Зависть и месть
Оригинал взят у westaluk
О ГЛУПОСТИ.
Вот ещё глупости.
ЛЕСТЬ КАК ОНА ЕСТЬ.
Природа страдания.
Сигналы от тотальности.
О злобе и глупости.
Контроль - это всегда наружу.
Дураки.
Живет себе обычный человечек.
Он хочет иметь хороший дом, дорогую машину, красивую жену.
А получить все это абсолютно невозможно. То ли сам дурак, то ли жизнь не сложилась, причина не важна.
У него формируется особая система ценностей - ресентимент.
Человек-ресентимент - это маленький человек одержимый бессильной мстительностью и бессильной завистью.
Он раздавлен жизнью и неспособен противостоять ударам судьбы. Но однажды эта злоба может реализоваться, совершенно неожиданно для него самого. Таких людей очень много вокруг нас . И желательно об этом знать, но тема эта традиционна замалчивается и знакома только профессионалам .
Что ягнята питают злобу к крупным хищным птицам, это не кажется странным, но отсюда вовсе не следует ставить в упрек крупным хищным птицам, что они хватают маленьких ягнят. И если ягнята говорят между собой: "Эти хищные птицы злые, и тот, кто меньше всего является хищной птицей, кто, напротив, является их противоположностью, ягненком, разве не должен он быть добрым?". На такое воздвижение идеала нечего и возразить, разве что сами хищные птицы взглянут на это слегка насмешливым взором и скажут себе: "Быть может. Мы вовсе не питаем злобу к ним, этим добрым ягнятам, мы их любим даже. Что может быть вкуснее нежного ягненка?".
Вытесненные, тлеющие аспекты мести и ненависти используют для себя эту веру и не поддерживают, в сущности, ни одной веры с большим рвением, чем веры в то, что хищный волен быть слабым. Ведь тем самым они занимают себе право вменять в вину хищной птице то, что она хищная птица. Когда угнетенные, растоптанные, подвергшиеся насилию увещевают себя из мстительной хитрости бессилия: "Будем иные, чем злые, именно добрыми, а добр всякий, кто не совершает насилия, кто не оскорбляет никого, кто не нападет, кто не воздает злом за зло, кто препоручает месть Богу, кто подобно нам держится в тени, кто уклоняется от всего злого и вообще немного требует от жизни, подобно нам, терпеливым, смиренным, праведным".
Этот сорт людей давал большинству смертных, слабым и угнетенным рода, возможность утонченного самообмана, толковать саму слабость как свободу, а превратность ее существования как заслугу. А как называют они то, что служит им утешением от всех жизненных страданий, свою фантасмагорию оговоренного будущего блаженства?
/Ф.Ницше/
Ресентиме́нт (фр. ressentiment /rəsɑ̃timɑ̃/ «негодование, злопамятность, озлобление») - чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач («врагу»), бессильная зависть, «тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе»[1]. Чувство слабости или неполноценности, а также зависти по отношению к «врагу» приводит к формированию системы ценностей, которая отрицает систему ценностей «врага». Субъект создает образ «врага», чтобы избавиться от чувства вины за собственные неудачи.
/википедия/
Важнейший исходный пункт в образовании ресентимента - импульс мести.
Само слово “ресентимент” указывает, как уже говорилось, на то, что названные душевные движения строятся на предшествующем схватывании чужих душевных движений, т.е. представляют собой ответные реакции. Таким реактивным движением и является импульс мести, в отличие от активных и агрессивных импульсов дружелюбной или, наоборот, враждебной направленности.
Каждому мстительному импульсу должно предшествовать нападение или оскорбление. Важно подчеркнуть, что импульс мести вовсе не совпадает с побуждением к ответному удару или к защите, даже если эта реакция сопровождается гневом, яростью или негодованием. Если, например, животное, подвергшееся нападению, кусает того, кто на него напал, это нельзя назвать местью.
Прямой удар в ответ на пощечину - тоже не месть.
Две особенности существенны для квалификации акта как мести: моментальное или длящееся определенное время торможение и сдерживание непосредственно возникающего ответного импульса (а также связанных с ним побуждений гнева и ярости) и обусловленный этим перенос ответной реакции на другое время и до более подходящей ситуации ("ну погоди, в другой раз!"); это торможение вызывается опережающей мыслью о том, что непосредственная ответная реакция приведет к поражению, и ясным чувством "немощи", "бессилия", связанным с этой мыслью.
Следовательно, месть уже сама по себе - чувство, возникающее из переживания бессилия, так что она всегда - удел человека, в каком-либо отношении "слабого". Наконец, в сущность мести всегда входит сознание того, что она "за что-то”, т.е. она никогда не представляет собой просто сопровождаемую эмоциями ответную реакцию.
В силу этих двух особенностей импульс мести является самым подходящим отправным пунктом для формирования ресентимента. Наш язык тонко различает это. От желания мести через злобу, зависть и недоброжелательство к коварству - таков прогресс чувств и импульсов, вплотную подводящий к ресентименту. В случае жажды мести и зависти есть ещё определенные объекты этих модусов враждебного отрицания. Им нужен определенный повод, чтобы появиться, их направленность зависит от определенных объектов, так что они исчезают вместе с устранением этого повода. Удавшаяся месть утоляет жажду мести точно также, как и наказание того, на кого нацелен импульс мести, например, самонаказание, искреннее прощение; зависть тоже исчезает, если блага, из-за которых я кому-то завидую, становятся моими собственными.
Недоброжелательность, напротив, - это уже установка, связанная с определенными объектами в другом смысле. Она не возникает по определенным поводам и не исчезает вместе с ними. Она скореевыискивает в вещах и людях те объекты и ценностные моменты, которые могут её удовлетворить.
Свержение с пьедестала и унижение, выпячивание негативных ценностных моментов в вещах и людях, которые и заметны-то лишь потому, что встречаются вместе с явно выраженными позитивными ценностными моментами; концентрация на негативных моментах, сопровождаемая острым чувством наслаждения, - все это становится устойчивой формой протекания переживаний, в которой могут найти себе место самые разнообразные материи. В этой форме или структуре у недоброжелательного человека формируется его конкретный жизненный опыт. Структура сама выбирает отдельные элементы жизненного опыта из всего возможного опыта жизни, выделяя их как действительные.
Так что недоброжелательная установка - это уже не просто следствие такого рода опыта; опыт формируется совершенно независимо от того, имеет ли объект недоброжелательства прямое или косвенное отношение к возможному ущербу или пользе для данного индивида, содействует ли он ему или мешает. В случае "коварства" ниспровергающий импульс погружается внутрь личности еще глубже и как бы в любой момент готов вырваться наружу и выдать себя в непроизвольном жесте, манере смеяться и т.д. Схожий путь пролегает от обычного "злорадства" к "злобе"; последняя пытается найти все новые и новые возможности позлорадствовать и уже выказывает себя более независимой от определённых объектов, чем злорадство.
Суть мстительного чувства заключается в том, что, возникнув благодаря подавлению по причине бессилия первого ответного импульса, оно имеет тенденцию к длительной отсрочке и вытеснению. Это выражено в поговорке: "местью лучше всего наслаждаться, когда уже остыл". Вот почему месть - ceteris paribus - всегда позиция более слабой стороны. Но для чувства мести существенно и то, что оно как бы уравнивает оскорбленного и оскорбившего.
Второй отправной пункт в формировании ресентимента образуют зависть, ревность и стремление к конкуренции.
"Зависть" в обычном смысле слова возникает из чувства бессилия, которое стоит на пути стремления к обладанию вещью, потому что ею обладает другой. Однако напряжение между этим стремлением и этим бессилием приводит к зависти лишь там, где оно разряжается в акте ненависти или в формировании установки ненависти по отношению к обладателю данной вещи; где, следовательно, в результате самообмана другой человек и та вещь, которой он обладает, воспринимаются и переживаются нами как причина нашего (приносящего страдания) необладания этой вещью.
Благодаря самообману, который наше бессилие овладеть вещью выдает нам за позитивную силу, направленную "против" нашего стремления к обладанию, начальное напряжение несколько ослабевает. Без переживания этого бессилия, как и без описанного выше каузального заблуждения, не может быть настоящей зависти. Простое нежелание, чтобы другой человек обладал вещью, к которой стремлюсь я, - это еще не зависть; оно служит мотивом для приобретения этой или такой же вещи каким-нибудь способом, например, ее можно заработать, купить, украсть, отнять силой. Зависть рождается только там, где попытка достать вещь этими способами не удалась и где появилось сознание собственного бессилия. Вот почему зависть нельзя ставить в один ряд с другими душевными началами (стяжательством, властолюбием, тщеславием) как движущую силу развития цивилизации. Зависть не напрягает, а ослабляет волю к приобретательству. И опять-таки зависть приводит к формированию ресентимента только там, где речь идет о ценностях и благах, которые по самой их природе нельзя приобрести, и лишь тогда, когда таковые попадают в поле нашего сравнения - в сферу, где наше внутренние изменения происходят через сравнение себя с другими.
Самая бессильная зависть - это в то же время самая ужасная зависть.
Поэтому зависть, ведущая к формированию наиболее сильного ресентимента, - та, что направлена на индивидуальную сущность и бытиедругой личности: экзистенциальная зависть. Она словно беспрестанно нашёптывает: "Всё я тебе могу простить; только не то, что ты существуешь и что ты есть существо, которое ты есть; только не то, что не я есть то, что есть ты; что 'Я' не есть 'Ты'!"
Такая зависть с самого начала словно бы лишает другую личность права на существование, которое воспринимается как "гнет", "вызов", умаление до ничтожных размеров собственной личности. В жизни великих людей легче найти кризисные времена, когда любовь и зависть по отношению к другим людям, наделенным выдающимися достоинствами, вновь и вновь сменяли друг друга, и лишь через некоторое время что-то одно брало верх и укреплялось. Именно эту ситуацию имел в виду Гёте, когда говорил: "Против превосходства другого нет иного спасительного средства, кроме любви".
/Шелер М. "Ресентимет в структуре моралей"/
Родство
Выживет только один
О смертельной опасности утраты перспективы
Педоморфность
Отодвинули облако, и спросили...
Хотелось напомнить...
Что делает нас здоровыми и счастливыми
Традиционная семья
О ГЛУПОСТИ.
Вот ещё глупости.
ЛЕСТЬ КАК ОНА ЕСТЬ.
Природа страдания.
Сигналы от тотальности.
О злобе и глупости.
Контроль - это всегда наружу.
Дураки.
Живет себе обычный человечек.
Он хочет иметь хороший дом, дорогую машину, красивую жену.
А получить все это абсолютно невозможно. То ли сам дурак, то ли жизнь не сложилась, причина не важна.
У него формируется особая система ценностей - ресентимент.
Человек-ресентимент - это маленький человек одержимый бессильной мстительностью и бессильной завистью.
Он раздавлен жизнью и неспособен противостоять ударам судьбы. Но однажды эта злоба может реализоваться, совершенно неожиданно для него самого. Таких людей очень много вокруг нас . И желательно об этом знать, но тема эта традиционна замалчивается и знакома только профессионалам .
Что ягнята питают злобу к крупным хищным птицам, это не кажется странным, но отсюда вовсе не следует ставить в упрек крупным хищным птицам, что они хватают маленьких ягнят. И если ягнята говорят между собой: "Эти хищные птицы злые, и тот, кто меньше всего является хищной птицей, кто, напротив, является их противоположностью, ягненком, разве не должен он быть добрым?". На такое воздвижение идеала нечего и возразить, разве что сами хищные птицы взглянут на это слегка насмешливым взором и скажут себе: "Быть может. Мы вовсе не питаем злобу к ним, этим добрым ягнятам, мы их любим даже. Что может быть вкуснее нежного ягненка?".
Вытесненные, тлеющие аспекты мести и ненависти используют для себя эту веру и не поддерживают, в сущности, ни одной веры с большим рвением, чем веры в то, что хищный волен быть слабым. Ведь тем самым они занимают себе право вменять в вину хищной птице то, что она хищная птица. Когда угнетенные, растоптанные, подвергшиеся насилию увещевают себя из мстительной хитрости бессилия: "Будем иные, чем злые, именно добрыми, а добр всякий, кто не совершает насилия, кто не оскорбляет никого, кто не нападет, кто не воздает злом за зло, кто препоручает месть Богу, кто подобно нам держится в тени, кто уклоняется от всего злого и вообще немного требует от жизни, подобно нам, терпеливым, смиренным, праведным".
Этот сорт людей давал большинству смертных, слабым и угнетенным рода, возможность утонченного самообмана, толковать саму слабость как свободу, а превратность ее существования как заслугу. А как называют они то, что служит им утешением от всех жизненных страданий, свою фантасмагорию оговоренного будущего блаженства?
/Ф.Ницше/
Ресентиме́нт (фр. ressentiment /rəsɑ̃timɑ̃/ «негодование, злопамятность, озлобление») - чувство враждебности к тому, что субъект считает причиной своих неудач («врагу»), бессильная зависть, «тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе»[1]. Чувство слабости или неполноценности, а также зависти по отношению к «врагу» приводит к формированию системы ценностей, которая отрицает систему ценностей «врага». Субъект создает образ «врага», чтобы избавиться от чувства вины за собственные неудачи.
/википедия/
Важнейший исходный пункт в образовании ресентимента - импульс мести.
Само слово “ресентимент” указывает, как уже говорилось, на то, что названные душевные движения строятся на предшествующем схватывании чужих душевных движений, т.е. представляют собой ответные реакции. Таким реактивным движением и является импульс мести, в отличие от активных и агрессивных импульсов дружелюбной или, наоборот, враждебной направленности.
Каждому мстительному импульсу должно предшествовать нападение или оскорбление. Важно подчеркнуть, что импульс мести вовсе не совпадает с побуждением к ответному удару или к защите, даже если эта реакция сопровождается гневом, яростью или негодованием. Если, например, животное, подвергшееся нападению, кусает того, кто на него напал, это нельзя назвать местью.
Прямой удар в ответ на пощечину - тоже не месть.
Две особенности существенны для квалификации акта как мести: моментальное или длящееся определенное время торможение и сдерживание непосредственно возникающего ответного импульса (а также связанных с ним побуждений гнева и ярости) и обусловленный этим перенос ответной реакции на другое время и до более подходящей ситуации ("ну погоди, в другой раз!"); это торможение вызывается опережающей мыслью о том, что непосредственная ответная реакция приведет к поражению, и ясным чувством "немощи", "бессилия", связанным с этой мыслью.
Следовательно, месть уже сама по себе - чувство, возникающее из переживания бессилия, так что она всегда - удел человека, в каком-либо отношении "слабого". Наконец, в сущность мести всегда входит сознание того, что она "за что-то”, т.е. она никогда не представляет собой просто сопровождаемую эмоциями ответную реакцию.
В силу этих двух особенностей импульс мести является самым подходящим отправным пунктом для формирования ресентимента. Наш язык тонко различает это. От желания мести через злобу, зависть и недоброжелательство к коварству - таков прогресс чувств и импульсов, вплотную подводящий к ресентименту. В случае жажды мести и зависти есть ещё определенные объекты этих модусов враждебного отрицания. Им нужен определенный повод, чтобы появиться, их направленность зависит от определенных объектов, так что они исчезают вместе с устранением этого повода. Удавшаяся месть утоляет жажду мести точно также, как и наказание того, на кого нацелен импульс мести, например, самонаказание, искреннее прощение; зависть тоже исчезает, если блага, из-за которых я кому-то завидую, становятся моими собственными.
Недоброжелательность, напротив, - это уже установка, связанная с определенными объектами в другом смысле. Она не возникает по определенным поводам и не исчезает вместе с ними. Она скореевыискивает в вещах и людях те объекты и ценностные моменты, которые могут её удовлетворить.
Свержение с пьедестала и унижение, выпячивание негативных ценностных моментов в вещах и людях, которые и заметны-то лишь потому, что встречаются вместе с явно выраженными позитивными ценностными моментами; концентрация на негативных моментах, сопровождаемая острым чувством наслаждения, - все это становится устойчивой формой протекания переживаний, в которой могут найти себе место самые разнообразные материи. В этой форме или структуре у недоброжелательного человека формируется его конкретный жизненный опыт. Структура сама выбирает отдельные элементы жизненного опыта из всего возможного опыта жизни, выделяя их как действительные.
Так что недоброжелательная установка - это уже не просто следствие такого рода опыта; опыт формируется совершенно независимо от того, имеет ли объект недоброжелательства прямое или косвенное отношение к возможному ущербу или пользе для данного индивида, содействует ли он ему или мешает. В случае "коварства" ниспровергающий импульс погружается внутрь личности еще глубже и как бы в любой момент готов вырваться наружу и выдать себя в непроизвольном жесте, манере смеяться и т.д. Схожий путь пролегает от обычного "злорадства" к "злобе"; последняя пытается найти все новые и новые возможности позлорадствовать и уже выказывает себя более независимой от определённых объектов, чем злорадство.
Суть мстительного чувства заключается в том, что, возникнув благодаря подавлению по причине бессилия первого ответного импульса, оно имеет тенденцию к длительной отсрочке и вытеснению. Это выражено в поговорке: "местью лучше всего наслаждаться, когда уже остыл". Вот почему месть - ceteris paribus - всегда позиция более слабой стороны. Но для чувства мести существенно и то, что оно как бы уравнивает оскорбленного и оскорбившего.
Второй отправной пункт в формировании ресентимента образуют зависть, ревность и стремление к конкуренции.
"Зависть" в обычном смысле слова возникает из чувства бессилия, которое стоит на пути стремления к обладанию вещью, потому что ею обладает другой. Однако напряжение между этим стремлением и этим бессилием приводит к зависти лишь там, где оно разряжается в акте ненависти или в формировании установки ненависти по отношению к обладателю данной вещи; где, следовательно, в результате самообмана другой человек и та вещь, которой он обладает, воспринимаются и переживаются нами как причина нашего (приносящего страдания) необладания этой вещью.
Благодаря самообману, который наше бессилие овладеть вещью выдает нам за позитивную силу, направленную "против" нашего стремления к обладанию, начальное напряжение несколько ослабевает. Без переживания этого бессилия, как и без описанного выше каузального заблуждения, не может быть настоящей зависти. Простое нежелание, чтобы другой человек обладал вещью, к которой стремлюсь я, - это еще не зависть; оно служит мотивом для приобретения этой или такой же вещи каким-нибудь способом, например, ее можно заработать, купить, украсть, отнять силой. Зависть рождается только там, где попытка достать вещь этими способами не удалась и где появилось сознание собственного бессилия. Вот почему зависть нельзя ставить в один ряд с другими душевными началами (стяжательством, властолюбием, тщеславием) как движущую силу развития цивилизации. Зависть не напрягает, а ослабляет волю к приобретательству. И опять-таки зависть приводит к формированию ресентимента только там, где речь идет о ценностях и благах, которые по самой их природе нельзя приобрести, и лишь тогда, когда таковые попадают в поле нашего сравнения - в сферу, где наше внутренние изменения происходят через сравнение себя с другими.
Самая бессильная зависть - это в то же время самая ужасная зависть.
Поэтому зависть, ведущая к формированию наиболее сильного ресентимента, - та, что направлена на индивидуальную сущность и бытиедругой личности: экзистенциальная зависть. Она словно беспрестанно нашёптывает: "Всё я тебе могу простить; только не то, что ты существуешь и что ты есть существо, которое ты есть; только не то, что не я есть то, что есть ты; что 'Я' не есть 'Ты'!"
Такая зависть с самого начала словно бы лишает другую личность права на существование, которое воспринимается как "гнет", "вызов", умаление до ничтожных размеров собственной личности. В жизни великих людей легче найти кризисные времена, когда любовь и зависть по отношению к другим людям, наделенным выдающимися достоинствами, вновь и вновь сменяли друг друга, и лишь через некоторое время что-то одно брало верх и укреплялось. Именно эту ситуацию имел в виду Гёте, когда говорил: "Против превосходства другого нет иного спасительного средства, кроме любви".
/Шелер М. "Ресентимет в структуре моралей"/
Родство
Выживет только один
О смертельной опасности утраты перспективы
Педоморфность
Отодвинули облако, и спросили...
Хотелось напомнить...
Что делает нас здоровыми и счастливыми
Традиционная семья