«Писатели-деревенщики» А. Разуваловой
Я сейчас перечитываю замечательную монографию Анны Разуваловой «Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов». Даже если вы не интересуетесь советской прозой и вам не симпатична консервативная идеология, рекомендую. Это исключительно познавательное чтение. Больше можно сказать, поучительное. Ни оглушительных восхвалений, ни огульной критики. Лишь попытки разобраться, как и почему сформировалось это специфическое литературное течение.
Меня всегда занимал вопрос, почему писателей-деревенщиков немало, а писательниц-деревенщиц нет ни одной. В Википедии с удивлением прочла, что к деревенщикам относят волгоградскую писательницу Надежду Малыгину. Я в школьные годы её читала: почти документальная военная проза, лишённая традиционалистской подоплёки, насколько помню. В «Писателях-деревенщиках» Малыгина даже не упоминается. Нашими героями будут мужчины: Василий Шукшин, Владимир Солоухин, Сергей Залыгин, Борис Можаев, Валентин Распутин, Василий Белов, Виктор Астафьев. Последний, впрочем, упоминает как мать-основательницу сибирской прозаической школы Лидию Сейфуллину: Оставшиеся в живых Шишков, Сейфуллина, Иванов были травлены литературными гончими и по существу загнаны в угол.
Вообще ответы авторов-«деревенщиков» на женский вопрос производят удручающее впечатление. Эмансипация воспринималась ими как полное разрушение морального облика русской женщины, внимание к материальному - как вещизм и мещанство, верность чувству - как разврат. Здесь показателен гневный отзыв Белова о фильме «Странная женщина», красноречиво озаглавленный «Без стыда»: https://www.booksite.ru/belov/about/43.htm. Позволю себе краткий пересказ. У Евгении есть муж и есть любовник => Евгения нарушает святость семейного очага => в святости семейного очага нельзя сомневаться => кинокартина вредна. Даже трудолюбие могло рассматриваться как признак хищничества, кулацкой натуры. Вспомним «жадную», «скупую» Валю в шукшинском рассказе «Жена мужа в Париж провожала», траге дию (без шуток, трагедию) её мужа Коли, вынужденного тратить всё свободное время на дочь, потому что «жадная»Валя отказывается нанимать няньку. Трудно сказать, чего здесь было больше: социального критицизма или известной автобиографичности. Идеалом становилась самоотверженная и скромная крестьянка-мать, своей безропотностью схожая с коровой Рогулей из «Привычного дела». Всё, что не укладывалось в этот патетический образ, вызывало отрицание. А.И. Разувалова приводит, например, такое мемуарное свидетельство Белова о Шукшине:
Ни у одного из нас интеллигентской привычки вести дневник не было. Мы ничего никогда не записывали. Может, напрасно? Память запечатлела многие острые разговоры. В тот раз мы говорили о странном сходстве евреев с женщинами, вспомнили, что говаривал о женщинах Пушкин. Дома в Вологде у меня имелся случайный томик Пушкина. На 39-й странице есть такой текст: «Браните мужчин вообще, разбирайте все их пороки, ни один не подумает заступиться. Но дотроньтесь сатирически до прекрасного пола - все женщины восстанут на вас единодушно - они составляют один народ, одну секту». («Как евреи» - это была моя добавка к Пушкину.) [...]
Говорили в тот день и о требовании ленинградских коммунистов изменить Устав партии. Откуда-то Макарыч расчухал, что ленинградцы требуют ограничить приём в партию женщин. Мы оба выражали ленинградцам тайную солидарность. Шукшин вообще относился к женщинам здраво, то есть где всерьёз, а где с юмором. Высмеивал моду, стремление женщин подражать мужикам в одежде и в физической силе, страдал от «бабьих» потуг обходиться без мужей в обеспечении семьи. Уже тогда шла психологическая атака на традиционные семейные ценности.
«Моя добавка к Пушкину» - это, конечно, мощно звучит. Но особенно заинтриговало другое, а именно упоминание ленинградской инициативы нарушить Конституцию СССР, где равноправие полов, в том числе и в общественно-политической деятельности, закреплялось 34 и 35 статьями. Ни для кого не секрет, что вступление в КПСС было условием для занятия определённых должностей и - в ряде случаев - профессионального роста. Во всяком случае, и Шукшин, и Василий Белов сами состояли в КПСС. Возможно, они были бы крайне возмущены, если бы кто-то выступил с инициативой ограничить приём в партию выходцев из сельской местности. Или, страшно подумать, мужчин.
Кто-нибудь знает, где можно почитать поподробнее о «ленинградском требовании»? Кто был инициатором? Чем мотивировали? Как вообще наш великий город с областной судьбой дошёл до такого своеобразного новаторства? Какие последовали санкции, потому что санкции, скорее всего, последовали? В известных мне источниках я упоминаний о таком предложении не нашла.
Меня всегда занимал вопрос, почему писателей-деревенщиков немало, а писательниц-деревенщиц нет ни одной. В Википедии с удивлением прочла, что к деревенщикам относят волгоградскую писательницу Надежду Малыгину. Я в школьные годы её читала: почти документальная военная проза, лишённая традиционалистской подоплёки, насколько помню. В «Писателях-деревенщиках» Малыгина даже не упоминается. Нашими героями будут мужчины: Василий Шукшин, Владимир Солоухин, Сергей Залыгин, Борис Можаев, Валентин Распутин, Василий Белов, Виктор Астафьев. Последний, впрочем, упоминает как мать-основательницу сибирской прозаической школы Лидию Сейфуллину: Оставшиеся в живых Шишков, Сейфуллина, Иванов были травлены литературными гончими и по существу загнаны в угол.
Вообще ответы авторов-«деревенщиков» на женский вопрос производят удручающее впечатление. Эмансипация воспринималась ими как полное разрушение морального облика русской женщины, внимание к материальному - как вещизм и мещанство, верность чувству - как разврат. Здесь показателен гневный отзыв Белова о фильме «Странная женщина», красноречиво озаглавленный «Без стыда»: https://www.booksite.ru/belov/about/43.htm. Позволю себе краткий пересказ. У Евгении есть муж и есть любовник => Евгения нарушает святость семейного очага => в святости семейного очага нельзя сомневаться => кинокартина вредна. Даже трудолюбие могло рассматриваться как признак хищничества, кулацкой натуры. Вспомним «жадную», «скупую» Валю в шукшинском рассказе «Жена мужа в Париж провожала», траге дию (без шуток, трагедию) её мужа Коли, вынужденного тратить всё свободное время на дочь, потому что «жадная»Валя отказывается нанимать няньку. Трудно сказать, чего здесь было больше: социального критицизма или известной автобиографичности. Идеалом становилась самоотверженная и скромная крестьянка-мать, своей безропотностью схожая с коровой Рогулей из «Привычного дела». Всё, что не укладывалось в этот патетический образ, вызывало отрицание. А.И. Разувалова приводит, например, такое мемуарное свидетельство Белова о Шукшине:
Ни у одного из нас интеллигентской привычки вести дневник не было. Мы ничего никогда не записывали. Может, напрасно? Память запечатлела многие острые разговоры. В тот раз мы говорили о странном сходстве евреев с женщинами, вспомнили, что говаривал о женщинах Пушкин. Дома в Вологде у меня имелся случайный томик Пушкина. На 39-й странице есть такой текст: «Браните мужчин вообще, разбирайте все их пороки, ни один не подумает заступиться. Но дотроньтесь сатирически до прекрасного пола - все женщины восстанут на вас единодушно - они составляют один народ, одну секту». («Как евреи» - это была моя добавка к Пушкину.) [...]
Говорили в тот день и о требовании ленинградских коммунистов изменить Устав партии. Откуда-то Макарыч расчухал, что ленинградцы требуют ограничить приём в партию женщин. Мы оба выражали ленинградцам тайную солидарность. Шукшин вообще относился к женщинам здраво, то есть где всерьёз, а где с юмором. Высмеивал моду, стремление женщин подражать мужикам в одежде и в физической силе, страдал от «бабьих» потуг обходиться без мужей в обеспечении семьи. Уже тогда шла психологическая атака на традиционные семейные ценности.
«Моя добавка к Пушкину» - это, конечно, мощно звучит. Но особенно заинтриговало другое, а именно упоминание ленинградской инициативы нарушить Конституцию СССР, где равноправие полов, в том числе и в общественно-политической деятельности, закреплялось 34 и 35 статьями. Ни для кого не секрет, что вступление в КПСС было условием для занятия определённых должностей и - в ряде случаев - профессионального роста. Во всяком случае, и Шукшин, и Василий Белов сами состояли в КПСС. Возможно, они были бы крайне возмущены, если бы кто-то выступил с инициативой ограничить приём в партию выходцев из сельской местности. Или, страшно подумать, мужчин.
Кто-нибудь знает, где можно почитать поподробнее о «ленинградском требовании»? Кто был инициатором? Чем мотивировали? Как вообще наш великий город с областной судьбой дошёл до такого своеобразного новаторства? Какие последовали санкции, потому что санкции, скорее всего, последовали? В известных мне источниках я упоминаний о таком предложении не нашла.