История Румынии. ЛЕГИОН МИХАИЛА АРХАНГЕЛА ч.23
Оригинал взят у sergey_v_fomin в ТАРКОВСКИЕ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ (часть 137)
Легионерский плакат «нового стиля» времен Хории Симы. Новая эстетика вполне соответствовала новому духу.
Легион меняет кожу
«Подъем подлинного национального чувства бывает восхитителен, но и им, опять-таки, безстыдно злоупотребляет мелкое личное тщеславие или расчетливая корысть. Пламя благородного идеализма меркнет в чаду омерзительной продажности. Порыв к решительному действию заглушается невыносимым шумом пустых словес. Яркое впечатление, производимое собранной воедино силой, тускнеет в отвратительных выплесках необузданной грубости».
Эрнст НИКИШ.
И все-таки, не смотря на то, что (как мы об этом уже писали в прошлом посте) Хория Сима категорически отрицал какую-либо причастность к убийствам академика Николае Йорги и профессора Вирджила Маджару, Легион под его управлением сильно изменился.
Он был уже не тем, что при Корнелиу Кодряну. И дело было не только в людях (в своем большинстве они были те же, что и при Капитане), а в духе, привнесенном в него новым руководством, поставленном Симой.
«Если бы он был жив, не были бы убиты ни Йорга, ни Маджару, не было бы и никаких убийств в Жилаве» - писал, имея в виду Капитана, монах Николай (Штайнхардт, 1912†1989) - крестившийся в 1960 г. и принявший постриг в коммунистической уже тюрьме - после знакомства с сидевшими там легионерами - доктор философии и права, еврей по происхождению.
В этом своем мнении о Капитане он был не одинок среди своих соплеменников.
Другой еврей - Виктор Исак, такой же долголетний узник румынских коммунистических тюрем, в вышедшей в 2002 г. книге «Объективная история Движения Легионеров» утверждал, что Легион «владел секретом склонения румын к справедливой, честной и безкорыстной политической жизни, чего нам так не хватает сейчас, чтобы избавиться от коррупции, разврата и безответственности».
Такой же была позиция и еще одного еврея - профессора истории из Америки Николаса (или Миклоша) Надь-Талаверы (1929-2000).
Родившийся в семье зажиточных купцов-сефардов, в одной из своих книг он вспоминал, как осенью 1937 г., будучи еще восьмилетним мальчиком, он вместе с родителями побывал в одной из трансильванских деревушек у их родственников.
В ту пору, по его словам, его сородичи «говорили только на одну тему: о предстоящем приезде Кодряну, страшного Капитана Железной Гвардии, который должен был состояться на следующий день. Не было предела ужаса, с которым об этом говорили, одинаково, представители венгерских христиан и иудейской веры. Одна дама, видевшая его год назад в Тыргу-Муреше и разговаривавшая с ним, представляла его как монстра, которого не осмеливалась даже описать.
Будучи авантюристом, я решил во что бы то ни стало увидеть это сказочное существо. На следующий день я начал проводить свой план в жизнь. Лучший мой друг, сын православного сельского священника, старше меня на четыре года, дал мне крестьянскую одежду и мы, как два заговорщика, отправились с ним на церковный двор, где должно было состояться собрание легионеров.
Было воскресенье. Небольшая площадь перед церковью была полна крестьян, одетых в красочные одежды. Многие пришли пешком, преодолев десятки миль. Было много полицейских из окрестных деревень. Даже слишком много. Префект Турды запретил Кодряну говорить с народом, что вызвало небольшую проблему. А толпа из простых крестьян и бедных слоев населения все росла, пока двор не оказался переполненным народом.
Внезапно по толпе прошел гул.
Высокий темноволосый красивый мужчина, одетый в румынский народный костюм, въехал во двор на белом коне. Он остановился рядом со мной. Ничего чудовищного или злого в нем не было. Совсем наоборот. Его мальчишеская честная улыбка воздействовала на людей, даже далеко стоявших от него, таинственным образом.
Харизма не совсем подходящее слово, чтобы определить странную силу, исходившую от этого человека. Он словно принадлежал этим лесам, горам, бурям на заснеженных Карпатских вершинах, озерам и рекам. Не было никакой необходимости говорить и потому он стоял молча. Его молчание было красноречивее слов. Оно было сильнее нас, сильнее префекта, запретившего ему говорить.
Старая седая крестьянка перекрестилась, шепнув нам: “Он послан Архангелом Михаилом”.
Раздался печальный звон церковного колокола, всегда предшествовавший началу церковной службы, означавший начало встречи с легионерами.
Глубокие впечатления, полученные ребенком, живучи. За прошедшие четверть с лишком века я никогда не забывал о встрече с Корнелиу Кодряну».
Эти строки написаны человеком, прошедшим немецкий концлагерь Освенцим, отсидевшим семь лет в советском ГУЛАГе, участвовавшим в венгерском восстании 1956 г., другими словами - много повидавшим.
Включив приведенные нами выше воспоминания о Кодряну в свое исследовании «Green Shirts and the Others. A History of Fascism in Hungary and Rumania», вышедшее в 1970 г. США в издательстве Стэнфордского университета, Надь-Талавера сделал весьма важное, как нам кажется, замечание:
«…Я не собираюсь менять впечатление об этом человеке, полученное лично в то время, когда у меня была чистая душа ребенка, то есть, когда я просто почувствовал необходимость знать и когда еще не было потребности грызть роковое яблоко - плод древа познания, благодаря которому Адам и Ева были изгнаны из Рая».
Такие же впечатления о Капитане вынесли и другие люди, общавшиеся с ним.
«Его лицо и манера говорить, - писал барон Юлиус Эвола, - убеждали в том, что перед вами человек, для которого жестокость, безчестность, неверность и предательство абсолютно невозможны. В первую очередь, на этом основывался его необычайный авторитет. Его последователи чувствовали к его личности куда более сильную привязанность, чем это обычно бывает у политических соратников».
Кодряну и народ…
Влияние его на людей - простых и высокообразованных - власти (как это описывал Надь-Талавера) действительно панически боялись. Отсюда и запрет говорить.
Но дело, как мы видим, было не только в силе слова, но и в необыкновенном обаянии самой его личности.
Благодаря одному из сохранившихся снимков высокого качества мы можем увидеть это воздействие, всмотревшись в фрагменты фотографии.
Выступление Корнелиу Кодряну на митинге перед солдатами, ветеранами первой мiровой войны, инвалидами и родственниками пропавших без вести. 28 апреля 1930 г.
Одним из самых главных источников силы Кодряну была его глубокая Вера.
«Легионерское движение, - вспоминал Капитане хорошо знавший его Мирча Элиаде, - не было в его представлении политическим, а чисто этическим и религиозным. Он не раз говорил, что не заинтересован в приходе к власти, а - в формировании нового человека.
Он хорошо знал, что Король готовит ему гибель и, если только захочет, может спастись, бежав в Италию или Германию. Но Кодряну верил в необходимость жертвы, полагая, что любое новое гонение может лишь усилить Легионерское Движение. Он также верил в собственную свою судьбу и защиту Архангела Михаила».
Это же, собственно, подтверждал и «Воевода Православия» - так в Румынии величают известного старца Иустина (Пырву), состоявшего в Легионе Михаила Архангела, за что при коммунистическом режиме в течение 16 лет он был заключен в узы:
«Мы несли этот крест в Герле, Аюде и Сигете [тюрьмах для политзаключенных. - С.Ф.] во искупление всех грехов нашего народа с самого начала политической жизни в XIX веке и вплоть до настоящего времени».
Архимандрит Иустин (Пырву, 1919†2013) - настоятель монастыря Петру Водэ.
Вспоминая о первых днях Легиона Михаила Архангела, о своих соратниках и друзьях, Кодряну писал: «Каждый верил в Бога. Среди нас не было атеистов».
И действительно безбожие было несовместимым с участием в движении. По словам Капитана, каждый из них сознавал, что он грешник, к осуществлению любого дела приступали только после благословения священнослужителя. В Легионе ничего не совершалось без молитвы.
«Религия является для нас отправной точкой, - подчеркивал Кодряну, - а национализм - следствием».
И это были не пустые слова.
Тот же Николас Надь-Талавера делает в своей книге важное замечание: «Легионеры всегда знали о большой разнице между ними, с одной стороны, и нацистами или фашистами, с другой. Один из их ведущих интеллектуалов, Михаил Полихрониаде объяснял: «Наше движение заботится не только о судьбе румынского народа - мы хотим найти путь спасения».
Корнелиу Кодряну и Михаил Полихрониаде (второй справа), убитый 22 сентября 1939 г. во время террора в тюрьме Рымнику Сэрат. Слева от Капитана - его супруга Елена. Далее - Раду Джир и Василе Марин.
У ставшего после сентябрьского переворота 1940 г. во главе Легиона Хории Симы всё обстояло ровно наоборот
Не только духом и интеллектом, он и статью - по сравнению с Кодряну - был как-то мелковат и даже тщедушен.
Два Капитана.
Да и в иерархии и истории Легиона он, как бы ни подправляли затем его биографию в выгодном для него направлении, Сима занимал всё же ничтожное положение.
В 1932 г. (после окончания литературно-философского факультета Бухарестского университета) он занимал весьма скромный пост преподавателя румынского языка в небольшом городке Карансебеш. В Легионе заметили его только в октябре 1935 г., когда Кодряну назначил его «шефом IX региона - Банат».
Вера в жизни Симы также не играла существенной роли.
Небезынтересные сведения о положении дел в Легионе в конце 1940 г. содержатся в секретном отчете, составленном венгерскими спецслужбами.
В движении, говорилось там, сложилось три враждующих между собой группировки.
Первую возглавлял Хория Сима - самый прагматичный и при этом менее всего склонный к традиционным православным ценностям.
Вторую возглавлял Ион Зеля Кодряну - отец погибшего Капитана.
Ион Зеля Кодряну.
Наконец, третья, имевшая даже свое особое название: «Моца-Марин», - выступала за возращение к первоначальным религиозным основам движения.
Законным претендентом мог стать, к примеру, и Раду Миронович - один из основателей движения, ближайший из оставшихся в живых друзей Корнелиу Кодряну, сидевший с ним в тюрьме в Вэкэрештах, а во время карлистского террора 1939 г. заключенный в концлагерь в Васлуе.
Раду Миронович (1899†1979). Командир Благовещения. Сразу же после прихода Легиона к власти 6 сентября 1940 г. не занимал никакого официального поста. Однако после ноябрьской «Жилавской резни» его назначили префектом столичной полиции, каковым он оставался вплоть до бунта Железной Гвардии в январе 1941 г.
Большинством легионерских гнезд, однако, верховным главнокомандующим движения был признан Хория Сима. Совершилось это наверняка не без содействия генерала Антонеску и германских спецслужб, с которыми Сима был тесно связан.
Популярность среди гардистов обезпечила ему поддержка руководства Рабочего корпуса Легиона, а также возобладавших к тому времени в Легионе радикальных экстремистских элементов. (Сима с самого начала своего участия в движении проявил себя как сторонник террористических методов.)
Это, кстати говоря, давало основание Иону Зеля Кодряну открыто обвинять Хорию Симу в гибели своих детей. Их погубила, считал он, именно эта новая насильственная тактика.
Сима же, в свою очередь, придя к власти (в Легионе и государстве), посадил отца Капитана под домашний арест.
За всем этим противостоянием, как видим, просматривается не одна лишь борьба за власть; было и несогласие с насильственным переформатированием Легиона, сопровождавшимся внедрением новых, невиданных ранее, принципов и методов.
Одни считают, что новые условия диктовали и иную тактику. Другие с этим категорически не соглашались.
«Сима, - пишет в своей монографии “Romanian Cassandra: Ion Antonescu and the Struggle for Reform, 1916-1941”, вышедшей в 1993 г. в Колумбийском университете, американский историк Ларри Уоттс, - начал пропагандировать насилие против правительства, “революцию”, не ощущая никакой ответственности, так что Гвардия Кодряну стала действовать по принципам, прямо противоположным убеждениям самого Кодряну.
Одновременно, политика набора новобранцев, проводимая Симой, была рассчитана на скорейшее пополнение состава. Теперь предполагаемому члену не надо было проходить двухлетний кандидатский срок и надеяться быть избранным из двадцати кандидатов».
Некоторые старые участники движения именовали часть из этой прибившейся к Легиону молодежи «группой хулиганов, следовавших за Симой».
На обложке журнала «Pământul Strămoșesc» («Земля Предков»), издававшемся с 1927 г. Легионом Михаила Архангела, воспроизводилась надпись на иконе Архангела Михаила в Соборе Коронации в Алба Юлии:
«К нечестивым сердцам, что входят в Пречистый дом Божий, я без сострадания протягиваю меч свой».
Вслед за Симой к руководству Легионом пришли люди нового, отличного от прежнего, духа. В какой-то степени это была иная организация - с оставшимися еще прежними членами, однако уже с совершенно другим руководством. И в этом смысле новая Железная Гвардия была фальшивой.
(Явление это, заметим, распространенное. Вот ведь и у нас Союз «Христианское Возрождение» формально существует, кажется, и до сей поры; однако настоящее «блеснуло» - на краткий миг - лишь однажды: в 1990-1992 годы.)
Один из примеров кадровой ротации в Легионе - Думитру Грозя - до сих пор не вполне ясная фигура.
Именно он после переворота 1940 г. был поставлен Хорией Симой во главе Рабочего корпуса Легиона, возглавлявшегося с самого своего основания 25 октября 1936 г. инженером Георге Климе, знакомым нам по участию в 1936 г. в войне в Испании, убитый в сентябре 1939 г. в тюрьме Рымнику Сэрат во время карлистского террора.
Думитру Грозя (слева) с Хорией Симой. Беркенбрюк. 1941 г.
В период пятимесячного существования Национально-Легионерского государства Грозя, кроме того, находился во главе Министерства труда.
Официальные правительственные документы времен Антонеску характеризуют этого пользовавшегося неизменной поддержкой Хории Симы руководителя влиятельнейшего подразделения Легиона как «одного из твердолобых боевиков крайне левого толка».
Думитру Грозя нес, между прочим, основную долю ответственности и за Жилавскую резню в ноябре 1940 года.
Интересно отметить, что Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер поддержал этот удар возмездия. В письме Хории Симе он заявлял: «Такая мера является единственной, поскольку это никогда не могло быть осуществлено при помощи обычного правосудия, которое ограничено параграфами и зависит всегда от формальностей параграфов».
Эта общность позиций, если даже вывести за скобки прямые контакты Симы с германскими спецслужбами и смотреть на дело более широко, с точки зрения идеологии, - также была не случайна.
Неопределенность и размытость границ между «леваками» (вроде Думитру Грози и других подобных ему «новых легионеров») и национал-социалистами заставляет нас обратить внимание на одно важное обстоятельство.
Немецкий национал-социализм и итальянский фашизм - что бы там ни толковал советский агитпроп - идеологически связаны были все-таки именно с левым идейно-политическим дискурсом. Об этом свидетельствует и ранняя история этих движений и биографии их вождей, равно политические программы и сами способы их осуществления, не исключая самой понятийной терминологии.
В этом их важное отличие от испанского фалангизма, португальского корпоративизма, бельгийского рексизма, будучи тесно связанными с Католической церковью, имевшими всё же иные корни.
В феврале 1926 г. Йозеф Геббельс произнес речь «Ленин или Гитлер?», долгое время замалчивавшуюся у нас, да и сегодня переведенную на русский не полностью.
Но даже и это уже немало.
Вот всего лишь небольшая выдержка из нее: «Ленин и Гитлер являются детьми системы, они стали покорителями системы. […] Большевизм и национал-социализм отобразились в двух людях, которые идут впереди решительного меньшинства с волей к будущему - в Ленине и Гитлере. […]
Русский по-прежнему связан со своей судьбой. […] Он […] страстно отдаст себя тому, кто пообещает ему свободу. Тот, кто в один день выведет его из бедствий, станет его спасителем, его апостолом, его Богом. Среди этих людей самым великим был Ленин. Он хотел указать путь этому народу. Для этого народа он стал ВСЕМ».
За рамками перевода - по разным причинам - осталось многое, в том числе и один из выводов оратора: «Ленин, спасая мiр, хотел спасти и Германию, а Гитлер, спасая Германию, - спасти и весь мiр».
Хория Сима (1906†1993). Скончался в эмиграции в Мадриде.
То, что возникало в результате всех этих перемен в Легионе при Хории Симе, было (по своему целеположению, по крайней мере) очень похоже на описанное (не вникая в его конкретную обоснованность) немецким политиком Эрнстом Никишем (1889-1967) применительно к немецкому национал-социализму:
«Он был только громогласен, но не воинственен […] и явно был рассчитан на то, чтобы парализовать волю к борьбе в низших слоях общества. […] Жертвы оказываются введены в заблуждение; в конце концов, они становятся еще и охраной для виновников их личных бед».
Как бы то ни было, а вождями, подобными Симе, всегда пользуются противники движения, напуганные его размахом и целями. Порой они даже способствуют его возвышению, для того, чтобы, по словам того же Никиша, «проникнуть в ряды своих естественных врагов и разоружить их».
Как мы уже писали, сам принцип отбора новых рядовых членов в Легион при новом Капитане был уже другой (не плохой или хороший, а именно иной).
Молодые легионеры вполне соответствовали евростандарту.
В самом начале 1930-х, еще до прихода Гитлера к власти, Никиш в одной из своих работ так описывал это новое поколение:
«От молодых людей требовалось жертвенное служение и это вселяло в них пьянящее чувство гордости и собственного достоинства. Дерзкие вылазки и рискованные предприятия уже сами по себе были элементами их повседневного жизненного стиля; теперь же они были готовы пойти на смерть в любую минуту.
Здесь собралась лучшая немецкая молодежь и вообще лучшие люди Германии. Именно с учетом качества наличной человеческой субстанции СА и СС, вне зависимости от их политических установок и функций, обладали внутренним, самодовлеющим достоинством.
Именно это человеческое содержание переполняло движение блеском и огнем; именно оно придавало ему жаркое дыхание и наделяло его страстной, почти неодолимой самоуверенностью».
Кстати говоря, именно жертвенность (пусть в своих истоках и разно понимаемая) была тем общим, что в какой-то мере сближало Легион с национал-социализмом.
Вот, к примеру, еще одна фраза из той же статьи Никиша, под которой мог бы подписаться каждый (даже из старых) легионер: «Тот, кто умирает за национал-социализм, умирает не смертью солдата, исполнившего свой долг, а смертью мученика, кровью своей свидетельствующего истину веры».
Остается только прояснить, о какой «истине веры» идет речь. Христианской ли, пусть даже и католической? И, соответственно: «мученик», пожертвовавший своей жизнью за что? За Христа и Его Крест или за нацию? движение? его главу/фюрера?
Конечно, православного человека не могут не настораживать также и некоторые другие эпитеты из предыдущей приведенной нами цитаты, которыми славословит эту новую европейскую молодежь немецкий политик: «пьянящее чувство гордости и собственного достоинства», «страстная, почти неодолимая самоуверенность»…
Или, например: «готовы пойти на смерть в любую минуту». Вот только опять-таки вопрос: за что и во имя чего?
Во времена Капитана Кодряну существовал, как мы помним, четкий ответ. Да и не «человеческое содержание переполняло» легионеров. Главным для них, как мы помним, было избавление от личных грехов для примирения страны с Богом.
Тут же, какие красивые слова ни произноси, как ни восторгайся, выходило всё одно: «человеческое, слишком человеческое»…
«Товарищество». Встреча членов молодежных организаций Италии, Германии и Румынии. Падуя. Октябрь 1940 г.
Сказанное вызывает вполне естественный вопрос: куда вел Легион Хория Сима?
Этому новому направлению соответствовали изменения и во внешней эстетике: на смену румынскому народному началу приходил, уснащенный внешней мишурой и блёстками, усредненный европейский «прикид»; «чтобы было как у людей», «чтобы принимали за “своих”».
Именно это «общее» сбивало их в колонны, чтобы единым потоком, широким «шляхом» идти на Восток в «Крестовом походе против большевизма».
«Священная война против большевизма». Румынские почтовые марки 1941 г. Вторая - с надпечаткой в память взятия Одессы.
Мы тут не ставим даже вопрос, о каком едином Крестовом походе могла идти речь у православных румын (имея в виду, главным образом, легионеров) вместе с католиками, протестантами и даже атеистами.
В свое время написавший не одно противокатолическое сочинение Ф.И. Тютчев, по словам его зятя И.С. Аксакова, признавал: «Папство представляется единственным убежищем, единственным церковным знаменем для устрашенных Революцией христиан Запада». (При этом, конечно, четко осознавая справедливость поговорки «Что для русского хорошо, то для немца - смерть», и наоборот.)
Мы прекрасно помним участие легионеров в гражданской войне 1936 г. в католической Испании, сражавшихся там против Атеизма и Коминтерна.
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/150978.html
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/151267.html
Ну, а в 1941 г. о чем шла тяжба?
Против кого - не по форме, а по сути - был поход: против СССР и большевизма или все-таки и против России?
Не было ли это всегдашнее - через века - противостояние Запада и России или даже, памятуя того же Тютчева, Революции и России?
Румынские и немецкий солдаты на Восточном фронте. 1941 г.
«…И они устремились по свету, исполняя приказ, зачастую безмолвный. […] …Человек-кинжал […] действует, забыв себя, не жалея и не страшась. […] Человек-кинжал несет и самозабвение, и жертвенность, и целеустремленность. Нет крепче его, что следует понимать не только “твёрже”, но и “вернее”». (Иван Осипов. «Гвозди б делать из этих людей…» // Литературная Россия. 2016. 5 августа.)
Красиво?.. Но… не таким, конечно, видел Легион его основатель Корнелиу Зеля Кодряну.
Чьим же на деле был человек, занявший его место?
Как бы то ни было, вольно или невольно, Хория Сима расчищал дорогу к власти будущему Кондукэтору.
Продолжение следует.
Легионерский плакат «нового стиля» времен Хории Симы. Новая эстетика вполне соответствовала новому духу.
Легион меняет кожу
«Подъем подлинного национального чувства бывает восхитителен, но и им, опять-таки, безстыдно злоупотребляет мелкое личное тщеславие или расчетливая корысть. Пламя благородного идеализма меркнет в чаду омерзительной продажности. Порыв к решительному действию заглушается невыносимым шумом пустых словес. Яркое впечатление, производимое собранной воедино силой, тускнеет в отвратительных выплесках необузданной грубости».
Эрнст НИКИШ.
И все-таки, не смотря на то, что (как мы об этом уже писали в прошлом посте) Хория Сима категорически отрицал какую-либо причастность к убийствам академика Николае Йорги и профессора Вирджила Маджару, Легион под его управлением сильно изменился.
Он был уже не тем, что при Корнелиу Кодряну. И дело было не только в людях (в своем большинстве они были те же, что и при Капитане), а в духе, привнесенном в него новым руководством, поставленном Симой.
«Если бы он был жив, не были бы убиты ни Йорга, ни Маджару, не было бы и никаких убийств в Жилаве» - писал, имея в виду Капитана, монах Николай (Штайнхардт, 1912†1989) - крестившийся в 1960 г. и принявший постриг в коммунистической уже тюрьме - после знакомства с сидевшими там легионерами - доктор философии и права, еврей по происхождению.
В этом своем мнении о Капитане он был не одинок среди своих соплеменников.
Другой еврей - Виктор Исак, такой же долголетний узник румынских коммунистических тюрем, в вышедшей в 2002 г. книге «Объективная история Движения Легионеров» утверждал, что Легион «владел секретом склонения румын к справедливой, честной и безкорыстной политической жизни, чего нам так не хватает сейчас, чтобы избавиться от коррупции, разврата и безответственности».
Такой же была позиция и еще одного еврея - профессора истории из Америки Николаса (или Миклоша) Надь-Талаверы (1929-2000).
Родившийся в семье зажиточных купцов-сефардов, в одной из своих книг он вспоминал, как осенью 1937 г., будучи еще восьмилетним мальчиком, он вместе с родителями побывал в одной из трансильванских деревушек у их родственников.
В ту пору, по его словам, его сородичи «говорили только на одну тему: о предстоящем приезде Кодряну, страшного Капитана Железной Гвардии, который должен был состояться на следующий день. Не было предела ужаса, с которым об этом говорили, одинаково, представители венгерских христиан и иудейской веры. Одна дама, видевшая его год назад в Тыргу-Муреше и разговаривавшая с ним, представляла его как монстра, которого не осмеливалась даже описать.
Будучи авантюристом, я решил во что бы то ни стало увидеть это сказочное существо. На следующий день я начал проводить свой план в жизнь. Лучший мой друг, сын православного сельского священника, старше меня на четыре года, дал мне крестьянскую одежду и мы, как два заговорщика, отправились с ним на церковный двор, где должно было состояться собрание легионеров.
Было воскресенье. Небольшая площадь перед церковью была полна крестьян, одетых в красочные одежды. Многие пришли пешком, преодолев десятки миль. Было много полицейских из окрестных деревень. Даже слишком много. Префект Турды запретил Кодряну говорить с народом, что вызвало небольшую проблему. А толпа из простых крестьян и бедных слоев населения все росла, пока двор не оказался переполненным народом.
Внезапно по толпе прошел гул.
Высокий темноволосый красивый мужчина, одетый в румынский народный костюм, въехал во двор на белом коне. Он остановился рядом со мной. Ничего чудовищного или злого в нем не было. Совсем наоборот. Его мальчишеская честная улыбка воздействовала на людей, даже далеко стоявших от него, таинственным образом.
Харизма не совсем подходящее слово, чтобы определить странную силу, исходившую от этого человека. Он словно принадлежал этим лесам, горам, бурям на заснеженных Карпатских вершинах, озерам и рекам. Не было никакой необходимости говорить и потому он стоял молча. Его молчание было красноречивее слов. Оно было сильнее нас, сильнее префекта, запретившего ему говорить.
Старая седая крестьянка перекрестилась, шепнув нам: “Он послан Архангелом Михаилом”.
Раздался печальный звон церковного колокола, всегда предшествовавший началу церковной службы, означавший начало встречи с легионерами.
Глубокие впечатления, полученные ребенком, живучи. За прошедшие четверть с лишком века я никогда не забывал о встрече с Корнелиу Кодряну».
Эти строки написаны человеком, прошедшим немецкий концлагерь Освенцим, отсидевшим семь лет в советском ГУЛАГе, участвовавшим в венгерском восстании 1956 г., другими словами - много повидавшим.
Включив приведенные нами выше воспоминания о Кодряну в свое исследовании «Green Shirts and the Others. A History of Fascism in Hungary and Rumania», вышедшее в 1970 г. США в издательстве Стэнфордского университета, Надь-Талавера сделал весьма важное, как нам кажется, замечание:
«…Я не собираюсь менять впечатление об этом человеке, полученное лично в то время, когда у меня была чистая душа ребенка, то есть, когда я просто почувствовал необходимость знать и когда еще не было потребности грызть роковое яблоко - плод древа познания, благодаря которому Адам и Ева были изгнаны из Рая».
Такие же впечатления о Капитане вынесли и другие люди, общавшиеся с ним.
«Его лицо и манера говорить, - писал барон Юлиус Эвола, - убеждали в том, что перед вами человек, для которого жестокость, безчестность, неверность и предательство абсолютно невозможны. В первую очередь, на этом основывался его необычайный авторитет. Его последователи чувствовали к его личности куда более сильную привязанность, чем это обычно бывает у политических соратников».
Кодряну и народ…
Влияние его на людей - простых и высокообразованных - власти (как это описывал Надь-Талавера) действительно панически боялись. Отсюда и запрет говорить.
Но дело, как мы видим, было не только в силе слова, но и в необыкновенном обаянии самой его личности.
Благодаря одному из сохранившихся снимков высокого качества мы можем увидеть это воздействие, всмотревшись в фрагменты фотографии.
Выступление Корнелиу Кодряну на митинге перед солдатами, ветеранами первой мiровой войны, инвалидами и родственниками пропавших без вести. 28 апреля 1930 г.
Одним из самых главных источников силы Кодряну была его глубокая Вера.
«Легионерское движение, - вспоминал Капитане хорошо знавший его Мирча Элиаде, - не было в его представлении политическим, а чисто этическим и религиозным. Он не раз говорил, что не заинтересован в приходе к власти, а - в формировании нового человека.
Он хорошо знал, что Король готовит ему гибель и, если только захочет, может спастись, бежав в Италию или Германию. Но Кодряну верил в необходимость жертвы, полагая, что любое новое гонение может лишь усилить Легионерское Движение. Он также верил в собственную свою судьбу и защиту Архангела Михаила».
Это же, собственно, подтверждал и «Воевода Православия» - так в Румынии величают известного старца Иустина (Пырву), состоявшего в Легионе Михаила Архангела, за что при коммунистическом режиме в течение 16 лет он был заключен в узы:
«Мы несли этот крест в Герле, Аюде и Сигете [тюрьмах для политзаключенных. - С.Ф.] во искупление всех грехов нашего народа с самого начала политической жизни в XIX веке и вплоть до настоящего времени».
Архимандрит Иустин (Пырву, 1919†2013) - настоятель монастыря Петру Водэ.
Вспоминая о первых днях Легиона Михаила Архангела, о своих соратниках и друзьях, Кодряну писал: «Каждый верил в Бога. Среди нас не было атеистов».
И действительно безбожие было несовместимым с участием в движении. По словам Капитана, каждый из них сознавал, что он грешник, к осуществлению любого дела приступали только после благословения священнослужителя. В Легионе ничего не совершалось без молитвы.
«Религия является для нас отправной точкой, - подчеркивал Кодряну, - а национализм - следствием».
И это были не пустые слова.
Тот же Николас Надь-Талавера делает в своей книге важное замечание: «Легионеры всегда знали о большой разнице между ними, с одной стороны, и нацистами или фашистами, с другой. Один из их ведущих интеллектуалов, Михаил Полихрониаде объяснял: «Наше движение заботится не только о судьбе румынского народа - мы хотим найти путь спасения».
Корнелиу Кодряну и Михаил Полихрониаде (второй справа), убитый 22 сентября 1939 г. во время террора в тюрьме Рымнику Сэрат. Слева от Капитана - его супруга Елена. Далее - Раду Джир и Василе Марин.
У ставшего после сентябрьского переворота 1940 г. во главе Легиона Хории Симы всё обстояло ровно наоборот
Не только духом и интеллектом, он и статью - по сравнению с Кодряну - был как-то мелковат и даже тщедушен.
Два Капитана.
Да и в иерархии и истории Легиона он, как бы ни подправляли затем его биографию в выгодном для него направлении, Сима занимал всё же ничтожное положение.
В 1932 г. (после окончания литературно-философского факультета Бухарестского университета) он занимал весьма скромный пост преподавателя румынского языка в небольшом городке Карансебеш. В Легионе заметили его только в октябре 1935 г., когда Кодряну назначил его «шефом IX региона - Банат».
Вера в жизни Симы также не играла существенной роли.
Небезынтересные сведения о положении дел в Легионе в конце 1940 г. содержатся в секретном отчете, составленном венгерскими спецслужбами.
В движении, говорилось там, сложилось три враждующих между собой группировки.
Первую возглавлял Хория Сима - самый прагматичный и при этом менее всего склонный к традиционным православным ценностям.
Вторую возглавлял Ион Зеля Кодряну - отец погибшего Капитана.
Ион Зеля Кодряну.
Наконец, третья, имевшая даже свое особое название: «Моца-Марин», - выступала за возращение к первоначальным религиозным основам движения.
Законным претендентом мог стать, к примеру, и Раду Миронович - один из основателей движения, ближайший из оставшихся в живых друзей Корнелиу Кодряну, сидевший с ним в тюрьме в Вэкэрештах, а во время карлистского террора 1939 г. заключенный в концлагерь в Васлуе.
Раду Миронович (1899†1979). Командир Благовещения. Сразу же после прихода Легиона к власти 6 сентября 1940 г. не занимал никакого официального поста. Однако после ноябрьской «Жилавской резни» его назначили префектом столичной полиции, каковым он оставался вплоть до бунта Железной Гвардии в январе 1941 г.
Большинством легионерских гнезд, однако, верховным главнокомандующим движения был признан Хория Сима. Совершилось это наверняка не без содействия генерала Антонеску и германских спецслужб, с которыми Сима был тесно связан.
Популярность среди гардистов обезпечила ему поддержка руководства Рабочего корпуса Легиона, а также возобладавших к тому времени в Легионе радикальных экстремистских элементов. (Сима с самого начала своего участия в движении проявил себя как сторонник террористических методов.)
Это, кстати говоря, давало основание Иону Зеля Кодряну открыто обвинять Хорию Симу в гибели своих детей. Их погубила, считал он, именно эта новая насильственная тактика.
Сима же, в свою очередь, придя к власти (в Легионе и государстве), посадил отца Капитана под домашний арест.
За всем этим противостоянием, как видим, просматривается не одна лишь борьба за власть; было и несогласие с насильственным переформатированием Легиона, сопровождавшимся внедрением новых, невиданных ранее, принципов и методов.
Одни считают, что новые условия диктовали и иную тактику. Другие с этим категорически не соглашались.
«Сима, - пишет в своей монографии “Romanian Cassandra: Ion Antonescu and the Struggle for Reform, 1916-1941”, вышедшей в 1993 г. в Колумбийском университете, американский историк Ларри Уоттс, - начал пропагандировать насилие против правительства, “революцию”, не ощущая никакой ответственности, так что Гвардия Кодряну стала действовать по принципам, прямо противоположным убеждениям самого Кодряну.
Одновременно, политика набора новобранцев, проводимая Симой, была рассчитана на скорейшее пополнение состава. Теперь предполагаемому члену не надо было проходить двухлетний кандидатский срок и надеяться быть избранным из двадцати кандидатов».
Некоторые старые участники движения именовали часть из этой прибившейся к Легиону молодежи «группой хулиганов, следовавших за Симой».
На обложке журнала «Pământul Strămoșesc» («Земля Предков»), издававшемся с 1927 г. Легионом Михаила Архангела, воспроизводилась надпись на иконе Архангела Михаила в Соборе Коронации в Алба Юлии:
«К нечестивым сердцам, что входят в Пречистый дом Божий, я без сострадания протягиваю меч свой».
Вслед за Симой к руководству Легионом пришли люди нового, отличного от прежнего, духа. В какой-то степени это была иная организация - с оставшимися еще прежними членами, однако уже с совершенно другим руководством. И в этом смысле новая Железная Гвардия была фальшивой.
(Явление это, заметим, распространенное. Вот ведь и у нас Союз «Христианское Возрождение» формально существует, кажется, и до сей поры; однако настоящее «блеснуло» - на краткий миг - лишь однажды: в 1990-1992 годы.)
Один из примеров кадровой ротации в Легионе - Думитру Грозя - до сих пор не вполне ясная фигура.
Именно он после переворота 1940 г. был поставлен Хорией Симой во главе Рабочего корпуса Легиона, возглавлявшегося с самого своего основания 25 октября 1936 г. инженером Георге Климе, знакомым нам по участию в 1936 г. в войне в Испании, убитый в сентябре 1939 г. в тюрьме Рымнику Сэрат во время карлистского террора.
Думитру Грозя (слева) с Хорией Симой. Беркенбрюк. 1941 г.
В период пятимесячного существования Национально-Легионерского государства Грозя, кроме того, находился во главе Министерства труда.
Официальные правительственные документы времен Антонеску характеризуют этого пользовавшегося неизменной поддержкой Хории Симы руководителя влиятельнейшего подразделения Легиона как «одного из твердолобых боевиков крайне левого толка».
Думитру Грозя нес, между прочим, основную долю ответственности и за Жилавскую резню в ноябре 1940 года.
Интересно отметить, что Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер поддержал этот удар возмездия. В письме Хории Симе он заявлял: «Такая мера является единственной, поскольку это никогда не могло быть осуществлено при помощи обычного правосудия, которое ограничено параграфами и зависит всегда от формальностей параграфов».
Эта общность позиций, если даже вывести за скобки прямые контакты Симы с германскими спецслужбами и смотреть на дело более широко, с точки зрения идеологии, - также была не случайна.
Неопределенность и размытость границ между «леваками» (вроде Думитру Грози и других подобных ему «новых легионеров») и национал-социалистами заставляет нас обратить внимание на одно важное обстоятельство.
Немецкий национал-социализм и итальянский фашизм - что бы там ни толковал советский агитпроп - идеологически связаны были все-таки именно с левым идейно-политическим дискурсом. Об этом свидетельствует и ранняя история этих движений и биографии их вождей, равно политические программы и сами способы их осуществления, не исключая самой понятийной терминологии.
В этом их важное отличие от испанского фалангизма, португальского корпоративизма, бельгийского рексизма, будучи тесно связанными с Католической церковью, имевшими всё же иные корни.
В феврале 1926 г. Йозеф Геббельс произнес речь «Ленин или Гитлер?», долгое время замалчивавшуюся у нас, да и сегодня переведенную на русский не полностью.
Но даже и это уже немало.
Вот всего лишь небольшая выдержка из нее: «Ленин и Гитлер являются детьми системы, они стали покорителями системы. […] Большевизм и национал-социализм отобразились в двух людях, которые идут впереди решительного меньшинства с волей к будущему - в Ленине и Гитлере. […]
Русский по-прежнему связан со своей судьбой. […] Он […] страстно отдаст себя тому, кто пообещает ему свободу. Тот, кто в один день выведет его из бедствий, станет его спасителем, его апостолом, его Богом. Среди этих людей самым великим был Ленин. Он хотел указать путь этому народу. Для этого народа он стал ВСЕМ».
За рамками перевода - по разным причинам - осталось многое, в том числе и один из выводов оратора: «Ленин, спасая мiр, хотел спасти и Германию, а Гитлер, спасая Германию, - спасти и весь мiр».
Хория Сима (1906†1993). Скончался в эмиграции в Мадриде.
То, что возникало в результате всех этих перемен в Легионе при Хории Симе, было (по своему целеположению, по крайней мере) очень похоже на описанное (не вникая в его конкретную обоснованность) немецким политиком Эрнстом Никишем (1889-1967) применительно к немецкому национал-социализму:
«Он был только громогласен, но не воинственен […] и явно был рассчитан на то, чтобы парализовать волю к борьбе в низших слоях общества. […] Жертвы оказываются введены в заблуждение; в конце концов, они становятся еще и охраной для виновников их личных бед».
Как бы то ни было, а вождями, подобными Симе, всегда пользуются противники движения, напуганные его размахом и целями. Порой они даже способствуют его возвышению, для того, чтобы, по словам того же Никиша, «проникнуть в ряды своих естественных врагов и разоружить их».
Как мы уже писали, сам принцип отбора новых рядовых членов в Легион при новом Капитане был уже другой (не плохой или хороший, а именно иной).
Молодые легионеры вполне соответствовали евростандарту.
В самом начале 1930-х, еще до прихода Гитлера к власти, Никиш в одной из своих работ так описывал это новое поколение:
«От молодых людей требовалось жертвенное служение и это вселяло в них пьянящее чувство гордости и собственного достоинства. Дерзкие вылазки и рискованные предприятия уже сами по себе были элементами их повседневного жизненного стиля; теперь же они были готовы пойти на смерть в любую минуту.
Здесь собралась лучшая немецкая молодежь и вообще лучшие люди Германии. Именно с учетом качества наличной человеческой субстанции СА и СС, вне зависимости от их политических установок и функций, обладали внутренним, самодовлеющим достоинством.
Именно это человеческое содержание переполняло движение блеском и огнем; именно оно придавало ему жаркое дыхание и наделяло его страстной, почти неодолимой самоуверенностью».
Кстати говоря, именно жертвенность (пусть в своих истоках и разно понимаемая) была тем общим, что в какой-то мере сближало Легион с национал-социализмом.
Вот, к примеру, еще одна фраза из той же статьи Никиша, под которой мог бы подписаться каждый (даже из старых) легионер: «Тот, кто умирает за национал-социализм, умирает не смертью солдата, исполнившего свой долг, а смертью мученика, кровью своей свидетельствующего истину веры».
Остается только прояснить, о какой «истине веры» идет речь. Христианской ли, пусть даже и католической? И, соответственно: «мученик», пожертвовавший своей жизнью за что? За Христа и Его Крест или за нацию? движение? его главу/фюрера?
Конечно, православного человека не могут не настораживать также и некоторые другие эпитеты из предыдущей приведенной нами цитаты, которыми славословит эту новую европейскую молодежь немецкий политик: «пьянящее чувство гордости и собственного достоинства», «страстная, почти неодолимая самоуверенность»…
Или, например: «готовы пойти на смерть в любую минуту». Вот только опять-таки вопрос: за что и во имя чего?
Во времена Капитана Кодряну существовал, как мы помним, четкий ответ. Да и не «человеческое содержание переполняло» легионеров. Главным для них, как мы помним, было избавление от личных грехов для примирения страны с Богом.
Тут же, какие красивые слова ни произноси, как ни восторгайся, выходило всё одно: «человеческое, слишком человеческое»…
«Товарищество». Встреча членов молодежных организаций Италии, Германии и Румынии. Падуя. Октябрь 1940 г.
Сказанное вызывает вполне естественный вопрос: куда вел Легион Хория Сима?
Этому новому направлению соответствовали изменения и во внешней эстетике: на смену румынскому народному началу приходил, уснащенный внешней мишурой и блёстками, усредненный европейский «прикид»; «чтобы было как у людей», «чтобы принимали за “своих”».
Именно это «общее» сбивало их в колонны, чтобы единым потоком, широким «шляхом» идти на Восток в «Крестовом походе против большевизма».
«Священная война против большевизма». Румынские почтовые марки 1941 г. Вторая - с надпечаткой в память взятия Одессы.
Мы тут не ставим даже вопрос, о каком едином Крестовом походе могла идти речь у православных румын (имея в виду, главным образом, легионеров) вместе с католиками, протестантами и даже атеистами.
В свое время написавший не одно противокатолическое сочинение Ф.И. Тютчев, по словам его зятя И.С. Аксакова, признавал: «Папство представляется единственным убежищем, единственным церковным знаменем для устрашенных Революцией христиан Запада». (При этом, конечно, четко осознавая справедливость поговорки «Что для русского хорошо, то для немца - смерть», и наоборот.)
Мы прекрасно помним участие легионеров в гражданской войне 1936 г. в католической Испании, сражавшихся там против Атеизма и Коминтерна.
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/150978.html
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/151267.html
Ну, а в 1941 г. о чем шла тяжба?
Против кого - не по форме, а по сути - был поход: против СССР и большевизма или все-таки и против России?
Не было ли это всегдашнее - через века - противостояние Запада и России или даже, памятуя того же Тютчева, Революции и России?
Румынские и немецкий солдаты на Восточном фронте. 1941 г.
«…И они устремились по свету, исполняя приказ, зачастую безмолвный. […] …Человек-кинжал […] действует, забыв себя, не жалея и не страшась. […] Человек-кинжал несет и самозабвение, и жертвенность, и целеустремленность. Нет крепче его, что следует понимать не только “твёрже”, но и “вернее”». (Иван Осипов. «Гвозди б делать из этих людей…» // Литературная Россия. 2016. 5 августа.)
Красиво?.. Но… не таким, конечно, видел Легион его основатель Корнелиу Зеля Кодряну.
Чьим же на деле был человек, занявший его место?
Как бы то ни было, вольно или невольно, Хория Сима расчищал дорогу к власти будущему Кондукэтору.
Продолжение следует.