Боги и собаки, В лесу, Невидимое
25 ноября
Михайловский театр
Балет Михайловского театра, Баварский национальный балет
Фестиваль «Дягилев P.S.»
Вечер балета в Михайловском театре соединил две балетные труппы - Михайловскую и Баварского балета - и две хореографии - Начо Дуато и Иржи Килиана. Фестиваль «Дягилев P.S.» в этом году сделал особый акцент на хореографии Килиана. Как говорит художественный руководитель фестиваля Наталья Метелица, Килиан почти не знаком русской публике, и это очень обидно. Впервые Килиан со своим NDT показал нам один балет на фестивале «Мариинский» (кажется, третьем), но это было очень давно. Другой раз, уже недавно, Килиана - именно в соединении с хореографией Начо Дуато - представил петербургской публике московский музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. И это, пожалуй, все. Действительно, если Ноймайера, Форсайта или даже Прельжокажа ставят в России, то Килиана почти нет. Согласен: обидно. Поскольку Килиан в своих балетах умудряется сочетать ум и культурологическую составляющую (что само по себе в балете редкость) с поразительной красотой танца, изысканностью хореографических решений и «грандиозной простотой» художественного оформления спектаклей.
Начо Дуато более импульсивен и инстинктивен. Его балет «В лесу» тоже построен на «изысканной простоте», но это простота модерниста, художника-фовиста или писателя типа Киплинга. Впрочем, об этом спектакле уже много раз приходилось говорить и повторяться не буду - кроме того, что смотрю который раз с неизменным наслаждением. Из всего виденного мной у Дуато это одно из самых лучших сочинений.
«Невидимое» (окончательно обретшее в программке чисто русское название, английский перевод отметен) смотрел второй раз, и увидел совершенно другое. Если на премьере Невидимое показалось похожим на мокрицу коллективным бессознательным, то теперь хореографический текст предстал как стремление к неведомому или как метафора погружения во внутренний мир. Главный персонаж, некто в сером явно нечеловеческого происхождения, в исполнении Валерии Запасниковой был совсем иным, чем на премьере у Ирины Перрен. Более женственным, что ли, стремящимся стать человеком. Леонид Сарафанов выделялся в мужских двойках и тройках. Да и в целом мужской танец оставил приятное впечатление. Девушки были более блеклыми. Так что, оказывается, надо еще смотреть и смотреть "Невидимое" - в нем можно каждый раз увидеть что-то новое. Балет, показавшийся проходным для Дуато, не так прост, как подумалось на премьере.
«Боги и собаки» Килиана очень правильно оставили напоследок. Это балет и символически-тонкий и эмоционально-насыщенный. Это «Невидимое» и «В лесу» вместе взятые, с добавлением подлинного трагизма (которого у жизнерадостного Дуато практически не бывает) и постмодернистского (т.е. много раз переосмысленного и отрефлектированного) символизма. Царство теней, с которого начинается спектакль, переходит в идею прохода через стену, легко проницаемого занавеса из свисающих нитей, на фоне которого развивается танец (занавесы во всю сцену Килиан вообще любит. Первый увиденный мной Килиан - Bella figura на "Мариинском" фестивале - начинался, помнится, темным занавесом и высовывающимися из-за него руками, как в "Орфее" Кокто, и ногами). Время от времени танцовщики замирают с выражением на лице, напоминающим трагическую маску; их конечности скрючены, как в анатомическом театре, напоминая о смерти и запредельном. Маленькая собака в видеопроекции над занавесом приближается к нам на протяжении всей центральной части балета, постепенно превращаясь в огромного пса - по-видимому, Анубиса, из-за которого балет и получил свое название. Занавес постепенно вырастает до потолка, его колебания вправо-влево превращаются в маятник судьбы, которому соответствуют и удары литавр. Под конец танцовщик, оставшись один на сцене, растворяется в подсветке - и это и есть окончательный переход за пределы, в египетское Царство Мертвых.
Три пары танцовщиков из Баварского балета очень хороши: мощный, эмоционально насыщенный и усложненный то вращениями, то прыжками, то полной остановкой движения, то сложной мимикой танец наложен на великолепную технику исполнителей. Каждый из них актер, каждый из них живет танцем.
Пока медленно опускался занавес, в зале стояла благоговейная тишина. Когда же он опустился окончательно, зал разразился таким радостным криком, который редко услышишь в Михайловском театре. Петербург прочувствовал Килиана. И впрямь: он не только хорош, он еще и стабилен. Сколько видел его балетов, ни одного плохого или среднего. Каждый раз это почти потрясение.
Михайловский театр
Балет Михайловского театра, Баварский национальный балет
Фестиваль «Дягилев P.S.»
Вечер балета в Михайловском театре соединил две балетные труппы - Михайловскую и Баварского балета - и две хореографии - Начо Дуато и Иржи Килиана. Фестиваль «Дягилев P.S.» в этом году сделал особый акцент на хореографии Килиана. Как говорит художественный руководитель фестиваля Наталья Метелица, Килиан почти не знаком русской публике, и это очень обидно. Впервые Килиан со своим NDT показал нам один балет на фестивале «Мариинский» (кажется, третьем), но это было очень давно. Другой раз, уже недавно, Килиана - именно в соединении с хореографией Начо Дуато - представил петербургской публике московский музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. И это, пожалуй, все. Действительно, если Ноймайера, Форсайта или даже Прельжокажа ставят в России, то Килиана почти нет. Согласен: обидно. Поскольку Килиан в своих балетах умудряется сочетать ум и культурологическую составляющую (что само по себе в балете редкость) с поразительной красотой танца, изысканностью хореографических решений и «грандиозной простотой» художественного оформления спектаклей.
Начо Дуато более импульсивен и инстинктивен. Его балет «В лесу» тоже построен на «изысканной простоте», но это простота модерниста, художника-фовиста или писателя типа Киплинга. Впрочем, об этом спектакле уже много раз приходилось говорить и повторяться не буду - кроме того, что смотрю который раз с неизменным наслаждением. Из всего виденного мной у Дуато это одно из самых лучших сочинений.
«Невидимое» (окончательно обретшее в программке чисто русское название, английский перевод отметен) смотрел второй раз, и увидел совершенно другое. Если на премьере Невидимое показалось похожим на мокрицу коллективным бессознательным, то теперь хореографический текст предстал как стремление к неведомому или как метафора погружения во внутренний мир. Главный персонаж, некто в сером явно нечеловеческого происхождения, в исполнении Валерии Запасниковой был совсем иным, чем на премьере у Ирины Перрен. Более женственным, что ли, стремящимся стать человеком. Леонид Сарафанов выделялся в мужских двойках и тройках. Да и в целом мужской танец оставил приятное впечатление. Девушки были более блеклыми. Так что, оказывается, надо еще смотреть и смотреть "Невидимое" - в нем можно каждый раз увидеть что-то новое. Балет, показавшийся проходным для Дуато, не так прост, как подумалось на премьере.
«Боги и собаки» Килиана очень правильно оставили напоследок. Это балет и символически-тонкий и эмоционально-насыщенный. Это «Невидимое» и «В лесу» вместе взятые, с добавлением подлинного трагизма (которого у жизнерадостного Дуато практически не бывает) и постмодернистского (т.е. много раз переосмысленного и отрефлектированного) символизма. Царство теней, с которого начинается спектакль, переходит в идею прохода через стену, легко проницаемого занавеса из свисающих нитей, на фоне которого развивается танец (занавесы во всю сцену Килиан вообще любит. Первый увиденный мной Килиан - Bella figura на "Мариинском" фестивале - начинался, помнится, темным занавесом и высовывающимися из-за него руками, как в "Орфее" Кокто, и ногами). Время от времени танцовщики замирают с выражением на лице, напоминающим трагическую маску; их конечности скрючены, как в анатомическом театре, напоминая о смерти и запредельном. Маленькая собака в видеопроекции над занавесом приближается к нам на протяжении всей центральной части балета, постепенно превращаясь в огромного пса - по-видимому, Анубиса, из-за которого балет и получил свое название. Занавес постепенно вырастает до потолка, его колебания вправо-влево превращаются в маятник судьбы, которому соответствуют и удары литавр. Под конец танцовщик, оставшись один на сцене, растворяется в подсветке - и это и есть окончательный переход за пределы, в египетское Царство Мертвых.
Три пары танцовщиков из Баварского балета очень хороши: мощный, эмоционально насыщенный и усложненный то вращениями, то прыжками, то полной остановкой движения, то сложной мимикой танец наложен на великолепную технику исполнителей. Каждый из них актер, каждый из них живет танцем.
Пока медленно опускался занавес, в зале стояла благоговейная тишина. Когда же он опустился окончательно, зал разразился таким радостным криком, который редко услышишь в Михайловском театре. Петербург прочувствовал Килиана. И впрямь: он не только хорош, он еще и стабилен. Сколько видел его балетов, ни одного плохого или среднего. Каждый раз это почти потрясение.