Северные воды. Часть №5
Источник: kiev-andrash
Северные воды. Часть №1
Северные воды. Часть №2
Северные воды. Часть №3
Северные воды. Часть №4
Сам вопрос народонаселения никогда не имел никакого значения в системе мышления прошлых поколений фиксировавших историю, если только он не касался вопроса налогов. Вновь таки, собственно даже это не было главным, так как каждая эпоха и каждый правитель решали вопросы сборов по своему.
Главным источником исследований о населении той или иной страны, начавшихся в XVII веке, были книги записей о рождениях и крещениях. Но и тут есть немалая доля ограничений. Эти книги ведутся лишь с XVI века, в большинстве как следствие Тридентского собора, имея цель определить в отдельно взятом приходе количество правильных католиков.
Ту же цель преследовали протестанты, фиксируя своих прихожан. Это нисколько не указывает на реальную картину в ее динамике или статике.
Учитывая, что иного нет, придется опираться на данный срез и сделать оценочную инвентаризацию территорий. Ведь в пределах прошлого, границы нынешних государств были изменчивы и размыты.
Нынешняя Франция лишь к 19 веку обрела свои более менее стабильные очертания.
Германия как государство сменило Священную Римскую Империю, бывшую куда больше по территории чем Германия.
Италия была коллекцией мини-государств вплоть до середины XIX столетия. В следствии чего оценка населения привязана к ориентирам нынешних границ и весьма условна.
Если взять 1600 как точку отсчета, то к этому времени, Франция имела около 18 млн жителей, Германия и ее сателиты внутри границ СРИ около 15 млн, Италия - 12 млн, Речь Посполитая - около 8 млн, а Иберия (Испания и Португалия) - около 10 млн. Скандинавия могла похвастаться 2 млн, из которых 400 тыс жило в Норвегии, а Дания и Швеция примерно по ровну делили оставшиеся 1,6 млн. Нет никаких четких данных по Балканам или Порте. Те же проблемы с оценкой жителей Московии, где в зависимости от намерений и представлений комментатора население может колебаться от 4,5 млн до 13 млн. Англия имела около 4,5 млн жителей, Шотландия и Ирландия по одному.
Стоить отметить, что идея мерять значимость той или иной страны по ее населению, возникла лишь недавно и ранее это было скорее условное понимание тк первичны были атрибуты правления - просвещенность, династичность, обоснованность и так далее.
В срезе эти цифры указывают на относительную малочисленность всей Европы и даже внутри этого среза есть множество вопросов значения, которые опускаются за скобки в привычных нарративах. Эти нарративы, кочуя в популярных книгах и учебниках, могут быть десятки раз опровергнуты в специальной литературе, которую знает лишь узкий круг. В этом немалая часть проблемы изложения, когда спор может вестись об уже оспоренном и аудитория определяет дискурс, чье содержание на другом уровне доступа информации, уже бессмысленно и устарело.
Вопрос значения исходит из акцентирования моментов узкого освещения.
Ведь история это наука озвученная на словах, где как кажется, опущено намного больше чем написано.
Романтизм 19 века породил манеру писать о чувствах и измышлениях героев прошлого, которые никогда не существовали вне пределов фантазий авторов. По сути, история как наука исследования прошлого, а не его изложения в угоду схеме нарративного доминанта, родилась не более чем столетие назад, даже тогда, утратив больше, чем сохранив. В определенный момент, корпус трудов с их долгими описаниями, перестал быть востребованным за пределами узкого круга специалистов. Многостраничный труд Гиббона о падении Рима, издавался достаточно долго, чтобы быть прочитанным постепенно.
Но кто сейчас его читает от корки до корки?
Грегоровиус, после своей многостраничной истории Рима в его средневековьи, решился на написание истории Тридцатилетней войны, но не справился с архивной частью - немец не понимал немецкого того времени и ему было проще выучить греческий и написать легкое чтиво про средневековые Афины. Оба труда так никто и не превзошел уже хотя бы из сложности проверить тот же объем материала, исследованный Грегоровиусом и добавить к нему новые труды. Оторваться от нарративной канвы вытоптанной другими весьма сложно. Возьмем все то же население Европы.
Внутри этой кальки, в динамике прироста, считается, что Галлия\Франция, была лидером по населению уже с начала императорского Рима - ее население было самым многочисленным в Европе. Во всяком случае после 1000 года, превосходство Франции оспаривала только Италия. И здесь тоже свои странности. Италия застыла на цифре в 12 млн начиная с позднего средневековья вплоть до конца Старого Режима.
Своеобразный демографический гомеостаз.
Странным образом, исследования проведенные французскими авторами, указывают что в период с 1500 по 1800 г, Франция так же имела более менее стабильный прирост населения по числу рождений в год, застыв после 1580 г на цифре около 1 млн. Германия, после 1000 го года, получила прирост с 10 млн к 17 и утратила свою численность после 1500 г. Суммируя, к 1800 г, каждый 4-й житель Европы был гражданином Франции.
Только с развитием индустриальной революции ситуация изменилась, когда Германия бросила Франции вызов. Восточные территории весьма запущены в этом состоянии. Считается что в Речи Посполитой на момент ее расцвета было ок. 8 млн жителей. Некоторые говорят о 11-12 млн. К моменту ее заката, в том что осталось от нее до первого раздела 1772 г, по разным оценкам было от 7,2 до 8-9 млн жителей. Литовское княжество и Коронные земли лидировали в этом вопросе. К 1600 г, Литва (ВКЛ), имела около 4-5 млн жителей, Корона - примерно столько же и оставшееся приходилось на земли Малопольских воеводств православного толка. Иными словами около 1 млн жителей жило на землях Киевского воеводства, Подолья и Волыни.
К началу 18 века эта картина существенно изменилась и Подолье стало одной из самых густо-заселенных провинций Речи. Что однозначно указывает на миграцию и освоение новых огромных земель. Латифундии магнатов и дигнитариев Речи Посполитой тому прямое подтверждение. Земли таких удачливых "колонизаторов" как Конецпольский, могли лежать в пределах нескольких районах нынешнего административного деления. Лубенская "держава" Вишневецких и вовсе имела размах государств СРИ (как к примеру, Бавария) и могла потягаться с ними в размере и протяженности. Говорят, что Ярема Вишневецкий (внизу на портрете,
сумел привлечь 200 тыс поселенцев на свои земли, немалая часть из которых впоследствии, станет опорой Хмельницкого в рокоше его войны. Отдельный вопрос - откуда пришли эти 200 тысяч и насколько свободны были миграционные процессы внутри Речи Посполитой, но это отдельная тема. Вот карта плотности населения городов Речи Посполитой на середину 17 века - войны, Потоп и Руинf, еще только начались:
Восточные кресы скорее похожи на полупустынные равнины - прерии дикого востока, который будет назван Диким Полем. Ситуация спустя столетие:
Все тот же географический принцип расселения - пустующие болота Припяти, уплотненные и обжитые регионы Карпат и речных долин.
На эту карту неплохо накладывается карта владетельный семей Речи Посполитой:
Розовый цвет первых двух карт - королевские владения, фиолетовый - церковные земли.
Речь сейчас не о магнатской вольности, как отражении их рейха. Все же небольшое отступление сделать необходимо.
Эти даты внутри пространства польско-литовского нарратива, условно отражают события, не имеющие никакого значения внутри собственно времени и явления. Это чисто условность - стоит лишь посмотреть как десятки князей Пястов, берут в жены неких Елизавет и повторяют одну и ту же историю отраженную однажды в боснийской принцессе, становится ясно, что весь круг Пястов, не более чем раскрученная спираль повторенная несколько раз - по не знанию, или по каким иным причинам, но явление это указующее на наличие единой династии, или семьи, которой вовсе не понадобились столетия для распада, но вся история их склок заняло не более 2-3 поколений, будучи весьма личным вопросом.
Точно так же, этот же нарратив лег в основу сказаний о Рюриковичах, чье собственное имя есть не более чем искажение имени Олельковичей - последнего княжеского рода Киева, утратившего власть в конце 15 столетия. Равно как есть и свой Владимир Киевский - только из Ольгердовичей.
(Внизу карта этих земель)
Это и есть линии нарративов, когда ребро одного сказания, становится остовом иного. Впрочем об этом позже.
Еще несколько ремарок касательно народонаселения и демографии Европы. Сама по себе цифра населения не говорит ничего в отношении понимания сути происходящего. То самое значение события, умалчиваемое постоянно и опускающееся за скобки. Стандартный нарратив выводит ум в перебор событий как неких отдельных флуктаций внутри заведомо прописанного ранга событий - ведь мы то знаем чем история закончилась. Если история начиналась...
Густав Адольф, Лев Севера, на французские деньги высадился с армией в 14 тыс крестьян-шведов в Померании, дабы принять участие в Тридцатилетней войне.
Для военных действий это была не столь уж крупная армия, но здесь стоит принять во внимание, что общая численность населения Швеции по разным оценкам была около 800 тыс, а столичный Стокгольм имел на тот момент едва ли 7-8 тыс жителей.
Еще один Густав, только Карл, с примерно такой же армией высадился в Речи Посполитой начав Потоп. Вновь таки, при всей ослабленности Речи, ее мобилизационный потенциал был несравненно выше, что нисколько не помешало шведам устроить фирменный развал страны, оккупировав значительную ее часть.
Это и есть формат значения - усилия шведов были на пределе сил, в то время как Речь Посполитая была столь рыхлой и аморфной, что оказалась неспособной противостоять внешнему вторжению малой армии. Французы больше не содержали шведов. Наемники оплачивались исключительно грабежами. Чего тогда стоят истории о сотнях тысяч солдат и десятках битв на восточной границе? Либо армии Московии и Речи были одинаково слабы, либо масштаб событий несказанно преувеличен.
Демография подразумевает понимание продолжительности жизни поколений. В среднем, признается что рост показателей начался совсем недавно.
Человек средневековья доживал едва ли до 30. Новое время считало средний возраст в 40-44 года приемлемым для средней продолжительности жизни. Только к началу 20-го века, срок жизни среднего европейца стал переваливать за 50 и более.
Как тогда понимать сроки жизни и деятельности персонажей истории?
Томас Гоббс прожил более 90 лет.За это время умерло и родилось три поколения английских крестьян. То же верно в отношении Лейбница или другого "долгожителя". Куда вероятнее жизнь Декарта с его 54 годами. Спинозы с его 45-ю. То же верно и в отношении правителей - одни едва дотягивают до сорока, другие правят по сорок лет.
Является ли это признаком фальсификации или небывалого долголетия?
Как смотрел английский вилан на своего помещика, который проживал жизнь достаточную, чтобы увидеть как умирают внуки этого самого вилана?
Что в этом значении есть цифры и имена?
Чего тогда стоят таблицы, как та, что приведена выше, если никто не обращает на них внимания?
Это долголетие персонажей с именами, есть признак божественного касания или расщепление хронологий, когда смена дат отразилась на переводе оных в иную систему измерения?
Или мы говорим о явлении, которое и определяло сущность времени и процесса умысливания того времени, в позднем отражении перестав быть чем то уникальным. В конце концов прожить долго не так уж и сложно в нынешнее времена.
Это не есть более чудо.
Отдельный аспект демографии - проецирование на прошлое проблем настоящего. Известно, что в начале 19 века этническая составляющая скажем Российской империи была несколько иной, чем ныне.
Эта карта скорее представление о зарождающихся нациях, чем реальное отражение тщательного исследования. Принятая концепция панславизма, равно как и пан-германизма, галликанства и тп -измов, создала кажущиеся массивы псевдо-монолитной этничности.
Французский парламентарий времен Директории, утверждал, что на французском языке во Франции едва ли говорить десятая часть населения. Под "французским" он естественно имел ввиду парижский диалект.
На вышеприведенной карте это никак не отражено, равно как и нигде не отражено распространение окситанского языка, который некогда занимал пространство от Венеции до Пиренеев. Некогда в Ломбардии говорили на провансальском так же массово, как сейчас на итальянском. Немцы до сих пор говорят почти на двух разных языках - нижне и верхне германском, отличия между которыми порой сильнее, чем между голландским и немецким.
Это лишь малая часть иллюстрации того, что язык не есть показатель этничности или определитель центрирования мышления. Это лишь инструмент, не самый лучший, заполнить пустоту. Выше я уже говорил как немецкий историк Фердинанд Грегоровиус, нашел более легким выучить наново греческий язык, чем учить диалекты собственного немецкого времен начала XVII века. В такой же манере, современный русский далек от "славянских" языков. Его начертательная часть куда ближе к английскому чем "славянскому". Достаточно лишь раздвинуть рамки восприятия - вопреки концепциям современных славянофилов, что русский есть язык праматерь всех языков, на деле все куда сложнее и русский есть суржик иного вида, равно как и английский, что указывает на его инаковость и привнесенность.
Это старые новые арго, построенные в попытке воссоздать системный код, в отличие от гальского пути, основанного на звучании речи. Новые арго, новые аргонавты - имели письменность. В этом их отличие от визуалов, в этом их собственность и скрытность.
Недаром исконные языки валдайский равнины, этой Мегарии, великой земли, были вытеснены и уничтожены. Внутри остались чужие слова - Хазария, Волга, Русь - Casa d'or, Blue, Riche. То, что видится как великий финский ареал языков - которые действительно отразились в русском весьма широко, особенно в его матерной части, есть не более чем указатель на "смешение народов".
Это путь в никуда, результат XIX века с его фиксацией на письменной речи и навязчивым желанием перекодировать старые смыслы через языковые схемы. Эти копья преломления, которые бьются вокруг данной территории, чей титулаж остался прежним, но искажен для профанов. По сути, слова Рейх, Речь (Посполитая), Рес-публика, Русь - все есть одно и то же отражение, оставшееся в украинском как рух (движение), riche (богатство) в нынешнем французском, в своей ипостаси исхода в новые земли. Того самого похода за синей птицей, которая есть блазон благородных - blue oiseau nubile, что есть и синяя птица зрелости, и господская кость и много иных аллюзий, доступных тем, кто говорит на языках - убежденность нынешней филологии в замкнутости круга языка, рождено лишь тем, что язык был положен на бумагу и каждый смысл звучания, был закреплен, превратившись в мертвые буквы и мертвые символы. Мыслящие время, едва ли мыслили плоской семантикой.
Но здесь нет простых ответов.
Очевидно, что одни говорили синяя птица, другие белая кость - по звучанию это одни и те же слова (блю уазо, альба осе). Только письменная речь зафиксировала различия, на которых намеренно сфокусировали ум. Впрочем, намеренно, не значит, что из злого умысла. Ата Тюрк придумал турецкий язык нынешнего разлива, движимый де-османизацией и де-исламизацией, его созданной Турции. Ныне, все привыкли говорить об Османской империи как о Турции. Вновь таки, исключительно на основании языка, напрочь игнорируя факт мульти-этничности сообщества Порты.
Тот же факт присутствует в иных странах. Наличие латыни не есть подтверждение наличия Рима. Русский Петербурга навязан "чухонцам" по той же причине, почему Григоровиус не понял немецкого прошлых веков - проще обучить новому новых, чем биться со старыми в пространстве троичных смыслов. Нынешние потомки этих чухонцев свято верят в допотопность их языка. Сие правда лишь в отношении проекции языка как чего то инородного, но правда и в ином. Носитель языка вовсе не есть его родитель. Он лишь инструмент и во время иного способа умысливания, именно наделение языком было способом передачи смыслов.
Во время отсутствия компьютерных систем, флешкой для хранения, была биологическая структура, в данном случае население.
Это никем не сокрыто и лежит на поверхности.Хочешь что то спрятать - положи на самом видном месте. Истинно это и в обратном умысливании - когда привычные явления стали таковыми ввиду намеренного отказа их изучать. Есть, потому что оно есть. Никто не хочет открыто сказать,что лествичная система наследования, созданная Пястами и спроецированная на ранних Рюриковичей, уместна лишь в цикличной модели и есть отражение смены сроков наместников. Второй аспект - только при условии краткой физической жизни, наследование дядьями имеет смысл - так используется самая старшая и самая опытная линия, пока младшая растет.
В какой то мере, все эти маленькие нюансы, есть лишь блики литературных швов - вновь, между нарративом и явлением, лежит тот, кто создает нарратив и тот кто в него верит. В этом плане, явление становится заложником рассуждений тех, кто воспринимает само явление лишь как часть описания своего мира и принимает любое явление только в описательной форме. Можно весьма долго приводит примеры проекций и "дубликатов". Так, известная история про полоцких князей бегущих в Византию, рождает целую литературу о культурных и прочих связях Полоцкой Руси и Ромеи. Но что, если на деле это лишь искаженная повесть о бегстве болгарских князей из города Плиски, столицы балканскай Волгарии? Перенесенная на северные просторы для заполнения "контента" и создания своего варианта истории дабы не было пустоты.
Впрочем, пустоты и не было - никуда не делись ни живущие, ни умершие. Но стоит избавиться от навязанного нарратива и что останется от представления? Подобное было уже описано в посте про немцев, где деревянный город-крепость Батурин, столица Ивана Мазепы, гетьмана Войска Запорожского и Сиверского и прочее, выглядит как поселение бронзового века. Не будь о нем данных - могли так и отнести к временам оным.
Мигрант берет с собой культурные коды своей прежней родины. Если они наделены сакральным смыслом, они мигрируют так же. Подобно тому как соборы посвященные Петру или Павлу присутствуют в разных странах, это не означает множественность Петров и Павлов - это лишь указывает на схожие коды умысливающих. Собор Петра в Риме и собор Петра где нибудь в Бразилии - два разных мира и этноса. Отчего же Плесков-Бресслау-Плоцк-Полоцк должны быть признаком одной этнической группы?
С другой стороны это маркеры нарративов, где каждая история создана для своего времени и места, а потом инкорпорирована в общий над-нарратив. Сие правда для любой истории.
В прошлом посте было обсуждение нескольких идей.
Вернее, были сделаны допущения:
Первое касалось сжатости времени - разброс событий на шкале официальной письменной связки нарративов, может на деле быть совершенно иным и являть собой клубок событий, произошедший в короткий хронологический период, но описанный таким способом, что его разложение в сменившейся обстановке, привело к растаскиванию дат, персонажей, событий в разные эпохи. Различная акцентация событий разными группами (для одних все, для других мелочь жизни), использование своих имен и способов музицирования, рождало иллюзию разных эпох и порождало разные мифы истории. Рассказанная в духе героической поэзии история викингов, отличалась от способа изложения в духе Клио.
Но повествование могло быть одним и тем же.
Немало добавили комментаторы и интерпретаторы, каждый из который пытался умыслить поколение прошлое через призму своего. Поэтому время и описание событий, вещь к которой стоит подходить осторожно и применять схемы верные для одной эпохи ко всем, неверно. В связи с этим я говорю именно о нарративах. Линиях, по которым знаются нанизанные цепочки событий, которые в официальной хронологии разорваны и сложены в некую мозаику с мнимой гармоникой, но на деле могущие лишь быть попыткой сокрытия и умысливания, вновь таки не всегда злого, но часто невежественного. Смена образа мыслей лишь добавила слепоты, а не убрала ее.
Вторая мысль была куда проще - смена формаций контуров земли и вынужденные потери прежних мест обитания, вкупе с открывающимися возможностями для новых. Одновременно с этим, я говорил, что освоение балтийского пространства, было во многом освоением пустых земель, вышедших из ниоткуда, на которых схватились две цивилизации, два мира, один из которых проиграл и был инкорпорирован внутрь другого под видом "язычников" - дикарей, породив одновременно и множество под-миров. Ведь мозаика акцентов тоже менялась. Религия, войны, династии, родовые общины, возникновение городов, все это влияло друг на друга и порой создавала уничтожающие друг друга ситуации. Одной из центрирующих ситуаций, было не только изменение ландшафта земли, но и гибель мира Мифа, который оставил после себя знающих, но теряющих свое знание и не знающих, но обретающих способность познавать.
Наступает тот момент, когда контуры событий уводят от привычного пейзажа описаний и приводят в пограничье определений. В свое время, идущий на восток поток галов, создал вначале Рейх, потом Res и наконец Русь. Внутри последней сошлись два моря - южное и северное, что отразилось в прожектах екатерининской эпохи, когда знающие еще помнили причины своего появления и суть явления. Однако, прошедшее время, создало свои линии нарративов. Принятая схема пан-славизма с пан-монархизмом, создала отвлекающую картинку, любовно выписанную Соловьевым, Ключевским и Карамзиным - их нарративы создали иллюзию познания прошлого. Но на деле, их задача была все та же - одеть короля, который был голым.
Эти сшитые нитями куски повествований, в отдалении кажутся чем то целостным и привычным, но стоит лишь вытянуть нити, как куски тканей предстанут в своем не едином варианте, тщательно подобранные для сокрытия главного - кто кто в теремочке живет.
Картинка кликабельна
Северные воды. Часть №1
Северные воды. Часть №2
Северные воды. Часть №3
Северные воды. Часть №4
Сам вопрос народонаселения никогда не имел никакого значения в системе мышления прошлых поколений фиксировавших историю, если только он не касался вопроса налогов. Вновь таки, собственно даже это не было главным, так как каждая эпоха и каждый правитель решали вопросы сборов по своему.
Главным источником исследований о населении той или иной страны, начавшихся в XVII веке, были книги записей о рождениях и крещениях. Но и тут есть немалая доля ограничений. Эти книги ведутся лишь с XVI века, в большинстве как следствие Тридентского собора, имея цель определить в отдельно взятом приходе количество правильных католиков.
Ту же цель преследовали протестанты, фиксируя своих прихожан. Это нисколько не указывает на реальную картину в ее динамике или статике.
Учитывая, что иного нет, придется опираться на данный срез и сделать оценочную инвентаризацию территорий. Ведь в пределах прошлого, границы нынешних государств были изменчивы и размыты.
Нынешняя Франция лишь к 19 веку обрела свои более менее стабильные очертания.
Германия как государство сменило Священную Римскую Империю, бывшую куда больше по территории чем Германия.
Италия была коллекцией мини-государств вплоть до середины XIX столетия. В следствии чего оценка населения привязана к ориентирам нынешних границ и весьма условна.
Если взять 1600 как точку отсчета, то к этому времени, Франция имела около 18 млн жителей, Германия и ее сателиты внутри границ СРИ около 15 млн, Италия - 12 млн, Речь Посполитая - около 8 млн, а Иберия (Испания и Португалия) - около 10 млн. Скандинавия могла похвастаться 2 млн, из которых 400 тыс жило в Норвегии, а Дания и Швеция примерно по ровну делили оставшиеся 1,6 млн. Нет никаких четких данных по Балканам или Порте. Те же проблемы с оценкой жителей Московии, где в зависимости от намерений и представлений комментатора население может колебаться от 4,5 млн до 13 млн. Англия имела около 4,5 млн жителей, Шотландия и Ирландия по одному.
Стоить отметить, что идея мерять значимость той или иной страны по ее населению, возникла лишь недавно и ранее это было скорее условное понимание тк первичны были атрибуты правления - просвещенность, династичность, обоснованность и так далее.
В срезе эти цифры указывают на относительную малочисленность всей Европы и даже внутри этого среза есть множество вопросов значения, которые опускаются за скобки в привычных нарративах. Эти нарративы, кочуя в популярных книгах и учебниках, могут быть десятки раз опровергнуты в специальной литературе, которую знает лишь узкий круг. В этом немалая часть проблемы изложения, когда спор может вестись об уже оспоренном и аудитория определяет дискурс, чье содержание на другом уровне доступа информации, уже бессмысленно и устарело.
Вопрос значения исходит из акцентирования моментов узкого освещения.
Ведь история это наука озвученная на словах, где как кажется, опущено намного больше чем написано.
Романтизм 19 века породил манеру писать о чувствах и измышлениях героев прошлого, которые никогда не существовали вне пределов фантазий авторов. По сути, история как наука исследования прошлого, а не его изложения в угоду схеме нарративного доминанта, родилась не более чем столетие назад, даже тогда, утратив больше, чем сохранив. В определенный момент, корпус трудов с их долгими описаниями, перестал быть востребованным за пределами узкого круга специалистов. Многостраничный труд Гиббона о падении Рима, издавался достаточно долго, чтобы быть прочитанным постепенно.
Но кто сейчас его читает от корки до корки?
Грегоровиус, после своей многостраничной истории Рима в его средневековьи, решился на написание истории Тридцатилетней войны, но не справился с архивной частью - немец не понимал немецкого того времени и ему было проще выучить греческий и написать легкое чтиво про средневековые Афины. Оба труда так никто и не превзошел уже хотя бы из сложности проверить тот же объем материала, исследованный Грегоровиусом и добавить к нему новые труды. Оторваться от нарративной канвы вытоптанной другими весьма сложно. Возьмем все то же население Европы.
Внутри этой кальки, в динамике прироста, считается, что Галлия\Франция, была лидером по населению уже с начала императорского Рима - ее население было самым многочисленным в Европе. Во всяком случае после 1000 года, превосходство Франции оспаривала только Италия. И здесь тоже свои странности. Италия застыла на цифре в 12 млн начиная с позднего средневековья вплоть до конца Старого Режима.
Своеобразный демографический гомеостаз.
Странным образом, исследования проведенные французскими авторами, указывают что в период с 1500 по 1800 г, Франция так же имела более менее стабильный прирост населения по числу рождений в год, застыв после 1580 г на цифре около 1 млн. Германия, после 1000 го года, получила прирост с 10 млн к 17 и утратила свою численность после 1500 г. Суммируя, к 1800 г, каждый 4-й житель Европы был гражданином Франции.
Только с развитием индустриальной революции ситуация изменилась, когда Германия бросила Франции вызов. Восточные территории весьма запущены в этом состоянии. Считается что в Речи Посполитой на момент ее расцвета было ок. 8 млн жителей. Некоторые говорят о 11-12 млн. К моменту ее заката, в том что осталось от нее до первого раздела 1772 г, по разным оценкам было от 7,2 до 8-9 млн жителей. Литовское княжество и Коронные земли лидировали в этом вопросе. К 1600 г, Литва (ВКЛ), имела около 4-5 млн жителей, Корона - примерно столько же и оставшееся приходилось на земли Малопольских воеводств православного толка. Иными словами около 1 млн жителей жило на землях Киевского воеводства, Подолья и Волыни.
К началу 18 века эта картина существенно изменилась и Подолье стало одной из самых густо-заселенных провинций Речи. Что однозначно указывает на миграцию и освоение новых огромных земель. Латифундии магнатов и дигнитариев Речи Посполитой тому прямое подтверждение. Земли таких удачливых "колонизаторов" как Конецпольский, могли лежать в пределах нескольких районах нынешнего административного деления. Лубенская "держава" Вишневецких и вовсе имела размах государств СРИ (как к примеру, Бавария) и могла потягаться с ними в размере и протяженности. Говорят, что Ярема Вишневецкий (внизу на портрете,
сумел привлечь 200 тыс поселенцев на свои земли, немалая часть из которых впоследствии, станет опорой Хмельницкого в рокоше его войны. Отдельный вопрос - откуда пришли эти 200 тысяч и насколько свободны были миграционные процессы внутри Речи Посполитой, но это отдельная тема. Вот карта плотности населения городов Речи Посполитой на середину 17 века - войны, Потоп и Руинf, еще только начались:
Восточные кресы скорее похожи на полупустынные равнины - прерии дикого востока, который будет назван Диким Полем. Ситуация спустя столетие:
Все тот же географический принцип расселения - пустующие болота Припяти, уплотненные и обжитые регионы Карпат и речных долин.
На эту карту неплохо накладывается карта владетельный семей Речи Посполитой:
Розовый цвет первых двух карт - королевские владения, фиолетовый - церковные земли.
Речь сейчас не о магнатской вольности, как отражении их рейха. Все же небольшое отступление сделать необходимо.
Эти даты внутри пространства польско-литовского нарратива, условно отражают события, не имеющие никакого значения внутри собственно времени и явления. Это чисто условность - стоит лишь посмотреть как десятки князей Пястов, берут в жены неких Елизавет и повторяют одну и ту же историю отраженную однажды в боснийской принцессе, становится ясно, что весь круг Пястов, не более чем раскрученная спираль повторенная несколько раз - по не знанию, или по каким иным причинам, но явление это указующее на наличие единой династии, или семьи, которой вовсе не понадобились столетия для распада, но вся история их склок заняло не более 2-3 поколений, будучи весьма личным вопросом.
Точно так же, этот же нарратив лег в основу сказаний о Рюриковичах, чье собственное имя есть не более чем искажение имени Олельковичей - последнего княжеского рода Киева, утратившего власть в конце 15 столетия. Равно как есть и свой Владимир Киевский - только из Ольгердовичей.
(Внизу карта этих земель)
Это и есть линии нарративов, когда ребро одного сказания, становится остовом иного. Впрочем об этом позже.
Еще несколько ремарок касательно народонаселения и демографии Европы. Сама по себе цифра населения не говорит ничего в отношении понимания сути происходящего. То самое значение события, умалчиваемое постоянно и опускающееся за скобки. Стандартный нарратив выводит ум в перебор событий как неких отдельных флуктаций внутри заведомо прописанного ранга событий - ведь мы то знаем чем история закончилась. Если история начиналась...
Густав Адольф, Лев Севера, на французские деньги высадился с армией в 14 тыс крестьян-шведов в Померании, дабы принять участие в Тридцатилетней войне.
Для военных действий это была не столь уж крупная армия, но здесь стоит принять во внимание, что общая численность населения Швеции по разным оценкам была около 800 тыс, а столичный Стокгольм имел на тот момент едва ли 7-8 тыс жителей.
Еще один Густав, только Карл, с примерно такой же армией высадился в Речи Посполитой начав Потоп. Вновь таки, при всей ослабленности Речи, ее мобилизационный потенциал был несравненно выше, что нисколько не помешало шведам устроить фирменный развал страны, оккупировав значительную ее часть.
Это и есть формат значения - усилия шведов были на пределе сил, в то время как Речь Посполитая была столь рыхлой и аморфной, что оказалась неспособной противостоять внешнему вторжению малой армии. Французы больше не содержали шведов. Наемники оплачивались исключительно грабежами. Чего тогда стоят истории о сотнях тысяч солдат и десятках битв на восточной границе? Либо армии Московии и Речи были одинаково слабы, либо масштаб событий несказанно преувеличен.
Демография подразумевает понимание продолжительности жизни поколений. В среднем, признается что рост показателей начался совсем недавно.
Человек средневековья доживал едва ли до 30. Новое время считало средний возраст в 40-44 года приемлемым для средней продолжительности жизни. Только к началу 20-го века, срок жизни среднего европейца стал переваливать за 50 и более.
Как тогда понимать сроки жизни и деятельности персонажей истории?
Томас Гоббс прожил более 90 лет.За это время умерло и родилось три поколения английских крестьян. То же верно в отношении Лейбница или другого "долгожителя". Куда вероятнее жизнь Декарта с его 54 годами. Спинозы с его 45-ю. То же верно и в отношении правителей - одни едва дотягивают до сорока, другие правят по сорок лет.
Является ли это признаком фальсификации или небывалого долголетия?
Как смотрел английский вилан на своего помещика, который проживал жизнь достаточную, чтобы увидеть как умирают внуки этого самого вилана?
Что в этом значении есть цифры и имена?
Чего тогда стоят таблицы, как та, что приведена выше, если никто не обращает на них внимания?
Это долголетие персонажей с именами, есть признак божественного касания или расщепление хронологий, когда смена дат отразилась на переводе оных в иную систему измерения?
Или мы говорим о явлении, которое и определяло сущность времени и процесса умысливания того времени, в позднем отражении перестав быть чем то уникальным. В конце концов прожить долго не так уж и сложно в нынешнее времена.
Это не есть более чудо.
Отдельный аспект демографии - проецирование на прошлое проблем настоящего. Известно, что в начале 19 века этническая составляющая скажем Российской империи была несколько иной, чем ныне.
Эта карта скорее представление о зарождающихся нациях, чем реальное отражение тщательного исследования. Принятая концепция панславизма, равно как и пан-германизма, галликанства и тп -измов, создала кажущиеся массивы псевдо-монолитной этничности.
Французский парламентарий времен Директории, утверждал, что на французском языке во Франции едва ли говорить десятая часть населения. Под "французским" он естественно имел ввиду парижский диалект.
На вышеприведенной карте это никак не отражено, равно как и нигде не отражено распространение окситанского языка, который некогда занимал пространство от Венеции до Пиренеев. Некогда в Ломбардии говорили на провансальском так же массово, как сейчас на итальянском. Немцы до сих пор говорят почти на двух разных языках - нижне и верхне германском, отличия между которыми порой сильнее, чем между голландским и немецким.
Это лишь малая часть иллюстрации того, что язык не есть показатель этничности или определитель центрирования мышления. Это лишь инструмент, не самый лучший, заполнить пустоту. Выше я уже говорил как немецкий историк Фердинанд Грегоровиус, нашел более легким выучить наново греческий язык, чем учить диалекты собственного немецкого времен начала XVII века. В такой же манере, современный русский далек от "славянских" языков. Его начертательная часть куда ближе к английскому чем "славянскому". Достаточно лишь раздвинуть рамки восприятия - вопреки концепциям современных славянофилов, что русский есть язык праматерь всех языков, на деле все куда сложнее и русский есть суржик иного вида, равно как и английский, что указывает на его инаковость и привнесенность.
Это старые новые арго, построенные в попытке воссоздать системный код, в отличие от гальского пути, основанного на звучании речи. Новые арго, новые аргонавты - имели письменность. В этом их отличие от визуалов, в этом их собственность и скрытность.
Недаром исконные языки валдайский равнины, этой Мегарии, великой земли, были вытеснены и уничтожены. Внутри остались чужие слова - Хазария, Волга, Русь - Casa d'or, Blue, Riche. То, что видится как великий финский ареал языков - которые действительно отразились в русском весьма широко, особенно в его матерной части, есть не более чем указатель на "смешение народов".
Это путь в никуда, результат XIX века с его фиксацией на письменной речи и навязчивым желанием перекодировать старые смыслы через языковые схемы. Эти копья преломления, которые бьются вокруг данной территории, чей титулаж остался прежним, но искажен для профанов. По сути, слова Рейх, Речь (Посполитая), Рес-публика, Русь - все есть одно и то же отражение, оставшееся в украинском как рух (движение), riche (богатство) в нынешнем французском, в своей ипостаси исхода в новые земли. Того самого похода за синей птицей, которая есть блазон благородных - blue oiseau nubile, что есть и синяя птица зрелости, и господская кость и много иных аллюзий, доступных тем, кто говорит на языках - убежденность нынешней филологии в замкнутости круга языка, рождено лишь тем, что язык был положен на бумагу и каждый смысл звучания, был закреплен, превратившись в мертвые буквы и мертвые символы. Мыслящие время, едва ли мыслили плоской семантикой.
Но здесь нет простых ответов.
Очевидно, что одни говорили синяя птица, другие белая кость - по звучанию это одни и те же слова (блю уазо, альба осе). Только письменная речь зафиксировала различия, на которых намеренно сфокусировали ум. Впрочем, намеренно, не значит, что из злого умысла. Ата Тюрк придумал турецкий язык нынешнего разлива, движимый де-османизацией и де-исламизацией, его созданной Турции. Ныне, все привыкли говорить об Османской империи как о Турции. Вновь таки, исключительно на основании языка, напрочь игнорируя факт мульти-этничности сообщества Порты.
Тот же факт присутствует в иных странах. Наличие латыни не есть подтверждение наличия Рима. Русский Петербурга навязан "чухонцам" по той же причине, почему Григоровиус не понял немецкого прошлых веков - проще обучить новому новых, чем биться со старыми в пространстве троичных смыслов. Нынешние потомки этих чухонцев свято верят в допотопность их языка. Сие правда лишь в отношении проекции языка как чего то инородного, но правда и в ином. Носитель языка вовсе не есть его родитель. Он лишь инструмент и во время иного способа умысливания, именно наделение языком было способом передачи смыслов.
Во время отсутствия компьютерных систем, флешкой для хранения, была биологическая структура, в данном случае население.
Это никем не сокрыто и лежит на поверхности.Хочешь что то спрятать - положи на самом видном месте. Истинно это и в обратном умысливании - когда привычные явления стали таковыми ввиду намеренного отказа их изучать. Есть, потому что оно есть. Никто не хочет открыто сказать,что лествичная система наследования, созданная Пястами и спроецированная на ранних Рюриковичей, уместна лишь в цикличной модели и есть отражение смены сроков наместников. Второй аспект - только при условии краткой физической жизни, наследование дядьями имеет смысл - так используется самая старшая и самая опытная линия, пока младшая растет.
В какой то мере, все эти маленькие нюансы, есть лишь блики литературных швов - вновь, между нарративом и явлением, лежит тот, кто создает нарратив и тот кто в него верит. В этом плане, явление становится заложником рассуждений тех, кто воспринимает само явление лишь как часть описания своего мира и принимает любое явление только в описательной форме. Можно весьма долго приводит примеры проекций и "дубликатов". Так, известная история про полоцких князей бегущих в Византию, рождает целую литературу о культурных и прочих связях Полоцкой Руси и Ромеи. Но что, если на деле это лишь искаженная повесть о бегстве болгарских князей из города Плиски, столицы балканскай Волгарии? Перенесенная на северные просторы для заполнения "контента" и создания своего варианта истории дабы не было пустоты.
Впрочем, пустоты и не было - никуда не делись ни живущие, ни умершие. Но стоит избавиться от навязанного нарратива и что останется от представления? Подобное было уже описано в посте про немцев, где деревянный город-крепость Батурин, столица Ивана Мазепы, гетьмана Войска Запорожского и Сиверского и прочее, выглядит как поселение бронзового века. Не будь о нем данных - могли так и отнести к временам оным.
Мигрант берет с собой культурные коды своей прежней родины. Если они наделены сакральным смыслом, они мигрируют так же. Подобно тому как соборы посвященные Петру или Павлу присутствуют в разных странах, это не означает множественность Петров и Павлов - это лишь указывает на схожие коды умысливающих. Собор Петра в Риме и собор Петра где нибудь в Бразилии - два разных мира и этноса. Отчего же Плесков-Бресслау-Плоцк-Полоцк должны быть признаком одной этнической группы?
С другой стороны это маркеры нарративов, где каждая история создана для своего времени и места, а потом инкорпорирована в общий над-нарратив. Сие правда для любой истории.
В прошлом посте было обсуждение нескольких идей.
Вернее, были сделаны допущения:
Первое касалось сжатости времени - разброс событий на шкале официальной письменной связки нарративов, может на деле быть совершенно иным и являть собой клубок событий, произошедший в короткий хронологический период, но описанный таким способом, что его разложение в сменившейся обстановке, привело к растаскиванию дат, персонажей, событий в разные эпохи. Различная акцентация событий разными группами (для одних все, для других мелочь жизни), использование своих имен и способов музицирования, рождало иллюзию разных эпох и порождало разные мифы истории. Рассказанная в духе героической поэзии история викингов, отличалась от способа изложения в духе Клио.
Но повествование могло быть одним и тем же.
Немало добавили комментаторы и интерпретаторы, каждый из который пытался умыслить поколение прошлое через призму своего. Поэтому время и описание событий, вещь к которой стоит подходить осторожно и применять схемы верные для одной эпохи ко всем, неверно. В связи с этим я говорю именно о нарративах. Линиях, по которым знаются нанизанные цепочки событий, которые в официальной хронологии разорваны и сложены в некую мозаику с мнимой гармоникой, но на деле могущие лишь быть попыткой сокрытия и умысливания, вновь таки не всегда злого, но часто невежественного. Смена образа мыслей лишь добавила слепоты, а не убрала ее.
Вторая мысль была куда проще - смена формаций контуров земли и вынужденные потери прежних мест обитания, вкупе с открывающимися возможностями для новых. Одновременно с этим, я говорил, что освоение балтийского пространства, было во многом освоением пустых земель, вышедших из ниоткуда, на которых схватились две цивилизации, два мира, один из которых проиграл и был инкорпорирован внутрь другого под видом "язычников" - дикарей, породив одновременно и множество под-миров. Ведь мозаика акцентов тоже менялась. Религия, войны, династии, родовые общины, возникновение городов, все это влияло друг на друга и порой создавала уничтожающие друг друга ситуации. Одной из центрирующих ситуаций, было не только изменение ландшафта земли, но и гибель мира Мифа, который оставил после себя знающих, но теряющих свое знание и не знающих, но обретающих способность познавать.
Наступает тот момент, когда контуры событий уводят от привычного пейзажа описаний и приводят в пограничье определений. В свое время, идущий на восток поток галов, создал вначале Рейх, потом Res и наконец Русь. Внутри последней сошлись два моря - южное и северное, что отразилось в прожектах екатерининской эпохи, когда знающие еще помнили причины своего появления и суть явления. Однако, прошедшее время, создало свои линии нарративов. Принятая схема пан-славизма с пан-монархизмом, создала отвлекающую картинку, любовно выписанную Соловьевым, Ключевским и Карамзиным - их нарративы создали иллюзию познания прошлого. Но на деле, их задача была все та же - одеть короля, который был голым.
Эти сшитые нитями куски повествований, в отдалении кажутся чем то целостным и привычным, но стоит лишь вытянуть нити, как куски тканей предстанут в своем не едином варианте, тщательно подобранные для сокрытия главного - кто кто в теремочке живет.
Картинка кликабельна