Новая жизнь или кризис среднего возраста
Поездка в Питер с многочисленными интеллектуальными играми и короткими, но емкими прогулками по городу и культурным заведениям, неожиданно многое уложила в голове.
Начну с небольшой преамбулы. На Большой Морской есть ресторан «Да Винчи». Я открыл его для себя много-много лет назад. Тогда это было совершенно замечательное заведение с высокими, даже по питерским меркам, ценами.
Великолепная кухня, заботливое обслуживание - все было на высоте. Шли годы, в ресторане менялись официанты, повара, меню. Неизменным оставалось одно - цены. Вначале заведение стало в общий ряд, потом перешло на уровень ниже, а сейчас и вовсе дрейфует в масс-маркет.
От былой роскоши остались вывеска да интерьер. По старой памяти заходишь, и понимаешь, что вновь стал жертвой иллюзий и ностальгии.
Нечто подобное происходило со мной и в зале игр. На международных турнирах ты видишь людей, которых мог не видеть много лет (не видеть, не пересекаться, не замечать - не суть важно).
И вновь тебя охватывает странное чувство. Лет двадцать (или около того) назад, ты смотрел на своих сверстников, и думал, какие же они классные, талантливые. Наверняка, они многого добьются. Ведь уже сейчас они демонстрируют такой интеллектуальный потенциал.
Проходит двадцать лет, и ты видишь, что умные, талантливые, практически гениальные, все еще прекрасно играют в интеллектуальные игры, но при этом ходят на скучную службу и не переворачивают мир.
Они все так же пышут юношеским задором, но странно до нелепости смотрятся юношеские гривы кудрявых волос, обрамляющие морщинистые, битые жизнью лица, или эффектные бородки в сочетании с лысинами и мешками под глазами.
Естественно, в таких случаях, ты хорошо понимаешь, что эти «другие», которых ты помнишь искрящимися, как неоткрытое шампанское, в общем, твое собственное зеркало. И ты тоже так же помят и все еще нереализован.
Тогда, в 18 ты ждал от себя многого. Сейчас, ты впервые задумываешься.
Очевидно, именно это называется «кризис среднего возраста», и в последние дни я прекрасно понял в чем он заключается. Это просто переход в новое жизненное состояние.
Предыдущие двадцать лет ты бежал. Разумеется, в 18 ты не мог нащупать настоящую финишную ленточку, и со всей энергией и энтузиазмом мчался туда, куда когда-то глядели глаза.
Тебе казалось, что главное быстро бежать. Вообще, быстро было одним из девизов жизни, что очень ярко отражалось в интеллектуальных играх, которые все это время были спутником и увлечением.
Думать быстрее, находить решение быстрее, опережать на секунды или их доли, и радоваться этому.
Сейчас, на турнире я впервые понял, насколько мне не нравится гонка. Все игры, где на поиск ответа нужны секунды не вызывают прежнего восторга. Мне нравится думать не спеша. С чувством, с толком, с расстановкой.
Собственно, я поймал себя на том, что изменился сам образ моего мышления. Долго эти изменения были неуловимы, а сейчас вышли наружу.
Раньше мозг моментально искал ассоциации, и услужливо выуживал из памяти мелкие детали, факты и фактики.
Теперь мозг перестроился. Он стал куда больше работать с массивами информации. Приоритетом стало не сохранить в памяти все, а оставить в ней только главное. Широкие сети, загребавшие все, что попадало в поле зрения, вдруг преобразовались в китовый ус, фильтрующий входящую информацию.
Мозг переориентировался на поиск точных решений в условиях, когда вводных и посылок слишком много. И я утратил возможность эффективно играть в быстрые разновидности интеллектуальных игр.
Если минуты еще достаточно, то более высокие скорости уже недоступны.
Зато раньше, я совершенно не мог писать художественные тексты. Образы рождались очень тяжело, и я никак не мог связать нитки сюжета в канву. Теперь мозг начал сам подсказывать сцены, движения, сюжетные линии, раскрывающие персонажей, эпоху, смысл произведения.
Скорость и непрерывное движение сменилось созерцанием.
Когда я непрерывно бежал, мне не удавалось хорошо рассмотреть все, что вокруг. Он сливалось, и мне казалось, что я бегу в правильном направлении, а, если что, у меня еще достаточно времени и сил, чтобы свернуть и побежать туда, куда нужно.
Сейчас я замедлился. Я не сделал это сознательно. Кризис есть кризис. Запас энергии, юношеской пассионарности, начал иссякать, и движения замедлились сами собой. Я просто не могу бежать, как не могу играть в очень быстрые игры. Я утратил этот навык и эту возможность.
Сделав затяжной рывок, я теперь неторопливо иду, тяжело дыша, и оглядываюсь по сторонам. И вижу, что ни на йоту не приблизился к той цели, которая, кажется, обманчиво маячила впереди.
С другой стороны, теперь-то я вижу эту цель, и понимаю ее. Теперь, я могу не бежать, но идти вперед. И это новый замечательный вывод.
Я гуляю по Питеру, и меня обгоняют все. Они куда-то торопятся, а я наслаждаюсь впечатлениями. Я могу долго стоять у любимой картины, и не пытаться оббежать все, чтобы поставить галочку.
Я понял, что такое кризис среднего возраста, и мне нравится этот вызов. Я не умею бежать, но я умею выбирать кратчайший маршрут. Я перестал быть колбасой, нафаршированной фактами, но я больше чувствую, и лучше переживаю впечатления.
Я не смогу соревноваться, но я буду пытаться творить. Жизнь меняется, и надо осознавать себя в новом статусе.
Пожалуй, теперь я утвердился в мысли, что первая часть жизни завершена. Она была хороша и динамична. Начинается вторая, и, надеюсь, она доставит мне не меньше удовольствия.
Начну с небольшой преамбулы. На Большой Морской есть ресторан «Да Винчи». Я открыл его для себя много-много лет назад. Тогда это было совершенно замечательное заведение с высокими, даже по питерским меркам, ценами.
Великолепная кухня, заботливое обслуживание - все было на высоте. Шли годы, в ресторане менялись официанты, повара, меню. Неизменным оставалось одно - цены. Вначале заведение стало в общий ряд, потом перешло на уровень ниже, а сейчас и вовсе дрейфует в масс-маркет.
От былой роскоши остались вывеска да интерьер. По старой памяти заходишь, и понимаешь, что вновь стал жертвой иллюзий и ностальгии.
Нечто подобное происходило со мной и в зале игр. На международных турнирах ты видишь людей, которых мог не видеть много лет (не видеть, не пересекаться, не замечать - не суть важно).
И вновь тебя охватывает странное чувство. Лет двадцать (или около того) назад, ты смотрел на своих сверстников, и думал, какие же они классные, талантливые. Наверняка, они многого добьются. Ведь уже сейчас они демонстрируют такой интеллектуальный потенциал.
Проходит двадцать лет, и ты видишь, что умные, талантливые, практически гениальные, все еще прекрасно играют в интеллектуальные игры, но при этом ходят на скучную службу и не переворачивают мир.
Они все так же пышут юношеским задором, но странно до нелепости смотрятся юношеские гривы кудрявых волос, обрамляющие морщинистые, битые жизнью лица, или эффектные бородки в сочетании с лысинами и мешками под глазами.
Естественно, в таких случаях, ты хорошо понимаешь, что эти «другие», которых ты помнишь искрящимися, как неоткрытое шампанское, в общем, твое собственное зеркало. И ты тоже так же помят и все еще нереализован.
Тогда, в 18 ты ждал от себя многого. Сейчас, ты впервые задумываешься.
Очевидно, именно это называется «кризис среднего возраста», и в последние дни я прекрасно понял в чем он заключается. Это просто переход в новое жизненное состояние.
Предыдущие двадцать лет ты бежал. Разумеется, в 18 ты не мог нащупать настоящую финишную ленточку, и со всей энергией и энтузиазмом мчался туда, куда когда-то глядели глаза.
Тебе казалось, что главное быстро бежать. Вообще, быстро было одним из девизов жизни, что очень ярко отражалось в интеллектуальных играх, которые все это время были спутником и увлечением.
Думать быстрее, находить решение быстрее, опережать на секунды или их доли, и радоваться этому.
Сейчас, на турнире я впервые понял, насколько мне не нравится гонка. Все игры, где на поиск ответа нужны секунды не вызывают прежнего восторга. Мне нравится думать не спеша. С чувством, с толком, с расстановкой.
Собственно, я поймал себя на том, что изменился сам образ моего мышления. Долго эти изменения были неуловимы, а сейчас вышли наружу.
Раньше мозг моментально искал ассоциации, и услужливо выуживал из памяти мелкие детали, факты и фактики.
Теперь мозг перестроился. Он стал куда больше работать с массивами информации. Приоритетом стало не сохранить в памяти все, а оставить в ней только главное. Широкие сети, загребавшие все, что попадало в поле зрения, вдруг преобразовались в китовый ус, фильтрующий входящую информацию.
Мозг переориентировался на поиск точных решений в условиях, когда вводных и посылок слишком много. И я утратил возможность эффективно играть в быстрые разновидности интеллектуальных игр.
Если минуты еще достаточно, то более высокие скорости уже недоступны.
Зато раньше, я совершенно не мог писать художественные тексты. Образы рождались очень тяжело, и я никак не мог связать нитки сюжета в канву. Теперь мозг начал сам подсказывать сцены, движения, сюжетные линии, раскрывающие персонажей, эпоху, смысл произведения.
Скорость и непрерывное движение сменилось созерцанием.
Когда я непрерывно бежал, мне не удавалось хорошо рассмотреть все, что вокруг. Он сливалось, и мне казалось, что я бегу в правильном направлении, а, если что, у меня еще достаточно времени и сил, чтобы свернуть и побежать туда, куда нужно.
Сейчас я замедлился. Я не сделал это сознательно. Кризис есть кризис. Запас энергии, юношеской пассионарности, начал иссякать, и движения замедлились сами собой. Я просто не могу бежать, как не могу играть в очень быстрые игры. Я утратил этот навык и эту возможность.
Сделав затяжной рывок, я теперь неторопливо иду, тяжело дыша, и оглядываюсь по сторонам. И вижу, что ни на йоту не приблизился к той цели, которая, кажется, обманчиво маячила впереди.
С другой стороны, теперь-то я вижу эту цель, и понимаю ее. Теперь, я могу не бежать, но идти вперед. И это новый замечательный вывод.
Я гуляю по Питеру, и меня обгоняют все. Они куда-то торопятся, а я наслаждаюсь впечатлениями. Я могу долго стоять у любимой картины, и не пытаться оббежать все, чтобы поставить галочку.
Я понял, что такое кризис среднего возраста, и мне нравится этот вызов. Я не умею бежать, но я умею выбирать кратчайший маршрут. Я перестал быть колбасой, нафаршированной фактами, но я больше чувствую, и лучше переживаю впечатления.
Я не смогу соревноваться, но я буду пытаться творить. Жизнь меняется, и надо осознавать себя в новом статусе.
Пожалуй, теперь я утвердился в мысли, что первая часть жизни завершена. Она была хороша и динамична. Начинается вторая, и, надеюсь, она доставит мне не меньше удовольствия.