ОТЕЦ 63: 1943 (12)
Он послал жене и дочери по 500 рубл. Несмотря на то, что жене неделю назад послал тысячу и расстояние до нее в 4 раза меньше, чем до дочери, жене он послал телеграфом, а дочери почтой.
В этой же тетрадочке - краткий пересказ поразивших мыслей Достоевского в «Дневнике писателя» о свойствах русского народа, значении родной почвы, покорении Казани и русско-татарских отношениях.
В Кемерове популярно:
«Стройбат с котелком, куда ты шагаешь?
В райком за пайком -
разве ты не знаешь».
«Стройбат с котелком» - очень метко.
Участнику некогда наблюдать.
Ремесленники. У одного косоворотка застегнута на армейские «шпалы». У другого фуражка переделана на берет (козырек оторван). Верхние пиджаки на всех длинны. Ходить приходится спустя рукава.
Они пришли на станцию, получать партию ботинок. Взрослый руководитель доставал каждому из большого мешка пар по 6 ботинок, и они отправлялись в общежитие.
На поезд садится один из граждан (как говорит Ст. В.). На нем кожаное пальто. У него сытый вид. При нем несвежая жена и сын лет 12.
В Новосибирске на вокзале рядом на полу чемодан, к нему привязан протез. Я видел хозяина этих вещей. Перед остановкой «Чаны» сошли двое. Они остановились на полотне, смотря вниз на поселок. Оба на костылях, каждый без ноги. За спинами у обоих, кроме мешков, как охотничьи ружья, привязаны протезы.
Т.е. эта порция записей сделана, видимо, по пути из Кемерово в Омск, гле-то в начале 43-го. Ладно, потом разберусь с датировками.
Спрос порождает предложение. В аптеке полно костылей.
Здесь каждая деревяшка на учете. Уборные нередко обшиты досками только со стороны улицы (соседа т.е. не стесняются). Только разве у какого-нибудь работника авиационного завода отхожее место обшито авиационной фанерой.
Рядом с вокзалом, у забора мешки, женщина, двое детей. Старшая девочка лет 4-х не обращает на себя внимание. На грудного глаза не смотрят: вспухший живот, ноги и руки - кости, на них дряблые складки кожи. Это немцы. Их здесь не прописывают.
К празднику у райсовета посыпают песком дорожку, поднимают упавшие от бури заборы. Маляр белит трубы.
Безусловно провинция: «отхожее место».
На камешках рядом две девочки. Одна держит на руках ребеночка в одеялке, другая куклу. Временами они меняются. Зачинщицей та, что держит куклу.
Ребятишки играют в поломанном хлебном ящике.
Старуха выкапывает из земли основание какого-то столба. Дрова!
Чувствуется близость завода. В одном дворе валяется амортизационная стойка от У-2, в другом какие-то бобышки. Много изделий из плексиглаза.
Сзади хлебного магазина лужа. К ней выходят на водопой (днем, стаей) крысы. Откормленные как начальник ОРСа.
А вот и он сам. Сапоги, галифе, гимнастерка (партийный работник!). Три затылка (Ляцкий).
У Капустянского курица запела петухом. Плохая примета! Курицу зарезали.
В этой же тетрадочке - краткий пересказ поразивших мыслей Достоевского в «Дневнике писателя» о свойствах русского народа, значении родной почвы, покорении Казани и русско-татарских отношениях.
В Кемерове популярно:
«Стройбат с котелком, куда ты шагаешь?
В райком за пайком -
разве ты не знаешь».
«Стройбат с котелком» - очень метко.
Участнику некогда наблюдать.
Ремесленники. У одного косоворотка застегнута на армейские «шпалы». У другого фуражка переделана на берет (козырек оторван). Верхние пиджаки на всех длинны. Ходить приходится спустя рукава.
Они пришли на станцию, получать партию ботинок. Взрослый руководитель доставал каждому из большого мешка пар по 6 ботинок, и они отправлялись в общежитие.
На поезд садится один из граждан (как говорит Ст. В.). На нем кожаное пальто. У него сытый вид. При нем несвежая жена и сын лет 12.
В Новосибирске на вокзале рядом на полу чемодан, к нему привязан протез. Я видел хозяина этих вещей. Перед остановкой «Чаны» сошли двое. Они остановились на полотне, смотря вниз на поселок. Оба на костылях, каждый без ноги. За спинами у обоих, кроме мешков, как охотничьи ружья, привязаны протезы.
Т.е. эта порция записей сделана, видимо, по пути из Кемерово в Омск, гле-то в начале 43-го. Ладно, потом разберусь с датировками.
Спрос порождает предложение. В аптеке полно костылей.
Здесь каждая деревяшка на учете. Уборные нередко обшиты досками только со стороны улицы (соседа т.е. не стесняются). Только разве у какого-нибудь работника авиационного завода отхожее место обшито авиационной фанерой.
Рядом с вокзалом, у забора мешки, женщина, двое детей. Старшая девочка лет 4-х не обращает на себя внимание. На грудного глаза не смотрят: вспухший живот, ноги и руки - кости, на них дряблые складки кожи. Это немцы. Их здесь не прописывают.
К празднику у райсовета посыпают песком дорожку, поднимают упавшие от бури заборы. Маляр белит трубы.
Безусловно провинция: «отхожее место».
На камешках рядом две девочки. Одна держит на руках ребеночка в одеялке, другая куклу. Временами они меняются. Зачинщицей та, что держит куклу.
Ребятишки играют в поломанном хлебном ящике.
Старуха выкапывает из земли основание какого-то столба. Дрова!
Чувствуется близость завода. В одном дворе валяется амортизационная стойка от У-2, в другом какие-то бобышки. Много изделий из плексиглаза.
Сзади хлебного магазина лужа. К ней выходят на водопой (днем, стаей) крысы. Откормленные как начальник ОРСа.
А вот и он сам. Сапоги, галифе, гимнастерка (партийный работник!). Три затылка (Ляцкий).
У Капустянского курица запела петухом. Плохая примета! Курицу зарезали.