Выпуск 18. Путники.
На моём жж веку появляется всё больше людей нового поколения. Новой генерации, я бы даже сказала. Потому что их жизненный путь генерируется каким-то очень правильным жизненным полем. Полем ПОИСКА. Это очень вдумчивые и очень тонко чувствующие люди, которые к тому же обладают достаточной силой воли и альтрузимом.
Я уже достаточно вдоволь набралась тут опыт работы с авторами, и могу точно сказать, - МУЖЕСТВО в 21 веке - это умение превознемочь свою интровертность, которая свойственна всем нормальным людям)), особенно мужчинам. По всему своему складу они просто не помещаются в зажатые рамки индвидуального существования, и, опираясь на свою силу и мужество, идут к нам с открытым забралом. Готовые к совместным изысканиям и экспериментам.
У них могут быть абсолютно разные профессии и жизненные кредо, полный спектр личностных обстоятельств, но при этом невооружённым взгядом видно, что они В ПУТИ.
Я уже имела удовольствие работать с тремя такими ПУТНИКАМИ НОВОГО ВЕКА. Их роднит то, что пространство смыслов и ощущений они дают себе труд нанизать на какой-то литературный каркас.
В частности, vvvphoenix работал в жанре - ТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ СКАЗКА и ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ТРИЛЛЕР БЕЗДНА
А jazz_z в жанре притчи (?) - ДОМ
Теперь имею честь представить ПУТНИКА dmksn , - познаём мир через легенды - изящная, тонкая легенда IVAR и немного брутальная фэнтэзи DOM :).
Cкачать одним файлом ~20-30 min dmksn_May_2011.mp3
ОБЩИЙ КАТАЛОГ LJ-AUDIO
ТЕКСТЫ
Возвращение Ивара
Насколько Ивар помнил своё детство, он всегда плыл. Родители даже иногда называли его Сыном Реки. Да и сами они ничего, кроме Реки, не знали и не помнили. Бабушка незадолго до смерти рассказывала, что все люди испокон веков либо плыли вниз по течению, либо погибали. И у Ивара не было причин не верить ей. Ещё она говорила, что рано или поздно воды Реки принесут людей в Прекрасную Тихую Лагуну, где всем будет хорошо и спокойно. Было не очень ясно, чем именно там будет хорошо, и с какой стати там будет спокойно, но Ивар почему то верил, что именно так всё и будет. Наверное, он просто очень любил бабушку. Вообще-то Ивару нравилось плыть. Его семья всегда использовала плот, хотя многие сплавлялись на брёвнах или просто ложились на волны Реки. Ивар любил Реку, он любил купаться в её нежной воде, ему нравилось, сидя на плоту, любоваться играми речных птиц, слушать пение лягушек, играться с раками, которых они ловили вместе с отцом. Но главное, что он любил в Реке - в ней всегда что-то происходило. Каждый день Река приносила новые впечатления, интересные встречи, новые прекрасные пейзажи. Обычно новые впечатления были радостными, иногда - горькими, но только однажды у Ивара появилась причина возненавидеть Реку. Это случилось, когда Ивару было 14 лет. Река, по которой они плыли, время от времени раздваивалась. Никто никогда не управлял плотом, да никто и не знал, как и зачем это делать. Плот всегда сам выбирал, куда ему плыть, и в этот раз их занесло налево. Через несколько дней пути они увидели впереди огромный водопад. Ничего изменить уже было нельзя. Мать помолилась за всех, отец сказал Ивару: «Плыви к берегу» - и уверенно сбросил его с плота. Ивар очень хорошо плавал и несмотря на сильное течение, смог выбраться на берег. Когда он пришёл в себя и понял, что произошло, страх и тревога надолго вошли в сердце его. Всё изменилось в жизни Ивара. Он впервые узнал одиночество, он впервые не имел плота, он впервые боялся воды. Но больше всего Ивара пугало то, что он не знал, зачем ему дальше плыть по Реке. Он больше не верил в Реку, не верил, что она ведёт в Прекрасную Тихую Лагуну. Он больше не верил своей бабушке. И Ивар пошёл прочь от Реки. Родители всегда запрещали ему отходить от берега, они говорили, что вдали от Реки не может существовать ничего живого. Но теперь Ивар не верил и родителям. Да и что оставалось делать ему, если один только вид Реки вызывал в нём невыносимую боль и отчаяние. Может быть, вдали от Реки действительно нет жизни, но ведь и в Реке её нет, - думал Ивар и уходил всё дальше и дальше. Путь Ивара был таким долгим, что он потерял счёт времени. Он уже не знал, когда ему праздновать день рождения и сколько ему исполнилось лет. Он побывал в безлюдных пустынях, обходил горы, пересекал степи и равнины. Его семья действительно ошиблась, вдали от Реки была жизнь, и эта жизнь была бесконечна в своём богатстве и разнообразии. Но главное - вдали от Реки были люди. Поначалу Ивар удивлялся их твёрдой походке, но со временем он сам стал прочно стоять на земле и ничем не отличался от них. Иногда он сходился с каким-нибудь путником и они вместе делили тяготы путешествия, пока какая-нибудь причина не разлучала их. Он тяжело переживал эти расставания, но череда разлук успокоила его сердце. Он решил, что так устроен этот мир, и так устроены эти Люди Земли. Вечно бродят они в поисках чего-то. Никогда не знают, куда им идти, но всегда точно знают, какой именно дорогой это надо делать. Но не они, не Люди Земли больше всего удивляли Ивара в его Великом Исходе. Больше всего его удивляла вода. Раньше он знал только две разновидности воды - речную и дождевую. Теперь он знал их намного больше. Куда бы он не шёл, он везде встречал воду. Тысячи рек, озёр, ручейков, болот, прудов, канавок преграждали ему дорогу. Вода неизменно оживляла в нём грустные воспоминания и он по возможности избегал её. Многие из его спутников поступали так же. Но были и другие, которые, напротив, с криками радости бросались в первую попавшуюся им воду и Ивар редко видел, чтобы кто-то из них живым всплывал на поверхность. Но одна из встреч с водой навсегда перевернула жизнь Ивара. Это случилось, когда он увидел Большую Воду. Бесконечность Большой Воды была столь величественной, что Ивар долго не мог оторваться от неё. Много дней просидел он на берегу, пытаясь увидеть, где заканчивается Большая Вода, пока однажды твердь не появилась на горизонте. Сначала это была всего лишь едва различимая точка, которая постепенно выросла в небольшое пятно. Когда пятно ещё подросло, оно стало похожим на дома, которые иногда странные люди строят на земле. Позже Ивар узнал, что жители плавающих домов называют их кораблями. Когда корабль причалил к берегу, Ивар тут же устремился к нему. Ему непременно нужно было узнать, не видели ли жители плавающего дома Прекрасную Тихую Лагуну. Жителей было всего двое - старик и старуха. Женщина умирала и старик прощался с ней. Через 40 дней после похорон старик сам прервал молчание. Они говорили очень долго и многие из сказанных в ту ночь слов взволновали бывалого бродягу Ивара. - Я видел тысячи Прекрасных Тихих Лагун - сказал тогда старик, - и вряд ли я видел хотя бы тысячную часть из них. - Как? - удивился Ивар, - И ты не остался не в одной из них? - Пойми меня правильно, Ивар. Это высшее счастье - отдыхать в Лагуне после долгого утомительного плавания. Но длительный отдых в Лагуне не менее утомителен. Все рано или поздно покидают её. Я видел людей, которые топились оттого, что продали свои корабли и не могли покинуть Лагуну. - Но разве вы сами решаете куда и как вам плыть? Разве не течения и ветра несут плавающий дом, куда попало. Разве им можно управлять? - Искусство плыть против течения и против ветра - это непростое искусство, но им можно овладеть, Ивар. Старик жестом позвал его за собой и они вместе полезли на смотровую мачту. - Видишь - говорил он, показывая рукой налево, - там, на северо-западе множество рифов и мелей, но если их обойти, там можно найти богатые золотом берега. А там, на северо-востоке, бушуют постоянные шторма, но если их пережить, тебе гарантирован прекрасный улов. Есть бесконечно много морских дорог, Ивар, и на каждой свои трудности и награды. Надо только выбрать одну из них и быть к ней готовым. Я дам тебе чертежи, ты сам построишь свой корабль и приведёшь туда свою женщину. - А причём здесь женщина? - искренне удивился Ивар. - В серьёзное плавание нельзя отправляться без женщины - это очень плохая примета. Мало кому удавалось без женщины выжить в сильный шторм или выбраться из водоворота. - Я и не собираюсь никуда плыть. Вода слишком ненадёжна для меня, я люблю твёрдо стоять на земле. Я много бродил по земле и понял, что вода - это всего лишь преграда, которую надо преодолеть на пути от одной земли до другой. - Ты рассуждаешь, как Человек Земли, Ивар. Но я вижу, что ты сын Реки, и я скажу тебе правду. Земля - это всего лишь мост от одной воды до другой. Такой человек как ты, долго не может дышать пыльным воздухом. Твои лёгкие, Ивар, скованны, тебе не хватает кислорода, твоё сердце бьётся вяло и неуверенно. Тебе нужны твоя Река, твой корабль и твоя женщина. - Но я видел многих людей, которые бросались в воду, и я никогда их больше не видел. Вода погубила их. - Даже если это и так, такая смерть - не самое худшее, что может случиться с человеком. Но не всякий, кто сразу не всплыл на поверхность, обязательно умирает. Я знаю много искусных ныряльщиков, которые с удовольствием могут подолгу плавать на глубине. Смертельно опасно прыгать только в болото. Ныряй в чистую воду, Ивар, и ты всегда сможешь, если захочешь, выйти из неё. На следующее утро Ивар впервые за долгие годы знал, куда ему надо идти и что делать. Он быстро нашёл свою родную Реку и по чертежам старика построил корабль. Закончив работу, он забрался на смотровую мачту и увидел свою реку на тысячи миль вперёд, увидел все её повороты, мели, водопады и берега. Он мог выбирать и это чувство свободы наполнило его сердце радостью. Он вспомнил своё детство и вдруг давно забытое желание захлестнуло его. Он захотел искупаться в Реке. Он почувствовал, что примирился с Рекой, которая разлучила его с семьёй. Он понял, что не Река убила его родных, что она не так опасна и жестока для тех, кто плывёт в ней не по течению, а сам прокладывает в её русле посильный для себя маршрут. Ивар смотрел на родную воду и с наслаждением предвкушал, как он бросится в её объятья. Ивар приготовился нырять.
ДОМ
Жил-был дом. И было тому дому ни много, ни мало, а 30 лет. Ну или что-то вроде этого. Его построили в самом центре провинциального города К. по решению Главного Архитектора. Впрочем, все другие дома тоже строились по решению Главного Архитектора. Решения у него всегда были хорошие, а дома почему-то часто выходили - дрянь. Вот и на этот раз что-то не срослось... Дом хоть и не баловал других причудливостью форм и изысканным барельефом, но поначалу выглядел не хуже других. Он вообще мало отличался от других. И имя поначалу ему дали обыкновенное: Хрущ-977. Просто потому что до него был Хрущ-976, и уже был выкопан котлован для Хруща-978. Все жители города в соответствие с древним поверьем были убеждены, что Хрущ-1000 будет каким-то особенным и ни на что непохожим. Верил в это и Главный Архитектор. Но ничего такого в итоге не случилось, дом вышел такой же серый, незатейливый и угловатый. Однако было немало людей, для которых Хрущ-977 оказался совершенно особенным домом. И у них для этого была одна веская причина - им предстояло в нём жить. Новосёлы ждали этот дом почти всю свою жизнь, и он казался им самым красивым домом на свете. Они, конечно, не могли смириться с его безликим официальным именем и стали ласково называть его Хрустик. Сейчас уже никто толком не помнит происхождение этого имени. То ли просто прицепили уменьшительное окончание, то ли этот дом казался новосёлам таким же прекрасным и драгоценным как хрусталь, то ли потому, что он оказался по-хрустальному хрупким и очень скоро начал хрустеть по швам. Но даже эти тревожные похрустывания не могли омрачить праздник новосёлам. Они со всей своей накопленной в общежитиях и коммуналках энергией неистово бросились заботиться о Хрустике, бережно замазывая все щели, меняя батареи и лампочки, перекрашивая стены и полы. Больше всего новосёлов радовало обилие в новом доме различных окон и дверей. Огромное количество поблёскивающих на солнышке или светящихся в ночи стёкол делали Хрустик похожим на состоящий из миллионов ячеек пчелиный глаз. Однако вскоре выяснилось, что такое обилие стёкол является слабостью дома. Он мог поддерживать необходимую сухость и крепость своего каркаса только с закрытыми окнами. Никто не мог понять, в чём состоит конструктивный дефект, но факты свидетельствовали неопровержимо: стоило открыть хотя бы два окна и все стены моментально сырели и покрывались плесенью. Эта проблема усугублялась тем, что дворовые мальчишки более всего другим играм предпочитали футбол со всеми вытекающими для стёкол последствиями. Эта игра быстро приблизила Хрустик к настоящей катастрофе, ибо так никто и не смог объяснить детям, что своей неосторожной активностью они разрушают свой собственный кров. Так уж устроены эти непоседы: в рейтинге их ценностей домашний уют неизменно занимает последние места. Чтобы спасти Хрустика от необратимого гниения, жителям пришлось надёжно укрыть все окна ставнями и решётками. И хотя отныне они не могли радоваться из своих комнат багровому утреннему закату или приветливому поблёскиванию какой-нибудь игривой звезды, чувство безопасности и защищённости грело их сердца. На какое то время жильцы успокоились и стали хорошо поживать, жирка наживать. И всё же все прекрасно понимали, что с домом что-то не так. Похоже пьяные вороватые строители что-то напутали. Тяга дома к саморазрушению была столь же неистовой, сколь и непостижимой. Даже с закрытыми ставнями дом напоминал о своей противоестественной хрупкости. Если бы кто-то взялся изучать по Хрустику свойства стен и коммуникаций, из которых он состоял, ему пришлось бы переписать все имеющиеся на тот момент учебники по сопромату и материаловедению. Потому что происходившее с ним было строго и последовательно антинаучным. Столичные инженеры чесали затылки и разводили руками. Местные ремонтные бригады давно прокляли этот дом, так как ещё не было такой недели, чтобы их не вызвали срочно залатать очередную щель в стене или поменять истлевшую трубу. Годовой бюджет местного ЖЭКа был истрачен через 3 недели. Его директор быстро понял, во что он вляпался, и написал заявление об увольнении по собственному желанию. Пришедший ему на смену новый директор через две недели благоразумно поступил также. Когда это повторилось ещё 12 раз, мэр решил волевым усилием прекратить порочную текучку кадров и наотрез отказался принимать увольнительную. Отвергнутый 14-й директор ЖЭКа ушёл в отчаянный запой и это был тот редкий случай, когда все подчинённые в едином порыве солидарности не только словом, но и делом поддержали своего босса. Хотя жителям Хрустика приходилось туго, они держались достойно. Но, как это часто бывает, настоящая беда пришла к ним из самого неожиданного места и в самом неожиданном обличии. Всё началось с того, что Главный Архитектор принял очередное хорошее решение. Дабы оживить культурный ландшафт унылого серого района, он постановил построить прямо напротив Хрустика небольшой, но роскошный дворец. Благо одна изысканная юная иностранка давно проявляла странное желание поселиться в центре этого провинциального города и готова была щедро оплатить свой каприз. Для неё и предназначался дворец. И хотя дворец действительно получился настоящим архитектурным лакомством, его утонченная, но всё же земная красота выглядела совершенно блеклой по сравнению с божественной красотой её обитательницы. Её приезд навсегда изменил судьбу жителей города, но наибольшие последствия это имело для обитателей Хрустика. Казалось, каждая клеточка светилась в этой таинственной чужестранке. Куда бы она не направлялась, в любое время годя её сопровождала свита из щебечущих птиц, радостно лающих собак, приветливо мурлычащих кошек и обезумевших поклонников. Упавшие с её головы золотистые волосы продавались на аукционах и исследовались местными учёными. Вся роза ветров с момента её появления перестроилась так, что ветер всегда дул ей в спину. Но настоящим стихийным бедствием для горожан стала её улыбка. Она была в прямом смысле слова убийственной. Многие поначалу гадали, почему столь лучезарное создание не улыбается. Ведь всем было очевидно, что улыбаться для неё естественно, и только невероятным усилием воли она сдерживает себя. Но когда она, наконец, не совладала с собой и улыбнулась, всем стала понятна причина её прежней скованности. Её улыбка была настолько ошеломляюще пронзительна и чарующе проникновенна, что лишала самообладания самых невозмутимых и добропорядочных граждан. В первую же ночь после её первой улыбки только среди жителей Хрустика трое свели счёты с жизнью. По всему городу волна суицида приобрела угрожающие размеры. На следующее утро от православной церкви стихийно отделилась группа священников, которые вместо молитвы пытались повторить улыбку неизвестной леди. Ими была специально разработана и доныне остающаяся канонической техника улыбки. Вскоре они создали религиозную организацию «Улыбка Бога», в ряды которой вступило большинство горожан. И хотя улыбка приобрела в их религии особое сакральное значение и считалась главным инструментом спасения, все их улыбки вместе взятые не могли произвести такого же вулканического эффекта как улыбка той чужеземки. С тех пор, как неизвестная леди стала регулярно улыбаться, Хрустик был обречён. Влекомые её наркотическим светом, и даже не столько самим светом, сколько его ожиданием, жители далее не способны были удерживать свои ставни и решётки закрытыми. Дом быстро покрывался зелёной скользкой плёнкой и трещины уже перекинулись на несущие стены. Иностранка недолго задержалась в городе. Первое же разбитое местной футбольной шпаной окно вынудило её спешно покинуть город и уехать в неизвестном направлении. Во дворец въехала совсем другая дама, а жители города продолжали ждать от неё улыбок и улыбаться ей в ответ. Отчасти они это делали по привычке, отчасти - по религиозным убеждениям, отчасти - в связи с необратимыми анатомическими изменениями мимических мышц лица. Нечего и говорить, что ничего хотя бы отдалённо похожего на ту до боли врезавшуюся в память горожан улыбку новая обитательница дворца так и не произвела. Вскоре по требованию епископата её выселили и учредили в этом дворце главный городской храм «Улыбка Бога», куда до сих пор каждое воскресенье неведомая сила приносит местных жителей улыбаться друг другу. Хрустик доживал свои последние дни и это омрачало настроение его обитателей. В их настежь открытые окна вместе с осенними листьями ветер приносил звуки вбиваемых свай. Где-то неподалёку вороватые пьяные строители возводили новый микрорайон. И это было единственным, что делало улыбку жителей Хрустика не такой уж глупой и бессмысленной.
Я уже достаточно вдоволь набралась тут опыт работы с авторами, и могу точно сказать, - МУЖЕСТВО в 21 веке - это умение превознемочь свою интровертность, которая свойственна всем нормальным людям)), особенно мужчинам. По всему своему складу они просто не помещаются в зажатые рамки индвидуального существования, и, опираясь на свою силу и мужество, идут к нам с открытым забралом. Готовые к совместным изысканиям и экспериментам.
У них могут быть абсолютно разные профессии и жизненные кредо, полный спектр личностных обстоятельств, но при этом невооружённым взгядом видно, что они В ПУТИ.
Я уже имела удовольствие работать с тремя такими ПУТНИКАМИ НОВОГО ВЕКА. Их роднит то, что пространство смыслов и ощущений они дают себе труд нанизать на какой-то литературный каркас.
В частности, vvvphoenix работал в жанре - ТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ СКАЗКА и ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ТРИЛЛЕР БЕЗДНА
А jazz_z в жанре притчи (?) - ДОМ
Теперь имею честь представить ПУТНИКА dmksn , - познаём мир через легенды - изящная, тонкая легенда IVAR и немного брутальная фэнтэзи DOM :).
Cкачать одним файлом ~20-30 min dmksn_May_2011.mp3
ОБЩИЙ КАТАЛОГ LJ-AUDIO
ТЕКСТЫ
Возвращение Ивара
Насколько Ивар помнил своё детство, он всегда плыл. Родители даже иногда называли его Сыном Реки. Да и сами они ничего, кроме Реки, не знали и не помнили. Бабушка незадолго до смерти рассказывала, что все люди испокон веков либо плыли вниз по течению, либо погибали. И у Ивара не было причин не верить ей. Ещё она говорила, что рано или поздно воды Реки принесут людей в Прекрасную Тихую Лагуну, где всем будет хорошо и спокойно. Было не очень ясно, чем именно там будет хорошо, и с какой стати там будет спокойно, но Ивар почему то верил, что именно так всё и будет. Наверное, он просто очень любил бабушку. Вообще-то Ивару нравилось плыть. Его семья всегда использовала плот, хотя многие сплавлялись на брёвнах или просто ложились на волны Реки. Ивар любил Реку, он любил купаться в её нежной воде, ему нравилось, сидя на плоту, любоваться играми речных птиц, слушать пение лягушек, играться с раками, которых они ловили вместе с отцом. Но главное, что он любил в Реке - в ней всегда что-то происходило. Каждый день Река приносила новые впечатления, интересные встречи, новые прекрасные пейзажи. Обычно новые впечатления были радостными, иногда - горькими, но только однажды у Ивара появилась причина возненавидеть Реку. Это случилось, когда Ивару было 14 лет. Река, по которой они плыли, время от времени раздваивалась. Никто никогда не управлял плотом, да никто и не знал, как и зачем это делать. Плот всегда сам выбирал, куда ему плыть, и в этот раз их занесло налево. Через несколько дней пути они увидели впереди огромный водопад. Ничего изменить уже было нельзя. Мать помолилась за всех, отец сказал Ивару: «Плыви к берегу» - и уверенно сбросил его с плота. Ивар очень хорошо плавал и несмотря на сильное течение, смог выбраться на берег. Когда он пришёл в себя и понял, что произошло, страх и тревога надолго вошли в сердце его. Всё изменилось в жизни Ивара. Он впервые узнал одиночество, он впервые не имел плота, он впервые боялся воды. Но больше всего Ивара пугало то, что он не знал, зачем ему дальше плыть по Реке. Он больше не верил в Реку, не верил, что она ведёт в Прекрасную Тихую Лагуну. Он больше не верил своей бабушке. И Ивар пошёл прочь от Реки. Родители всегда запрещали ему отходить от берега, они говорили, что вдали от Реки не может существовать ничего живого. Но теперь Ивар не верил и родителям. Да и что оставалось делать ему, если один только вид Реки вызывал в нём невыносимую боль и отчаяние. Может быть, вдали от Реки действительно нет жизни, но ведь и в Реке её нет, - думал Ивар и уходил всё дальше и дальше. Путь Ивара был таким долгим, что он потерял счёт времени. Он уже не знал, когда ему праздновать день рождения и сколько ему исполнилось лет. Он побывал в безлюдных пустынях, обходил горы, пересекал степи и равнины. Его семья действительно ошиблась, вдали от Реки была жизнь, и эта жизнь была бесконечна в своём богатстве и разнообразии. Но главное - вдали от Реки были люди. Поначалу Ивар удивлялся их твёрдой походке, но со временем он сам стал прочно стоять на земле и ничем не отличался от них. Иногда он сходился с каким-нибудь путником и они вместе делили тяготы путешествия, пока какая-нибудь причина не разлучала их. Он тяжело переживал эти расставания, но череда разлук успокоила его сердце. Он решил, что так устроен этот мир, и так устроены эти Люди Земли. Вечно бродят они в поисках чего-то. Никогда не знают, куда им идти, но всегда точно знают, какой именно дорогой это надо делать. Но не они, не Люди Земли больше всего удивляли Ивара в его Великом Исходе. Больше всего его удивляла вода. Раньше он знал только две разновидности воды - речную и дождевую. Теперь он знал их намного больше. Куда бы он не шёл, он везде встречал воду. Тысячи рек, озёр, ручейков, болот, прудов, канавок преграждали ему дорогу. Вода неизменно оживляла в нём грустные воспоминания и он по возможности избегал её. Многие из его спутников поступали так же. Но были и другие, которые, напротив, с криками радости бросались в первую попавшуюся им воду и Ивар редко видел, чтобы кто-то из них живым всплывал на поверхность. Но одна из встреч с водой навсегда перевернула жизнь Ивара. Это случилось, когда он увидел Большую Воду. Бесконечность Большой Воды была столь величественной, что Ивар долго не мог оторваться от неё. Много дней просидел он на берегу, пытаясь увидеть, где заканчивается Большая Вода, пока однажды твердь не появилась на горизонте. Сначала это была всего лишь едва различимая точка, которая постепенно выросла в небольшое пятно. Когда пятно ещё подросло, оно стало похожим на дома, которые иногда странные люди строят на земле. Позже Ивар узнал, что жители плавающих домов называют их кораблями. Когда корабль причалил к берегу, Ивар тут же устремился к нему. Ему непременно нужно было узнать, не видели ли жители плавающего дома Прекрасную Тихую Лагуну. Жителей было всего двое - старик и старуха. Женщина умирала и старик прощался с ней. Через 40 дней после похорон старик сам прервал молчание. Они говорили очень долго и многие из сказанных в ту ночь слов взволновали бывалого бродягу Ивара. - Я видел тысячи Прекрасных Тихих Лагун - сказал тогда старик, - и вряд ли я видел хотя бы тысячную часть из них. - Как? - удивился Ивар, - И ты не остался не в одной из них? - Пойми меня правильно, Ивар. Это высшее счастье - отдыхать в Лагуне после долгого утомительного плавания. Но длительный отдых в Лагуне не менее утомителен. Все рано или поздно покидают её. Я видел людей, которые топились оттого, что продали свои корабли и не могли покинуть Лагуну. - Но разве вы сами решаете куда и как вам плыть? Разве не течения и ветра несут плавающий дом, куда попало. Разве им можно управлять? - Искусство плыть против течения и против ветра - это непростое искусство, но им можно овладеть, Ивар. Старик жестом позвал его за собой и они вместе полезли на смотровую мачту. - Видишь - говорил он, показывая рукой налево, - там, на северо-западе множество рифов и мелей, но если их обойти, там можно найти богатые золотом берега. А там, на северо-востоке, бушуют постоянные шторма, но если их пережить, тебе гарантирован прекрасный улов. Есть бесконечно много морских дорог, Ивар, и на каждой свои трудности и награды. Надо только выбрать одну из них и быть к ней готовым. Я дам тебе чертежи, ты сам построишь свой корабль и приведёшь туда свою женщину. - А причём здесь женщина? - искренне удивился Ивар. - В серьёзное плавание нельзя отправляться без женщины - это очень плохая примета. Мало кому удавалось без женщины выжить в сильный шторм или выбраться из водоворота. - Я и не собираюсь никуда плыть. Вода слишком ненадёжна для меня, я люблю твёрдо стоять на земле. Я много бродил по земле и понял, что вода - это всего лишь преграда, которую надо преодолеть на пути от одной земли до другой. - Ты рассуждаешь, как Человек Земли, Ивар. Но я вижу, что ты сын Реки, и я скажу тебе правду. Земля - это всего лишь мост от одной воды до другой. Такой человек как ты, долго не может дышать пыльным воздухом. Твои лёгкие, Ивар, скованны, тебе не хватает кислорода, твоё сердце бьётся вяло и неуверенно. Тебе нужны твоя Река, твой корабль и твоя женщина. - Но я видел многих людей, которые бросались в воду, и я никогда их больше не видел. Вода погубила их. - Даже если это и так, такая смерть - не самое худшее, что может случиться с человеком. Но не всякий, кто сразу не всплыл на поверхность, обязательно умирает. Я знаю много искусных ныряльщиков, которые с удовольствием могут подолгу плавать на глубине. Смертельно опасно прыгать только в болото. Ныряй в чистую воду, Ивар, и ты всегда сможешь, если захочешь, выйти из неё. На следующее утро Ивар впервые за долгие годы знал, куда ему надо идти и что делать. Он быстро нашёл свою родную Реку и по чертежам старика построил корабль. Закончив работу, он забрался на смотровую мачту и увидел свою реку на тысячи миль вперёд, увидел все её повороты, мели, водопады и берега. Он мог выбирать и это чувство свободы наполнило его сердце радостью. Он вспомнил своё детство и вдруг давно забытое желание захлестнуло его. Он захотел искупаться в Реке. Он почувствовал, что примирился с Рекой, которая разлучила его с семьёй. Он понял, что не Река убила его родных, что она не так опасна и жестока для тех, кто плывёт в ней не по течению, а сам прокладывает в её русле посильный для себя маршрут. Ивар смотрел на родную воду и с наслаждением предвкушал, как он бросится в её объятья. Ивар приготовился нырять.
ДОМ
Жил-был дом. И было тому дому ни много, ни мало, а 30 лет. Ну или что-то вроде этого. Его построили в самом центре провинциального города К. по решению Главного Архитектора. Впрочем, все другие дома тоже строились по решению Главного Архитектора. Решения у него всегда были хорошие, а дома почему-то часто выходили - дрянь. Вот и на этот раз что-то не срослось... Дом хоть и не баловал других причудливостью форм и изысканным барельефом, но поначалу выглядел не хуже других. Он вообще мало отличался от других. И имя поначалу ему дали обыкновенное: Хрущ-977. Просто потому что до него был Хрущ-976, и уже был выкопан котлован для Хруща-978. Все жители города в соответствие с древним поверьем были убеждены, что Хрущ-1000 будет каким-то особенным и ни на что непохожим. Верил в это и Главный Архитектор. Но ничего такого в итоге не случилось, дом вышел такой же серый, незатейливый и угловатый. Однако было немало людей, для которых Хрущ-977 оказался совершенно особенным домом. И у них для этого была одна веская причина - им предстояло в нём жить. Новосёлы ждали этот дом почти всю свою жизнь, и он казался им самым красивым домом на свете. Они, конечно, не могли смириться с его безликим официальным именем и стали ласково называть его Хрустик. Сейчас уже никто толком не помнит происхождение этого имени. То ли просто прицепили уменьшительное окончание, то ли этот дом казался новосёлам таким же прекрасным и драгоценным как хрусталь, то ли потому, что он оказался по-хрустальному хрупким и очень скоро начал хрустеть по швам. Но даже эти тревожные похрустывания не могли омрачить праздник новосёлам. Они со всей своей накопленной в общежитиях и коммуналках энергией неистово бросились заботиться о Хрустике, бережно замазывая все щели, меняя батареи и лампочки, перекрашивая стены и полы. Больше всего новосёлов радовало обилие в новом доме различных окон и дверей. Огромное количество поблёскивающих на солнышке или светящихся в ночи стёкол делали Хрустик похожим на состоящий из миллионов ячеек пчелиный глаз. Однако вскоре выяснилось, что такое обилие стёкол является слабостью дома. Он мог поддерживать необходимую сухость и крепость своего каркаса только с закрытыми окнами. Никто не мог понять, в чём состоит конструктивный дефект, но факты свидетельствовали неопровержимо: стоило открыть хотя бы два окна и все стены моментально сырели и покрывались плесенью. Эта проблема усугублялась тем, что дворовые мальчишки более всего другим играм предпочитали футбол со всеми вытекающими для стёкол последствиями. Эта игра быстро приблизила Хрустик к настоящей катастрофе, ибо так никто и не смог объяснить детям, что своей неосторожной активностью они разрушают свой собственный кров. Так уж устроены эти непоседы: в рейтинге их ценностей домашний уют неизменно занимает последние места. Чтобы спасти Хрустика от необратимого гниения, жителям пришлось надёжно укрыть все окна ставнями и решётками. И хотя отныне они не могли радоваться из своих комнат багровому утреннему закату или приветливому поблёскиванию какой-нибудь игривой звезды, чувство безопасности и защищённости грело их сердца. На какое то время жильцы успокоились и стали хорошо поживать, жирка наживать. И всё же все прекрасно понимали, что с домом что-то не так. Похоже пьяные вороватые строители что-то напутали. Тяга дома к саморазрушению была столь же неистовой, сколь и непостижимой. Даже с закрытыми ставнями дом напоминал о своей противоестественной хрупкости. Если бы кто-то взялся изучать по Хрустику свойства стен и коммуникаций, из которых он состоял, ему пришлось бы переписать все имеющиеся на тот момент учебники по сопромату и материаловедению. Потому что происходившее с ним было строго и последовательно антинаучным. Столичные инженеры чесали затылки и разводили руками. Местные ремонтные бригады давно прокляли этот дом, так как ещё не было такой недели, чтобы их не вызвали срочно залатать очередную щель в стене или поменять истлевшую трубу. Годовой бюджет местного ЖЭКа был истрачен через 3 недели. Его директор быстро понял, во что он вляпался, и написал заявление об увольнении по собственному желанию. Пришедший ему на смену новый директор через две недели благоразумно поступил также. Когда это повторилось ещё 12 раз, мэр решил волевым усилием прекратить порочную текучку кадров и наотрез отказался принимать увольнительную. Отвергнутый 14-й директор ЖЭКа ушёл в отчаянный запой и это был тот редкий случай, когда все подчинённые в едином порыве солидарности не только словом, но и делом поддержали своего босса. Хотя жителям Хрустика приходилось туго, они держались достойно. Но, как это часто бывает, настоящая беда пришла к ним из самого неожиданного места и в самом неожиданном обличии. Всё началось с того, что Главный Архитектор принял очередное хорошее решение. Дабы оживить культурный ландшафт унылого серого района, он постановил построить прямо напротив Хрустика небольшой, но роскошный дворец. Благо одна изысканная юная иностранка давно проявляла странное желание поселиться в центре этого провинциального города и готова была щедро оплатить свой каприз. Для неё и предназначался дворец. И хотя дворец действительно получился настоящим архитектурным лакомством, его утонченная, но всё же земная красота выглядела совершенно блеклой по сравнению с божественной красотой её обитательницы. Её приезд навсегда изменил судьбу жителей города, но наибольшие последствия это имело для обитателей Хрустика. Казалось, каждая клеточка светилась в этой таинственной чужестранке. Куда бы она не направлялась, в любое время годя её сопровождала свита из щебечущих птиц, радостно лающих собак, приветливо мурлычащих кошек и обезумевших поклонников. Упавшие с её головы золотистые волосы продавались на аукционах и исследовались местными учёными. Вся роза ветров с момента её появления перестроилась так, что ветер всегда дул ей в спину. Но настоящим стихийным бедствием для горожан стала её улыбка. Она была в прямом смысле слова убийственной. Многие поначалу гадали, почему столь лучезарное создание не улыбается. Ведь всем было очевидно, что улыбаться для неё естественно, и только невероятным усилием воли она сдерживает себя. Но когда она, наконец, не совладала с собой и улыбнулась, всем стала понятна причина её прежней скованности. Её улыбка была настолько ошеломляюще пронзительна и чарующе проникновенна, что лишала самообладания самых невозмутимых и добропорядочных граждан. В первую же ночь после её первой улыбки только среди жителей Хрустика трое свели счёты с жизнью. По всему городу волна суицида приобрела угрожающие размеры. На следующее утро от православной церкви стихийно отделилась группа священников, которые вместо молитвы пытались повторить улыбку неизвестной леди. Ими была специально разработана и доныне остающаяся канонической техника улыбки. Вскоре они создали религиозную организацию «Улыбка Бога», в ряды которой вступило большинство горожан. И хотя улыбка приобрела в их религии особое сакральное значение и считалась главным инструментом спасения, все их улыбки вместе взятые не могли произвести такого же вулканического эффекта как улыбка той чужеземки. С тех пор, как неизвестная леди стала регулярно улыбаться, Хрустик был обречён. Влекомые её наркотическим светом, и даже не столько самим светом, сколько его ожиданием, жители далее не способны были удерживать свои ставни и решётки закрытыми. Дом быстро покрывался зелёной скользкой плёнкой и трещины уже перекинулись на несущие стены. Иностранка недолго задержалась в городе. Первое же разбитое местной футбольной шпаной окно вынудило её спешно покинуть город и уехать в неизвестном направлении. Во дворец въехала совсем другая дама, а жители города продолжали ждать от неё улыбок и улыбаться ей в ответ. Отчасти они это делали по привычке, отчасти - по религиозным убеждениям, отчасти - в связи с необратимыми анатомическими изменениями мимических мышц лица. Нечего и говорить, что ничего хотя бы отдалённо похожего на ту до боли врезавшуюся в память горожан улыбку новая обитательница дворца так и не произвела. Вскоре по требованию епископата её выселили и учредили в этом дворце главный городской храм «Улыбка Бога», куда до сих пор каждое воскресенье неведомая сила приносит местных жителей улыбаться друг другу. Хрустик доживал свои последние дни и это омрачало настроение его обитателей. В их настежь открытые окна вместе с осенними листьями ветер приносил звуки вбиваемых свай. Где-то неподалёку вороватые пьяные строители возводили новый микрорайон. И это было единственным, что делало улыбку жителей Хрустика не такой уж глупой и бессмысленной.