Северные воды. Часть №4
Источник: kiev-andrash
Данный пост станет продолжением изложенного в предыдущих частях Северных Вод.
Северные воды. Часть №1
Северные воды. Часть №2
Северные воды. Часть №3
Это не повесть о новых городах, это скорее некие обрывочные комментарии к уже описанному Мифу, иллюстрацией которого выступают самые разнообразные события, сами будучи освещаемы через Миф.
Высказанная в предыдущих частях идея, касалась аспекта времени, в его частности, отраженной в земле. По сути вопрос наличия отступающих или наступающих вод, есть лишь частность. Она имеет значение только, когда может быть сравнена с чем то еще - в данном случае с нарративами истории - описательными схемами, прокладывающими мостик из подсвеченных событий, на которых должно сосредоточиться внимание их воспринимающего.
Сама методика не зла, ни добра. Этот метод изложения есть упрощенный способ мыслить, доставшийся нам от времени, когда они еще были самими собой и обладали возможностью проявления себя в мире. По большому счету мы живем в пространстве их умысливания и будучи мертвыми, они оставили нам свои мертвые мысли, сами же став частью собственного умысливания - та самая загадочная рекурсия, позволяющая видеть себя в себе.
Одной из составной частей умысливания этого прошлого, было ухождение от линейного мышления и переход к логичности последовательности событий.
На деле, эта кривая фраза лишь эфемизм для вещей выходящих за рамки истории как таковой. Нынешняя литературная практика излагать некие объяснения и перечни людей и событий в некую связную ткань повествования - лишь частность от искусства рассказа. Умысливание прошлого шло совсем иным путем.
Мы словно складываем листок бумаги, из которого, однообразного и плоского в начале, получается разная замысловатая фигурка - где каждый беря один и тот же листок, слагает его в свою фигуру.
Эта фигура умысливания, одновременно плоский листок и множество вариантов других фигур. Это ткань времени, которую нынешний механистический разум, пытается свести либо к плоскому листку, либо к одной фигуре, которую он мыслит "правильной" и называет "истина".
Но что есть истина в этом контексте?
Начатая Декартом революция ума, сама по себе есть обманка - ее фигуры созданы так, чтобы отвлекать внимание больше, чем привлекать. Мы видим как некий мыслитель борется за свободу от теологии, богооткровения и за право рассуждать о вещах, ранее считавшихся неоспоримыми. Но мы не видим обратной стороны этого процесса - а ведь он на поверхности. Способ мышления и способ восприятия того времени - был иным.
И речь вовсе не о картинке мира и о мировоззрении. Речь, если так уж примитивно сказать, о том каким способом тонкая ткань нейронов была способна генерировать сигнал, становившийся мыслью.
При кажущейся странности этого заявления, именно оно способно объяснить аристотелевскую одержимость движением и покоем, равно как и само декартовское - из мысли я постигну истину. Иными словами, ранее, мысль не считалась достойной внимания и только чувства и ощущения могли "говорить".
Мы, привыкшие к миру мыслей и внутреннего диалога, даже не представляем как это жить через ощущения и чувства вне узды ментального диктата. Но, что там мысли. Маленькая Голландия, бывшая оплотом свобод и прогресса, определившая весь строй XVII века, сама по себе воспринимаема исключительно через призму жестких нарративов.
Они общеизвестны - дикие испанцы угнетали трудолюбивых голландцев, те восстали и 80 лет шла война, пока торговая республика не победила в этой неравной схватке. Так привыкли говорить. Но не привыкли говорить, что в прямом приближении, Голландия, никогда не была составной частью Испании.
Сама Испания была коллекцией из корон и земель под эгидой швабского дома Габсбургов, немцев по крови. Сами Габсбурги были далеки от иберийской культуры и традиции, будучи по духу и плоти магнатами рейнских вод. Их "испанцы" - пушечное мясо, загнанное из обширной иберийской колонии, решать сугубо личные интересы в контексте бургундского дома.
Испанский язык - все тот же гало-римский диалект, ставший в основание языков романской группы. Союз бургундцев и франко-анжуйцев Британии, по сути продолжился в той же мере, став союзом Голландцев и Англичан - двух новоиспеченных наций, продолживших путь отделения от проекта общего дома - католического мира. По большому счету, Голландия была логовом пиратов и контрабандистов, плохо различавших понятия выгоды и государства - те же викинги, с большим уклоном в торговлю. Учитывая как голландцы хозяйничали в портах Испании, отгружая туда на своих кораблях зерно севера, даже во время боевых действий между Габсбургами и собственными войсками, стоит крепок задуматься о чем был спор. В равной же степени, спор Франции и Испании, стран с похожим языком, есть на деле спор вокруг Рейна - река как море и море как река, вот суть произошедшего в то время. Впрочем, это уже иная история.
Смена принципов торговли, переход на денежную систему измерения движения товаров и богатства, вкупе с другими переменами - похолоданием, уходом вод, открытием нового мира и развитием науки, вместе формируют канву событий, в которой кажется, будто бы наступил прогресс и прорыв. Но это лишь иллюзия нашего восприятия.
Мы думаем, что это прорыв, потому что именно тогда возникла нынешняя система восприятия мира, Натуры, человека - как совокупном механизме, который движется однообразно и постигаем с помощью разума, где сам разум является критерием определения истины, ложности и картины мира т.к. именно разум оказался наиболее адекватным и приспособленным инструментом восприятия мира в том его состоянии, в котором он оказался. Но есть ли это прогресс, или следствие чего то, что произошло, разрушив не только прежние устои общества, весьма условно называемые феодализмом, но и нарушив баланс мира, той самой Натуры, изъяв из него нечто, бывшее дотоле осью самого существования? Возможно, на деле речь идет не о поступательном развитии, но о попытке собрать рассыпавшееся, составив из осколков новый грааль благоденствия, тот самый рог изобилия, который есть и угол и плоть mundis'а.
Время и его движение есть самое главное в этом ключе восприятия. О времени никто особо не говорил, так как оно в большей части мыслилось именно как часть мироздания и часть движения. Не от этой ли одержимости движением в чисто аристо-вском духе, 12 времен английских глаголов? Не потому ли мир - mundis, это и dynamic - движение. Тот, кто расщепил язык и раздал малое на многих, мыслил категориями цельного языка, сотканного из явлений собственного мира. Язык говорит, даже если говорящие на нем глухи.
Что если время воспринималось иными, как сфера, со своими начертаниями на поверхности, где сама поверхность была прозрачной, создавая калейдоскоп из видимого там и здесь. Смотрящий на сферу времени внутри своего восприятия оного,видел прошлое (или будущее), как лежащее ближе или дальше на поверхности, накладываясь друг на друга и создавая причудливые узоры одномоментного со-существования.
Умеющий так видеть, обладал другим восприятием реальности и его настоящее было действительно тем, что движимо внутри этой сферы и его перемещения на ее поверхности, были бегом по времени. Достаточно сделать один шаг и сфера уже спроецирована на плоскость в желании определить, "прибить" время к земле.
Философия?
Абстрактная мистика?
Отнюдь.
Предположим, что это не только концепция, но и форма мышления и записи. Где сфера уравнена кодексу (книге), которая удобна нам для восприятия. Как прочесть объемное плоскому?
Как перевести одни образы из одного системного языка мышления, в другой, разумный и последовательный, привязанный к плоскости временного восприятия?
Разрезать сферу и разложить ее наподобие кожуры, снять длинный срез вдоль или усечь? Отслоить ее внутренние оболочки или проделать шунт до самой середины?
Это и есть то, как история была воспрнимаема и разложена, причина дубликатов и кажущихся повторов - на деле, это миры объемные, уложенные в прокрустово ложе плоского мышления.
Подобное допущение лишь кажется странным и недалеким, но на деле, мы столь упорно привязаны к собственному ограниченному мышлению, что давно не видим очевидного, лежащего на поверхности, выискивая неких загадочных врагов, в то время как сами и есть враги любой правды. Привычное восприятие философии, сводит ее европейский дискурс к Аристо(телю) и Плато(ну).
Но кто эти персонажи?
У них есть биографии, труды, сторонники, бюсты и биографы. Но разве сами их имена не есть опровержение нашего умысливания? Аристо-крат и Пл(у)т - Король и Шут. В данном определении, наивный дурак смотрящий на тени пещер и мыслитель правления, есть категории определения не философии, но кастовых групп, после их разрушения, ставшие знаменами мысли.
Сие так же есть определение не принимаемое историей нарративов - каждая группа в прошлом имела свой собственный образ мыслей, прописанный не только в языке кодировки их психики\сознания\мышления, но и иную форму генерирования этого самого сознания, что определялось именно врожденным качеством, усиленным или приглушенным, тем, или чем, что имело имя TH, являло собой явление определяющее форму пространства и времени в том, что называют Европой. Сутно, это и есть ось времени и ось истории в нынешнем ее понимании.
Все остальное, совокупность людей и событий, та самая плоть на кости, есть мякоть повествований, на которой постоянно концентрируются историки нынешнего дня. Они перечисляют нарративы, ища разумное определение происшедшему и описанием блеклых картинок, хотят придать им яркость, выдав золотишко за золото. Недаром деньги, аргентум, серебро, есть и арго - тайный язык посвященных, имеющих доступ к сокрытому ресурсу. И мыслящие им, мыслят отталкиваясь от оси, в сторону прошлого или будущего, которое для них право или лево. Отсюда и разночтения письма и начертания имен, где привязанный географически к одному месту, меняет свое имя, пересекая ось отражения.
Потому то и серебро становится robery, открывая иные аллюзии, для знающих все кастовые языки. Ведь Роберт (Хроберхт), есть "сияние славы", а разве слава (берхт), не есть и tribe - племя?
Что тогда слав-яне?
Племена Иванов?
Или племена новые?
Или разбойники-робертины?
Да и само slavery, наше рабство, не отражено ли в sla -ver, племя варов (рабов)? Они же воры и бурые. Они же, украденное племя\слава, сиречь бесчестие. Данное лишь попытка прочтения исходя из слов, системных слов, которые распавшись на языки, создают иллюзию самостоятельности, на деле будучи ее отрицанием. Язык вещь не этническая и в определенный момент, деление по внешним признакам, было замещено на языковое деление, дабы, если уж сменилась форма мышления и система генерирования сигналов, появились и способы кодировать сигналы, апеллируя к разуму на звуковой платформе - лишнее указание на сокращение спектра зрения.
Если применить определение к прошлому, предположив, что наследники и последние из сияющих бастардов - орды дикарей. они же варвары Рима, пытались разложить сферы прошлого на новый язык мышления, то что получится?
Будет ли ключ?
Будут ли определения срезов?
Чем станет катящаяся сфера?
Возможно, она протянется как клубок ниток. Посмотрим на часть этих нитей, из которых соткан нарратив средневековой Европы.
Падение Ангелов 1204 года (Византия) и Анжуйцев (Анжу-Анге-Анге(л)) того же времени (крах государства Плантагенетов\Анжуйцев при Иоанне Безземельном), на западе как отражение друг друга - Венеция Адриатики и созданная Франкия в новой стране на Востоке.
Там это государства крестоносцев в Сирии, которая есть новая Штирия - созданная немцами-завоевателями в среде рабов (славян). Эта Штирия есть наша страна. Ведь страна и странник, есть все то же Штр, Шатер, покрытие - пространство закрытое и известное. Она же сатира богов. Те пародия на рай. Новый рай в долине Сены и Луары - Нейстрия франков - Наша Штирия в Галлии. Затем война двух гегемонов - дома Валуа и дома Плантагенет - наследников свободных франков и ангелов - сияющих и отражающих свет.
Нарративы говорят о долгой войне 1337-1453. На деле, любой студент знает, что эти искственно склеенные нарративы, есть три этапа трёх разных войн, где обезумевший Карл есть отражение все того же Соломона и есть вершина для Валуа, чье имя есть и Господин и Law - закон. Внутри этих отраженных нарративов, наново умысленных в контексте просвещенного столетия, Людовик 11 есть отражение 14, что есть подсказка нулей.
Их прозвища даны им исключительно для меток, а вовсе не для определения качеств. Читающий, что король Людовик XI был "мировой паук" - л'аранье универсаль, видет не интригана, но согласно кабале - луну правления Версаля. Что есть луна как не отражение солнца? Кто есть солнце Версаля как не Король-Солнце, четырнадцтый Луи, который законный Валуа, хоть для внешнего мира он Бурбон - благой Валуа (VL - BR). Впрочем аллюзии здесь могут длится долго и чтение скрытых смыслов открывает много из закрытого - но что делать с этим?
Бурбон аки Хороший Вор или Раб Благородных?
Куда вписать эти вещи?
В пустоту собственного незнания?
Ведь стоит сделать шаг и отделить слои сферы от созерцания сферы и даты предстанут как объемный набор цифр, подвешенный, пусть и коряво, в пустоте. Те, кто создавал хронологию, отчасти помнили как было ранее и отчасти пытались с-имитировать это, но в большей части уже не понимали и не знали, как создать из муз гармонию. Вновь - логика действий над нарративом повествований - 1204, падение Города. 1305 - новый папа у франского короля. 1307 - падение храмовников. 1415 - констанцкий собор и спор о папах. 1517 - Лютер. 1618 - война за веру. Долгая история событийных нарративов, укладывается в короткий миг краткого, но связного повествования.
Внутри этого осевого нарратива - папы сидят в Авиньоне и Риме одновременно, никогда не покидая последний. Тамплиеры - часть Ромейской торговой империи, ее колонии на Западе, а Реформация есть все тот же спор о месте святом, где спорящие спорят о прямом знании. Кому верить - жрецам утверждающим, что слышат бога или священным книгам, которые трактуются разумом? Это лишь пример попытки воссоздать состояние тех, кто создал наш мир. Лишенные своего мира, они пытались обжиться и приспособиться в этом. Отсюда их игры в историю.
Что если время не одновременно для мыслящих иначе?
Что если годы для них "идут" не от вращения солнца, но от шага бога по земеле, который видимо шагает по широтам и долготам, в одном месте определяя качества года 1600, а в другом в тот же момент нашего времени, в их времени, все еще 1590 или напротив, уже 1612?
Ведь меряющие магией духа меряют движение энергии и её эффект, тот самый шаг бога который как катится по земле и значит отсчет даты, это касание богом земли, с произведением одинакового эффекта ощутимого теми, кто способен его воспринять. Время станет равным лишь тогда, когда исчезнет это прямое знание и видимое солнце, природа и разум, уравняют плоть одних и других, сделав время отсчетом дней, а не флуктацией силы.
Умысливание времени более не было связано с землёй, но с солнцем и шаг солнца и его света с его, солнечной тенью и есть время, а не касание тени бога и его энергии земли и возбуждение этим самым точек явления проявления бога. Отсюда и смерть данной категории мысли в Чуме.
Таким образом, имеющиеся нарративы, как клочки вписываются в некую мозаику,которая в свою очередь создает ткань из которой кроится новое платья короля, новая аристо-кратия (где аристо - есть ощущение и движение), что есть познание мира через чувства в их новом мире, где узоры разрознены и их какофония уже не несет никакой смысловой нагрузки, подавленная шитыми сверху нитями новых смысловых переходов. Из набора фактов, событий и легенд, создается нечто новое, которое приобретает свою жизнь и становится собственным нарративом. Вновь таки - это вовсе не ложь в чистом виде. История это драматургия слова, а следовательно ее принципы подчинены все той же музовой гармонике и поэтому вновь созданная пьеса имеет собственный смысл для посвященных.
Представим себе некую историю, где множество линий могут быть выведены в собственные сюжеты. Второстепенные персонажи под новым пером приобретают первостепенный смысл, а смысловые парадигмы прошлого описания становятся пустым звуком в новой реальности. Иной вопрос, когда переходы пьес уже утрачены и маски выдаются за героев, театр сменяется убежденностью в правдивости скоморохов, а язык становится мертвым инструментом из которого невозможно выбить священный огонь стихий.
Это и есть смерть прошлого и падение Старого Режима, когда мифы богов, понятные в собственных аллюзиях посвященным 17 века, становятся картинками из голых\нагих тел для идущих вслепую. Драпировать наготу, значит покрывать собственное стеснение. Свои своих не стесняются...
Их символ роза, с ее лепестками, которыми они определяли время.
Стоит лишь представить, что время не линейно и умысливающие время, видят его в виде сферы, которая имеет геометрию расположения как систему координат помещения во времени.
Этот подход кажется странным, но это единственное решение для прошлого, каким оно предстает. Тонны нарочито сходных моментов, есть на деле лишь отражения друг друга сквозь фигуры времени, а не намеренные фальсификаты как представляется некоторым критикам. Как разложить фигуру времени на стройные числовые явления, если умысливающий уже не держит в голове цельный образ и каждая точка отсчета уже не имеет свое место на сфере?
Лепестки розы, есть канвы времени, где еще стоит понять какой его край будущее, а какой прошлое - ведь смысловая нагрузка стоит первичнее хронологической. Поэтому события будущего могут забегать в прошлое и наоборот - они идут по розе, а не по солнцу. Ведь для раскрывающейся сферы или той фигуры, которая была определена для времени, прошлое и будущее есть существующими лишь в линейности измерения, когда одномоментные события лежащие на противоположных поверхностях фигуры умысливания, располагаются отныне не в системе координат, но в системе чисел\лет, что априори ограничивает их расположение и определяет их текущую координату исключительно в привязке к одному моменту.
Раскрывшийся цветок, разносит своими лепестками точки соединения, разрывая ту самую логику событий и определяя ее в разные эпохи, словно разбросанный криптекс, который нужно собрать и выставить правильно. Шаг времени, становится шагом координат по сфере, где перечень событий подчинен совершенно иной логике умысливания, где время фиксируется с помощью широты и долготы и только потом обретает свой нанизанный, нарративный смысл. Идя вдоль лепестка, идущий, идет вдоль события, выделенного раскрытием в некую фабулу, историю, линию, которая становится живой сама по себе, но оторванная от целого, от all, от шара\ваала\b-all, сохраняет грани схожести, но утрачивает сочленение.
Именно эти грани схожести, швы соединения и заставляют предполагать будто мир полон фальсификатов. На деле, сие искусство кройки нового платья для короля, есть тайное искусство определения линий мира. Посему кричащий, что король голый, определяет зов для избранных, но внешние профаны, не понимают о чем он.
Большее, что они увидят - намек на отсутствие родословного древа у названного монарха и слепость окружающих, готовых притвориться, будто бастард бастарда, есть замена прежнего roi, который в отражении есть lois, law, закон прописанный от памяти прошлого.
Отвлекшись, вернемся к времени.
Чтобы увидеть сказанное и услышать имена и даты, стоит представить себе нечто, явленное как сфера, в которой записан цикл и прописаны линии сосуществования, где каждый род и каждое племя, вплетены в место и проекцию, связаны между собой и умыслены как существующее в пространстве, умысленном существами для которых прошлое и будущее, равно как и их настоящее, есть одномоментное существование, определяемое лишь перемещением по сетке координат внутри линий мира, которые они видят иным взором.
Ось нанизывающая, та самая белая кость, костяк управляющий данной сферой циклом, есть то, что будет потом описано как нарратив и выведено отдельно в виде идеи рождающей монархию. Аргумент движимого, предложенный Аристо(телем), есть отражение из мира, где распределение движения и не-подвижности, было ключом к доступу внутри времени, которое осев, приобрело свою плотность, связавшись с плотью земли - то самое электро-магнитное поле, что на деле и есть удерживатель времени в нынешнем его понимании.
От оси, где для каждой части мира, общего Domus, который определен как мир над миром, где Мир и Рим есть полушария бытия, отходят свои лепестки, раскрываясь в пространство, распадаясь от единого\all\al, в линии нарративов, которые сами есть контуры того, что назовут эпохой, эоном, периодом времени и начнут единые события в зависимости от их проекции относительно раскрывающего сферу, раскладывать на прошлое, будущее и происходящее теперь. Разложить прошлые шары, раскатать ваалов по земле, есть проще, чем увидеть куда положить будущее недописанной сферы. От сего, часть отсечется и будет сохранена для будущего в виде должного свершиться.
Но перемены будут столь сильны, что будущее и ключ к нему будут утрачены и останутся только намеки на намеки, так как те, кто помнил ушли давно, а те кто постигал их умысливание, сами были ограничены и теряли свое знание, запутывая себя языком аллегорий и прямых ссылок, что становились непонятными идущими за ними.
Понимающие Традицию не просто исчезали, но деградировали, умирая внутри своей плоти и теряя память. Все, что могли они сделать - зафиксировать прошлое в виде кодексов, правил и надуманного правила умысливания, не имея более возможности проверить истинность или ложность утверждения. Облечение в синие одежды и есть переход от прямого знания к разуму, который мог анализировать и исследовать, но был ограничен сам в себе, выводя собственное бытие из шума своего движения. Потому то синее и есть и белое и черное одновременно.
Отсюда Декартово механистическое определение мира как некоего повторяющегося механизма, способного быть определяемым разумом как единственным инструментом познания. Все, что можно умыслить, подлежит умысливанию. Впрочем, здесь вопрос не столько в способности француза менять мировое восприятие, сколько в наличии нового инструмента, способного заменить чувственную систему схоластов, основанную на Аристовом определении, которое само по себе вовсе не античность, но срез первичных опытов эпохи полубогов.
В сравнении с Новым Временем, сие было открытием высшего порядка. В сравнении с тем, на что опирался Аристо и его антогонист Плато, их рассуждения и диалоги, не более чем пародия. Говоря откровенно, сами их имена есть определители, данные для них как условных явлений, прописанных для прошлого из будущего, которое самое есть прошлое, но прошлое сферическое.
Как сказать яснее?
Что есть Aristotel и Plato в терминах звучания кабалы?
Ars tout и Flat.
Искусство всего и Плоскость.
Все то же воровское король и шут.
Один пытается охватить весь мир, другой уплощяет видение, вкидывая оторванные от реальности измышления Идей и Богов. По сути, рисует картинки, плоские в своем конечном определении, сам будучи fra, братом - болтун без окончательной мысли, тот самый, что frets his hour upon the stage.
Но это иная история.
То самое время, развернутое в виде лепестков нарративного явления, позволяет представить грани персонажей, которые обладая именами, имен не имеют. Это умысливание позволяло видеть цельный образ со всех сторон, не деля мира на философии правого и не правого, но собирая все моменты и все акценты в единую симфонию звука, единственное что имело смысл для тех, кто пользуется своим мышлением как инструментом не отделенным от того, на что инструмент применяем. Бумага появится позднее, равно как и попытки разложить хронологию, учение о времени, как проекции единой сферы, источника времени, на землю координат. Тот же Декарт по сути и стал родоначальником координатной системы в геометрии, профанируя то, что уже не имело значения. Исчезновение внешнего, делало бессмысленным цельное умысливание времени, распавшееся на историю и даты времен.
Ведь об этом говорят их розы. Белая и Красная роза, это все тот же спор синих и красных галов, в их лунном толковании - где albe есть blue и в то же время black. Отсюда, из сферичной проекции вокруг центрирующей оси, происходят эти начертания имен то в ту сторону, то в иную. Все зависит от розы, которую держат ангелы. Те самые ангелы, которые породили истории о падших, отразившись в именах и государствах. Иных историй нет - белое и красное, вот единственный символ Европы. Говоря ан-гал, ан-жуец, ан-гер, стоить помнить, что это единственный остаток того, что некогда было их Галией, что далеко от представлений современных историков об их, исторической, Галлии.
Забавно, но упование на галов, отразилось даже в утверждениях примата Галлии аки нынешней Франции во всем историческом мире Европы. Отойдя ото времени, стоит посмотреть на вопрос населенности и плотности населения. Минуя разные сказки о городах миллионниках каменного века и прочие мифы о тартариях, следует смотреть исключительно в сторону того, что есть так как обоснование прошлого на историях нарративного характера есть лишь игры в значение, имеющие сугубо утилитарную роль момента.
Картинка кликабельна
Данный пост станет продолжением изложенного в предыдущих частях Северных Вод.
Северные воды. Часть №1
Северные воды. Часть №2
Северные воды. Часть №3
Это не повесть о новых городах, это скорее некие обрывочные комментарии к уже описанному Мифу, иллюстрацией которого выступают самые разнообразные события, сами будучи освещаемы через Миф.
Высказанная в предыдущих частях идея, касалась аспекта времени, в его частности, отраженной в земле. По сути вопрос наличия отступающих или наступающих вод, есть лишь частность. Она имеет значение только, когда может быть сравнена с чем то еще - в данном случае с нарративами истории - описательными схемами, прокладывающими мостик из подсвеченных событий, на которых должно сосредоточиться внимание их воспринимающего.
Сама методика не зла, ни добра. Этот метод изложения есть упрощенный способ мыслить, доставшийся нам от времени, когда они еще были самими собой и обладали возможностью проявления себя в мире. По большому счету мы живем в пространстве их умысливания и будучи мертвыми, они оставили нам свои мертвые мысли, сами же став частью собственного умысливания - та самая загадочная рекурсия, позволяющая видеть себя в себе.
Одной из составной частей умысливания этого прошлого, было ухождение от линейного мышления и переход к логичности последовательности событий.
На деле, эта кривая фраза лишь эфемизм для вещей выходящих за рамки истории как таковой. Нынешняя литературная практика излагать некие объяснения и перечни людей и событий в некую связную ткань повествования - лишь частность от искусства рассказа. Умысливание прошлого шло совсем иным путем.
Мы словно складываем листок бумаги, из которого, однообразного и плоского в начале, получается разная замысловатая фигурка - где каждый беря один и тот же листок, слагает его в свою фигуру.
Эта фигура умысливания, одновременно плоский листок и множество вариантов других фигур. Это ткань времени, которую нынешний механистический разум, пытается свести либо к плоскому листку, либо к одной фигуре, которую он мыслит "правильной" и называет "истина".
Но что есть истина в этом контексте?
Начатая Декартом революция ума, сама по себе есть обманка - ее фигуры созданы так, чтобы отвлекать внимание больше, чем привлекать. Мы видим как некий мыслитель борется за свободу от теологии, богооткровения и за право рассуждать о вещах, ранее считавшихся неоспоримыми. Но мы не видим обратной стороны этого процесса - а ведь он на поверхности. Способ мышления и способ восприятия того времени - был иным.
И речь вовсе не о картинке мира и о мировоззрении. Речь, если так уж примитивно сказать, о том каким способом тонкая ткань нейронов была способна генерировать сигнал, становившийся мыслью.
При кажущейся странности этого заявления, именно оно способно объяснить аристотелевскую одержимость движением и покоем, равно как и само декартовское - из мысли я постигну истину. Иными словами, ранее, мысль не считалась достойной внимания и только чувства и ощущения могли "говорить".
Мы, привыкшие к миру мыслей и внутреннего диалога, даже не представляем как это жить через ощущения и чувства вне узды ментального диктата. Но, что там мысли. Маленькая Голландия, бывшая оплотом свобод и прогресса, определившая весь строй XVII века, сама по себе воспринимаема исключительно через призму жестких нарративов.
Они общеизвестны - дикие испанцы угнетали трудолюбивых голландцев, те восстали и 80 лет шла война, пока торговая республика не победила в этой неравной схватке. Так привыкли говорить. Но не привыкли говорить, что в прямом приближении, Голландия, никогда не была составной частью Испании.
Сама Испания была коллекцией из корон и земель под эгидой швабского дома Габсбургов, немцев по крови. Сами Габсбурги были далеки от иберийской культуры и традиции, будучи по духу и плоти магнатами рейнских вод. Их "испанцы" - пушечное мясо, загнанное из обширной иберийской колонии, решать сугубо личные интересы в контексте бургундского дома.
Испанский язык - все тот же гало-римский диалект, ставший в основание языков романской группы. Союз бургундцев и франко-анжуйцев Британии, по сути продолжился в той же мере, став союзом Голландцев и Англичан - двух новоиспеченных наций, продолживших путь отделения от проекта общего дома - католического мира. По большому счету, Голландия была логовом пиратов и контрабандистов, плохо различавших понятия выгоды и государства - те же викинги, с большим уклоном в торговлю. Учитывая как голландцы хозяйничали в портах Испании, отгружая туда на своих кораблях зерно севера, даже во время боевых действий между Габсбургами и собственными войсками, стоит крепок задуматься о чем был спор. В равной же степени, спор Франции и Испании, стран с похожим языком, есть на деле спор вокруг Рейна - река как море и море как река, вот суть произошедшего в то время. Впрочем, это уже иная история.
Смена принципов торговли, переход на денежную систему измерения движения товаров и богатства, вкупе с другими переменами - похолоданием, уходом вод, открытием нового мира и развитием науки, вместе формируют канву событий, в которой кажется, будто бы наступил прогресс и прорыв. Но это лишь иллюзия нашего восприятия.
Мы думаем, что это прорыв, потому что именно тогда возникла нынешняя система восприятия мира, Натуры, человека - как совокупном механизме, который движется однообразно и постигаем с помощью разума, где сам разум является критерием определения истины, ложности и картины мира т.к. именно разум оказался наиболее адекватным и приспособленным инструментом восприятия мира в том его состоянии, в котором он оказался. Но есть ли это прогресс, или следствие чего то, что произошло, разрушив не только прежние устои общества, весьма условно называемые феодализмом, но и нарушив баланс мира, той самой Натуры, изъяв из него нечто, бывшее дотоле осью самого существования? Возможно, на деле речь идет не о поступательном развитии, но о попытке собрать рассыпавшееся, составив из осколков новый грааль благоденствия, тот самый рог изобилия, который есть и угол и плоть mundis'а.
Время и его движение есть самое главное в этом ключе восприятия. О времени никто особо не говорил, так как оно в большей части мыслилось именно как часть мироздания и часть движения. Не от этой ли одержимости движением в чисто аристо-вском духе, 12 времен английских глаголов? Не потому ли мир - mundis, это и dynamic - движение. Тот, кто расщепил язык и раздал малое на многих, мыслил категориями цельного языка, сотканного из явлений собственного мира. Язык говорит, даже если говорящие на нем глухи.
Что если время воспринималось иными, как сфера, со своими начертаниями на поверхности, где сама поверхность была прозрачной, создавая калейдоскоп из видимого там и здесь. Смотрящий на сферу времени внутри своего восприятия оного,видел прошлое (или будущее), как лежащее ближе или дальше на поверхности, накладываясь друг на друга и создавая причудливые узоры одномоментного со-существования.
Умеющий так видеть, обладал другим восприятием реальности и его настоящее было действительно тем, что движимо внутри этой сферы и его перемещения на ее поверхности, были бегом по времени. Достаточно сделать один шаг и сфера уже спроецирована на плоскость в желании определить, "прибить" время к земле.
Философия?
Абстрактная мистика?
Отнюдь.
Предположим, что это не только концепция, но и форма мышления и записи. Где сфера уравнена кодексу (книге), которая удобна нам для восприятия. Как прочесть объемное плоскому?
Как перевести одни образы из одного системного языка мышления, в другой, разумный и последовательный, привязанный к плоскости временного восприятия?
Разрезать сферу и разложить ее наподобие кожуры, снять длинный срез вдоль или усечь? Отслоить ее внутренние оболочки или проделать шунт до самой середины?
Это и есть то, как история была воспрнимаема и разложена, причина дубликатов и кажущихся повторов - на деле, это миры объемные, уложенные в прокрустово ложе плоского мышления.
Подобное допущение лишь кажется странным и недалеким, но на деле, мы столь упорно привязаны к собственному ограниченному мышлению, что давно не видим очевидного, лежащего на поверхности, выискивая неких загадочных врагов, в то время как сами и есть враги любой правды. Привычное восприятие философии, сводит ее европейский дискурс к Аристо(телю) и Плато(ну).
Но кто эти персонажи?
У них есть биографии, труды, сторонники, бюсты и биографы. Но разве сами их имена не есть опровержение нашего умысливания? Аристо-крат и Пл(у)т - Король и Шут. В данном определении, наивный дурак смотрящий на тени пещер и мыслитель правления, есть категории определения не философии, но кастовых групп, после их разрушения, ставшие знаменами мысли.
Сие так же есть определение не принимаемое историей нарративов - каждая группа в прошлом имела свой собственный образ мыслей, прописанный не только в языке кодировки их психики\сознания\мышления, но и иную форму генерирования этого самого сознания, что определялось именно врожденным качеством, усиленным или приглушенным, тем, или чем, что имело имя TH, являло собой явление определяющее форму пространства и времени в том, что называют Европой. Сутно, это и есть ось времени и ось истории в нынешнем ее понимании.
Все остальное, совокупность людей и событий, та самая плоть на кости, есть мякоть повествований, на которой постоянно концентрируются историки нынешнего дня. Они перечисляют нарративы, ища разумное определение происшедшему и описанием блеклых картинок, хотят придать им яркость, выдав золотишко за золото. Недаром деньги, аргентум, серебро, есть и арго - тайный язык посвященных, имеющих доступ к сокрытому ресурсу. И мыслящие им, мыслят отталкиваясь от оси, в сторону прошлого или будущего, которое для них право или лево. Отсюда и разночтения письма и начертания имен, где привязанный географически к одному месту, меняет свое имя, пересекая ось отражения.
Потому то и серебро становится robery, открывая иные аллюзии, для знающих все кастовые языки. Ведь Роберт (Хроберхт), есть "сияние славы", а разве слава (берхт), не есть и tribe - племя?
Что тогда слав-яне?
Племена Иванов?
Или племена новые?
Или разбойники-робертины?
Да и само slavery, наше рабство, не отражено ли в sla -ver, племя варов (рабов)? Они же воры и бурые. Они же, украденное племя\слава, сиречь бесчестие. Данное лишь попытка прочтения исходя из слов, системных слов, которые распавшись на языки, создают иллюзию самостоятельности, на деле будучи ее отрицанием. Язык вещь не этническая и в определенный момент, деление по внешним признакам, было замещено на языковое деление, дабы, если уж сменилась форма мышления и система генерирования сигналов, появились и способы кодировать сигналы, апеллируя к разуму на звуковой платформе - лишнее указание на сокращение спектра зрения.
Если применить определение к прошлому, предположив, что наследники и последние из сияющих бастардов - орды дикарей. они же варвары Рима, пытались разложить сферы прошлого на новый язык мышления, то что получится?
Будет ли ключ?
Будут ли определения срезов?
Чем станет катящаяся сфера?
Возможно, она протянется как клубок ниток. Посмотрим на часть этих нитей, из которых соткан нарратив средневековой Европы.
Падение Ангелов 1204 года (Византия) и Анжуйцев (Анжу-Анге-Анге(л)) того же времени (крах государства Плантагенетов\Анжуйцев при Иоанне Безземельном), на западе как отражение друг друга - Венеция Адриатики и созданная Франкия в новой стране на Востоке.
Там это государства крестоносцев в Сирии, которая есть новая Штирия - созданная немцами-завоевателями в среде рабов (славян). Эта Штирия есть наша страна. Ведь страна и странник, есть все то же Штр, Шатер, покрытие - пространство закрытое и известное. Она же сатира богов. Те пародия на рай. Новый рай в долине Сены и Луары - Нейстрия франков - Наша Штирия в Галлии. Затем война двух гегемонов - дома Валуа и дома Плантагенет - наследников свободных франков и ангелов - сияющих и отражающих свет.
Нарративы говорят о долгой войне 1337-1453. На деле, любой студент знает, что эти искственно склеенные нарративы, есть три этапа трёх разных войн, где обезумевший Карл есть отражение все того же Соломона и есть вершина для Валуа, чье имя есть и Господин и Law - закон. Внутри этих отраженных нарративов, наново умысленных в контексте просвещенного столетия, Людовик 11 есть отражение 14, что есть подсказка нулей.
Их прозвища даны им исключительно для меток, а вовсе не для определения качеств. Читающий, что король Людовик XI был "мировой паук" - л'аранье универсаль, видет не интригана, но согласно кабале - луну правления Версаля. Что есть луна как не отражение солнца? Кто есть солнце Версаля как не Король-Солнце, четырнадцтый Луи, который законный Валуа, хоть для внешнего мира он Бурбон - благой Валуа (VL - BR). Впрочем аллюзии здесь могут длится долго и чтение скрытых смыслов открывает много из закрытого - но что делать с этим?
Бурбон аки Хороший Вор или Раб Благородных?
Куда вписать эти вещи?
В пустоту собственного незнания?
Ведь стоит сделать шаг и отделить слои сферы от созерцания сферы и даты предстанут как объемный набор цифр, подвешенный, пусть и коряво, в пустоте. Те, кто создавал хронологию, отчасти помнили как было ранее и отчасти пытались с-имитировать это, но в большей части уже не понимали и не знали, как создать из муз гармонию. Вновь - логика действий над нарративом повествований - 1204, падение Города. 1305 - новый папа у франского короля. 1307 - падение храмовников. 1415 - констанцкий собор и спор о папах. 1517 - Лютер. 1618 - война за веру. Долгая история событийных нарративов, укладывается в короткий миг краткого, но связного повествования.
Внутри этого осевого нарратива - папы сидят в Авиньоне и Риме одновременно, никогда не покидая последний. Тамплиеры - часть Ромейской торговой империи, ее колонии на Западе, а Реформация есть все тот же спор о месте святом, где спорящие спорят о прямом знании. Кому верить - жрецам утверждающим, что слышат бога или священным книгам, которые трактуются разумом? Это лишь пример попытки воссоздать состояние тех, кто создал наш мир. Лишенные своего мира, они пытались обжиться и приспособиться в этом. Отсюда их игры в историю.
Что если время не одновременно для мыслящих иначе?
Что если годы для них "идут" не от вращения солнца, но от шага бога по земеле, который видимо шагает по широтам и долготам, в одном месте определяя качества года 1600, а в другом в тот же момент нашего времени, в их времени, все еще 1590 или напротив, уже 1612?
Ведь меряющие магией духа меряют движение энергии и её эффект, тот самый шаг бога который как катится по земле и значит отсчет даты, это касание богом земли, с произведением одинакового эффекта ощутимого теми, кто способен его воспринять. Время станет равным лишь тогда, когда исчезнет это прямое знание и видимое солнце, природа и разум, уравняют плоть одних и других, сделав время отсчетом дней, а не флуктацией силы.
Умысливание времени более не было связано с землёй, но с солнцем и шаг солнца и его света с его, солнечной тенью и есть время, а не касание тени бога и его энергии земли и возбуждение этим самым точек явления проявления бога. Отсюда и смерть данной категории мысли в Чуме.
Таким образом, имеющиеся нарративы, как клочки вписываются в некую мозаику,которая в свою очередь создает ткань из которой кроится новое платья короля, новая аристо-кратия (где аристо - есть ощущение и движение), что есть познание мира через чувства в их новом мире, где узоры разрознены и их какофония уже не несет никакой смысловой нагрузки, подавленная шитыми сверху нитями новых смысловых переходов. Из набора фактов, событий и легенд, создается нечто новое, которое приобретает свою жизнь и становится собственным нарративом. Вновь таки - это вовсе не ложь в чистом виде. История это драматургия слова, а следовательно ее принципы подчинены все той же музовой гармонике и поэтому вновь созданная пьеса имеет собственный смысл для посвященных.
Представим себе некую историю, где множество линий могут быть выведены в собственные сюжеты. Второстепенные персонажи под новым пером приобретают первостепенный смысл, а смысловые парадигмы прошлого описания становятся пустым звуком в новой реальности. Иной вопрос, когда переходы пьес уже утрачены и маски выдаются за героев, театр сменяется убежденностью в правдивости скоморохов, а язык становится мертвым инструментом из которого невозможно выбить священный огонь стихий.
Это и есть смерть прошлого и падение Старого Режима, когда мифы богов, понятные в собственных аллюзиях посвященным 17 века, становятся картинками из голых\нагих тел для идущих вслепую. Драпировать наготу, значит покрывать собственное стеснение. Свои своих не стесняются...
Их символ роза, с ее лепестками, которыми они определяли время.
Стоит лишь представить, что время не линейно и умысливающие время, видят его в виде сферы, которая имеет геометрию расположения как систему координат помещения во времени.
Этот подход кажется странным, но это единственное решение для прошлого, каким оно предстает. Тонны нарочито сходных моментов, есть на деле лишь отражения друг друга сквозь фигуры времени, а не намеренные фальсификаты как представляется некоторым критикам. Как разложить фигуру времени на стройные числовые явления, если умысливающий уже не держит в голове цельный образ и каждая точка отсчета уже не имеет свое место на сфере?
Лепестки розы, есть канвы времени, где еще стоит понять какой его край будущее, а какой прошлое - ведь смысловая нагрузка стоит первичнее хронологической. Поэтому события будущего могут забегать в прошлое и наоборот - они идут по розе, а не по солнцу. Ведь для раскрывающейся сферы или той фигуры, которая была определена для времени, прошлое и будущее есть существующими лишь в линейности измерения, когда одномоментные события лежащие на противоположных поверхностях фигуры умысливания, располагаются отныне не в системе координат, но в системе чисел\лет, что априори ограничивает их расположение и определяет их текущую координату исключительно в привязке к одному моменту.
Раскрывшийся цветок, разносит своими лепестками точки соединения, разрывая ту самую логику событий и определяя ее в разные эпохи, словно разбросанный криптекс, который нужно собрать и выставить правильно. Шаг времени, становится шагом координат по сфере, где перечень событий подчинен совершенно иной логике умысливания, где время фиксируется с помощью широты и долготы и только потом обретает свой нанизанный, нарративный смысл. Идя вдоль лепестка, идущий, идет вдоль события, выделенного раскрытием в некую фабулу, историю, линию, которая становится живой сама по себе, но оторванная от целого, от all, от шара\ваала\b-all, сохраняет грани схожести, но утрачивает сочленение.
Именно эти грани схожести, швы соединения и заставляют предполагать будто мир полон фальсификатов. На деле, сие искусство кройки нового платья для короля, есть тайное искусство определения линий мира. Посему кричащий, что король голый, определяет зов для избранных, но внешние профаны, не понимают о чем он.
Большее, что они увидят - намек на отсутствие родословного древа у названного монарха и слепость окружающих, готовых притвориться, будто бастард бастарда, есть замена прежнего roi, который в отражении есть lois, law, закон прописанный от памяти прошлого.
Отвлекшись, вернемся к времени.
Чтобы увидеть сказанное и услышать имена и даты, стоит представить себе нечто, явленное как сфера, в которой записан цикл и прописаны линии сосуществования, где каждый род и каждое племя, вплетены в место и проекцию, связаны между собой и умыслены как существующее в пространстве, умысленном существами для которых прошлое и будущее, равно как и их настоящее, есть одномоментное существование, определяемое лишь перемещением по сетке координат внутри линий мира, которые они видят иным взором.
Ось нанизывающая, та самая белая кость, костяк управляющий данной сферой циклом, есть то, что будет потом описано как нарратив и выведено отдельно в виде идеи рождающей монархию. Аргумент движимого, предложенный Аристо(телем), есть отражение из мира, где распределение движения и не-подвижности, было ключом к доступу внутри времени, которое осев, приобрело свою плотность, связавшись с плотью земли - то самое электро-магнитное поле, что на деле и есть удерживатель времени в нынешнем его понимании.
От оси, где для каждой части мира, общего Domus, который определен как мир над миром, где Мир и Рим есть полушария бытия, отходят свои лепестки, раскрываясь в пространство, распадаясь от единого\all\al, в линии нарративов, которые сами есть контуры того, что назовут эпохой, эоном, периодом времени и начнут единые события в зависимости от их проекции относительно раскрывающего сферу, раскладывать на прошлое, будущее и происходящее теперь. Разложить прошлые шары, раскатать ваалов по земле, есть проще, чем увидеть куда положить будущее недописанной сферы. От сего, часть отсечется и будет сохранена для будущего в виде должного свершиться.
Но перемены будут столь сильны, что будущее и ключ к нему будут утрачены и останутся только намеки на намеки, так как те, кто помнил ушли давно, а те кто постигал их умысливание, сами были ограничены и теряли свое знание, запутывая себя языком аллегорий и прямых ссылок, что становились непонятными идущими за ними.
Понимающие Традицию не просто исчезали, но деградировали, умирая внутри своей плоти и теряя память. Все, что могли они сделать - зафиксировать прошлое в виде кодексов, правил и надуманного правила умысливания, не имея более возможности проверить истинность или ложность утверждения. Облечение в синие одежды и есть переход от прямого знания к разуму, который мог анализировать и исследовать, но был ограничен сам в себе, выводя собственное бытие из шума своего движения. Потому то синее и есть и белое и черное одновременно.
Отсюда Декартово механистическое определение мира как некоего повторяющегося механизма, способного быть определяемым разумом как единственным инструментом познания. Все, что можно умыслить, подлежит умысливанию. Впрочем, здесь вопрос не столько в способности француза менять мировое восприятие, сколько в наличии нового инструмента, способного заменить чувственную систему схоластов, основанную на Аристовом определении, которое само по себе вовсе не античность, но срез первичных опытов эпохи полубогов.
В сравнении с Новым Временем, сие было открытием высшего порядка. В сравнении с тем, на что опирался Аристо и его антогонист Плато, их рассуждения и диалоги, не более чем пародия. Говоря откровенно, сами их имена есть определители, данные для них как условных явлений, прописанных для прошлого из будущего, которое самое есть прошлое, но прошлое сферическое.
Как сказать яснее?
Что есть Aristotel и Plato в терминах звучания кабалы?
Ars tout и Flat.
Искусство всего и Плоскость.
Все то же воровское король и шут.
Один пытается охватить весь мир, другой уплощяет видение, вкидывая оторванные от реальности измышления Идей и Богов. По сути, рисует картинки, плоские в своем конечном определении, сам будучи fra, братом - болтун без окончательной мысли, тот самый, что frets his hour upon the stage.
Но это иная история.
То самое время, развернутое в виде лепестков нарративного явления, позволяет представить грани персонажей, которые обладая именами, имен не имеют. Это умысливание позволяло видеть цельный образ со всех сторон, не деля мира на философии правого и не правого, но собирая все моменты и все акценты в единую симфонию звука, единственное что имело смысл для тех, кто пользуется своим мышлением как инструментом не отделенным от того, на что инструмент применяем. Бумага появится позднее, равно как и попытки разложить хронологию, учение о времени, как проекции единой сферы, источника времени, на землю координат. Тот же Декарт по сути и стал родоначальником координатной системы в геометрии, профанируя то, что уже не имело значения. Исчезновение внешнего, делало бессмысленным цельное умысливание времени, распавшееся на историю и даты времен.
Ведь об этом говорят их розы. Белая и Красная роза, это все тот же спор синих и красных галов, в их лунном толковании - где albe есть blue и в то же время black. Отсюда, из сферичной проекции вокруг центрирующей оси, происходят эти начертания имен то в ту сторону, то в иную. Все зависит от розы, которую держат ангелы. Те самые ангелы, которые породили истории о падших, отразившись в именах и государствах. Иных историй нет - белое и красное, вот единственный символ Европы. Говоря ан-гал, ан-жуец, ан-гер, стоить помнить, что это единственный остаток того, что некогда было их Галией, что далеко от представлений современных историков об их, исторической, Галлии.
Забавно, но упование на галов, отразилось даже в утверждениях примата Галлии аки нынешней Франции во всем историческом мире Европы. Отойдя ото времени, стоит посмотреть на вопрос населенности и плотности населения. Минуя разные сказки о городах миллионниках каменного века и прочие мифы о тартариях, следует смотреть исключительно в сторону того, что есть так как обоснование прошлого на историях нарративного характера есть лишь игры в значение, имеющие сугубо утилитарную роль момента.
Картинка кликабельна