О Ефремовских чтениях в Вырице. Часть 1
Собиралась с приподнятым ощущением: впервые почти за три года мы с Николаем куда-то едем вместе (наличие маленькой Лады позволяло ездить только порознь).
Поезд Москва-Мурманск
Больше не хочу ездить в Питер на мурманском поезде. В питерских поездах все садятся и тут же сосредоточенно засыпают, чтобы наутро быть в форме. А здесь народ рассуждает иначе: о, ехать ещё долго, успеем отоспаться, можно и погудеть. По сему поводу гомон стоял часов до двух ночи, а прибывали мы в Ленинград в 5.50. Следовательно, я спала часа два, а Николай как более чуткий человек не спал совсем.
Привет, Ленинград!
Ладожский вокзал понравился своим простором, освещением и рациональностью. По метро шли медленно, разглядывая станции, благо народу почти не было - раннее утро. Вынырнули на площади перед Витебским вокзалом, покружились вокруг него и остановились у центрального входа. Прыгая по сферическим бетонным ограждениям стоянок, мы коротали время в ожидании Алекса Драгона, который обещал подбросить нас до Вырицы. То есть подбрасывать должен был не он, а его отец, живущий под Питером, - всех нас троих. Долго коротать время не пришлось - ожидаемые нами товарищи появились, приветствуемые радостными возгласами.
Хорошо, что Алекс заранее прислал нам своё фото, а то я никак не распознала бы в упитанном усатом мужчине с улыбкой сытого кота язвительно-грозного Дракона интернета.
Итак, была вполне ясная погода, казалось, вот-вот проглянет солнышко.
Дорога на Вырицу. Суйда
На стоянке возле вокзала нас ждал потёртый, видавший виды «Жигуль», в который мы сумели-таки втиснуться. Мы не спеша ехали от Питера на юг, мимо триумфальной арки, затем по долине в виду Пулковских высот. Потом взобрались на эти высоты, проехали мимо какого-то грота и внезапно попали в густейший туман. Вскоре из этого тумана начал конденсироваться дождь. Я ёжилась: если это предстоит нам целый день, то будет весьма грустно.
Но разговор налаживался отнюдь не грустный: Алекс тешил мой филологический слух уклончивым одесским говорком, шутил так, как умеют шутить только одесситы, - произнося, казалось бы, отнюдь не смешные вещи. Интересно то, что воспроизвести эти шутки просто на бумаге сложно: вне звучащей речи, вне интонации они теряют большую часть своей прелести. Отец его, офицер и бывший одессит, порой пускал острое словцо или рассказывал старый, но добрый анекдот. Коля сначала поддерживал разговор, потом немного прикемарил.
Ехали до Вырицы мы как-то хитро, «дорогами неготовыми», странно пересекающимися с другими дорогами, довольно пустынными и порядочно разбитыми. Отец Алекса рассказывал, что по пути нам встретится некая Суйда, и ненавязчиво предлагал завернуть туда.
После очередного поворота и небольшой реки въехали в деревню, свернули налево возле деревянного храма и вскоре оказались рядом с простым двухэтажным домиком без каких-либо изысков и украшений. Несколько десятков мощных деревьев - внезапно разветвляющихся толстых тополей, лиственниц с сухими верхушками, стоящих правильными рядами лип - обличали остатки старинного парка.
Было около восьми часов. Мы вышли из машины в упоительно ароматную свежесть весеннего утра, овеянного лёгкой дымкой утреннего тумана, наполненного пением пробудившихся птиц, запахами лопнувших почек и проснувшейся земли. Дрозд с любопытством глядел на нас с ветки липы, мы глядели на него. Он прострекотал, перелетел на дальнюю от нас дорогу.
Мы, как люди вербальной культуры, первым делом принялись рассматривать надписи на памятных досках. Надписи гласили, что скромный домик в Суйде принадлежал Абраму Петровичу Ганнибалу, что в нём какое-то время жила няня Пушкина и несколько лет, до 1798 года - его родители и сестра. Сейчас здесь музей. Правильным периметром стоят несколько построек, бутовым камнем выложены клумбы и дорожки - очевидно, остатки дворянской усадьбы.
Я умудрилась войти в дом - в тот момент, когда из него вышла пожилая женщина - сторож. Лестница там была бетонная, современная, расположение комнат явно не старинное. Что тут удивительного! После революции здесь был первый сельсовет, и всё, конечно, было перестроено.
Сторож с чувством кровного родства объяснила мне, что няня родилась не в Суйде, а в Воскресенском, недалеко отсюда. Дом, где она родилась, конечно, утрачен, но сохранился домик, купленный её детьми, где воссоздана обстановка крестьянской избы того времени. Я от души пожелала доброй женщине всего доброго и отправилась к мужчинам, которые пошли в сторону парка. Дрозды приветствовали их появление.
Я с лёгкостью, давно не изведанной, побежала по дорожке догонять их. Алекс решил запечатлеть этот момент. Так легко дышалось, такими скромными были жёлтые цветки ветреницы, так тихо лежала среди крутых берегов вода, так бодрило явственное ощущение присутствия великого духа Пушкина, что хотелось присоединиться к дроздам и прыгать по тонким веткам старинных лип. Лёгкости утра противостоял чёрно-серый каменный диван - излюбленное место отдыха Ганнибала: огромный гранитный валун, в котором под прямым углом выпилено сиденье-ложе. Конечно, сидеть на нём без подушек было холодно, наверняка почтенному хозяину усадьбы что-то стелили, и он задумчиво смотрел со своего каменного дивана на тихую воду пруда с двумя симметрично расположенными островками.
Из грустного: поразила запущенность парка. Конечно, в Ленинградской области огромное количество памятников старины, прекрасных парков, и домик Пушкиных с архитектурной точки зрения не представляет собой ничего выдающегося. Но… как надо не любить свою родину, чтобы место, связанное с именем одного из самых великих её сынов, пребывало в таком состоянии!
Сделали мы ещё пару остановок: возле деревянного храма на повороте к усадьбе и возле памятного знака в честь Ганнибала. Отец Алекса рассказал, что всё поле, мимо которого идёт дорога, было когда-то кладбищем, где и был похоронен прадед Пушкина. После революции, кажется, памятники снесли, поле запахали. Оно и сейчас ровно распахано. Лишь возле дороги несколько деревьев и кустарников, дорожка и стелла с памятной надписью.
Вскоре проехали «домик няни» и через некоторое время попали в сосны. Я заподозрила, что Вырица близко, и предложила спросить у кого-нибудь. Ну вот, например, у того, что стоит на остановке. Подъезжаем ближе - ясно вырисовывается толстый мужичина с физиономией братана.
Алекс:
- Ты у этого хотела спросить, который стоит с банкой пива, как проехать к библиотеке? Да у него же на лбу написано: краевед.
В конце концов спросили у прилично одетой женщины. Оказалось, что мы едем именно по Вырице, но до библиотеки ещё далеко. Посему мы свернули в сторону, куда показывал указатель с надписью «Храм Казанской Божьей Матери», и по узкой дорожке мимо основательных домов местных жителей или дачников приехали к храму.
Под лёгким моросящим дождём я обошла деревянный храм кругом. Первый раз вижу церковь, так удачно стоящую среди стройных светлых сосен. Приятно было ступать по песчаной дорожке, на которой кое-где лежала сухая хвоя, и вдыхать напоенный сосновым ароматом воздух.
Через несколько минут мы подъехали к библиотеке.
Поезд Москва-Мурманск
Больше не хочу ездить в Питер на мурманском поезде. В питерских поездах все садятся и тут же сосредоточенно засыпают, чтобы наутро быть в форме. А здесь народ рассуждает иначе: о, ехать ещё долго, успеем отоспаться, можно и погудеть. По сему поводу гомон стоял часов до двух ночи, а прибывали мы в Ленинград в 5.50. Следовательно, я спала часа два, а Николай как более чуткий человек не спал совсем.
Привет, Ленинград!
Ладожский вокзал понравился своим простором, освещением и рациональностью. По метро шли медленно, разглядывая станции, благо народу почти не было - раннее утро. Вынырнули на площади перед Витебским вокзалом, покружились вокруг него и остановились у центрального входа. Прыгая по сферическим бетонным ограждениям стоянок, мы коротали время в ожидании Алекса Драгона, который обещал подбросить нас до Вырицы. То есть подбрасывать должен был не он, а его отец, живущий под Питером, - всех нас троих. Долго коротать время не пришлось - ожидаемые нами товарищи появились, приветствуемые радостными возгласами.
Хорошо, что Алекс заранее прислал нам своё фото, а то я никак не распознала бы в упитанном усатом мужчине с улыбкой сытого кота язвительно-грозного Дракона интернета.
Итак, была вполне ясная погода, казалось, вот-вот проглянет солнышко.
Дорога на Вырицу. Суйда
На стоянке возле вокзала нас ждал потёртый, видавший виды «Жигуль», в который мы сумели-таки втиснуться. Мы не спеша ехали от Питера на юг, мимо триумфальной арки, затем по долине в виду Пулковских высот. Потом взобрались на эти высоты, проехали мимо какого-то грота и внезапно попали в густейший туман. Вскоре из этого тумана начал конденсироваться дождь. Я ёжилась: если это предстоит нам целый день, то будет весьма грустно.
Но разговор налаживался отнюдь не грустный: Алекс тешил мой филологический слух уклончивым одесским говорком, шутил так, как умеют шутить только одесситы, - произнося, казалось бы, отнюдь не смешные вещи. Интересно то, что воспроизвести эти шутки просто на бумаге сложно: вне звучащей речи, вне интонации они теряют большую часть своей прелести. Отец его, офицер и бывший одессит, порой пускал острое словцо или рассказывал старый, но добрый анекдот. Коля сначала поддерживал разговор, потом немного прикемарил.
Ехали до Вырицы мы как-то хитро, «дорогами неготовыми», странно пересекающимися с другими дорогами, довольно пустынными и порядочно разбитыми. Отец Алекса рассказывал, что по пути нам встретится некая Суйда, и ненавязчиво предлагал завернуть туда.
После очередного поворота и небольшой реки въехали в деревню, свернули налево возле деревянного храма и вскоре оказались рядом с простым двухэтажным домиком без каких-либо изысков и украшений. Несколько десятков мощных деревьев - внезапно разветвляющихся толстых тополей, лиственниц с сухими верхушками, стоящих правильными рядами лип - обличали остатки старинного парка.
Было около восьми часов. Мы вышли из машины в упоительно ароматную свежесть весеннего утра, овеянного лёгкой дымкой утреннего тумана, наполненного пением пробудившихся птиц, запахами лопнувших почек и проснувшейся земли. Дрозд с любопытством глядел на нас с ветки липы, мы глядели на него. Он прострекотал, перелетел на дальнюю от нас дорогу.
Мы, как люди вербальной культуры, первым делом принялись рассматривать надписи на памятных досках. Надписи гласили, что скромный домик в Суйде принадлежал Абраму Петровичу Ганнибалу, что в нём какое-то время жила няня Пушкина и несколько лет, до 1798 года - его родители и сестра. Сейчас здесь музей. Правильным периметром стоят несколько построек, бутовым камнем выложены клумбы и дорожки - очевидно, остатки дворянской усадьбы.
Я умудрилась войти в дом - в тот момент, когда из него вышла пожилая женщина - сторож. Лестница там была бетонная, современная, расположение комнат явно не старинное. Что тут удивительного! После революции здесь был первый сельсовет, и всё, конечно, было перестроено.
Сторож с чувством кровного родства объяснила мне, что няня родилась не в Суйде, а в Воскресенском, недалеко отсюда. Дом, где она родилась, конечно, утрачен, но сохранился домик, купленный её детьми, где воссоздана обстановка крестьянской избы того времени. Я от души пожелала доброй женщине всего доброго и отправилась к мужчинам, которые пошли в сторону парка. Дрозды приветствовали их появление.
Я с лёгкостью, давно не изведанной, побежала по дорожке догонять их. Алекс решил запечатлеть этот момент. Так легко дышалось, такими скромными были жёлтые цветки ветреницы, так тихо лежала среди крутых берегов вода, так бодрило явственное ощущение присутствия великого духа Пушкина, что хотелось присоединиться к дроздам и прыгать по тонким веткам старинных лип. Лёгкости утра противостоял чёрно-серый каменный диван - излюбленное место отдыха Ганнибала: огромный гранитный валун, в котором под прямым углом выпилено сиденье-ложе. Конечно, сидеть на нём без подушек было холодно, наверняка почтенному хозяину усадьбы что-то стелили, и он задумчиво смотрел со своего каменного дивана на тихую воду пруда с двумя симметрично расположенными островками.
Из грустного: поразила запущенность парка. Конечно, в Ленинградской области огромное количество памятников старины, прекрасных парков, и домик Пушкиных с архитектурной точки зрения не представляет собой ничего выдающегося. Но… как надо не любить свою родину, чтобы место, связанное с именем одного из самых великих её сынов, пребывало в таком состоянии!
Сделали мы ещё пару остановок: возле деревянного храма на повороте к усадьбе и возле памятного знака в честь Ганнибала. Отец Алекса рассказал, что всё поле, мимо которого идёт дорога, было когда-то кладбищем, где и был похоронен прадед Пушкина. После революции, кажется, памятники снесли, поле запахали. Оно и сейчас ровно распахано. Лишь возле дороги несколько деревьев и кустарников, дорожка и стелла с памятной надписью.
Вскоре проехали «домик няни» и через некоторое время попали в сосны. Я заподозрила, что Вырица близко, и предложила спросить у кого-нибудь. Ну вот, например, у того, что стоит на остановке. Подъезжаем ближе - ясно вырисовывается толстый мужичина с физиономией братана.
Алекс:
- Ты у этого хотела спросить, который стоит с банкой пива, как проехать к библиотеке? Да у него же на лбу написано: краевед.
В конце концов спросили у прилично одетой женщины. Оказалось, что мы едем именно по Вырице, но до библиотеки ещё далеко. Посему мы свернули в сторону, куда показывал указатель с надписью «Храм Казанской Божьей Матери», и по узкой дорожке мимо основательных домов местных жителей или дачников приехали к храму.
Под лёгким моросящим дождём я обошла деревянный храм кругом. Первый раз вижу церковь, так удачно стоящую среди стройных светлых сосен. Приятно было ступать по песчаной дорожке, на которой кое-где лежала сухая хвоя, и вдыхать напоенный сосновым ароматом воздух.
Через несколько минут мы подъехали к библиотеке.