Луис СЕРНУДА. Моцарт
(1756 -1956)
Перевод с испанского Натальи Ванханен
I
Если тебя когда-нибудь спросят:
«Музыка - что это?» «Моцарт», - ответишь, -
Музыка - Моцарт, и в нем воплощенье
той, ни рукам, ни глазам не доступной
вечной гармонии мира, чья поступь,
в нашей крови зародясь, вырастает
в грохот каскадов и рек многоводье.
Это дыханье гармонии вечной
к нам долетает из Греции древней,
мчится на Север, и отзвук находит
в сердце людей, изучивших науки
«видеть», и «слышать», и «знать», - у поэтов,
у музыкантов, философов. Моцарт -
слава Европы и целого мира,
ибо Европа включает весь мир.
Знаю, при жизни он был развлеченьем
праздных дворов, где прелаты и принцы,
переполняясь богатством и властью,
слушали песню вполуха, - извечна
эта судьба гениальных. Он умер,
умер, и все увидали, как пылко
мир восхищается гением мертвым.
II
Гений вчера, и сегодня, и вечно.
Чистая тема с прекрасным развитьем -
крылья, что, с неба спустясь, осеняют
сумрачный круг музыкантов (там арфа,
скрипка и флейта звучат), чтобы после
радостно взмыть и к небесному своду
вырваться, музыкой вдруг обернувшись.
Труд его - разум, который покорен
воображенью, величье и легкость,
шутка и страсть, глубина и беспечность,
архитектура, чьи формы струятся,
не застывая, чтоб в их измененье
встали сады и волшебные замки,
зыбкие в звездном холодном сиянье.
Песнь его - юность, вмещенная в пенье,
пальцы, что гладят, и когти, что ранят,
ласковость, что над собою смеется,
и (под надзором недремлющей смерти
нежное чудище страсти играет)
злая насмешка любви безответной -
сильной в извечном своем пораженье.
III
В городе мрачном, где саваном дыма
скрыты мечты, и обыденность правит,
и не приносит отрады работа,
все ж остается концертная зала,
где наполняется дух обнищавший
светлой гармонией, чистым напевом,
голосом, имя которому - Моцарт!
Если наш мир существует от века
без справедливости, формы и смысла,
если постылая жизнь разрушает
все в человеке, то музыка форму,
смысл, красоту порождает. Так в ком же,
в ком искупленье, спасение мира?
В нем, не запятнанном жертвенной кровью!
Самый божественный и человечный
голос, которому вечно мы рады,
ты оживи в нас умершие грезы,
сделай нас снова такими, как прежде.
Люди уходят, а песня все длится -
утренний стриж, соловей полуночный -
в небе богов, средь небесных развалин.
Из современной испанской поэзии. - М.: Прогресс, 1979. - С. 135-137.
Перевод с испанского Натальи Ванханен
I
Если тебя когда-нибудь спросят:
«Музыка - что это?» «Моцарт», - ответишь, -
Музыка - Моцарт, и в нем воплощенье
той, ни рукам, ни глазам не доступной
вечной гармонии мира, чья поступь,
в нашей крови зародясь, вырастает
в грохот каскадов и рек многоводье.
Это дыханье гармонии вечной
к нам долетает из Греции древней,
мчится на Север, и отзвук находит
в сердце людей, изучивших науки
«видеть», и «слышать», и «знать», - у поэтов,
у музыкантов, философов. Моцарт -
слава Европы и целого мира,
ибо Европа включает весь мир.
Знаю, при жизни он был развлеченьем
праздных дворов, где прелаты и принцы,
переполняясь богатством и властью,
слушали песню вполуха, - извечна
эта судьба гениальных. Он умер,
умер, и все увидали, как пылко
мир восхищается гением мертвым.
II
Гений вчера, и сегодня, и вечно.
Чистая тема с прекрасным развитьем -
крылья, что, с неба спустясь, осеняют
сумрачный круг музыкантов (там арфа,
скрипка и флейта звучат), чтобы после
радостно взмыть и к небесному своду
вырваться, музыкой вдруг обернувшись.
Труд его - разум, который покорен
воображенью, величье и легкость,
шутка и страсть, глубина и беспечность,
архитектура, чьи формы струятся,
не застывая, чтоб в их измененье
встали сады и волшебные замки,
зыбкие в звездном холодном сиянье.
Песнь его - юность, вмещенная в пенье,
пальцы, что гладят, и когти, что ранят,
ласковость, что над собою смеется,
и (под надзором недремлющей смерти
нежное чудище страсти играет)
злая насмешка любви безответной -
сильной в извечном своем пораженье.
III
В городе мрачном, где саваном дыма
скрыты мечты, и обыденность правит,
и не приносит отрады работа,
все ж остается концертная зала,
где наполняется дух обнищавший
светлой гармонией, чистым напевом,
голосом, имя которому - Моцарт!
Если наш мир существует от века
без справедливости, формы и смысла,
если постылая жизнь разрушает
все в человеке, то музыка форму,
смысл, красоту порождает. Так в ком же,
в ком искупленье, спасение мира?
В нем, не запятнанном жертвенной кровью!
Самый божественный и человечный
голос, которому вечно мы рады,
ты оживи в нас умершие грезы,
сделай нас снова такими, как прежде.
Люди уходят, а песня все длится -
утренний стриж, соловей полуночный -
в небе богов, средь небесных развалин.
Из современной испанской поэзии. - М.: Прогресс, 1979. - С. 135-137.