Несколько слов о Мифе. Часть №2
Источник: kiev_andrash
Несколько слов о Мифе. Часть №1
Сущность явлений стоит вне пределов слов, призванных их описать. Терминологический аппарат уже несколько раз сменил свой лексикон и не факт, что он следует за одним и тем же исходниками, которые был призван описать. Иногда казус восприятия лежит в самих предпосылках и ограничениях видения. К примеру, обычное невежество и предрассудки, могут породить целый поток кажущегося явления, которое само по себе может быть вписано в различные парадигмы мышления, несмотря на фиктивность собственной природы.
В частности, есть тренд рассуждать о городе Санкт Петербурге, как о неком античном граде, вышедшем из под воды и присвоенным Петром Первым, который был объявлен угодливыми историками, его основателем. Одним из аргументов является планировка города, который дескать один в один повторяет Афины. За этим следует вывод - так как Афинам, якобы более 2000 лет, то и городу на Неве. так же не менее антично в годах.
При этом данный аргумент напрочь игнорирует простой факт, что нынешнему плану застройки города Афин, с которым идет сравнение, от силы 170 лет, так как создавался он баварскими архитекторами для баварского короля Греции в середине XIX века, когда было "возрождено" государство Греция, чьей столицей стали, естественно, Афины. Пришедшие "новые эллины" и все любители эллинизма, застали хаос улочек и кипы руин, напоминающие муравейник - они создали новый миф, новый нео-классический город. Изменения, которые претерпел город, отчетливо видны и на самом короле-баварце. Отто, сын короля Баварии Людвига, в юности выглядел как типичный принц пост-наполеоновоской эпохи:
Позднее, греческий миф, превратил его в типичного клефта:
При этом, восхищение античной греческой традицией, в саму Грецию, шло вовсе не от само-осознанного устремления, но исключительно из внешних источников - тех, в которых "римское" и "греческое", стало синонимом Просвещения и Christendom - по сути та же традиция абсолютистской монархии, только избавленная от героического пафоса богов и царей, дабы не будить тени новых мессий черни, упакованная в христианскую риторику и преподнесенная как очередное благо. Внизу на фото некий храм:
При всей своей античности, Валхалла, есть творение баварского архитектора Лео фон Кленце, для баварского короля Людвига. Этакая коллекция образцов для вновь создаваемых германских мифов:
Что же касается самих Афин, то изначально они выглядели так - (план Афин 1834 г):
Нет ни намека на ровную и красивую планировку, которая появляется только в позднейших планах:
Несколько планов застройки города, согласно европейским канонам классицизма, были предложены новому правительству и в конце концов за основу была взята модифицированная и упрощенная версия на основе вышеприведенного плана, которая и стала матрицей для современных Афин. К концу правления короля Отто (1862 г), Афины выглядели так:
С 6000, население выросло к 41 тыс, распределившись в смешанной пропорции - более бедные, что вполне естественно, оказались в старых оттоманских районах, более богатые переехали во вновь построенные. Дальнейшее уже не суть важно, тк главное выявлено - источник "античной" планировки и Афин и Петербурга, лежит не в некой седой древности, но в головах архитекторов и умысливателей XVIII-XIX вв, увлеченных освоением новой игрушки - классицизма.
За модель мироустройства был выбран Рим, с его ключевым тезисом Urbi et Orbi - Город и окрест, что стало лейтмотивом всей западной и восточной политики, вынужденной примиряться к новым римлянам - британским колонизаторам, откровенно намекающим на своем арго-лэнгвидж, что каждый Цезарь найдет своего Бр(у)та.
Возвращаясь к Петербургу, стоит посмотреть на его планы, раз уж речь идет о северных Афинах, православной античности, которые на деле идут в четком тренде европейского классицизма.
В нижеприведенной ссылке видно, что тн "план Афин", в виде трех-лучевой оси в Питере, оформился окончательно в период ампира и ранней эклектики (1800-1860), под руководством Комитета строений и гидравлических работ (основан в 1816 г). При этом сам изначальный план создания оси, идущей от набережной, возникает не ранее чем в конце правления Елизаветы, что в свою очередь дает отсылку к градостроительным идеям того времени, активно употреблявшим подобные решения, рожденные, как я уже говорил из садового искусства организации прогулочных аллей и символического отражения мистических конструкций в духе Древа Жизни.
Иными словами, подобная планировка никак не связана ни с какой реальной античностью и собственно ничем не поможет желающим удревнить Петербург на период ранее официальных лет. На нижеприведенной карте 1753 г, видно что трех-лучевая ось только в проекции и на первом этапе представляла собой форму променада:
Еще одним аргументом в пользу древности, правда аргументом скорее от абсурда, является сложность технологий примененных при строительстве Питера. При этом употребляются фразы "лапотная Россия" и тп. Но, наличие лаптей в Росиии, никак не связано с наличием или отсутствием грамотных специалистов и мастеровых. Общий уровень жизни глубинки Анатолии в середине прошлого века, мало чем отличался от быта феодальной эпохи османских султанов. Но это не мешало в той же Анатолии увидеть паровозы, самолеты и автомобили. Общий уровень развития территорий и населения в Российской империи XVIII - XIX веков, не означал, что датская династия в Питере не могла организовать своих специалистов и управляющих, наподобие колониальных администраций по всему миру - ведь не лорды камни тесают и не Ньютон портки себе стирал.
Иной вопрос, что стоит за Питером и его строением - это уже отдельная тема, равно как и тема, скажем Киева, его пещер и упорной масонской символики в определении матери\отца городов руских. Замечу - не земель, но именно городов. Впрочем это уже иная тема.
Здесь же я хочу указать, на то, что назвал нарративом - ментальная конструкция, созданная на основании неких мировоззренческих предпосылок и призванная объяснять в угоду им, окружающую действительность, прописывая канву событий и фабулу презентации правящей элитой своего культурного кода, в том числе и для угнетения\подчинения масс\территорий.
Соответственно, это подводит к иной мысли - язык изложения есть способ кодировки мышления, а значит битва за язык есть ключевой вопрос пост-декартовского умысливания. Причина перехода от сенситивного и визуального "гальского" пути к языковому, ранговому, есть изменение метафизики мира, что описано в Мифе. Оставленное наследие вымершего и лишенного своей прежней силы и способности, вида, касается не только материального и физического пространства, так как было симбиозом со-существования с Нечто, имеющим весьма размытые обозначения, превратившиеся в культовый образ Начальника, Отца, Владыки, Deo, Theo.
Это и есть тот самый выход за пределы, который дает тот ответ, который не возможен в определениях гуманистической концепции, как ее толкуют сейчас - человек мерило вещей.
Не лишним будет напомнить, что первичный гуманизм, введенный в обиход тосканскими визионерами, не имеет ничего общего с концепцией права, но посвящен исключительно изучению природы человека. На деле же, гуманус, хомо или иное обозначение, есть всего лишь отсылка к периоду, когда из общей массы выделились поименные, те, кто имел Имя и Образ, и именно их ценности, равно как и устремление изменить свою природу и стать Хомус вместо первичного и безликого Х(о)раестос (тот самый край; все в том же прочтении скрытых и обратных слов, хомо\маха есть великий\волга\гал) заложили новые ценности, когда пространство вокруг них изменилось и "открылись их очи", и увидели они что являются нежитью niege - белыми, alba.
Стать человеком, хомо, в их понимании, значило вовсе не превратиться в некую моральную добродетель, но напротив - обозначало обретение величия, которое само стало отражением человека. Эти игры с зеркалами слов, есть способ умысливания тех, кто указал весь путь для посвященных - вечьо, старый, есть все тот же челове(к), который сам есть величие - где каждый выбрал свое разумение и свой кусочек первичного смысла. Человек - man, есть и имя - name. Их обретение божественного в плоти самое себя, есть тот самый переход от падения бога в плоть, к истощению плоти в дух. Разумеется арго и вдобавок завязанное на Миф и к тому же, модифицированное наново, не даст ничего тому, кто видит мир сквозь свои мифы и мыслит своими нарративами отраженных образов. Впрочем и наратив, есть лишь отражение вечности в ее eternity.
Но суть посыла ясна - нет общего знаменателя, способного выявить нечто и мерить одним мерилом всех.Это не-гуманно. Впрочем, смотря кто и как умысливает не-гуманность...
Поэтому и революционное е-галите, равенство, есть таковое по значению слова лишь для внешнего мира, там, где внешние более не склонны существовать в подчинении внутренним, как и официальные градостроительные планы Питера, являются несущими смысл некой идеи, которую видят не видя. На деле же, помимо намека на равенство всех живых, это еще и утверждение, что отныне каждый может во-галиться, стать галом, где гал, это не галл и не франк, но тот самый гуль старых сказаний, нежить новых слов. Пусть от-читыватели тонут в своей злобе и снобизме, сказанное, сказано не им и лишь подтверждает необходимость говорить со своими и для своих.
Следует понимать, что существующая официальная хронология, есть лишь имплант образа внутри нащей головы, на который нанизываются картинки и нарративы, создавая сложную описательную панораму, за изложение которой идет битва умов, тасующих образы и символы, которые нужно скрыть и открыть. Разница состоит в том, что в моменты возникновения многих символов, чаша цикла, ввиду физики мира, определяла сама запреты и невозможность проникнуть в них чужакам. Утрата прямого знания и не способность удержать купол роя, привела к необходимости разделить языки и раздать его паломникам. В свою очередь, открывшийся доступ внутрь купола-домуса-дома, впустил тех самых варваров, которые изменили внутренний уклад существования Мира-Рима, создав новые прецеденты и старые избранные, стали деградировать, утрачивая свои знания, а массы над которыми они стояли, в силу естественного принципа циклов, стали обретать возможность стать на месте прежних уходящих в небытие.
Это и есть сакральное знание.
Это и есть ключ к истории - тот, кто теряет, терять не хочет и вопреки идущим переменам, лихорадочно ищет способ остановить свое падение. Если хочешь оставить все как есть, измени все.
Я не даром говорил о населении и его численности, равно как и об отсутствии в "древности" тех самых городов миллионщиков.
Взять, к примеру, историю с лондонской чумой 1665 г, когда по подсчетам историков погибло около 100 тыс жителей внутри города. Однако нет никаких следов этой самой чумы, выраженных в виде точного числа жертв и мест их захоронений. Недавнее открытие "массового" захоронения жертв этой чумы, на деле больше рекламная акция, чем реальное доказательство. Среди около 3000 тысяч задекларированных скелетов, найденных на кладбище, принадлежащем известному лондонскому Bedlam, в лучшем случае около 30-40 тел можно как то соотнести с лондонской чумой. Кладбище использовалось с 1569 по 1738 (даты условны), и было прибежищем не только для жертв чумы, но и для душевнобольных, содержавшихся в Бетлехемском Королевском Госпитале (том самом Бедламе). Кстати, под кладбищем были остатки римской дороги и римских захоронений - кажется Тюдоры пришли на римскую землю сразу, минуя тысячу лет средневековья. Впрочем речь не об этом, но о скромности числа "жертв". Разумеется это не единственная чумная могила. Вопрос лишь в верном прочтении цифр. Если в Лондоне погибло даже не более тысячи, при общем количестве в 5 тысяч жителей - это уже "чума" и "катастрофа". Впрочем и здесь не все ясно - вопреки большинству тел в найденном захоронении, зачастую похороненных без одежды и без гроба, эта могила, относимая к 1665 г, вмещает только тела в гробах, расположенных с юга на север, вопреки традиционному запад-восток. По сути, это и есть причина относить данное захоронение к жертвам чумы, тк никаких других опознавательных знаков нет.
NB Английское "чума" - это plague, что весьма схоже с чешским градом Prague, где "пря", старое слово, вполне могло означать "бойню", а вовсе не болезнь.
Зная, что язык - это расщепленное зеркало, смены букв\звуков, не должны смущать.
Любое арго подразумевает билингву, как минимум, здесь, в контексте Мифа, стоит говорить о слоистой речи, которая сама по себе стала питательной средой языков - вавельский бык, превратившийся в башню вавилонскую...
Это означает, что при сокращенном населении, понятия каст и мифов, почти поименная конструкция, где нечто общее, выходящее за пределы горизонта, уже кажется нереальным. Цикл был чем то вполне конкретным и понятие Общего Дома, несло под собой конкретное и осязаемое значение, без нынешних абстракций внутри пустых слов. Появление абстракции как таковой, оторванной от привязки к чему то осязаемому, есть тот самый миг возможности перестать ощущать Нечто и остаться внутри Рацио, как замену несостоявшегося Хомо, ныне читаемому как прообраз T-shaped personality.
Уход в небытие концепции Величия - Маха - Хомо, есть признак смены внутреннего расклада - вчерашние полубоги, посчитавшие что отныне они есть вместилище всех чудес, пришли к пониманию вымирания собственного вида и удержание первичного образа, того самого Адмы Кадмана - первичного адама, который и есть Дама Домина - Главенствующий Дом, в отражениях разных каст (все тех же брегов-coast), стало едва ли не одержимостью их внутренних мыслей-умыслов, проекцией всех их страхов и чаяний.
Таким образом, создание новых городов, есть не столько желание дать удобство мизерному количеству живущих, но есть попытка создать новые потоки божественного внутри земной плоти, где и божественное и земное, вовсе не христианские термины абстрактного бога и примитивного человека. Скорее это попытка на сломе грядущего распада, удержать остатки былых знаний.
Огромный пласт условной средневековой культурно-семантической традиции, был наново переписан и умыслен в терминах абстрактных платонических, сиречь плоских концепций, того самого усечения главы, которое избавило мир от нежити, но наполнило его мертвыми смыслами. Вплоть до стирания любой попытки единства. Куриос стал господом, а царство стало рейхом, уничтожив первичный исходник одного из осевых смыслов. Поэтому нет нужды искать нечто тайное в некой античности или пытаться понять где враг, а где очередная великая тартария. Она была у всех народов - французы, дабы обойти франский миф, придумали мифический Кельтский Мир, согласно которому, почти вся Европа была заселена кельтами, которые были, естественно, носителями некой продвинутой цивилизации, уничтоженной злобными римлянами. Румыны говорят о великой Дакии от Балтики до Адриатики. Есть пан-германский миф и миф панславизма. Пан-тюркизм и пан-арабизм. Есть множество этих самых великих предков, рожденных романтизмом XIX века, когда была еще память о Наполеоне жива.
Впервые созданные огромные по протяженности империи, вытеснили из памяти местечковые мифы. История перестал быть уделом салонов. Вчерашние крестьяне и не-равные, получившие доступ к свободам Революции, нуждались в своих мифах. Рассказы о династических браках и партийных склоках аристократов им были чужды и вместо этого, на щит были подняты новые боги - нация, государство, родина. Вместо аллодов и феодов, стали провинции и традиции, вместо узкого салонного просвещения, фольклор и быт, вместо интересов двора, интересы нового выдуманного героя - народа. Это и не плохо, и не хорошо - то как есть и как стало. В нынешнем контексте, когда вместо привилегированной аристократии, правит финансовая буржуазия, мифы о великих прошлых справедливых над-образованиях, есть компенсация за собственное унижение. Ничем не отличное от дерзаний Утопии или Города Солнца.
Поэтому проще признать, что есть некий Враг, он же, он же.... и себя объявить жертвой. Жертвой, у которой отняли историю, память и прошлое. Когда Поршнев выводит человеческий вид в его современном толковании, как животных разводимых для еды, читающего это коробит. Ведь он привык думать, что неандертальцы предки человека-кроманьонца, а не заводчики последнего для гастрономических целей. Поэтому и склонен считать себя убийцей несчастных неандертальцев, на которых он проецирует свое собственное положение жертвы. Зевс, убивающий Хроноса. Миф выживания, в котором победитель все равно, изначальная жертва. Отсюда весь этот культ святых и христианских богов - наследие иных, утилизированное под собственные нужды. Как сейчас говорят - карго культ.
Даже сама концепция цикла, с его сменой партий, приобрела в 19 веке, веке мертвого разума и мертвых толкователей, свои собственные значения - как нечто бесконечно повторяющее самое себя, подобие рекурсии, без начала и конца, с волшебными историями про миллионы лет и сотни тысяч пустых бессмысленных циклов слепой богини "эволюции".
Сложности добавляет очевидный разрыв между интеллектуальным миром, родившимся в период второй половины XVII века и условно называемый картезианством, вылившийся в Просвещение, с его пристрастием к Античному Мифу, прочтенному после краха Старого Режима, не как отзеркаливание божественного в земном, но как отдельный мир, имевший свою не столько умозрительную, сколько реальную часть в истории. с возникшими трендами пост-наполеоновского времени - дряхлая монархия толпы венских принцев и императоров, вкупе с бунтом во-галившегося третьего сословия и наступающей индустриальной техногенной реальностью. Это уничтожило прежние смыслы - арго стало суржиком, божество приравнялось к государству.
Наследие божественного, артефактная карта Европы, прочертила новые границы мира - все эти колонны, статуи, памятники и прочие элементы завязанные на физику прежнего мира, воплотились в создании самой идеи "государства" - это и был важный переход, созданный не только в умозрительной, но и в материальной форме. Нечто исчезло из душ, воплотившись в камне - по старым лекалам, кроили новый мир. Из не-материального, создавая материальное, тот самый камень основания. Отсюда каменщики с их ритуалом, как носители идеи периода цикла, в котором Нечто, ушло в иную форму, изменив природу мира, но оставив открытой дверь, которую можно обрести тесая материю в определенную форму, как бы сейчас сказали - резонанса. Возможно, нынешнее индустриальное просвещение, стало возможно только потому, что изменилась природа электричества, которое ныне "улавливается" (неверное слово, но лучше нет), в иные материальные носители. Эта перемена, очертила иную Европу, одновременно сделав ненужными прежние города, воссоздав в новой форме саму идею города.
Лишнее подтверждение, что сам город не есть нечто вечное и возник как идея совсем недавно, нося в себе не только утилитарные явления в плане меркантелизма - промышленность, торговля, капитал, но и в плане создания самим собой иной реальности, сам будучи проекцией этой новой реальности из мышления прежних господ цикла. Это их попытка спасти себя, законсервировав свою природу от наступающей деградации и падения, которое ныне, свело их полностью на нет.
Впрочем своя логика есть и тут - божество земных,обретает свою плоть, которую ему обустраивают его верные, каменщики его тела.
Небесное же становится нежитью.
Тут важно не забыть, что все эти слова есть лишь слова, и сами плод умысливания иных поколений, отделенных не только временем, но и иной плотью, иной конструкцией способности мыслить, иной связью между друг другом. Впрочем и они, передали то, что умыслили сами.
Как они это умыслили и насколько им хватило силы. Даже нашедший путь галов, все равно не более чем чужак внутри мира, который он не строил и на который не может претендовать - не в силу слабости или своей глупости, а в силу невозможности проникнуть внутрь чего то, что все еще продолжает жить и существовать, ставя осознанные преграды и огорожения.
Падение не значит смерть и тут начинается тонкая грань, где невозможно объяснить вне контекста специфической семантики, как это утратить божество внутри себя и пытаться уловить его в абстракции, чей плотью станут камни и структуры фокусировки, которые назовут символами государства, продолжая при этом разговор с этим новым божеством вне, создавая свой собственный бого-мир внутри прежнего купола.
Синхронность и схожесть культурных и архитектурных явлений XIX века, есть указание на утрату понимания, при сохранности наследованных традиций - мастера ушли, остались лишь те, кто мог продолжать кормить машину, в надежде, что выполняя определенные ритуалы, они будут способны удержать мир от перемен и сохранить прошлое, которое они обьявили своим.
Вся эта "античность" есть оболочка умершего бога, утилитарная сеть улавливания иного духа, которая со сменой материи мира, перестала работать, заставив последних понимающих, искать новых путей вне идеи Хомо-Маха-Гала. Падение последнего гала, показало им что Нечто более неспособно управлять миром - Венский конгресс принял сторону удержания, отказав галам в их пути. Подобных "конгрессов", падений и отказов, было множество внутри переходов цикла, что породило массу сомнительных бродячих элементов, каждый из которых тем не менее имел объеденный миф о пути.
Вся "индустриализация" XIX века, есть лишь отладка старого промышленного потенциала, под новые нужды и новый мир новой физики. Тот перерыв, что отчетливо виден между "древней" промышленностью и новой, есть перерыв переходного момента, когда управляющий элемент был уничтожен и его заменили на новый, который нуждался во времени чтобы освоиться и развиться.
Это приводит к финальному акту данной записи - город, внутри концептуального проявления Мифа, есть отражение разных периодов цикла, которые можно привязать к той или иной форме планировки города и определить совокупно, когда проявлялся сам цикл и когда наступила активная фаза застройки города.
Уже не раз мной говорилось, что современный город - это пост-идейное явление, в то время как перелом градостроения приходится на идею спланированного идеального града - города ренессанса, как я его назвал.
В свете гуманистической концепции, становится ясным, что это была попытка некоего вида иных существ, чья философия выражена отчасти в том самом гуманизме, обустроить свой мир, что совершенно по другому объясняет войны и битвы, связанные со штурмом городов. В частности, полотна, описанные в постах про город Ришелье, наконец то становятся понятны в общей концепции конца одного цикла и вытеснения прежних обитателей, с одновременным началом иного цикла, инкорпорирующим наследие прежних хозяев прежнего цикла. Эпоха бурых нобилей, Бурбонов, становится ключевой для понимании концепции смены циклов и смены принципов градостроения. По сути, вся наша нынешняя цивилизация лежит на основании, заложенном в период между 1589 и 1830, когда последний истый Бурбон, покинул этот мир, оставшись тенью былого. Все, что происходило с городами после этого, включая массовую отмену магдебурского или иного подобного права, есть лишь отражение свершившихся перемен и начала новой эпохи и новой концепции, которая более не нуждалась в городах как явлении, но рассматривала их исключительно как место обитания, впрочем, оставляя всю ту же градацию на превосходство Города над Обрием.
Все, что лежит ниже этого водораздела, есть иная весь, старая традиция, о которой в большинстве случаев приходится лишь гадать.
Когда в посте про немцев на востоке, я говорил о смене принципа застройки, с переходом на упорядоченный немецкий тип, сомнения в датировках еще присутствовали. Теперь же они отпадают напрочь. Обретен источник этого умысливания и движение на восток, есть вовсе не погоня за эфемерным богатством, но вытеснение прежних владык цикла, внутри их мифического круга умыслов, финал которого, обозначен на условный 1648 год.
Впрочем, вопросы о причинах борьбы внутри дотоле работавшего механизма остаются открытыми. Можно лишь провести некие намеки на внешние факторы, как те что были описаны в Северных водах, так и в связи с упомянутой концепцией Величия, которая нашла свой политический дискурс в "Государе" Макиавелли.
Равно, создание упорядоченного совета свободных и имперских городов, подтверждает этот тренд движения от старого мира к новому, где города заняли определенную силу, отчасти став убежищем беглых представителей прежнего цикла, которые более не имели места внутри титульной аристократии Нового Мира, который для нас есть Ancien Regime, зачастую не вписываясь ни в какие социальные институты, становясь чем то наподобие кокильяров Вийона или офеней немецкого рейха за-Рубежом.
Многие итальянские города, особенно те что малы и принадлежали семейным кланам, становятся срезами эпохи, законсервированными явлениями, добавляя данных к уже сложившейся традиции.
В связи с этим, задекларированный мной принцип чтения по планировке города, может быть расширен до попытки привязать тот или иной цикл к той или иной планировке и определить некие схожие и общие черты, которые одновременно позволят сделать срез через городскую планировку,иного мира, описанного в мифе и очертить реальные границы проявления того, что условно описано словами Мифа и укажет на их место и их родину, если у этих существ есть родина как концепт...
Так же, определенная ранее на основе срезов застроек и материальных данных, теория о недолгом периоде существования города, как явления, обозначенная в пределах 700-800 лет, находит свое подтверждение и в Мифе. Исходя из утверждения о смене системы счисления, переходе на десятеричную систему, период Цикла, может быть описан цифрой 864 десятичных года и выражен как 4000 лет в терминах шестеричного исчисления.
Все эти игры в цифры и игры в слова, уже давно вывели саму попытку определить что есть город, в пустыню бессловесного духа, где невозможно терминами словарного умысливания в пределах разрешенной научной семантики, определить прошлое.
Остальное в руках новых богов нового Мифа.....
Картинка кликабильна
Несколько слов о Мифе. Часть №1
Сущность явлений стоит вне пределов слов, призванных их описать. Терминологический аппарат уже несколько раз сменил свой лексикон и не факт, что он следует за одним и тем же исходниками, которые был призван описать. Иногда казус восприятия лежит в самих предпосылках и ограничениях видения. К примеру, обычное невежество и предрассудки, могут породить целый поток кажущегося явления, которое само по себе может быть вписано в различные парадигмы мышления, несмотря на фиктивность собственной природы.
В частности, есть тренд рассуждать о городе Санкт Петербурге, как о неком античном граде, вышедшем из под воды и присвоенным Петром Первым, который был объявлен угодливыми историками, его основателем. Одним из аргументов является планировка города, который дескать один в один повторяет Афины. За этим следует вывод - так как Афинам, якобы более 2000 лет, то и городу на Неве. так же не менее антично в годах.
При этом данный аргумент напрочь игнорирует простой факт, что нынешнему плану застройки города Афин, с которым идет сравнение, от силы 170 лет, так как создавался он баварскими архитекторами для баварского короля Греции в середине XIX века, когда было "возрождено" государство Греция, чьей столицей стали, естественно, Афины. Пришедшие "новые эллины" и все любители эллинизма, застали хаос улочек и кипы руин, напоминающие муравейник - они создали новый миф, новый нео-классический город. Изменения, которые претерпел город, отчетливо видны и на самом короле-баварце. Отто, сын короля Баварии Людвига, в юности выглядел как типичный принц пост-наполеоновоской эпохи:
Позднее, греческий миф, превратил его в типичного клефта:
При этом, восхищение античной греческой традицией, в саму Грецию, шло вовсе не от само-осознанного устремления, но исключительно из внешних источников - тех, в которых "римское" и "греческое", стало синонимом Просвещения и Christendom - по сути та же традиция абсолютистской монархии, только избавленная от героического пафоса богов и царей, дабы не будить тени новых мессий черни, упакованная в христианскую риторику и преподнесенная как очередное благо. Внизу на фото некий храм:
При всей своей античности, Валхалла, есть творение баварского архитектора Лео фон Кленце, для баварского короля Людвига. Этакая коллекция образцов для вновь создаваемых германских мифов:
Что же касается самих Афин, то изначально они выглядели так - (план Афин 1834 г):
Нет ни намека на ровную и красивую планировку, которая появляется только в позднейших планах:
Несколько планов застройки города, согласно европейским канонам классицизма, были предложены новому правительству и в конце концов за основу была взята модифицированная и упрощенная версия на основе вышеприведенного плана, которая и стала матрицей для современных Афин. К концу правления короля Отто (1862 г), Афины выглядели так:
С 6000, население выросло к 41 тыс, распределившись в смешанной пропорции - более бедные, что вполне естественно, оказались в старых оттоманских районах, более богатые переехали во вновь построенные. Дальнейшее уже не суть важно, тк главное выявлено - источник "античной" планировки и Афин и Петербурга, лежит не в некой седой древности, но в головах архитекторов и умысливателей XVIII-XIX вв, увлеченных освоением новой игрушки - классицизма.
За модель мироустройства был выбран Рим, с его ключевым тезисом Urbi et Orbi - Город и окрест, что стало лейтмотивом всей западной и восточной политики, вынужденной примиряться к новым римлянам - британским колонизаторам, откровенно намекающим на своем арго-лэнгвидж, что каждый Цезарь найдет своего Бр(у)та.
Возвращаясь к Петербургу, стоит посмотреть на его планы, раз уж речь идет о северных Афинах, православной античности, которые на деле идут в четком тренде европейского классицизма.
В нижеприведенной ссылке видно, что тн "план Афин", в виде трех-лучевой оси в Питере, оформился окончательно в период ампира и ранней эклектики (1800-1860), под руководством Комитета строений и гидравлических работ (основан в 1816 г). При этом сам изначальный план создания оси, идущей от набережной, возникает не ранее чем в конце правления Елизаветы, что в свою очередь дает отсылку к градостроительным идеям того времени, активно употреблявшим подобные решения, рожденные, как я уже говорил из садового искусства организации прогулочных аллей и символического отражения мистических конструкций в духе Древа Жизни.
Иными словами, подобная планировка никак не связана ни с какой реальной античностью и собственно ничем не поможет желающим удревнить Петербург на период ранее официальных лет. На нижеприведенной карте 1753 г, видно что трех-лучевая ось только в проекции и на первом этапе представляла собой форму променада:
Еще одним аргументом в пользу древности, правда аргументом скорее от абсурда, является сложность технологий примененных при строительстве Питера. При этом употребляются фразы "лапотная Россия" и тп. Но, наличие лаптей в Росиии, никак не связано с наличием или отсутствием грамотных специалистов и мастеровых. Общий уровень жизни глубинки Анатолии в середине прошлого века, мало чем отличался от быта феодальной эпохи османских султанов. Но это не мешало в той же Анатолии увидеть паровозы, самолеты и автомобили. Общий уровень развития территорий и населения в Российской империи XVIII - XIX веков, не означал, что датская династия в Питере не могла организовать своих специалистов и управляющих, наподобие колониальных администраций по всему миру - ведь не лорды камни тесают и не Ньютон портки себе стирал.
Иной вопрос, что стоит за Питером и его строением - это уже отдельная тема, равно как и тема, скажем Киева, его пещер и упорной масонской символики в определении матери\отца городов руских. Замечу - не земель, но именно городов. Впрочем это уже иная тема.
Здесь же я хочу указать, на то, что назвал нарративом - ментальная конструкция, созданная на основании неких мировоззренческих предпосылок и призванная объяснять в угоду им, окружающую действительность, прописывая канву событий и фабулу презентации правящей элитой своего культурного кода, в том числе и для угнетения\подчинения масс\территорий.
Соответственно, это подводит к иной мысли - язык изложения есть способ кодировки мышления, а значит битва за язык есть ключевой вопрос пост-декартовского умысливания. Причина перехода от сенситивного и визуального "гальского" пути к языковому, ранговому, есть изменение метафизики мира, что описано в Мифе. Оставленное наследие вымершего и лишенного своей прежней силы и способности, вида, касается не только материального и физического пространства, так как было симбиозом со-существования с Нечто, имеющим весьма размытые обозначения, превратившиеся в культовый образ Начальника, Отца, Владыки, Deo, Theo.
Это и есть тот самый выход за пределы, который дает тот ответ, который не возможен в определениях гуманистической концепции, как ее толкуют сейчас - человек мерило вещей.
Не лишним будет напомнить, что первичный гуманизм, введенный в обиход тосканскими визионерами, не имеет ничего общего с концепцией права, но посвящен исключительно изучению природы человека. На деле же, гуманус, хомо или иное обозначение, есть всего лишь отсылка к периоду, когда из общей массы выделились поименные, те, кто имел Имя и Образ, и именно их ценности, равно как и устремление изменить свою природу и стать Хомус вместо первичного и безликого Х(о)раестос (тот самый край; все в том же прочтении скрытых и обратных слов, хомо\маха есть великий\волга\гал) заложили новые ценности, когда пространство вокруг них изменилось и "открылись их очи", и увидели они что являются нежитью niege - белыми, alba.
Стать человеком, хомо, в их понимании, значило вовсе не превратиться в некую моральную добродетель, но напротив - обозначало обретение величия, которое само стало отражением человека. Эти игры с зеркалами слов, есть способ умысливания тех, кто указал весь путь для посвященных - вечьо, старый, есть все тот же челове(к), который сам есть величие - где каждый выбрал свое разумение и свой кусочек первичного смысла. Человек - man, есть и имя - name. Их обретение божественного в плоти самое себя, есть тот самый переход от падения бога в плоть, к истощению плоти в дух. Разумеется арго и вдобавок завязанное на Миф и к тому же, модифицированное наново, не даст ничего тому, кто видит мир сквозь свои мифы и мыслит своими нарративами отраженных образов. Впрочем и наратив, есть лишь отражение вечности в ее eternity.
Но суть посыла ясна - нет общего знаменателя, способного выявить нечто и мерить одним мерилом всех.Это не-гуманно. Впрочем, смотря кто и как умысливает не-гуманность...
Поэтому и революционное е-галите, равенство, есть таковое по значению слова лишь для внешнего мира, там, где внешние более не склонны существовать в подчинении внутренним, как и официальные градостроительные планы Питера, являются несущими смысл некой идеи, которую видят не видя. На деле же, помимо намека на равенство всех живых, это еще и утверждение, что отныне каждый может во-галиться, стать галом, где гал, это не галл и не франк, но тот самый гуль старых сказаний, нежить новых слов. Пусть от-читыватели тонут в своей злобе и снобизме, сказанное, сказано не им и лишь подтверждает необходимость говорить со своими и для своих.
Следует понимать, что существующая официальная хронология, есть лишь имплант образа внутри нащей головы, на который нанизываются картинки и нарративы, создавая сложную описательную панораму, за изложение которой идет битва умов, тасующих образы и символы, которые нужно скрыть и открыть. Разница состоит в том, что в моменты возникновения многих символов, чаша цикла, ввиду физики мира, определяла сама запреты и невозможность проникнуть в них чужакам. Утрата прямого знания и не способность удержать купол роя, привела к необходимости разделить языки и раздать его паломникам. В свою очередь, открывшийся доступ внутрь купола-домуса-дома, впустил тех самых варваров, которые изменили внутренний уклад существования Мира-Рима, создав новые прецеденты и старые избранные, стали деградировать, утрачивая свои знания, а массы над которыми они стояли, в силу естественного принципа циклов, стали обретать возможность стать на месте прежних уходящих в небытие.
Это и есть сакральное знание.
Это и есть ключ к истории - тот, кто теряет, терять не хочет и вопреки идущим переменам, лихорадочно ищет способ остановить свое падение. Если хочешь оставить все как есть, измени все.
Я не даром говорил о населении и его численности, равно как и об отсутствии в "древности" тех самых городов миллионщиков.
Взять, к примеру, историю с лондонской чумой 1665 г, когда по подсчетам историков погибло около 100 тыс жителей внутри города. Однако нет никаких следов этой самой чумы, выраженных в виде точного числа жертв и мест их захоронений. Недавнее открытие "массового" захоронения жертв этой чумы, на деле больше рекламная акция, чем реальное доказательство. Среди около 3000 тысяч задекларированных скелетов, найденных на кладбище, принадлежащем известному лондонскому Bedlam, в лучшем случае около 30-40 тел можно как то соотнести с лондонской чумой. Кладбище использовалось с 1569 по 1738 (даты условны), и было прибежищем не только для жертв чумы, но и для душевнобольных, содержавшихся в Бетлехемском Королевском Госпитале (том самом Бедламе). Кстати, под кладбищем были остатки римской дороги и римских захоронений - кажется Тюдоры пришли на римскую землю сразу, минуя тысячу лет средневековья. Впрочем речь не об этом, но о скромности числа "жертв". Разумеется это не единственная чумная могила. Вопрос лишь в верном прочтении цифр. Если в Лондоне погибло даже не более тысячи, при общем количестве в 5 тысяч жителей - это уже "чума" и "катастрофа". Впрочем и здесь не все ясно - вопреки большинству тел в найденном захоронении, зачастую похороненных без одежды и без гроба, эта могила, относимая к 1665 г, вмещает только тела в гробах, расположенных с юга на север, вопреки традиционному запад-восток. По сути, это и есть причина относить данное захоронение к жертвам чумы, тк никаких других опознавательных знаков нет.
NB Английское "чума" - это plague, что весьма схоже с чешским градом Prague, где "пря", старое слово, вполне могло означать "бойню", а вовсе не болезнь.
Зная, что язык - это расщепленное зеркало, смены букв\звуков, не должны смущать.
Любое арго подразумевает билингву, как минимум, здесь, в контексте Мифа, стоит говорить о слоистой речи, которая сама по себе стала питательной средой языков - вавельский бык, превратившийся в башню вавилонскую...
Это означает, что при сокращенном населении, понятия каст и мифов, почти поименная конструкция, где нечто общее, выходящее за пределы горизонта, уже кажется нереальным. Цикл был чем то вполне конкретным и понятие Общего Дома, несло под собой конкретное и осязаемое значение, без нынешних абстракций внутри пустых слов. Появление абстракции как таковой, оторванной от привязки к чему то осязаемому, есть тот самый миг возможности перестать ощущать Нечто и остаться внутри Рацио, как замену несостоявшегося Хомо, ныне читаемому как прообраз T-shaped personality.
Уход в небытие концепции Величия - Маха - Хомо, есть признак смены внутреннего расклада - вчерашние полубоги, посчитавшие что отныне они есть вместилище всех чудес, пришли к пониманию вымирания собственного вида и удержание первичного образа, того самого Адмы Кадмана - первичного адама, который и есть Дама Домина - Главенствующий Дом, в отражениях разных каст (все тех же брегов-coast), стало едва ли не одержимостью их внутренних мыслей-умыслов, проекцией всех их страхов и чаяний.
Таким образом, создание новых городов, есть не столько желание дать удобство мизерному количеству живущих, но есть попытка создать новые потоки божественного внутри земной плоти, где и божественное и земное, вовсе не христианские термины абстрактного бога и примитивного человека. Скорее это попытка на сломе грядущего распада, удержать остатки былых знаний.
Огромный пласт условной средневековой культурно-семантической традиции, был наново переписан и умыслен в терминах абстрактных платонических, сиречь плоских концепций, того самого усечения главы, которое избавило мир от нежити, но наполнило его мертвыми смыслами. Вплоть до стирания любой попытки единства. Куриос стал господом, а царство стало рейхом, уничтожив первичный исходник одного из осевых смыслов. Поэтому нет нужды искать нечто тайное в некой античности или пытаться понять где враг, а где очередная великая тартария. Она была у всех народов - французы, дабы обойти франский миф, придумали мифический Кельтский Мир, согласно которому, почти вся Европа была заселена кельтами, которые были, естественно, носителями некой продвинутой цивилизации, уничтоженной злобными римлянами. Румыны говорят о великой Дакии от Балтики до Адриатики. Есть пан-германский миф и миф панславизма. Пан-тюркизм и пан-арабизм. Есть множество этих самых великих предков, рожденных романтизмом XIX века, когда была еще память о Наполеоне жива.
Впервые созданные огромные по протяженности империи, вытеснили из памяти местечковые мифы. История перестал быть уделом салонов. Вчерашние крестьяне и не-равные, получившие доступ к свободам Революции, нуждались в своих мифах. Рассказы о династических браках и партийных склоках аристократов им были чужды и вместо этого, на щит были подняты новые боги - нация, государство, родина. Вместо аллодов и феодов, стали провинции и традиции, вместо узкого салонного просвещения, фольклор и быт, вместо интересов двора, интересы нового выдуманного героя - народа. Это и не плохо, и не хорошо - то как есть и как стало. В нынешнем контексте, когда вместо привилегированной аристократии, правит финансовая буржуазия, мифы о великих прошлых справедливых над-образованиях, есть компенсация за собственное унижение. Ничем не отличное от дерзаний Утопии или Города Солнца.
Поэтому проще признать, что есть некий Враг, он же, он же.... и себя объявить жертвой. Жертвой, у которой отняли историю, память и прошлое. Когда Поршнев выводит человеческий вид в его современном толковании, как животных разводимых для еды, читающего это коробит. Ведь он привык думать, что неандертальцы предки человека-кроманьонца, а не заводчики последнего для гастрономических целей. Поэтому и склонен считать себя убийцей несчастных неандертальцев, на которых он проецирует свое собственное положение жертвы. Зевс, убивающий Хроноса. Миф выживания, в котором победитель все равно, изначальная жертва. Отсюда весь этот культ святых и христианских богов - наследие иных, утилизированное под собственные нужды. Как сейчас говорят - карго культ.
Даже сама концепция цикла, с его сменой партий, приобрела в 19 веке, веке мертвого разума и мертвых толкователей, свои собственные значения - как нечто бесконечно повторяющее самое себя, подобие рекурсии, без начала и конца, с волшебными историями про миллионы лет и сотни тысяч пустых бессмысленных циклов слепой богини "эволюции".
Сложности добавляет очевидный разрыв между интеллектуальным миром, родившимся в период второй половины XVII века и условно называемый картезианством, вылившийся в Просвещение, с его пристрастием к Античному Мифу, прочтенному после краха Старого Режима, не как отзеркаливание божественного в земном, но как отдельный мир, имевший свою не столько умозрительную, сколько реальную часть в истории. с возникшими трендами пост-наполеоновского времени - дряхлая монархия толпы венских принцев и императоров, вкупе с бунтом во-галившегося третьего сословия и наступающей индустриальной техногенной реальностью. Это уничтожило прежние смыслы - арго стало суржиком, божество приравнялось к государству.
Наследие божественного, артефактная карта Европы, прочертила новые границы мира - все эти колонны, статуи, памятники и прочие элементы завязанные на физику прежнего мира, воплотились в создании самой идеи "государства" - это и был важный переход, созданный не только в умозрительной, но и в материальной форме. Нечто исчезло из душ, воплотившись в камне - по старым лекалам, кроили новый мир. Из не-материального, создавая материальное, тот самый камень основания. Отсюда каменщики с их ритуалом, как носители идеи периода цикла, в котором Нечто, ушло в иную форму, изменив природу мира, но оставив открытой дверь, которую можно обрести тесая материю в определенную форму, как бы сейчас сказали - резонанса. Возможно, нынешнее индустриальное просвещение, стало возможно только потому, что изменилась природа электричества, которое ныне "улавливается" (неверное слово, но лучше нет), в иные материальные носители. Эта перемена, очертила иную Европу, одновременно сделав ненужными прежние города, воссоздав в новой форме саму идею города.
Лишнее подтверждение, что сам город не есть нечто вечное и возник как идея совсем недавно, нося в себе не только утилитарные явления в плане меркантелизма - промышленность, торговля, капитал, но и в плане создания самим собой иной реальности, сам будучи проекцией этой новой реальности из мышления прежних господ цикла. Это их попытка спасти себя, законсервировав свою природу от наступающей деградации и падения, которое ныне, свело их полностью на нет.
Впрочем своя логика есть и тут - божество земных,обретает свою плоть, которую ему обустраивают его верные, каменщики его тела.
Небесное же становится нежитью.
Тут важно не забыть, что все эти слова есть лишь слова, и сами плод умысливания иных поколений, отделенных не только временем, но и иной плотью, иной конструкцией способности мыслить, иной связью между друг другом. Впрочем и они, передали то, что умыслили сами.
Как они это умыслили и насколько им хватило силы. Даже нашедший путь галов, все равно не более чем чужак внутри мира, который он не строил и на который не может претендовать - не в силу слабости или своей глупости, а в силу невозможности проникнуть внутрь чего то, что все еще продолжает жить и существовать, ставя осознанные преграды и огорожения.
Падение не значит смерть и тут начинается тонкая грань, где невозможно объяснить вне контекста специфической семантики, как это утратить божество внутри себя и пытаться уловить его в абстракции, чей плотью станут камни и структуры фокусировки, которые назовут символами государства, продолжая при этом разговор с этим новым божеством вне, создавая свой собственный бого-мир внутри прежнего купола.
Синхронность и схожесть культурных и архитектурных явлений XIX века, есть указание на утрату понимания, при сохранности наследованных традиций - мастера ушли, остались лишь те, кто мог продолжать кормить машину, в надежде, что выполняя определенные ритуалы, они будут способны удержать мир от перемен и сохранить прошлое, которое они обьявили своим.
Вся эта "античность" есть оболочка умершего бога, утилитарная сеть улавливания иного духа, которая со сменой материи мира, перестала работать, заставив последних понимающих, искать новых путей вне идеи Хомо-Маха-Гала. Падение последнего гала, показало им что Нечто более неспособно управлять миром - Венский конгресс принял сторону удержания, отказав галам в их пути. Подобных "конгрессов", падений и отказов, было множество внутри переходов цикла, что породило массу сомнительных бродячих элементов, каждый из которых тем не менее имел объеденный миф о пути.
Вся "индустриализация" XIX века, есть лишь отладка старого промышленного потенциала, под новые нужды и новый мир новой физики. Тот перерыв, что отчетливо виден между "древней" промышленностью и новой, есть перерыв переходного момента, когда управляющий элемент был уничтожен и его заменили на новый, который нуждался во времени чтобы освоиться и развиться.
Это приводит к финальному акту данной записи - город, внутри концептуального проявления Мифа, есть отражение разных периодов цикла, которые можно привязать к той или иной форме планировки города и определить совокупно, когда проявлялся сам цикл и когда наступила активная фаза застройки города.
Уже не раз мной говорилось, что современный город - это пост-идейное явление, в то время как перелом градостроения приходится на идею спланированного идеального града - города ренессанса, как я его назвал.
В свете гуманистической концепции, становится ясным, что это была попытка некоего вида иных существ, чья философия выражена отчасти в том самом гуманизме, обустроить свой мир, что совершенно по другому объясняет войны и битвы, связанные со штурмом городов. В частности, полотна, описанные в постах про город Ришелье, наконец то становятся понятны в общей концепции конца одного цикла и вытеснения прежних обитателей, с одновременным началом иного цикла, инкорпорирующим наследие прежних хозяев прежнего цикла. Эпоха бурых нобилей, Бурбонов, становится ключевой для понимании концепции смены циклов и смены принципов градостроения. По сути, вся наша нынешняя цивилизация лежит на основании, заложенном в период между 1589 и 1830, когда последний истый Бурбон, покинул этот мир, оставшись тенью былого. Все, что происходило с городами после этого, включая массовую отмену магдебурского или иного подобного права, есть лишь отражение свершившихся перемен и начала новой эпохи и новой концепции, которая более не нуждалась в городах как явлении, но рассматривала их исключительно как место обитания, впрочем, оставляя всю ту же градацию на превосходство Города над Обрием.
Все, что лежит ниже этого водораздела, есть иная весь, старая традиция, о которой в большинстве случаев приходится лишь гадать.
Когда в посте про немцев на востоке, я говорил о смене принципа застройки, с переходом на упорядоченный немецкий тип, сомнения в датировках еще присутствовали. Теперь же они отпадают напрочь. Обретен источник этого умысливания и движение на восток, есть вовсе не погоня за эфемерным богатством, но вытеснение прежних владык цикла, внутри их мифического круга умыслов, финал которого, обозначен на условный 1648 год.
Впрочем, вопросы о причинах борьбы внутри дотоле работавшего механизма остаются открытыми. Можно лишь провести некие намеки на внешние факторы, как те что были описаны в Северных водах, так и в связи с упомянутой концепцией Величия, которая нашла свой политический дискурс в "Государе" Макиавелли.
Равно, создание упорядоченного совета свободных и имперских городов, подтверждает этот тренд движения от старого мира к новому, где города заняли определенную силу, отчасти став убежищем беглых представителей прежнего цикла, которые более не имели места внутри титульной аристократии Нового Мира, который для нас есть Ancien Regime, зачастую не вписываясь ни в какие социальные институты, становясь чем то наподобие кокильяров Вийона или офеней немецкого рейха за-Рубежом.
Многие итальянские города, особенно те что малы и принадлежали семейным кланам, становятся срезами эпохи, законсервированными явлениями, добавляя данных к уже сложившейся традиции.
В связи с этим, задекларированный мной принцип чтения по планировке города, может быть расширен до попытки привязать тот или иной цикл к той или иной планировке и определить некие схожие и общие черты, которые одновременно позволят сделать срез через городскую планировку,иного мира, описанного в мифе и очертить реальные границы проявления того, что условно описано словами Мифа и укажет на их место и их родину, если у этих существ есть родина как концепт...
Так же, определенная ранее на основе срезов застроек и материальных данных, теория о недолгом периоде существования города, как явления, обозначенная в пределах 700-800 лет, находит свое подтверждение и в Мифе. Исходя из утверждения о смене системы счисления, переходе на десятеричную систему, период Цикла, может быть описан цифрой 864 десятичных года и выражен как 4000 лет в терминах шестеричного исчисления.
Все эти игры в цифры и игры в слова, уже давно вывели саму попытку определить что есть город, в пустыню бессловесного духа, где невозможно терминами словарного умысливания в пределах разрешенной научной семантики, определить прошлое.
Остальное в руках новых богов нового Мифа.....
Картинка кликабильна