Чудо для принцессы
Принцессу я увидел в магазине около школы, куда спустился из своих гор за хлебом и печеньем. Боковое зрение зацепилось за флуктуацию в пространственном континууме, за явно чужеродный элемент, выпадающий из привычной реальности. Когда же я повернулся на раздражитель - реальность перестала существовать.
Длинные черные волосы, водопадом спускавшиеся по плечам, темные почти сливающиеся брови, конечно - ноги, конечно - фигура, губы, но главное - глаза. Темные, большие, практически анимешной величины, в оперении длиннющих ресниц, смотрели на меня и сквозь меня, прострелом, навылет, наповал.
Длилось это не более секунды, принцесса окинула меня мягким взглядом, затем снова повернулась к продавщице, защебетала что-то на своем клингонско-грузинском диалекте. А я наконец вынырнул на поверхность и отдышался.
Потом стоял сзади и смотрел на ее завиток волос у шеи. Потом - как она повернулась и вышла из магазина. Потом - как шла вверх и вверх по дороге, переступая через лужи, поднимаясь все выше в горку и наконец исчезнув далеко за поворотом.
- Понимаю!.. - хохотнул здоровенный бородач - муж продавщицы, втащив из подсобки мешок муки и окликнув меня похоже уже в третий раз. - Дочка Зурико, дом наверху знаешь? Вот, там живет. - и осекся под тяжелым взглядом жены.
- Какая... ох! - выдавил я наконец.
- Это да... - вполголоса поддакнул дядька, закуривая снаружи на крыльце и аккуратно прикрыв за собой дверь, - Как школу закончила и учиться уехала, мы тут хоть вздохнули спокойно... ну, мужики в смысле.
- Так она сейчас не здесь живет?
- Не, - бородач пустил струю дыма вверх и вздохнул. - В Батуми поступила... второй курс кажется. Приезжает теперь иногда на каникулы, дней на пять... погостит, и обратно в город. Что ей, такой принцессе, тут делать...
Он обвел взглядом размокшую от ночного дождя дорогу, серое школьное здание с нелепыми печными трубами из окон, покосившийся забор у обочины, свинюху, весело копавшуюся в грязных зарослях.
- Нечего ей тут делать. - сплюнул окурок в лужу и ушел к своим мешкам.
Я же остался снаружи, думать что же теперь делать мне.
В двенадцать я бы побил у нее на глазах главного школьного хулигана. В двадцать два - купил вязанку роз и раскидал по всей дороге от ее дома до ее троллейбусной остановки. В тридцать два - пригласил в ресторан, делал бы солидное лицо и цедя слова рассказывал бы о своей работе в департаменте финансового контроля, что мне вот-вот дадут начальника отдела, что должны одобрить ипотечный кредит, и пора выбирать страну для отпуска...
Но всё это осталось там. Тут у меня не было ничего. Ни ресторанов, ни отделов, ни кредитов. Даже знакомых хулиганов - и тех не было. А единственный розовый куст, вьющийся по перилам моей лестницы только-только пустил первые тугие бутоны размером с крышку от кока-колы.
Самое обидное, что у меня теперь не было главного и безотказного моего оружия: языка. Как, чем, на чём с ней говорить? Как наплести привычное кружево из макаронных изделий для ее ангельских ушек, как завлечь, увлечь, как рассказать ей о годах и странствиях, об островах и подвигах, как расставить эти мужские словесные сети, в которых столетиями гибли женские сердца, влекомые женским слухом?
Я конечно увидел принцессу снова. Трудно было этого не сделать, когда по семь раз в день спускаешься в тот счастливый магазин, забыв в очередной раз купить то пакет гречки, то соль, то спички.
Конечно поздоровался, конечно улыбнулся, конечно спросил "рогор брандзебит" (как дела), "ме каргат" (у меня тоже хорошо), "хвал цвима арис" (завтра наверное будет дождь). На этом мой словесный запас иссяк, и под ее мягким лучистым взглядом я стушевался, заулыбался совсем уже глупым и красноречивым образом. Потом снова смотрел вслед ее тонкой фигурке, поднимающейся в свою башню из золота.
Опытные пикаперы в таких случаях говорят - устрой ей то, чего у нее еще не было в жизни. То, что она запомнит надолго. Что хоть на мгновение вытянет ее из золотого кокона всеобщего обожания. Кокона, который вьется с младенчества вокруг каждого симпатичного карапуза, на глазах превращающегося в миловидную девочку, потом - в красивого хоть и угловатого подростка, и наконец преображающегося в настоящую принцессу, светящуюся яркой, девичьей, неподдельной красотой.
На следующий день я сидел в Кутаиси со своей давней подругой, ровесницей, уже начальницей какого-то отделения какого-то местного банка. По российской еще привычке мы пили на набережной пиво после работы, болтали о местной жизни, работе, о семье, о лесе и о бабах. Она как обычно подкалывала меня на счет холостяцкой жизни, потом вдруг вспомнила:
- Кстати, я тут у себя рассказала про руссо-туристо, понаехавшего в наши палестины.
- Нафига? - поперхнулся я гиннессом.
- Как нафига, женить тебя же надо.
- На ком???
- Ну вот у нас в отделении есть девочка, милая, спокойная, незамужем. Тридцать семь лет, ...
- Сколько? Нихрена себе девочка, под сороковник уже. Ну спасибо тебе, дорогая.
- Ты... ты дослушай! У нее уже машина, сад, дом два этажа, почти в центре.
- Что я с ней делать буду в этом доме?! - потянулся я за вторым гиннессом. - Тридцать семь... ты с ума сошла?
- Тебе самому сколько лет? Тебе что, двадцатилетнюю нужно? Ты-то ей нафига сдался?
- Была б ты мужиком, лежала бы уже в канаве с выбитыми зубами за такие слова. Радуйся что я тебя знаю двадцать лет, и первые пять из них тихо вожделел.
- Иди в баню. Я тебе хороший вариант предлагаю, а ты... Нет, ты правда считаешь что девица в двадцать...пять даже лет выскочит за тебя замуж? Что ты ей сможешь предложить? Чем заинтересовать?
- Я... - я задумался.
Потом посмотрел в глаза своей давней подруге, которую знаю половину своей жизни, с которой выпил больше чем с кем-либо еще, которую дважды выдавал замуж, и дважды перевозил ее вещи от очередного мерзавца.
- Я сделаю то, чего у нее в жизни никогда еще не было. Я сделаю для нее чудо.
Золотая башня из серого, поросшего мхом камня стояла на месте, принцесса возилась во дворе с младшим братом. Родители, на которых я вышел через вторые руки, с которыми познакомился в спланированных гостях у соседа, которые еще помнили русский и могли со мной объясниться - родители были тут же, в саду. Я помахал им рукой, они помахали мне, мол, заходи к нам.
Зашел. Перекинулся словом и поулыбался с красавицей, собрал себя в руки под ее теплым взглядом, кинул мячиком в сторону брата, потянувшегося в к моей сумке с вопросом на лице "что там, что там".
Потом, дождавшись паузы, сказал что у меня для нее маленький подарок. Какой? - Сейчас увидишь.
Принцесса села на ступени лестницы, обхватив руками свои умопомрачительные ноги, поправив тяжелую волну волос. Братишка остановил свой велосипед.
Я достал из сумки пузатую темную бутылку шампанского. Пустую. Поставил на землю. Затем на свет появилась еще одна бутылка, пластиковая, с минералкой "Набеглави". И наконец - пачка с надписью "Соль".
Аккуратно влил минералку в темную бутылку, сыпанул горсть из пачки. Внутри зашипело. Девушка вопросительно подняла на меня длинные ресницы.
- Сейчас... нужно еще... - я оглянулся вокруг, - нужно немного веточек.
Подмигнув, я начал собирать по зеленому газону палочки и щепки, мальчишка бросился мне помогать, поглядывая на шипящую бутылку с опаской и любопытством.
Покидав щепки внутрь, я зажал рукой ее горлышко, несколько раз встряхнул, шипение внутри усилилось, поставил на землю. И достал из кармана желтый воздушный шарик.
Надел его на бутылку, обмотал ниткой, завязал бантик.
- Смотри что будет.
Шарик быстро надувался. Главное было не проворонить момент максимального давления и не дать ему лопнуть. За секунду до неизбежного я резко скрутил ему хвост, перетянул накрепко ниткой, осторожно снял с бутылочного горла - оно отозвалось тихим хлопком. Крепко зажал в кулаке катушку с ниткой, держа огромный надутый шар двумя руками, и протянул его моей принцессе.
- Держи. Это тебе. - сказал я по-русски.
Принцесса смотрела на желтое переливающееся чудо, потом на меня, потом на брата, потом снова на свой шар, чуть сжимая его самыми красивыми руками на свете.
- А теперь... отпусти его.
Несколько дней я потратил на поиски чертового гелия.
Оказалось, что банальнейшая штука, продающаяся в России в любом городе в любой расфасовке, от одноразового баллона для вечеринок до промышленного сорокалитрового великана - отсутствует в Грузии принципиально. Термоядерное топливо, изотоп гелий-3 найти было проще!
Обычного же нейтрального легкого газа не было нигде. Его не было ни на набережной, ни в парке у продавцов шариков. В ЗАГСе на бульваре, украшенном к очередной свадьбе нарядной надувной гирляндой, распорядительница несколько раз меня переспросила, потом помотала головой и сказала что никогда не видела. В фирме, занимающейся полиграфией и праздниками, мотали головами уже с сочувствием, сами везде искали для важного клиента.
Даже в порту, куда я пробрался, навешав охране, что я известный блогер и мне нужно поснимать водолазов - не нашлось ни водолазов, ни гелиевых дыхательных аппаратов.
Один из продавцов детского китайского барахла на окраинном рынке вспомнил, что когда-то привозили пару баллонов гелия из Тбилиси, но надутые им шарики стоили слишком дорого, никто не покупал.
Отчаявшись, я поехал на границу с Турцией, благо как раз нужно было обновить грузинскую визу - уж там-то есть всё на свете. Добрался до ближайшего турецкого города, проехал мимо проспав остановку, долго шел обратно, нашел рынок с вожделенными газовыми баллонами!! - но они оказались банальным ацетиленом и кислородом, набором юного сварщика. Слово "гелиум" турки катали на языке, цокали, мотали головой и мысленно крутили у виска пальцем.
Дома меня осенило про водород.
Конечно опасная штука. Гремучий газ, дирижабль "Гинденбург", беречь от детей. Но для его получения хотя бы нашелся в гугле рецепт без пункта "охладить до 650 градусов Кельвина".
Самый простой способ извлекал водород из алюминия, повареной соли, воды и медного купороса.
Купорос я искал еще два дня, подняв на уши всю свою батумскую диаспору. Были обшарены все цветочные рынки, все магазины удобрений, все химлаборатории. Нашелся он в Кутаиси, на задворках огромного базара, у хитрого мужичка, пытавшегося мне на радостях впарить еще аммофос и какие-то калийные гадости. Килограмм вожделенных небесно-синих кристаллов я вез в маршрутке, сжимая пакет в руках.
С алюминием было проще. Рецепт советовал нарезать несколько пивных банок и прокалить их на огне, чтобы очистить от пленки пищевого пластика. Под подозрительными взглядами односельчан я подобрал на обочине несколько сплющенных банок, приволок их гремящий выводок к себе на террасу, нарезал на полоски, подержал в пламени зажигалки - и сунул в раствор купороса и соли.
В ответ на поверхность поднялось несколько пузырьков. Я рухнул на диван. Рецепт оказался примитивной разводкой. Уснул ворочаясь, перед глазами стояли её ресницы, волосы, изгиб шеи. Послезавтра она уезжала.
Утром в банке с раствором обнаружились бурые хлопья, предсказанные проклятым рецептом. Надежда полыхнула с новой силой, похоже дело было в алюминии. Я обежал сад и виноградник с плоскогубцами в руках, поотгрызал ими все мало-мальски похожие на летучий металл проволочки, собрал их целое ожерелье.
Потом нашел кусок наждачки и долго зачищал их от накопленного за годы садовой жизни оксида алюминия - остатки курса химии, счастливо забытой сразу после выпускного, теперь с новой силой ожили в моем мозгу. "Помните, дети, сейчас вам всё это кажется ерундой и бесполезной наукой, но настанет день, когда химия спасёт вам жизнь!" - ворчала химичка, по совместительству завучиха нашей школы, выписывая на доске очередные свои иероглифы.
И вот этот день настал, надо было спасать жизни наших будущих детей.
Оксид алюминия сошел быстро, я нарезал проволоку в мелкую дробь, закинул в толстую бутылку - кто знает что там будет с давлением этого гремучего газа, - засыпал соль и купорос, долил воды. На этот раз пузырьки пошли вполне бурно, и надетый на горлышко шарик исправно надувался, а потом - прогнозируемо летел в небо.
Оставалось дождаться вечера, безветрия, и придумать пару волшебных штрихов.
Купорос в отмытую бутылку я насыпал заранее. Наструганный алюминий накидал сверху, благо темное стекло отлично скрывало содержимое, и бутылка казалась совершенно пустой. Потом допил минералку и наполнил ее емкость водой из-под крана. Завинтил туго крышку, чтобы казалось что она не была еще открыта, взял пачку соли, сунул в карман пару шариков и катушку - и отправился в замок.
В сумерках в мое окно раздался тихий стук. Я отдернул занавеску, потом выскочил на крыльцо. Принцесса стояла на пороге, светя на меня своими невероятными глазами, пробивая мягким взглядом насквозь, навылет.
"Спасибо." - сказала она на грузинском. Потом помолчала и добавила: "Я вернусь летом. Сделаешь мне снова воздушный шарик?"
"Конечно." - ответил я по-русски.
Длинные черные волосы, водопадом спускавшиеся по плечам, темные почти сливающиеся брови, конечно - ноги, конечно - фигура, губы, но главное - глаза. Темные, большие, практически анимешной величины, в оперении длиннющих ресниц, смотрели на меня и сквозь меня, прострелом, навылет, наповал.
Длилось это не более секунды, принцесса окинула меня мягким взглядом, затем снова повернулась к продавщице, защебетала что-то на своем клингонско-грузинском диалекте. А я наконец вынырнул на поверхность и отдышался.
Потом стоял сзади и смотрел на ее завиток волос у шеи. Потом - как она повернулась и вышла из магазина. Потом - как шла вверх и вверх по дороге, переступая через лужи, поднимаясь все выше в горку и наконец исчезнув далеко за поворотом.
- Понимаю!.. - хохотнул здоровенный бородач - муж продавщицы, втащив из подсобки мешок муки и окликнув меня похоже уже в третий раз. - Дочка Зурико, дом наверху знаешь? Вот, там живет. - и осекся под тяжелым взглядом жены.
- Какая... ох! - выдавил я наконец.
- Это да... - вполголоса поддакнул дядька, закуривая снаружи на крыльце и аккуратно прикрыв за собой дверь, - Как школу закончила и учиться уехала, мы тут хоть вздохнули спокойно... ну, мужики в смысле.
- Так она сейчас не здесь живет?
- Не, - бородач пустил струю дыма вверх и вздохнул. - В Батуми поступила... второй курс кажется. Приезжает теперь иногда на каникулы, дней на пять... погостит, и обратно в город. Что ей, такой принцессе, тут делать...
Он обвел взглядом размокшую от ночного дождя дорогу, серое школьное здание с нелепыми печными трубами из окон, покосившийся забор у обочины, свинюху, весело копавшуюся в грязных зарослях.
- Нечего ей тут делать. - сплюнул окурок в лужу и ушел к своим мешкам.
Я же остался снаружи, думать что же теперь делать мне.
В двенадцать я бы побил у нее на глазах главного школьного хулигана. В двадцать два - купил вязанку роз и раскидал по всей дороге от ее дома до ее троллейбусной остановки. В тридцать два - пригласил в ресторан, делал бы солидное лицо и цедя слова рассказывал бы о своей работе в департаменте финансового контроля, что мне вот-вот дадут начальника отдела, что должны одобрить ипотечный кредит, и пора выбирать страну для отпуска...
Но всё это осталось там. Тут у меня не было ничего. Ни ресторанов, ни отделов, ни кредитов. Даже знакомых хулиганов - и тех не было. А единственный розовый куст, вьющийся по перилам моей лестницы только-только пустил первые тугие бутоны размером с крышку от кока-колы.
Самое обидное, что у меня теперь не было главного и безотказного моего оружия: языка. Как, чем, на чём с ней говорить? Как наплести привычное кружево из макаронных изделий для ее ангельских ушек, как завлечь, увлечь, как рассказать ей о годах и странствиях, об островах и подвигах, как расставить эти мужские словесные сети, в которых столетиями гибли женские сердца, влекомые женским слухом?
Я конечно увидел принцессу снова. Трудно было этого не сделать, когда по семь раз в день спускаешься в тот счастливый магазин, забыв в очередной раз купить то пакет гречки, то соль, то спички.
Конечно поздоровался, конечно улыбнулся, конечно спросил "рогор брандзебит" (как дела), "ме каргат" (у меня тоже хорошо), "хвал цвима арис" (завтра наверное будет дождь). На этом мой словесный запас иссяк, и под ее мягким лучистым взглядом я стушевался, заулыбался совсем уже глупым и красноречивым образом. Потом снова смотрел вслед ее тонкой фигурке, поднимающейся в свою башню из золота.
Опытные пикаперы в таких случаях говорят - устрой ей то, чего у нее еще не было в жизни. То, что она запомнит надолго. Что хоть на мгновение вытянет ее из золотого кокона всеобщего обожания. Кокона, который вьется с младенчества вокруг каждого симпатичного карапуза, на глазах превращающегося в миловидную девочку, потом - в красивого хоть и угловатого подростка, и наконец преображающегося в настоящую принцессу, светящуюся яркой, девичьей, неподдельной красотой.
На следующий день я сидел в Кутаиси со своей давней подругой, ровесницей, уже начальницей какого-то отделения какого-то местного банка. По российской еще привычке мы пили на набережной пиво после работы, болтали о местной жизни, работе, о семье, о лесе и о бабах. Она как обычно подкалывала меня на счет холостяцкой жизни, потом вдруг вспомнила:
- Кстати, я тут у себя рассказала про руссо-туристо, понаехавшего в наши палестины.
- Нафига? - поперхнулся я гиннессом.
- Как нафига, женить тебя же надо.
- На ком???
- Ну вот у нас в отделении есть девочка, милая, спокойная, незамужем. Тридцать семь лет, ...
- Сколько? Нихрена себе девочка, под сороковник уже. Ну спасибо тебе, дорогая.
- Ты... ты дослушай! У нее уже машина, сад, дом два этажа, почти в центре.
- Что я с ней делать буду в этом доме?! - потянулся я за вторым гиннессом. - Тридцать семь... ты с ума сошла?
- Тебе самому сколько лет? Тебе что, двадцатилетнюю нужно? Ты-то ей нафига сдался?
- Была б ты мужиком, лежала бы уже в канаве с выбитыми зубами за такие слова. Радуйся что я тебя знаю двадцать лет, и первые пять из них тихо вожделел.
- Иди в баню. Я тебе хороший вариант предлагаю, а ты... Нет, ты правда считаешь что девица в двадцать...пять даже лет выскочит за тебя замуж? Что ты ей сможешь предложить? Чем заинтересовать?
- Я... - я задумался.
Потом посмотрел в глаза своей давней подруге, которую знаю половину своей жизни, с которой выпил больше чем с кем-либо еще, которую дважды выдавал замуж, и дважды перевозил ее вещи от очередного мерзавца.
- Я сделаю то, чего у нее в жизни никогда еще не было. Я сделаю для нее чудо.
Золотая башня из серого, поросшего мхом камня стояла на месте, принцесса возилась во дворе с младшим братом. Родители, на которых я вышел через вторые руки, с которыми познакомился в спланированных гостях у соседа, которые еще помнили русский и могли со мной объясниться - родители были тут же, в саду. Я помахал им рукой, они помахали мне, мол, заходи к нам.
Зашел. Перекинулся словом и поулыбался с красавицей, собрал себя в руки под ее теплым взглядом, кинул мячиком в сторону брата, потянувшегося в к моей сумке с вопросом на лице "что там, что там".
Потом, дождавшись паузы, сказал что у меня для нее маленький подарок. Какой? - Сейчас увидишь.
Принцесса села на ступени лестницы, обхватив руками свои умопомрачительные ноги, поправив тяжелую волну волос. Братишка остановил свой велосипед.
Я достал из сумки пузатую темную бутылку шампанского. Пустую. Поставил на землю. Затем на свет появилась еще одна бутылка, пластиковая, с минералкой "Набеглави". И наконец - пачка с надписью "Соль".
Аккуратно влил минералку в темную бутылку, сыпанул горсть из пачки. Внутри зашипело. Девушка вопросительно подняла на меня длинные ресницы.
- Сейчас... нужно еще... - я оглянулся вокруг, - нужно немного веточек.
Подмигнув, я начал собирать по зеленому газону палочки и щепки, мальчишка бросился мне помогать, поглядывая на шипящую бутылку с опаской и любопытством.
Покидав щепки внутрь, я зажал рукой ее горлышко, несколько раз встряхнул, шипение внутри усилилось, поставил на землю. И достал из кармана желтый воздушный шарик.
Надел его на бутылку, обмотал ниткой, завязал бантик.
- Смотри что будет.
Шарик быстро надувался. Главное было не проворонить момент максимального давления и не дать ему лопнуть. За секунду до неизбежного я резко скрутил ему хвост, перетянул накрепко ниткой, осторожно снял с бутылочного горла - оно отозвалось тихим хлопком. Крепко зажал в кулаке катушку с ниткой, держа огромный надутый шар двумя руками, и протянул его моей принцессе.
- Держи. Это тебе. - сказал я по-русски.
Принцесса смотрела на желтое переливающееся чудо, потом на меня, потом на брата, потом снова на свой шар, чуть сжимая его самыми красивыми руками на свете.
- А теперь... отпусти его.
Несколько дней я потратил на поиски чертового гелия.
Оказалось, что банальнейшая штука, продающаяся в России в любом городе в любой расфасовке, от одноразового баллона для вечеринок до промышленного сорокалитрового великана - отсутствует в Грузии принципиально. Термоядерное топливо, изотоп гелий-3 найти было проще!
Обычного же нейтрального легкого газа не было нигде. Его не было ни на набережной, ни в парке у продавцов шариков. В ЗАГСе на бульваре, украшенном к очередной свадьбе нарядной надувной гирляндой, распорядительница несколько раз меня переспросила, потом помотала головой и сказала что никогда не видела. В фирме, занимающейся полиграфией и праздниками, мотали головами уже с сочувствием, сами везде искали для важного клиента.
Даже в порту, куда я пробрался, навешав охране, что я известный блогер и мне нужно поснимать водолазов - не нашлось ни водолазов, ни гелиевых дыхательных аппаратов.
Один из продавцов детского китайского барахла на окраинном рынке вспомнил, что когда-то привозили пару баллонов гелия из Тбилиси, но надутые им шарики стоили слишком дорого, никто не покупал.
Отчаявшись, я поехал на границу с Турцией, благо как раз нужно было обновить грузинскую визу - уж там-то есть всё на свете. Добрался до ближайшего турецкого города, проехал мимо проспав остановку, долго шел обратно, нашел рынок с вожделенными газовыми баллонами!! - но они оказались банальным ацетиленом и кислородом, набором юного сварщика. Слово "гелиум" турки катали на языке, цокали, мотали головой и мысленно крутили у виска пальцем.
Дома меня осенило про водород.
Конечно опасная штука. Гремучий газ, дирижабль "Гинденбург", беречь от детей. Но для его получения хотя бы нашелся в гугле рецепт без пункта "охладить до 650 градусов Кельвина".
Самый простой способ извлекал водород из алюминия, повареной соли, воды и медного купороса.
Купорос я искал еще два дня, подняв на уши всю свою батумскую диаспору. Были обшарены все цветочные рынки, все магазины удобрений, все химлаборатории. Нашелся он в Кутаиси, на задворках огромного базара, у хитрого мужичка, пытавшегося мне на радостях впарить еще аммофос и какие-то калийные гадости. Килограмм вожделенных небесно-синих кристаллов я вез в маршрутке, сжимая пакет в руках.
С алюминием было проще. Рецепт советовал нарезать несколько пивных банок и прокалить их на огне, чтобы очистить от пленки пищевого пластика. Под подозрительными взглядами односельчан я подобрал на обочине несколько сплющенных банок, приволок их гремящий выводок к себе на террасу, нарезал на полоски, подержал в пламени зажигалки - и сунул в раствор купороса и соли.
В ответ на поверхность поднялось несколько пузырьков. Я рухнул на диван. Рецепт оказался примитивной разводкой. Уснул ворочаясь, перед глазами стояли её ресницы, волосы, изгиб шеи. Послезавтра она уезжала.
Утром в банке с раствором обнаружились бурые хлопья, предсказанные проклятым рецептом. Надежда полыхнула с новой силой, похоже дело было в алюминии. Я обежал сад и виноградник с плоскогубцами в руках, поотгрызал ими все мало-мальски похожие на летучий металл проволочки, собрал их целое ожерелье.
Потом нашел кусок наждачки и долго зачищал их от накопленного за годы садовой жизни оксида алюминия - остатки курса химии, счастливо забытой сразу после выпускного, теперь с новой силой ожили в моем мозгу. "Помните, дети, сейчас вам всё это кажется ерундой и бесполезной наукой, но настанет день, когда химия спасёт вам жизнь!" - ворчала химичка, по совместительству завучиха нашей школы, выписывая на доске очередные свои иероглифы.
И вот этот день настал, надо было спасать жизни наших будущих детей.
Оксид алюминия сошел быстро, я нарезал проволоку в мелкую дробь, закинул в толстую бутылку - кто знает что там будет с давлением этого гремучего газа, - засыпал соль и купорос, долил воды. На этот раз пузырьки пошли вполне бурно, и надетый на горлышко шарик исправно надувался, а потом - прогнозируемо летел в небо.
Оставалось дождаться вечера, безветрия, и придумать пару волшебных штрихов.
Купорос в отмытую бутылку я насыпал заранее. Наструганный алюминий накидал сверху, благо темное стекло отлично скрывало содержимое, и бутылка казалась совершенно пустой. Потом допил минералку и наполнил ее емкость водой из-под крана. Завинтил туго крышку, чтобы казалось что она не была еще открыта, взял пачку соли, сунул в карман пару шариков и катушку - и отправился в замок.
В сумерках в мое окно раздался тихий стук. Я отдернул занавеску, потом выскочил на крыльцо. Принцесса стояла на пороге, светя на меня своими невероятными глазами, пробивая мягким взглядом насквозь, навылет.
"Спасибо." - сказала она на грузинском. Потом помолчала и добавила: "Я вернусь летом. Сделаешь мне снова воздушный шарик?"
"Конечно." - ответил я по-русски.