Михаил Эпштейн: Пар выходит со свистом. Интервью Ольге Дунаевской. 29.01.2002 года.
Михаил Эпштейн: Пар выходит со свистом. Интервью Ольге Дунаевской.
Опубликовано: "Московские новости", 29.01.2002 года.
29.01.2002 года. Михаил Эпштейн: Пар выходит со свистом. Интервью Ольге Дунаевской.
Философ, культуролог, литературовед, эссеист, автор 15 книг Михаил Эпштейн в советское время основал такие объединения, как "Клуб эссеистов", "Образ и мысль", "Лаборатория современной культуры". С 1990 года работает в США. Он заслуженный профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори (Атланта). О своих последних проектах Михаил Эпштейн рассказывает корреспонденту `МН` Ольге Дунаевской.
Лаборатория современной мысли профессора Михаила Эпштейна
- В Москве вы были центром интеллектуального притяжения для очень многих. Как вы ощущаете себя сейчас, когда этого лишены?
- Как человек, переживающий ничем не возместимую потерю. Нигде, кроме России, такие феномены "кружковщины" и возникать не могут, и то лишь в определенные периоды, когда есть давление котла и приоткрытая крышка, отчего пар и выходит со свистом. В Нью-Йорке тоже есть некое кипение русскоязычных умов, на которые налегает крышка англоязычной среды. Вот мы с художником Леонидом Пинчевским и создали "Ideas Lab", Лабораторию современной мысли, которая продолжает московскую Лабораторию современной культуры, хотя и в ином масштабе. Какая-то отдушина, уже второго порядка по отношению к московской, возникла и здесь...
- В своей новой книге "Философия возможного", только что вышедшей в петербургском издательстве "Алетейя", вы утверждаете, что период "пост" завершен. Постмодернизм, посткоммунизм и пр. уступают место времени "прото" - зарождения новых культурных формаций. Какими вы их видите?
- Постмодернизм был явлением конца ХХ века - примерно так же, как декаданс был явлением конца XIX: у них общее чувство исчерпанности прежних культурных форм, обреченности на распад или повторение... Умонастроение начала XXI века я предлагаю назвать "прото" или "протеизм". "Прото" - это явление в самой начальной фазе развития, по большим эпохальным меркам наша цивилизация находится именно в этой зародышевой фазе. Черты новой эпохи формируются у нас на глазах; цивилизация рубежа XX - XXI веков - "протоглобальная". В том смысле, например, что только 2 - 3 процента населения Земли - политическая, деловая и интеллектуальная элита - живут поверх национальных барьеров. После 11 сентября резко обозначилась возможность и таких определений, как "протопанисламская" и "протохорридная" (horrid - ужасный). Замечу, что "хоррор" (horror), в отличие от "террора", не средство достижения политических целей, а нагнетание ужаса как такового.
Хоррор - состояние цивилизации, которая боится сама себя, потому что любые ее достижения: почта, медицина, компьютеры, авиация, высотные здания и средства транспорта - могут быть использованы для ее разрушения; смерть таится повсюду: в воздухе, в воде, в невинном белом порошке, в рукопожатии друга. Подобно тому, как компьютерная сеть принесла с собой вирусные эпидемии, грозящие ей полным параличом, так и вся наша цивилизация растет, отбрасывая гигантскую тень, которая растет еще быстрее.
- Отдалившись в пространстве от русского языка, вы продолжаете жить в нем. Ваш последний виртуальный проект называется "Дар слова". Как у вас рождается новое слово?
- Эта лихорадка словоизобретательства началась весной 2000 года. Я открыл сетевую подписку на "Проективный словарь русского языка" и стал каждую неделю рассылать друзьям и коллегам по нескольку новых слов - в надежде, что по крайней мере некоторые из них приживутся в языке, восполнив нехватку каких-то понятий. Раньше такой приступ случился со мной летом 1982 года, когда я написал "Идеоязык" - исследование о языке советской идеологии.
А весной 2000 года ко мне подступил уже не идео-, а настоящий русский язык, с первично-народной средой которого я распрощался ровно за 10 лет до того. И теперь мне хотелось уже не просто говорить на языке, а говорить с ним, любовно его переиначивать, передразнивать.
Все эти десять лет я продолжал думать по-русски, но больше думать, чем слышать язык вокруг, поэтому его потенциальность постепенно возобладала над слышимостью. Я почувствовал к нему такую нежность, так захотелось мне его вернуть, влиться в него, влиться во всю свою прошедшую жизнь, в то, что я слышал от матери или по радио в детстве, или на московских улицах и в домах - вся эта магия льющейся речи опять меня заворожила.
Мне кажется, в жизни русского языка, который почти застыл на несколько советских десятилетий, наступила весенняя пора разлива. К сожалению, в 1990-е годы это происходило за счет заимствований из английского или своего бандитского, творческого же развития было мало. Корни русского языка в ХХ веке замедлили, а то и прекратили рост, многие ветви оказались вырубленными, происходит облысение словолеса. У Даля в корневом гнезде "-люб-" приводятся около 150 слов, в четырехтомном Академическом словаре 1982 года - всего 41 слово. "Дар слова" - это опыт выращивания языка из его собственных корней.
- Наибольший шанс прижиться в языке, на мой взгляд, имеет возрожденный вами корень "яр" в значении мужского начала. В русском действительно недостаток пристойных наименований всего связанного с детопроизводством. Что же касается женского корня "ём", то он означает и многомерность, объем, простор. Цитата: "В русскую мь мало кто нашел вход". Вы нашли из нее выход - обратно не тянет?
- Тянет, да так, что я долгие годы упирался, боясь в эту "мь" заново втянуться и запропасть. Как говорится в "Лексиконе", "есть страны с более высоким уровнем жизни, с более глубокими культурными традициями, а вот чтобы так было мно вокруг, так затягивало в глубь пространства, - нет, такого я нигде не встречал". Но уже 12 лет скоро стукнет с моего отъезда, и, наверное, я успел набраться столь чуждого духа, что "мь" эта со мной поиграет и выплюнет - зачем я ей?