Климент 25: бесконечность бесконечности рознь
Оба предмета Климентова богословия - Монада (Христос) и Единое - бесконечны, но в разном смысле.
«Величина Христа» - бесконечна, иначе она была бы целой «в прямом смысле». Но это потенциальная бесконечность, бесконечно приближающаяся к пределу (peras), но не достигающая его, имеющая его, но не содержащая его в себе.
Именно эту бесконечную «величину Христа» ум превосходит, двигаясь святостью к «зиянию»: Отцу, Единому, не имеющему предела - в другом, абсолютном смысле.
Напоминаю, что бесконечность «величины Христа», по реконструкции Шуфрина, Климент мыслит по Аристотелю (http://gignomai.livejournal.com/135460.html). Так понимаемая Аристотелем величина беспредельна сразу в двух смыслах: в том, что она не содержит в себе своего предела, и в том, что она имеет бесконечно много частей.
Но Климент также знал и учитывал те различения, которые проведены Платоном в «Пармениде», где эти два смысла беспредельности жестко разделены: область применения первого ограничена Первой Гипотезой «Парменида» (137с-d: единое как одно), а второго - Второй (143a, 144е: единое как многое, имеющее бесконечное число частей).
Более того, параллели с «Парменидом» - очень прозрачны, о чем говорит уже цитированное место «Стромат» (их отмечали исследователи и прежде Шуфрина):
Сын не становится ни единым как одно, ни - многим как [разделенные] части, но единым как все [вещи] (4.156.2). Поэтому поверить в Него, и через Него, значит стать «монадным», будучи … единенным в Нем; не поверить же - значит быть в сомнениях, на расстоянии [от Него] и разделенным на части (157.2).
Здесь «единое как все [вещи]» (= Монада) противопоставляется двум пониманиям «единого»: «единому как одному» и «многому как [разделенных] частей»; эти три варианта соответствуют понятиям беспредельности, которые он мог найти в «Пармениде»: Единое как одно (Первая Гипотеза), Единое как многое (Вторая Гипотеза), и многое как многие - Четвертая (158 c) и Восьмая (165 b-c) Гипотезы. И его мысль состоит в том, что беспредельность Монады должна трактоваться в терминах не Первой, Четвертой или Восьмой, но Второй Гипотезы. Беспредельность же по Первой гипотезе достается тогда, по всей видимости, Климентову Единому.
Но если, таким образом, Климент отнюдь не рабски следует Аристотелю, то нельзя, пишет Шуфрин, преувеличивать его зависимость и от Платона.
Во-первых, терминология Климента (Единое vs Монада) показывает, что для Климента главным было взять у Платона не столько понятие «Единого», сколько понятие беспредельного. Во-вторых, как было показано ранее (см. http://gignomai.livejournal.com/135460.html), логика аргументации Климента в Str. 5.81.6, относящаяся к беспредельности Единого, не совпадает с логикой Первой Гипотезы. В-третьих, нет такого совпадения и в том, что касается Монады Климента и «Единого» Второй Гипотезы. У Платона, это «Единое» является множеством (to plēthos, 143а), т.е., он имеет в виду беспредельность по числу (счетную бесконечность, тогда как Климент говорит о величине (to megethos). Здесь он следует, как уже говорилось Аристотелю (который, кстати сказать, вообще не допускал существование бесконечного числа - Физ. 204 b8-11), т.е. «вписывает в схему Платона аристотелевское понятие бесконечности».
Еще одна демонстрация того, что «мышление - то, по крайней мере, которое заслуживает этого имени - определяется не столько своим материалом («источниками»), сколько своей целью: тем, ради чего мыслитель мыслит»…
«Величина Христа» - бесконечна, иначе она была бы целой «в прямом смысле». Но это потенциальная бесконечность, бесконечно приближающаяся к пределу (peras), но не достигающая его, имеющая его, но не содержащая его в себе.
Именно эту бесконечную «величину Христа» ум превосходит, двигаясь святостью к «зиянию»: Отцу, Единому, не имеющему предела - в другом, абсолютном смысле.
Напоминаю, что бесконечность «величины Христа», по реконструкции Шуфрина, Климент мыслит по Аристотелю (http://gignomai.livejournal.com/135460.html). Так понимаемая Аристотелем величина беспредельна сразу в двух смыслах: в том, что она не содержит в себе своего предела, и в том, что она имеет бесконечно много частей.
Но Климент также знал и учитывал те различения, которые проведены Платоном в «Пармениде», где эти два смысла беспредельности жестко разделены: область применения первого ограничена Первой Гипотезой «Парменида» (137с-d: единое как одно), а второго - Второй (143a, 144е: единое как многое, имеющее бесконечное число частей).
Более того, параллели с «Парменидом» - очень прозрачны, о чем говорит уже цитированное место «Стромат» (их отмечали исследователи и прежде Шуфрина):
Сын не становится ни единым как одно, ни - многим как [разделенные] части, но единым как все [вещи] (4.156.2). Поэтому поверить в Него, и через Него, значит стать «монадным», будучи … единенным в Нем; не поверить же - значит быть в сомнениях, на расстоянии [от Него] и разделенным на части (157.2).
Здесь «единое как все [вещи]» (= Монада) противопоставляется двум пониманиям «единого»: «единому как одному» и «многому как [разделенных] частей»; эти три варианта соответствуют понятиям беспредельности, которые он мог найти в «Пармениде»: Единое как одно (Первая Гипотеза), Единое как многое (Вторая Гипотеза), и многое как многие - Четвертая (158 c) и Восьмая (165 b-c) Гипотезы. И его мысль состоит в том, что беспредельность Монады должна трактоваться в терминах не Первой, Четвертой или Восьмой, но Второй Гипотезы. Беспредельность же по Первой гипотезе достается тогда, по всей видимости, Климентову Единому.
Но если, таким образом, Климент отнюдь не рабски следует Аристотелю, то нельзя, пишет Шуфрин, преувеличивать его зависимость и от Платона.
Во-первых, терминология Климента (Единое vs Монада) показывает, что для Климента главным было взять у Платона не столько понятие «Единого», сколько понятие беспредельного. Во-вторых, как было показано ранее (см. http://gignomai.livejournal.com/135460.html), логика аргументации Климента в Str. 5.81.6, относящаяся к беспредельности Единого, не совпадает с логикой Первой Гипотезы. В-третьих, нет такого совпадения и в том, что касается Монады Климента и «Единого» Второй Гипотезы. У Платона, это «Единое» является множеством (to plēthos, 143а), т.е., он имеет в виду беспредельность по числу (счетную бесконечность, тогда как Климент говорит о величине (to megethos). Здесь он следует, как уже говорилось Аристотелю (который, кстати сказать, вообще не допускал существование бесконечного числа - Физ. 204 b8-11), т.е. «вписывает в схему Платона аристотелевское понятие бесконечности».
Еще одна демонстрация того, что «мышление - то, по крайней мере, которое заслуживает этого имени - определяется не столько своим материалом («источниками»), сколько своей целью: тем, ради чего мыслитель мыслит»…