Обычно, если имя простое, незапоминающееся, люди искусства берут яркий и звучный псевдоним. У Илзе Индране [Ilze Indrāne] обратный случай. По паспорту её зовут Ундина Ятниеце, фамилия от Jātniece, всадница. А псевдоним скромный: по названию хутора, о котором в девятнадцатом веке написал пьесу Р. Блауманис. На очень похожем хуторе родилась в 1927 году, в самый Юрьев день, будущая писательница. Сельская начальная школа пришлась на последние годы существования независимой Латвии, гимназия - на Вторую мировую. В 1946-ом, когда преподавательских кадров в истерзанной республике не хватало, юная выпускница стала учительницей в начальной школе, а также вела уроки для 1-4 классов в детском доме, где воспитывались военные сироты.
Через пару лет Ятниеце направили в Рижский пединститут, на кафедру латышского языка и литературы. Получив диплом, она заняла директорский пост. Были в её работе и победы, звание Учителя года, например, и сокрушительные поражения: отстранение от работы за несоблюдение политических требований (1956 год, заметьте). Со второй профессией, писательской, происходило так же. Первый большой роман, "Зыбкие мостки", получил Государственную премию, а за второй молодую писательницу буквально травили. Обвинения в буржуазном национализме тогда могли привести и в Сибирь... Рассказывает Людмила Лубей, переводчица Индране на русский: в советской литературе тогда преобладали мотивы романтики дальних странствий, для молодёжи считалось нормой сниматься с насиженных мест и ехать на великие стройки, на целину. На таком фоне, изображать... трудную и естественную радость быть хозяином на своей земле, восстанавливать старые хутора - значило идти против течения. В третьей по счёту книге - "Водонос" - описан совсем уж вопиющий случай. Клинта (имя переводится как "скала"), молодая хозяйка возвращается в разорённую войной усадьбу и открывает там детдом. С углублённым изучением музыки и пения, потому как сама пианистка, хоть и недоучившаяся. С мужем своим она разошлась ещё до сорокового года, но тот факт, что он состоял в айзсаргах, латышском ополчении, перечеркнёт и её судьбу, и судьбу сына. Ни вуза, ни карьеры сыну "радикального националиста" не видать... Сколько их было, таких, как Клинта и Рихард.
В "Донатовом топоре" главный герой тоже узнаваем: пожилой крестьянин, подводящий итоги своей долгой жизни. Многие десятки лет трудился Донат на земле. Мечтал о красивой Элиноре, женился на работящей Бете, а любил по-настоящему только свою лошадку Бозушку. Стал отцом семерых детей, троих из них похоронил. Всё у Доната как у людей, только чёрного кота зовут Чомбе - не столько из-за цвета, сколько из-за скверного характера. Дед несчётного количества внуков, Донат вспоминает юность, а кое-что запамятовал:
Он налетел сзади что ястреб, что неодолимый злой дух. Бета не взвизгнула, не заверещала, как, бывало, другие девушки, не растянулась на земле, будто её расшиб паралик, едва к голому телу приникла горячая мужская плоть. Она замолотила с одинаковой силой и правой, и левой рукой, запыряла локтями назад метко и больно. Видно, это распалило Доната, и они оба, сцепившись в ком, скатились в болотце Зыбучего клина, в ледяную дрягву. Донат обругал Бету чёртовой сукой и зашагал напрямик по болоту, ломая ветки, как олень, проваливаясь на топи, в Медовые Горки, к Элиноре, своей давнишней зазнобе, уж и повенчанной с ним людской молвой. Бета вытрясла одежду, ополоснула лицо тут же, в зацветшем калужницей лошадином следу, подобрала сосновых веток и подкинула в костёр.
И ведь потом жила с ним, семерых родила от него, бульоном с ложечки его умирающего поила... Что за издевательство, Боже мой... Нередко знатоки крестьянского уклада его идеализируют, рисуют буколические картины, а вот он чем оборачивается, уклад. Это необходимо помнить. Не обольщаться.
27 апреля сего года Илзе Индране исполнилось девяносто лет. Хочу пожелать ей здоровья, долголетия, сказать спасибо. Вы прекрасны.