард Иосифович Гних, сын дипломата, арестованного и расстрелянного в 1937-м. Мальчика отправили в детский дом, сначала в Тюшинский, а потом, поскольку он отлично закончил там семилетку, в Кардымовский, той же Смоленской области, где была десятилетка:
«Детдом был очень благополучным. Он, во-первых, состоял на 80% из таких детей, как я. В основном это были дети из Донбасса, Одессы, Ульяновска. Дети тех, кто вернулся из КВЖД. Родителей всех переарестовали потом, а детей - в детдом. …
Все дети были детьми обеспеченных родителей, но в детдоме создавалась такая атмосфера, что не было ущербности, не то, что в том Тюшинском детдоме, где воспитатели говорили: “Это дети врагов народа”. Нас, я помню, начали бить воспитанники. Не хочется даже вспоминать об этом ...
А здесь всё не так. Здесь я потом вступил в комсомол, в 38-ом году. Причем, на комсомольском собрании нас было... 15-16 человек старших воспитанников. В Кардымовском детдоме было 3 воспитателя, 3 рабочих, директор... Их было 10 человек, которые управляли всем этим детдомом. А мы, вот эти 16 человек, управляли всеми пацанами, строили, мазали, красили, работали на сельском хозяйстве, на полях. Детдом был поэтому исключительно богатым.
Отпускалось там, я помню, 32 копейки на день на одного воспитанника. Но на 32 копейки не проживешь! А у нас было всё свое: картошка, капуста, морковка и так далее. Сады у нас, три огромных сада. Сейчас один сад ещё живой.
Я вступил в комсомол, причём на одно из собраний пришёл к нам Марк Романович, он был беспартийный, пришёл, послушал, послушал и сказал:
- Я не верю (это он сказал в 39 году), - я не верю, что у этих детей родители были враги народа. Вот такой смелый человек был».
Сахаровский центр, собирающий материалы о ГУЛАГе, опубликовал и другие воспоминания детей репрессированных родителей, которые были пригреты в Кардымове -http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=8898 здесь и здесь.
Рассказывают, что Малявко еще и старался отыскать их братьев и сестер и тоже забрать к себе.
Для лучшего понимания ситуации - как попадали в детдома дети репрессированных стоит посмотреть приказ Ежова о мерах в отношении семей «врагов народа».
К 20-летию (1940) детский дом представлял собой целый городок: новое общежитие, клуб, мастерские, дом для внешкольных занятий. Были организованы кружки для изучения радиотехники, киноаппаратуры.
Хозяйство росло. К 1941 году оно давало почти сто тысяч рублей дохода. Это много, средняя зарплата в 1940-м 339 р. Снимали по 12 тонн яблок, груш и слив. Мёд. 25 дойных коров, 100 овец и 35 свиней. 200 кур. Шесть лошадей. Грузовой автомобиль, водить который научились все воспитанники 8-10 классов.
«Отличникам, - пишет А.Я.Хлебцевич, - предоставлялась возможность получить среднее общее образование».
5 июля 1941года Кардымовский детский дом - 192 воспитанника и воспитатели - были эвакуированы в старинное село Екатеринино Никифоровского района Тамбовской области. http://ekaterinino.68edu.ru/selo.htm
И поселили в пустое здание начальной школы без мебели, посуды и оборудования. О том, как все поначалу было плохо, есть документ - «Докладная записка Тамбовского облоно и обкома ВЛКСМ в обком ВКП(б) об итогах проверки Кардымовского и Сабуровского детских домов 4 февраля 1942 г.»: «Помещение, где живут дети, сырое и холодное, температура 0 градусов, а иногда ниже. Насквозь промерзли стены и покрылись снегом, с потолка течет в спальнях и столовой, дров нет ни одного полена, топят сырым торфом, который ежедневно привозят за 10 км. Завтрак начинают готовить с двух часов ночи, чтобы дети успели покушать до школы. … Не лучше обстоит дело с продуктами питания. Завтракают, обедают и ужинают дети из одного блюда - картофельный суп. На 1/II-42 г. в кладовой детдома не было ни грамма круп и жиров, а также нет мяса. Директору детдома приходится каждый день доставать продукты. Никаких продуктов в запасе нет.
Хлеба дают детям по 400 грамм и то с перебоями. Были такие дни, когда дети совсем оставались без хлеба. Причем рядом с детдомом находится пекарня, но она хлеб для детдома не отпускает, и им приходится ездить за хлебом в Никифоровку за 18 км. За январь м-ц 1942 г. д/д не получил ни одного грамма круп и жиров, и даже продукты, которые полагаются д/д по наряду, д/д не может получить (райпотребсоюз или сельпо часть продуктов д/д распределяют между собой)».
Но через некоторое время жизнь наладилась. Даже, рассказывает Хлебцевич, подарили лошадь соседнему, Ельнинскому детдому. Что-то он умел, Малявко, особенное.