10 мифов об СССР. Миф 10: О погубителях СССР, Ч.1/4
10 мифов об СССР
Александр Бузгалин, Андрей Колганов. 2010
Был ли Ленин «немецким шпионом», а Октябрьская революция 1917 года - социалистической? Можно ли было избежать ужасов коллективизации и Большого Террора? Почему Красная Армия проиграла начало Великой Отечественной войны и куда подевались десятки тысяч советских танков и «сталинских соколов»? Был ли шанс победить «малой кровью, могучим ударом» и кто лоббирует скандальные сочинения Виктора Суворова? Обязаны ли мы Великой Победой Сталину или одолели фашизм вопреки его руководству? Что такое «мутантный социализм» и было ли неизбежно крушение Советского Союза?
Отвечая на главные вопросы отечественной истории, эта книга исследует и опровергает самые расхожие, самые оголтелые и лживые мифы об СССР. ©
Оглавление
Миф 10: О погубителях СССР
Причины распада СССР: сталинщина и мутантный социализм (Версия 1)
Тема распада СССР, причин и последствий этого феномена является одной из самых больных и, пожалуй, одной из самых важных для ХХ века и, я думаю, ближайшего десятилетия, причем не только с исторической точки зрения, но и с точки зрения уроков этого распада для новейшей истории и стратегии обновления будущего.
Существует широкий спектр взглядов на причины распада СССР, и они довольно тесно связаны с той или другой идейно-политической и научной позицией их авторов. Я очень коротко отмечу основные позиции, поскольку хочу представить вам авторскую гипотезу, и она будет полемизировать с этими взглядами.
Так что же это было?
К сожалению, наиболее распространенным сейчас является неолиберальный взгляд, восходящий своими основами к Фридману, Хайеку, Пайпсу и другим правым экономистам, социологам и политологам, однако наиболее ярко эту позицию выразил в начале 90-х годов Френсис Фукуяма, который написал сначала статью потом книгу под названием «Конец истории», в которой он сделал вывод в Гегелевском стиле: история закончена, «коммунизм» погиб навсегда, проблемы альтернатив социального развития решены.
Ученые этого направления считают возникновение СССР и Мировой социалистической системы исторической флюктуацией, в большей или меньшей степени случайностью, неким зигзагом истории, поскольку для них единственно «естественным» и вечным организмом является рыночная капиталистическая экономика и буржуазная демократия с соответиствующими либеральными ценностями, а любая другая система воспринимается исключительно как отклонение от основного направления и «естественных» законов развития общества. Соответственно они считают случайным возникновение Советского Союза, а распад и кризис СССР закономерным возвратом России в русло развития «цивилизованного» мира.
Причинами возникновения СССР они, как правило, считают в большей или меньшей степени субъективные факторы, начиная от личных качеств (например, характера Ленина) и заканчивая стечением обстоятельств в России после Первой мировой войны. С их точки зрения в нашей стране случайно возникла система с неэффективной экономикой, с авторитарной, угнетающей человека политикой, господством идеологии над культурой. Эта система должна была умереть, и странностью является не то, что она умерла, а то, что она просуществовала 70 лет.
Прямо противоположной является позиция ортодоксальных коммунистов и их сторонников, восходящая прежде всего к Сталинской версии марксизма-ленинизма.
Они считают абсолютно закономерным возникновение социализма и Советского Союза, а распад его объясняют субъективными факторами. Если либералы объясняют возникновение СССР личными качествами Ленина и стечением обстоятельств в России, то ортодоксальные коммунисты объясняют распад СССР личными качествами Горбачева и стечением обстоятельств в мире и СССР конца 80-х годов, когда особенно усилилось давление мирового империализма, совпавшее к тому же (и неслучайно) с внутренним предательством ряда партийных руководителей высшего звена (прежде всего, повторю, Горбачева, которого сталинисты ненавидят столь же искренне, сколь радикально-правые - Ленина). Некоторые из сталинских левых при этом акцентируют, прежде всего, внешний фактор, давление мирового империализма, происки Центрального разведывательного управления, иногда приплетая даже сионистский заговор.
Это две полярных позиции. Если же мы начнем искать промежуточные варианты, то тогда среди них я бы выделил прежде всего этаких позитивистов, описывающих различные конкретные факторы, приведшие к распаду СССР и не стремящихся к написанию целостной теоретической картины с неким единым объяснением причин распада нашей страны.
Такие позитивисты, описывающие широкий спектр факторов, находятся среди и левых, и правых сил. Причем, как правило, и те и другие описывают примерно один набор факторов, часто без какой-либо особой систематизации. Ниже я назову основные из них, но поскольку я все-таки марксист, то я использую структуру общественно-экономической формации (производительные силы, производственные отношения, надстройка) для систематизации хотя бы основных факторов, вызвавших распад СССР.
К числу таких факторов, лежащих на уровне производительных сил, относят слишком тяжелую и высоко концентрированную структуру производства при доминировании военно-промышленного комплекса и при слабом развитии потребительского сектора и сферы услуг. Практически все так же указывают на то, что Советский Союз не смог ответить на вызовы постиндустриального информационного общества и если с первыми двумя волнами научно-технической революции (авиация, атомная энергия, космос, микробиология) мы справились, то с новой волной высоких технологий, информационной революцией Советский Союз справиться не смог.
К числу факторов, лежащих на уровне производственных отношений и экономической жизни, относят, прежде всего, бюрократическое планирование, которое привело к довольно существенным диспропорциям и не могло учитывать реальные потребности граждан. В этом же ряду факторов лежит феномен всеобщего, тотального дефицита не только в сфере потребления, но и в сфере производства. На профессиональном языке этот феномен хорошо описан Яношем Корнаи, в книге «Дефицит», которая вышла на русском, английском и на многих других языках мира.
В политической сфере к числу факторов, вызвавших распад СССР, относят общеизвестные феномены тоталитаризма, отрыва номенклатуры от народа, интересов общества и замыкание на собственных интересах. Упоминают также саморазложение номенклатуры в качестве одного из политических факторов распада. Ну и, наконец, много говорится о закрытости общества как об одном из факторов распада СССР в условиях перехода к глобальной экономике и глобальной политике.
Однако наиболее интересным остается вопрос, почему появились все эти факторы?
На этот вопрос кроме двух полярных ответов (первый, напомню, - субъективные, случайные причины возникновения, второй - субъективные причины упадка), существует ряд других содержательных решений проблемы причин кризиса нашей страны и системы.
Эти решения, как правило, напрямую связаны с теоретической характеристикой природы строя сложившегося в СССР. То есть ответ обычно таков: все перечисленные факторы являются следствием того, что в СССР сложился такой-то тип экономической, общественной и идеологической системы, вследствие чего и возникли названные выше недостатки, и поэтому (следующее следствие) эта система пришла к кризису и распалась.
К числу наиболее известных концепций, лежащих в рамках социалистического спектра, относятся, пожалуй, три следующих.
Во-первых, характеристика советской системы как раннего социализма предполагает, что этот строй, только возникавший, по определению является неустойчивым, обремененным глубокими внутренними противоречиями и поэтому легко может развиваться по негативному руслу, легко подвержен разрушению.
Во-вторых, концепция Тони Клифа: в нашей стране был государственный капитализм, который имел только вывески социализма, а реально вся экономическая и политическая власть принадлежала государству как совокупному капиталисту, эксплуатирующему рабочих при помощи авторитарной политической машины.
В-третьих, концепция Льва Троцкого, который в своей книге «Что такое СССР?» показал, что в СССР сложилось рабочее государство с бюрократическими извращениями и что оно неизбежно должно прийти к перерождению в буржуазную систему через несколько десятилетий (замечу, что эта работа вообще является одной из ключевых для понимания причин распада СССР, во всяком случае без учета этой позиции анализировать эту проблему не корректно, тем паче, что Троцкий довольно четко предсказал, что через несколько десятилетий номенклатура будет заинтересована в том, чтобы обменять свою власть на деньги, капитал, и пойдет по пути буржуазной реставрации).
Несколько особняком стоит позиция «державников» - авторов преимущественно отечественных и акцентирующих внимание на принадлежности СССР к единой Евразийской (Российской) цивилизации. Эти авторы считают различия царской и советской империй менее значимыми, нежели различия между европейской и евразийской цивилизациями, и подчеркивают особую роль Сталина, который, собственно, и смог трансформировать изначально западнический проект еврея Маркса в собственно российский, отвечающий вековым традициям российского Государства (именно так, с большой буквы внутренне пишут это слово «державники») советский тип сверхдержавы (советскую разновидность Евразийской цивилизации). С их точки зрения, причины распада СССР видятся в отходе руководства СССР в конце ХХ века от сталинской державно-государственнической стратегии и попытке ориентации на Запад, что несовместимо с традициями, менталитетом и иными особенностями нашей Родины.
После этого краткого обзора основных позиций, я хотел бы предложить авторскую гипотезу, которая будет исходить из необходимости объяснить, во-первых, возникновение особого общественно-экономического строя в нашей стране и, во-вторых, исходя из особенностей этого строя, объяснить причины распада Советского Союза.
«Ловушка ХХ века»
Суть авторской гипотезы я бы сформулировал так: и возникновение СССР как крайне специфической социальной системы, и его распад вызваны одними и теми же причинами, а именно тем, что в начале ХХ века родился такой специфический организм (сталинский «реальный социализм», или, как я покажу ниже, «мутантный социализм»), который был достаточно хорошо приспособлен к противоречиям эпохи позднего индустриализма, империалистических конфронтаций и мировых войн, но оказался абсолютно не способен (в том его виде, который сложился в середине ХХ века и так и остался по сути своей сталинским) дать достойный ответ на вызовы эпохи глобализации и информационной революции.
Рассмотрим этот вопрос подробнее. К числу причин возникновения именно специфического экономического и общественного строя нашей страны я бы отнес феномен, который условно назвал «ловушкой ХХ века». Суть ее в следующем. С одной стороны, мир в начале ХХ века, пройдя через Первую мировую войну, через начавшиеся антиколониальные движения на Востоке, через мучительные противоречия империализма на Западе (вспомним, это был период борьбы за 8-часовой рабочий день, право свободного создания профсоюзов, минимальные социальные гарантии - все то, что ныне мы считаем атрибутами капитализма), столкнулся с необходимостью возникновения нового строя.
В этом смысле, когда Ленин писал свою книгу: «Империализм как высшая стадия капитализма» и говорил о кануне социалистической революции, он был прав. Для разрешения мучительных, жестких противоречий начала ХХ века была необходима Социалистическая революция. В этом смысле неслучайно то, что не только в Российской империи, но и в Венгрии, Германии, на Востоке произошли мощные антиимпериалистические подвижки, революции и то, что Социалистическая революция в России получила столь огромный и очень быстрый отклик в мире (притом, что тогда не было ни информационных систем, ни телекоммуникаций, а очень многие просто даже писать и читать не могли). Этот взрыв, его отзвуки получили отражение во всем мире, ибо они отвечали вызовам людей, потребностям людей.
Напомню классические предпосылки социалистической революции, которые были показаны в работах той поры, причем не только Лениным, но и Розой Люксембург и многими другими учеными-марксистами. Это высокий уровень обобществления производства и концентрация капитала; противоречия финансового капитала как паразитического; агрессивная сущность империализма, которая вызвала и Первую мировую войну, и целую серию локальных войн; мощный колониальный пресс.
Я назвал эти предпосылки, прежде всего, потому, что мне интересно сравнить ситуацию тогда с сегодняшним положением. По спирали отрицания отрицания, через социал-демократический период середины ХХ века, мы вновь пришли к очень похожей стадии но на качественно новом уровне: начало нового века ознаменовалось рождением новой протоимперии глобального капитала, начинающего новый виток реколонизации мира, в том числе при помощи прямого насилия (Югославия, Афганистан, Ирак…). Но это одна сторона медали - необходимость рождения нового общества.
С другой стороны, ловушка ХХ века состояла в том, что возможность развития по пути движения к качественно новому обществу была абсолютно минимальной и в мире, и в России, где ее почти не было. При этом я бы обратил внимание на то, что речь идет не только о материальных предпосылках (уровне индустриализации, количестве рабочего класса и т. д., а в Российской империи более 80 % населения было занято ручным аграрным трудом, будучи неграмотными, забитыми полурабами военно-феодального капитализма), но и о других, обычно не акцентировавшихся феноменах.
Так, опыт СССР особенно явственно, хотя и с негативной точки зрения, показал, что новое общество может создаваться только самими людьми снизу; сверху, бюрократически его построить нельзя. Создание именно новых общественных отношений (а не только новых городов и заводов) самими людьми снизу, я вслед за учеными марксистами называю совместным или ассоциированным социальным творчеством. Для этого ассоциированного, совместного сотворения новых общественных отношений и форм необходимы опыт коллективной, организованной борьбы трудящихся и высокий уровень культуры.
Поэтому, говоря об абсолютном минимуме возможности движения к новому обществу, недостаточности предпосылок позитивного созидания социализма, я говорю не только об отсутствии достаточного уровня цивилизации и количестве индустриального пролетариата, но и о низком потенциале социального творчества. В результате объективно возникла ловушка, когда необходимость нового общества существовала и была очень мощной, а возможность созидания свободного коммунистического общества снизу была абсолютно минимальной, если существовала вообще.
Тем не менее, революционный взрыв 1917 года и последующие революции в Венгрии и Германии, освободительные движения на Востоке породили такую мощную, идущую снизу социальную энергию, что на этой энергии, на инерции этого социального взрыва мы довольно долго развивались по социалистической траектории.
Парадоксом этой мощной социальной энергии было то, что полуграмотные люди, не имевшие опыта жизни в рамках гражданского общества, создавали сами снизу Советы, органы рабочего контроля и коммуны, новые формы общественной организации армии, общественные инициативы в области культуры и спорта и т. д. Революция сломала барьеры и перегородки, сдерживающие человеческие таланты, и обнаружилось, что среди солдат и крестьян, среди рабочих и рядовой интеллигенции нашлось невообразимое количество талантов, которые способны были конкурировать, соперничать с величайшими умами и профессионалами человечества.
Еще раз подчеркну: для действительного массового творчества снизу предпосылок было не достаточно, и с самого начала это социальное творчество, создание нового общества снизу шло параллельно с развитием бюрократической государственно-партийной системы, которая потом стала номенклатурой.
В результате в нашей стране пришлось решать два блока задач. Первый - тот, о котором говорится постоянно, - это ускоренное развитие промышленности, обновление сельского хозяйства, создание нового типа технологий, электрификация, налаживание централизованного планирования и национализация. Такова одна сторона дела. И в рамках этой задачи можно и должно было использовать не только новые, но и современные для того времени буржуазные формы, начиная от крупных корпораций и финансов, и заканчивая мелким бизнесом, розничной торговлей в качестве поддержки (своего рода костылей) для государственного сектора.
Но был и второй блок проблем, который отмечают гораздо реже. Если в первом случае вопрос «Кто кого?» стоял в плоскости борьбы: государственный сектор или буржуазный, то во втором случае тот же вопрос «Кто кого?» стоял уже в другой плоскости. Вторая область борьбы была сферой столкновения социального творчества, созидания нового общества снизу самими трудящимися, с одной стороны, и развивающейся государственно-бюрократической партийной надстройки (этой будущей номенклатуры), операющейся на конформизм и мещанство масс - с другой стороны. И если в первом случае общественный сектор (превратившийся в государственно-бюрократический) победил буржуазный, то во втором случае номенклатура, государственно-бюрократическая власть в конечном итоге победила социальное творчество трудящихся.
Но эта победа оказалась пирровой и не была окончательной: номенклатура подобна раковой опухоли на теле социального творчества народа, и если рак убивает организм, то он погибает и сам - на трупе рак паразитировать не может.
Вот почему в СССР в результате неснятости противоречий «ловушки ХХ века» возникла система с мощным внутренним потенциалом вырождения и саморазрушения. Это были, прежде всего, противоречия между сохраняющейся инерцией социального творчества, с одной стороны, и ростом все более мощной и самодостаточной государственно-партийной номенклатуры - с другой стороны.
Наиболее мощно это столкновение проявило себя в период сталинизма, когда в стране был максимален и энтузиазм (это субъективное бытие социального творчества трудящихся), и тоталитарное угнетение. Так возникла общественная система, которую я назвал «мутантным социализмом».
Мутантный социализм
Под последним автором понимается тупиковый в историческом смысле слова тип общественной системы, находившейся в начале общемирового переходного периода от царства необходимости (в частности, капитализма) к царству свободы (коммунизму); это общественная система, выходящая за рамки капитализма, но не образующая устойчивой модели, служащей основанием для последующего движения к коммунизму. По-видимому, эти тезисы требуют некоторых пояснений.
Во-первых, заметим, что исследователю, пишущему работу о социализме в начале XXI века, трудно ответить на мощное возражение критиков, суть которого заключается в констатации кажущегося очевидным положения: никакого иного социализма, кроме того что был в странах мировой социалистической системы, человечество не знает. Следовательно, у нас нет оснований считать этот строй мутацией.
Эта очевидность, однако, является не чем иным, как одной из классических превращенных форм, в которых только и проявляются все глубинные закономерности мира отчуждения. Ум (или, точнее, «здравый смысл» обывателя и его ученых собратьев) хочет и может видеть только эти формы, но не сущность. Между тем в нашем исследовании без выделения сущностных тенденций не обойтись. Эти сущностные тенденции рождения царства свободы, равно как и ростки социализма как интернационального процесса перехода к новому обществу, автор постарался показать в ряде предшествующих работ[337] (рождение постиндустриальных технологий и творческого труда, пострыночного регулирования, освобождения труда). То, что эти сущностные черты рождающегося нового общества (повторим: они выделяются на основе анализа объективных процессов заката царства необходимости и позднего капитализма) не приобрели адекватных форм и не смогли развить присущий им потенциал прогресса (производительных сил, человека как Личности), и позволяет квалифицировать прошлое наших стран как мутантный социализм.
Следовательно, мы можем заключить, что в странах Мировой социалистической системы был искажен не некий «идеал» социализма. Речь идет о том, что реальная общеисторическая тенденция перехода к царству свободы и адекватные ей реальные ростки социализма (элементы пострыночной координации, в частности успешного планирования экономики, ассоциированного присвоения общественного богатства, социального равенства, новой мотивации труда, контроля трудящихся) развивались в мутантном, уродливом от рождения виде.
Во-вторых, обращение к термину «мутации» неслучайно. Автор в данном случае пошел по не слишком оригинальному пути аналогий с некоторыми разработками в области естественных наук, чем «грешили» и марксизм («формация» и т. п.), и неоклассики. Категория «мутантный социализм» используется нами для квалификации общественной системы наших стран по аналогии с понятием мутации в эволюционной биологии (организмы, принадлежащие к определенному виду, в том числе - новому, только возникающему, обладают разнообразным набором признаков - «депо мутаций», которые в большей или меньшей степени адекватны «чистому» виду и в зависимости от изменения среды могут стать основой для «естественного отбора», выживания особей с определенным «депо мутаций», для выделения нового вида).
В момент генезиса, начиная с революции 1917 года, рождавшееся новое общество обладало набором признаков («депо мутаций»), позволявших ему эволюционировать по разным траекториям (в том числе - существенно отклоняющимся от пути трансформации царства необходимости в царство свободы). Особенности «среды» - уровень развития производительных сил, социальной базы социалистических преобразований, культуры населения России и международная обстановка - привели к тому, что из имевшихся в «депо мутаций» элементов возникавшей тогда системы наибольшее развитие и закрепление постепенно получили процессы бюрократизации, развития государственного капитализма и другие черты, породившие устойчивую, но крайне жесткую, не приспособленную для дальнейших радикальных изменений систему. В результате возник мутант процесса генезиса царства свободы (коммунизма).
Так сложился организм, который именно в силу мутации был, с одной стороны, хорошо приспособлен к «среде» России и мировой капиталистической системы первой половины и середины ХХ века, но с другой (по тем же самым причинам) - далек от траектории движения к коммунизму, диктуемой закономерностями и противоречиями процесса нелинейного отмирания, прехождения мира отчуждения.
В результате в СССР сформировался строй, который мог жить, расти и даже бороться в условиях индустриально-аграрной России, находящейся в окружении колониальных империй, фашистских держав (победа в Великой отечественной войне - самый могучий тому пример) и т. п. Но в силу тех же самых причин (мутации «генеральных», стратегических социалистических тенденций) этот «вид» не был адекватен для новых условий генезиса научно-технической революции, информационного общества, он не мог дать адекватный ответ на вызов обострявшихся глобальных проблем, новых процессов роста благосостояния, социализации и демократизации, развертывавшихся в развитых капиталистических странах во второй половине XX века[338].
У сложившегося в рамках «социалистической системы» строя в силу его бюрократической жесткости был крайне узок набор признаков («депо мутаций»), позволявших приспосабливаться к дальнейшим изменениям «внешней среды». Этому мутанту были свойственны мощные (хотя и глубинные, подспудные) противоречия: на одном полюсе - раковая опухоль бюрократизма, на другом - собственно социалистические элементы (ростки «живого творчества народа»), содержащие потенциал эволюции в направлении, способном дать адекватный ответ на вызов новых проблем конца XX века. Но постепенно последние оказались задавлены раком бюрократии. В результате именно в этих, более благоприятных для генезиса ростков царства свободы, условиях (напомним, это был период развертывания НТР, обострение глобальных проблем и т. п., бросавший, все больший вызов со стороны «общечеловеческих», т. е. собственно, коммунистических ценностей и норм) мутантный социализм развиваться не смог. Он захирел («застой») и вполз в кризис.
Когда «мягкая» модель социально-ориентированного капитализма сменилась в 80-е годы «жесткой» и агрессивной праволиберальной, вызов рождающегося информационного общества стал практической проблемой, а внутренние проблемы мутантного социализма достигли такой остроты, которая не позволяла решить их в рамках сохранения прежнего вида - тогда и встал выбор: либо преодоление мутаций старой системы и движение в направлении к царству свободы, либо кризис. Первое оказалось невозможно в силу названной жесткости старой системы. В результате мутантный социализм умер собственной смертью (ускоренной, впрочем, мировым корпоративным капиталом).
Итак, мутантный социализм - это тупиковый в историческом смысле слова вариант общественной системы, находившейся в начале общемирового переходного периода от царства необходимости (в частности, капитализма) к царству свободы (коммунизму); это общественная система, выходящая за рамки капитализма, но не образующая строя, служащего основанием для последующего движения к коммунизму. В то же время эта система впервые в истории человечества в массовом масштабе генерировала ростки ассоциированного социального творчества («живого творчества народа») и идеальный образ (теоретико-художественный идеал) будущего, коммунизма (теория социализма и советская культура как идеальные прообразы будущего были именно так восприняты практически, в реальном образе жизни большинством населения).
Подчеркнем: сказанное - не осуждение прошлого (хотя мы осуждаем самым решительным образом тиранов-сталиных, порожденных той эпохой, и не менее - их прихлебателей). Это констатация исторического факта: первая попытка «прорыва» к коммунизму породила такое общество. Те несколько шансов из ста, которые были даны нам для того, чтобы не скатиться в русло сталинщины в 20-е, для того, чтобы не свалиться в кризис ельцинщины в 90-е, мы - граждане СССР и других стран Мировой социалистической системы - реализовать не смогли.
Закрывать глаза на то, что такая мутация произошла, не извлечь уроков из трагедии прошлого так же преступно, как предать забвению героическую борьбу наших отцов, дедов и прадедов за социализм.
В этом чудовищно интенсивном противоречии ростков и мутаций социализма - тайна нашего прошлого. Задача настоящего - трезвый научный анализ этих противоречий. Мы должны не закрывать глаза на ошибки и преступления прошлого, а понять их суть и причины, отделить великие героические достижения созидателей социализма (от «простых» строителей Магнитки до таких титанов, как Ленин или Маяковский), очистить эти зерна от плевел тоталитаризма.
Продолжение