Рассказ намбер три!
Друзья, кто ещё не написал зимний рассказ? Может вас плюшки не привлекают? ))
Жду ваших новогодних историй!
А пока читаем следующий рассказ:
За хворостом
Когда началась война, мне пять лет было. Отец ушёл на фронт, а мы с мамой отправились в эвакуацию в Казань. Весной 42-го немцев от Москвы отогнали, и мама отправила меня назад, в подмосковную деревню к родителям отца.
Своё хозяйство спасало. Всё в деревне было мне интересно. Летом с утра до ночи гоняли мы с ребятами, поедали с полей свёклу, турнепс, горох, ловли рыбу, купались. Зимой ходили в лес за хворостом.
Так и в тот день было. По крепкому насту ступать легко. Красота кругом. Настоящая зимняя сказка: мороз и солнце. Гляжу, на деревьях, будто спелые яблоки, снегири. В первый раз их увидал, захотелось рассмотреть поближе.
Шаг, другой, наст подломился, и я ухнул в глубокую яму, а может, это был овраг. Снегом засыпало меня, сижу, словно медведь в берлоге. Сначала забавно, потом стало холодно и страшно. Самому не выбраться, снег осыпается, ухватиться не за что, только глубже проваливаюсь.
Выбившись из сил, заплакал. Потом и слёзы кончились. Стал ждать, когда меня найдут, а чтобы не скучать, вспоминал всякие приятности из летней жизни. Вот едем мы с дедом с покоса. Я в телеге на стогу. Лошадка наша, Мальчик, идёт весело. Со стога нет-нет, да упадёт пучок сена. Я кричу: «Упала трава, деда!». А он мне: «Что с возу упало, то Богово».
Вот, думаю, и я упал, значит, не пропаду. И так-то мне хорошо, так уютно, что хочется спать, и вижу я маму, отца, нашу кухню на Плющихе, кошку Муську. Вдруг слышу, вроде, отец зовёт меня издалека так: «Юрка, Юрка!» Открываю глаза - и вправду дядька в шинели руку мне тянет откуда-то сверху. «Вылазь, замёрзнешь!» Вот, думаю, война-то и кончилась, раз отец приехал.
Вылез я с помощью этой нежданной. А там уж и дед с фонарём, и сосед-инвалид Стёпка. Накинулись на меня, давай тормошить: «Живой, живой, славтебехосподи!» Закинули меня в сани и домой. Бабушка дома меня раздела, да в печку - парить. В русской печи париться запросто можно. Стелят солому и лежи себе, прей, любую хворь выгоняет.
Потом чай пили. Бабушка ни слова попрёка, дед грозился всыпать. Только я-то знаю, что это слова одни, добрый дед, а глазами всё отца ищу:
- Где же папа? - спрашиваю.
- На фронте, - отвечает дед, - Где ж ему быть?
- А кто ж меня тогда из ямы вытаскивал? - наседаю я на деда, который, понятно, хочет лишить меня радости в назидание за проступок.
- Из какой ямы? Мы тебя на опушке нашли. Ребята из лесу пришли, говорят, ты домой воротился. Тут мы со Стёпкой и наладились тебя искать. Едва до опушки доехали, тут и ты. Занесло тебя совсем снегом-то. Хорошо, Мальчик почуял, почитай в тебя и упёрся.
Отец вернулся только в 1947 году. Той зимой в Сталинграде был он тяжко ранен, в госпитале выжил чудом и гением оперирующего хирурга. Как и когда отделилась его душа от тела, чтобы вырвать меня из снежного плена в подмосковном лесу, а потом вернуться назад в полевой госпиталь на Волге, осталось загадкой.
"По тропинке в сказку", фото Светланы Лихановой, источник: Best of Russia
Жду ваших новогодних историй!
А пока читаем следующий рассказ:
За хворостом
Когда началась война, мне пять лет было. Отец ушёл на фронт, а мы с мамой отправились в эвакуацию в Казань. Весной 42-го немцев от Москвы отогнали, и мама отправила меня назад, в подмосковную деревню к родителям отца.
Своё хозяйство спасало. Всё в деревне было мне интересно. Летом с утра до ночи гоняли мы с ребятами, поедали с полей свёклу, турнепс, горох, ловли рыбу, купались. Зимой ходили в лес за хворостом.
Так и в тот день было. По крепкому насту ступать легко. Красота кругом. Настоящая зимняя сказка: мороз и солнце. Гляжу, на деревьях, будто спелые яблоки, снегири. В первый раз их увидал, захотелось рассмотреть поближе.
Шаг, другой, наст подломился, и я ухнул в глубокую яму, а может, это был овраг. Снегом засыпало меня, сижу, словно медведь в берлоге. Сначала забавно, потом стало холодно и страшно. Самому не выбраться, снег осыпается, ухватиться не за что, только глубже проваливаюсь.
Выбившись из сил, заплакал. Потом и слёзы кончились. Стал ждать, когда меня найдут, а чтобы не скучать, вспоминал всякие приятности из летней жизни. Вот едем мы с дедом с покоса. Я в телеге на стогу. Лошадка наша, Мальчик, идёт весело. Со стога нет-нет, да упадёт пучок сена. Я кричу: «Упала трава, деда!». А он мне: «Что с возу упало, то Богово».
Вот, думаю, и я упал, значит, не пропаду. И так-то мне хорошо, так уютно, что хочется спать, и вижу я маму, отца, нашу кухню на Плющихе, кошку Муську. Вдруг слышу, вроде, отец зовёт меня издалека так: «Юрка, Юрка!» Открываю глаза - и вправду дядька в шинели руку мне тянет откуда-то сверху. «Вылазь, замёрзнешь!» Вот, думаю, война-то и кончилась, раз отец приехал.
Вылез я с помощью этой нежданной. А там уж и дед с фонарём, и сосед-инвалид Стёпка. Накинулись на меня, давай тормошить: «Живой, живой, славтебехосподи!» Закинули меня в сани и домой. Бабушка дома меня раздела, да в печку - парить. В русской печи париться запросто можно. Стелят солому и лежи себе, прей, любую хворь выгоняет.
Потом чай пили. Бабушка ни слова попрёка, дед грозился всыпать. Только я-то знаю, что это слова одни, добрый дед, а глазами всё отца ищу:
- Где же папа? - спрашиваю.
- На фронте, - отвечает дед, - Где ж ему быть?
- А кто ж меня тогда из ямы вытаскивал? - наседаю я на деда, который, понятно, хочет лишить меня радости в назидание за проступок.
- Из какой ямы? Мы тебя на опушке нашли. Ребята из лесу пришли, говорят, ты домой воротился. Тут мы со Стёпкой и наладились тебя искать. Едва до опушки доехали, тут и ты. Занесло тебя совсем снегом-то. Хорошо, Мальчик почуял, почитай в тебя и упёрся.
Отец вернулся только в 1947 году. Той зимой в Сталинграде был он тяжко ранен, в госпитале выжил чудом и гением оперирующего хирурга. Как и когда отделилась его душа от тела, чтобы вырвать меня из снежного плена в подмосковном лесу, а потом вернуться назад в полевой госпиталь на Волге, осталось загадкой.
"По тропинке в сказку", фото Светланы Лихановой, источник: Best of Russia