Михаил Эпштейн: Жаворонки Минервы поют на рассвете. Интервью журналу Знание-Сила. 2015 год.
Оригинал взят у yettergjart в Жаворонки Минервы поют на рассвете
( znaniesila ) Знание - сила. - № 3. - 2015. Рубрика: ИЗОБРЕТАЯ БУДУЩЕЕ.
Совсем недавно - в мае 2013 г. - при Даремском университете (Великобритания) возникло интеллектуальное сообщество с амбициозным, даже, пожалуй, несколько утопическим на сторонний взгляд замыслом: Centre for Humanities Innovation, Центр обновления гуманитарных наук (1). (другой возможный перевод - Центр гуманитарных инноваций). Цель его - ни больше ни меньше как радикальное обновление всего ныне действующего корпуса гуманитарного знания и мышления, самого принципа смыслообразования в нём (или - совокупности таких принципов).
Инициатором создания Центра и руководителем его стал философ и культуролог Михаил Эпштейн mikhail_epstein, профессор теории культуры и русской литературы университетов Эмори (Атланта, США) и Дарема (Дарем, Великобритания), - он же, что для нас особенно важно, - автор нашего журнала.
«Гегель любил повторять, - говорил Эпштейн в одном из своих интервью, - что сова Минервы, богини мудрости, вылетает в сумерках. Но теперь философ может стать «жаворонком» или даже «петухом» мировых событий, возвещать рассвет, произносить первое слово о прежде никогда не бывшем.»
Наш корреспондент был просто не в силах противостоять соблазну обсудить с Михаилом Наумовичем то, какими видятся причины - подлежащего преодолению - кризиса в гуманитарных науках, перспективы выхода из него, возможную роль в этом Центра обновления гуманитарных наук и первые шаги, которые уже делаются в этом направлении.
«Знание-Сила»: Михаил Наумович, прежде всего, с чем вы связываете падение интереса к гуманитарным наукам? - именно это положение Центр обновления гуманитарных наук, насколько я понимаю, надеется исправить?
Михаил Эпштейн: Кризис гуманитарных наук - явление вообще-то вполне признанное, многократно описанное и вызвавшее возгласы отчаяния, возмущения, осуждения, гнева ведущих гуманитариев.
Несомненный признак этого кризиса - падение интереса к гуманитарным наукам среди студентов. Они всё реже выбирают гуманитарные науки как свою специализацию. Например, в США за последние 35 лет число студентов, желающих изучать такие дисциплины, как история, английский язык и литература, иностранные языки и литература, сократилось примерно вдвое.
Характерно, однако, что все задетые кризисом указывают на внешние причины, винят в бедственном положении вещей правительство, корпорации, финансовые институции, администрации университетов… Мне же представляется, что источник кризиса следует искать в самих гуманитарных науках - в их ныне действующей методологии, в их отчуждении от общества.
«ЗС»: С чем же в таком случае могут быть связаны надежды на их возвращение в формирующий центр культуры?
М.Э.: Если какая-то область знания, в данном случае гуманитарные науки, оказывается в столь кризисном положении, какое мы наблюдаем сейчас, ей остаётся двигаться либо назад, либо вперёд. Время парадигмального обновления гуманитарных наук настало, собственно говоря, давно. Ещё лет 12-15 назад стали раздаваться возгласы о том, что гуманитарная теория мертва, что уже нет интереса к широким теоретическим обобщениям, к методологическим прорывам в гуманитарных науках, что последний большой интеллектуальный проект, который был и остаётся - это постструктурализм, но и тот себя изжил. Но сейчас - после большого перерыва, отчасти и благодаря этой паузе - стали создаваться новые предпосылки для гуманитарного мышления. И парадигмальный сдвиг, который можно в наших дисциплинах предчувствовать, предсказывать - это поворот к попыткам практического воздействия на изучаемые ими предметы.
«ЗС»: На чём же основана надежда, что усилия Центра получат широкий - общекультурный - резонанс? Видны ли уже хотя бы какие-то признаки такого резонанса?
М.Э.: Пока об этом говорить рановато. В этот университет я приехал только в октябре 2012-го; очень много времени потребовалось на то, чтобы создать веб-сайт. Пришлось преодолеть много трудностей - и бюрократических, и чисто инерционных.
Между тем, воздействие нашей инициативы уже начинает сказываться в общебританском масштабе. В ноябре 2014 г. состоялся первый в Великобритании Фестиваль гуманитарных наук (Being Human: A Festival of the Humanities). Он был организован Школой углубленных исследований Лондонского университета в сотрудничестве с Британской Академией и Исследовательским Советом по искусствам и гуманитарным наукам. Цель Фестиваля - интегрировать новаторские гуманитарные исследования в публичную сферу, познакомить с ними широкие общественные круги. События Фестивали прошли 15-23 ноября 2014 г. на многих форумах, в том числе в университетах, включая Даремский.
«ЗС»: Расскажите, пожалуйста, немного о предыстории проекта. Чей был замысел, как и почему он возник?
М.Э.: В начале 2011 года я три-четыре месяца провёл в Даремском университете как сотрудник (fellow) Института углублённых исследований. Семестровая тема этого института в то время была «Будущее», a я, соответственно, занимался «Будущим гуманитарных наук». После выступлений в Даремском университете мне и предложили создать Центр гуманитарных инноваций… Точнее, я сам предложил.
«ЗС»: То есть, фактически идея столько же их, сколько и ваша?
М.Э.: Нет, идея-то была моя; они просто решили, что стоит попробовать. И вот, пока суд да дело, пока я выбил продолжительный отпуск у своего университета Эмори, пока меня оформили в Даремском университете, - прошло ещё полтора года. Наконец, в октябре 2012-го начался мой первый семестр в Даремском университете, а с ним и работа Центра. В сентябре того же года вышла моя книга «The Transformative Humanities: A Manifesto». Центр был создан как раз на основе изложенных в ней идей.
«ЗС»: А чем же заняты коллеги?
М.Э.: В июне 2013-го пятеро из нас были на конференции «Новые направления в гуманитарных науках» в Будапеште. Мы выступали там как сплочённая группа: делали доклады на тему будущего гуманитарных наук. На сайте Центра выходит электронный (бумажного варианта у него не будет) журнал «Minima: A Journal for Intellectual Micro-Genres». В нём мы намерены заново легитимизировать такие минимальные формы интеллектуального письма, как афоризмы, фрагменты, тезисы, манифесты, идеи, неологизмы, определения, - поскольку разбухшие формы и форматы современного академического письма, по сути, неудобочитаемы. Почти никто не читает академических статей, в среднем у одной статьи 0,6 читателя.
«ЗС»: В свете этого вам наверняка интересен Живой Журнал - как типичный случай минимального жанра.
М.Э.: Это правда, и Живой Журнал, и Фейсбук нам интересны.
«ЗС»: А Твиттер? - Он маловат, конечно, - 140 знаков - это же явно не тот объём, в котором средний человек может уместить что-то действительно внятное…
М.Э.: Ну, для афоризма, или для неологизма и его определения этого вполне достаточно. Мы уже подключились и к Твиттеру, и к Фейсбуку. Вопрос, однако, в том, кто это всё будет писать и кому это в принципе нужно, - для кого это сможет стать делом активного интеллектуального самоопределения?
«ЗС»: А что, есть недостаток в авторах?
М.Э.: Их ведь ещё надо найти. Потому что, когда человек пишет академическую статью, - всегда понятно, для чего он это делает: это идёт ему в Curriculum Vitae, работает на его карьеру, ложится в основу его очередной книги и т.д. А малые формы пока ещё воспринимаются как экспериментальные. Нас не учили писать в этом формате, мы к такому просто не готовы. Нужно искать особо одарённых людей, которые могли бы совершить парадигмальный прорыв. Я, собственно, знаю очень немногих - активно, требовательно ищущих именно такие формы самовыражения. Притом всё это пока только на английском языке.
«ЗС»: Но ведь вы же думаете подключить к осуществлению проекта иные языки и, соответственно, другие культуры? Русский напрашивается сам собой…
М.Э.: Разумеется! Кому я только это не предлагал: и на философском факультете МГУ, и на филологическом, и в РГГУ, и в Высшей Экономической школе , и в ведущих харьковских университетах, - то есть, буквально везде, где я выступаю, я заканчиваю лекцию этим практическим предложением. Увы, дальше предложений дело до сих пор не пошло. Потому, что это требует организационной деятельности. На философском факультете мне сказали: да, мы вашим проектом очень заинтересовались, мы хотели бы в нём участвовать, - но кто этим будет заниматься?
«ЗС»: Что всё-таки уже делается - и намечено быть сделанным - для изменения облика гуманитарных наук?
М.Э.: Прежде всего, как я уже сказал, на сайте выходит журнал «Minima». Начался он с двух материалов: с тезисов по психологии личности и неологизмов о разуме и знании. Далее, действует «Repositоry of New Ideas» - «Хранилище новых идей»: это - проект совершенно другой циркуляции идей, чем та, что происходит в гуманитарных науках сейчас. Отчасти это похоже на патенты в технических науках или на препринты в науках естественных - их печатает, например, Корнельский университет, среди которых, в частности, вышла статья математика Григория Перельмана - она ведь не в журнале была напечатана, а в виде свободного, нерецензируемого препринта.
С другой стороны, это - тексты, которые не проходят никакого редакционного контроля. Это важно, потому что система readers responses, то есть внутренних рецензий, которая является контролирующей инстанцией в академических журналах, как раз препятствует прохождению в печать самых оригинальных, нестандартных материалов. И начинается это уже на стадии самоцензуры: поскольку пишущий знает, что его будут читать два-три анонима из его профессиональной области, он старается как можно надёжнее себя обезопасить от возможных замечаний. В результате все эти статьи, даже в филологических журналах, написаны просто под одну гребёнку, в них невозможно разглядеть собственный стиль, индивидуальность автора, и новые идеи представлены там в заретушированном виде: как можно больше цитат, выверенных источников и как можно меньше самостоятельности.
Поэтому я считаю, что человек, достигший определённого положения - скажем, ставший доцентом - вообще имеет право проходить через все инстанции беспрепятственно, то есть, не подлежать никаким внутренним рецензиям. А специалисты, которые его оценивают, пусть пишут под своими именами отзывы на уже опубликованную статью.
Кроме того, сам формат статьи, как я уже говорил, нуждается, по-моему, в изменении - прежде всего, в сокращении и сжатии до ядра идеи. Скажи прямо, что ты хочешь сказать. Все эти переливы из пустого в порожнее, бесконечные «кто», «что», «когда»… - относящиеся скорее к области вежливости, чем к области смысла - это же накопление мёртвого знания, которое в принципе легко добывается, например, через интернет. Вышелушить семя новой идеи в таких текстах очень трудно.
«ЗС»: Итак, что предлагается?
М.Э.: Предлагается создать жанр: идеи, гипотезы, - «безумные идеи» в смысле Нильса Бора, который сказал при обсуждении доклада Гейзенберга: «Согласен, что это - безумная идея; вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть истинной?» Я даже предлагал назвать это хранилище «Repository of Crazy Ideas», но по-английски это звучит немного клинически, - поэтому оно стало называться просто «Repository of New Ideas». Там ещё содержится призыв к «контринтуитивным идеям», то есть к идеям, отклоняющимся от здравого смысла. Члены нашего сообщества могут свободно, без всякого контроля и фильтра размещать там свои тексты, каждый - размером не более 1500 слов. Тем, кто со стороны, придётся, конечно, проходить какой-то редакционный контроль, - их материалы будут просто приниматься или отвергаться. Совсем безумные идеи должны, конечно, отсеиваться, - как и попытки публиковать неформатные для сайта тексты, например, стихи.
Есть рубрика «Словарь новых терминов и понятий», предлагаемых для введения в гуманитарные науки. В принципе хотелось бы помещать доклады о состоянии дисциплин, о том, какие в них проникают новые идеи. Возможно, там будут и коллективные импровизации.
«ЗС»: Пока всё это похоже на мозговую атаку, на нарабатывание, наговаривание сырья, с которым предполагается работать уже на следующем шаге. Как мыслится этот следующий шаг - использование материала?
М.Э.: Я предполагаю, что Центр станет чем-то вроде центра эмиссии новых дензнаков. То есть, каждую неделю - скажем, по понедельникам - будет вводиться какая-то новая идея, термин; и глобальная гуманитарная общественность будет черпать из этого источника вдохновения идеи и сверять пульс времени по нашему Центру. Насколько это воплотимо, пока сказать трудно, но надо попробовать.
«ЗС»: Как вы себе представляете установление связей между вами и тем, кто так или иначе воплощает так называемое общекультурное сознание, формы диалога?
М.Э.: Вокруг каждого из материалов, надеюсь, будет свой форум - возможность ответов, возражений, реплик. А главное, результаты нашей работы, по мере вхождения в публичную сферу, в общекультурное сознание, будут взаимодействовать с литературой, искусством, техникой, теологией, социальными науками. Важнее всего - вывести гуманитарные науки из того академического гетто, где они сегодня оказались.
«ЗС»: Вы с единомышленниками заявили о намерениях изменять парадигмы современной гуманистики. Что вам сказали в ответ носители ныне действующей парадигмы? Не столкнулись ли вы с их сопротивлением?
М.Э.: В общем, в университете к нашему Центру относятся сочувственно, ставят в пример другим центрам, как образец методологической инновации. Принципиальной критики или возражений я до сих пор не слышал.
«ЗС»: До сих пор образцом научности и точности считались естественные науки, и к гуманитарным наукам предъявлялось требование на них равняться. Ваш Центр как-то реагирует на эту проблематику?
М.Э.: Даже физики понимают, что создать физическую «теорию всего» невозможно без самопознания человека, потому что мир, каким нам дано его познавать и исследовать, определяется структурой человеческой сенсорики и интеллекта. А значит, и успехи физики зависят от гуманистики, от сократовского «познай себя». Физики это понимают и активно включаются в когнитивную, психологическую, логико-философскую и даже теологическую проблематику (книги Роджера Пенроуза, Джона Бэрроу, Фрэнка Типлера, Пола Дэвиса и др.) А вот гуманитарии еще не «очнулись», и даже самые продвинутые из них все еще продолжают деконструировать тексты, расщеплять их на тонкие волоски. Большинство гуманитариев еще не осознало, что задержка гуманитарных наук на критико-деконструктивной стадии чревата либо помехами научно-техническому прогрессу, либо маргинализацией самих гуманитарных наук, центральные, собственно человековедческие и «человеководческие» проблемы которых будут переходить в компетенцию физиков, космологов, экологов, этологов, генетиков и т.д.
Я полагаю, что пришло время для методологического пробуждения гуманитарных наук и движения от деконструкции к большим конструктивным подходам и решениям. Когда-то, во времена Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля, философия была царицей наук, возглавляла путь человечества к самопознанию и самопреображению - неужели только для того, чтобы ныне уйти исключительно в логико-лингвистический анализ философских текстов, которым занята аналитическая философия? Мне кажется, гуманитарные науки, по мере развития техно-кибернетической цивилизации, будут более, а не менее востребованы, потому что разрешение всех загадок мира упирается в человека, в способности и ограничения его интеллекта.
«ЗС»: Тогда попробую выступить адвокатом дьявола - с позиций носителей традиционного сознания: как вы можете думать, что науки будут формировать такую живую вещь, как язык или литература? Разве это возможно делать планомерно? Разве язык станет слушаться? Это же живой, непредсказуемый организм, он растёт, цветёт, на один и тот же стимул он может выдать множество непредсказуемых реакций… Разве это не так?
М.Э.: Но ведь литература или язык тоже формируются индивидами! Не бывает никаких «слов, придуманных народом», «песен, сочинённых народом». Кто-то эти «народные» песни сочиняет, кто-то начинает их петь, точно так же кто-то произносит первым новое слово, а потом оно принимается или не принимается - языковой или фольклорной средой. Других путей нет.
Кроме того, речь идет не столько о науках, сколько о гуманитарных технологиях, создаваемых на основе этих наук и во взаимодействии с ними. Мы же не отрицаем необходимость технологий, который в сотрудничестве с естественными науками создают материальную цивилизацию и преобразуют природу. Мы же не говорим: пусть физика изучает материю, но пусть никак не воздействует на нее, потому что все, что нужно природе, в ней уже есть. Мы же не против колеса и рычага, самолета и парохода, космических кораблей и электронных сетей. Почему же мы должны выступать против гуманитарных технологий, которые предлагают свои преобразования в сфере культуры? Поэтому моя книга и называется «Трансформативная гуманистика»: у гуманитарных наук, как и у естественных и общественных, должна быть своя практическая надстройка, свои методы преобразования того, что они изучают.
Раньше считалось, что они изучают человека и все области его культурных свершений, но при этом сами остаются пассивными, что у них нет своих технологий. Лингвистика изучает существующие языки, но не может предлагать каких-то изменений, расширений в их лексико-грамматических системах. Философия спорит о первопринципах и универсалиях существующего мира, но не участвует в построении виртуальных и альтернативных миров, обретающих постепенно сенсорную достоверность и практически обживаемых человеком. Но без этих лингвистических, философских и пр. технологий, без своих проективных расширений гуманитарные науки обречены остаться тем, чем осталась бы астрономия без космической техники, без ракет, реактивных двигателей, искусственных спутников Земли, космических станций и пр. Собственно, пассивность, чистая умозрительность гуманитарных наук, их обращенность в прошлое и привели к тому кризису, о котором мы говорили в начале. Молодые люди не хотят изучать мертвые языки. А философия или филология, которые занимаются только интерпретацией текстов прошлого, сами становятся мертвыми языками, собранием архивов, и привлекают таких же архивных юношей и девушек.
«ЗС»: Так как же вы видите будущее наших профессий?
М.Э.: Будущее гуманистики, на мой взгляд, - это большие человекосозидательные и миропреобразовательные проекты, в которых гуманитарные науки будут участвовать во взаимодействии с естественными и общественными науками. Либо гуманистика будет оттеснена в область музейных, периферийных профессий техноцентричного века... Либо она выйдет на передний край трансформации мира, поскольку все тайны и возможности техно- и социоэволюции заключены в человеке, в его мозге и разуме.
Но чтобы гуманитарные науки смогли стать тем, чем они могут и призваны быть, на их основе должны развиваться гуманитарные практики, технологии преобразования тех областей, которые раньше этими науками только пассивно изучались. Философия будет проектировать онтологию виртуальных и виреальных (2) (все менее отличимых от реальных) миров, метрику их времени-пространства, исходные параметры их бытия, познавательные и ценностные ориентиры. Логика и психология будут расширять возможности интеллекта и эмоциональной сферы, в том числе проектировать новые свойства искусственного разума. Эстетика и поэтика будут очерчивать возможности новых художественных и литературных движений. Лингвистика и семиотика будут развивать лексическую и грамматическую систему языка и расширять семиосферу, создавать новые знаковые системы. Культурология будет разрабатывать проекты новых культур и цивилизаций, в том числе экспериментальных и основанных на разнообразных сочетаниях естественного и искусственного интеллектов.
«ЗС»: Какие шаги предпринял ваш Центр гуманитарных инноваций, чтобы приблизить это будущее?
М.Э.: 7-8 июля 2014 г. наш Центр провел в Дареме большую международную конференцию. В ней участвовали около 40 докладчиков из разных стран. Уникальная особенность конференции была в том, что принимались на рассмотрение не традиционные исследовательские доклады, а манифесты, с проекцией новых идей в будущее. Для участников предлагались такие темы:
= Креативность и воображение в гуманитарных науках
= Парадигматические и методологические инновации в гуманистике.
= Новые жанры и дисциплины в гуманистике
= Гуманитарные исследования как основа новых культурных практик
= Гуманитарное и дигитальное: способы взаимной трансформации
= Гуманистика перед лицом экологических угроз
= «Третьи культуры»: взаимодействия между гуманитарными и естественными науками.
Мы надеемся, что по итогам конференции образуется международное сообщество «новых гуманитариев», заинтересованных не только в изучении культуры, но и в интеллектуальной работе по трансформации всей современной цивилизации, в частности, гуманизации наук и технологий (3).
Беседовала Ольга Балла
_________________________________________________________________________________
(1) Сайт центра: http://www.dur.ac.uk/chi/
(2) «Виреальный» - неологизм, образованный путём соединения слов «виртуальный» и «реальный» и обозначающий области, которые, будучи виртуальными по своему техническому происхождению, тем не менее реальны. - Прим. ред.
(3) См. также: https://www.dur.ac.uk/chi/conference/epsteinintro/ ; https://www.dur.ac.uk/chi/conference/programme/ ; https://www.dur.ac.uk/chi/conference/manifestos/; https://www.dur.ac.uk/chi/conference/photos/
( znaniesila ) Знание - сила. - № 3. - 2015. Рубрика: ИЗОБРЕТАЯ БУДУЩЕЕ.
Совсем недавно - в мае 2013 г. - при Даремском университете (Великобритания) возникло интеллектуальное сообщество с амбициозным, даже, пожалуй, несколько утопическим на сторонний взгляд замыслом: Centre for Humanities Innovation, Центр обновления гуманитарных наук (1). (другой возможный перевод - Центр гуманитарных инноваций). Цель его - ни больше ни меньше как радикальное обновление всего ныне действующего корпуса гуманитарного знания и мышления, самого принципа смыслообразования в нём (или - совокупности таких принципов).
Инициатором создания Центра и руководителем его стал философ и культуролог Михаил Эпштейн mikhail_epstein, профессор теории культуры и русской литературы университетов Эмори (Атланта, США) и Дарема (Дарем, Великобритания), - он же, что для нас особенно важно, - автор нашего журнала.
«Гегель любил повторять, - говорил Эпштейн в одном из своих интервью, - что сова Минервы, богини мудрости, вылетает в сумерках. Но теперь философ может стать «жаворонком» или даже «петухом» мировых событий, возвещать рассвет, произносить первое слово о прежде никогда не бывшем.»
Наш корреспондент был просто не в силах противостоять соблазну обсудить с Михаилом Наумовичем то, какими видятся причины - подлежащего преодолению - кризиса в гуманитарных науках, перспективы выхода из него, возможную роль в этом Центра обновления гуманитарных наук и первые шаги, которые уже делаются в этом направлении.
«Знание-Сила»: Михаил Наумович, прежде всего, с чем вы связываете падение интереса к гуманитарным наукам? - именно это положение Центр обновления гуманитарных наук, насколько я понимаю, надеется исправить?
Михаил Эпштейн: Кризис гуманитарных наук - явление вообще-то вполне признанное, многократно описанное и вызвавшее возгласы отчаяния, возмущения, осуждения, гнева ведущих гуманитариев.
Несомненный признак этого кризиса - падение интереса к гуманитарным наукам среди студентов. Они всё реже выбирают гуманитарные науки как свою специализацию. Например, в США за последние 35 лет число студентов, желающих изучать такие дисциплины, как история, английский язык и литература, иностранные языки и литература, сократилось примерно вдвое.
Характерно, однако, что все задетые кризисом указывают на внешние причины, винят в бедственном положении вещей правительство, корпорации, финансовые институции, администрации университетов… Мне же представляется, что источник кризиса следует искать в самих гуманитарных науках - в их ныне действующей методологии, в их отчуждении от общества.
«ЗС»: С чем же в таком случае могут быть связаны надежды на их возвращение в формирующий центр культуры?
М.Э.: Если какая-то область знания, в данном случае гуманитарные науки, оказывается в столь кризисном положении, какое мы наблюдаем сейчас, ей остаётся двигаться либо назад, либо вперёд. Время парадигмального обновления гуманитарных наук настало, собственно говоря, давно. Ещё лет 12-15 назад стали раздаваться возгласы о том, что гуманитарная теория мертва, что уже нет интереса к широким теоретическим обобщениям, к методологическим прорывам в гуманитарных науках, что последний большой интеллектуальный проект, который был и остаётся - это постструктурализм, но и тот себя изжил. Но сейчас - после большого перерыва, отчасти и благодаря этой паузе - стали создаваться новые предпосылки для гуманитарного мышления. И парадигмальный сдвиг, который можно в наших дисциплинах предчувствовать, предсказывать - это поворот к попыткам практического воздействия на изучаемые ими предметы.
«ЗС»: На чём же основана надежда, что усилия Центра получат широкий - общекультурный - резонанс? Видны ли уже хотя бы какие-то признаки такого резонанса?
М.Э.: Пока об этом говорить рановато. В этот университет я приехал только в октябре 2012-го; очень много времени потребовалось на то, чтобы создать веб-сайт. Пришлось преодолеть много трудностей - и бюрократических, и чисто инерционных.
Между тем, воздействие нашей инициативы уже начинает сказываться в общебританском масштабе. В ноябре 2014 г. состоялся первый в Великобритании Фестиваль гуманитарных наук (Being Human: A Festival of the Humanities). Он был организован Школой углубленных исследований Лондонского университета в сотрудничестве с Британской Академией и Исследовательским Советом по искусствам и гуманитарным наукам. Цель Фестиваля - интегрировать новаторские гуманитарные исследования в публичную сферу, познакомить с ними широкие общественные круги. События Фестивали прошли 15-23 ноября 2014 г. на многих форумах, в том числе в университетах, включая Даремский.
«ЗС»: Расскажите, пожалуйста, немного о предыстории проекта. Чей был замысел, как и почему он возник?
М.Э.: В начале 2011 года я три-четыре месяца провёл в Даремском университете как сотрудник (fellow) Института углублённых исследований. Семестровая тема этого института в то время была «Будущее», a я, соответственно, занимался «Будущим гуманитарных наук». После выступлений в Даремском университете мне и предложили создать Центр гуманитарных инноваций… Точнее, я сам предложил.
«ЗС»: То есть, фактически идея столько же их, сколько и ваша?
М.Э.: Нет, идея-то была моя; они просто решили, что стоит попробовать. И вот, пока суд да дело, пока я выбил продолжительный отпуск у своего университета Эмори, пока меня оформили в Даремском университете, - прошло ещё полтора года. Наконец, в октябре 2012-го начался мой первый семестр в Даремском университете, а с ним и работа Центра. В сентябре того же года вышла моя книга «The Transformative Humanities: A Manifesto». Центр был создан как раз на основе изложенных в ней идей.
«ЗС»: А чем же заняты коллеги?
М.Э.: В июне 2013-го пятеро из нас были на конференции «Новые направления в гуманитарных науках» в Будапеште. Мы выступали там как сплочённая группа: делали доклады на тему будущего гуманитарных наук. На сайте Центра выходит электронный (бумажного варианта у него не будет) журнал «Minima: A Journal for Intellectual Micro-Genres». В нём мы намерены заново легитимизировать такие минимальные формы интеллектуального письма, как афоризмы, фрагменты, тезисы, манифесты, идеи, неологизмы, определения, - поскольку разбухшие формы и форматы современного академического письма, по сути, неудобочитаемы. Почти никто не читает академических статей, в среднем у одной статьи 0,6 читателя.
«ЗС»: В свете этого вам наверняка интересен Живой Журнал - как типичный случай минимального жанра.
М.Э.: Это правда, и Живой Журнал, и Фейсбук нам интересны.
«ЗС»: А Твиттер? - Он маловат, конечно, - 140 знаков - это же явно не тот объём, в котором средний человек может уместить что-то действительно внятное…
М.Э.: Ну, для афоризма, или для неологизма и его определения этого вполне достаточно. Мы уже подключились и к Твиттеру, и к Фейсбуку. Вопрос, однако, в том, кто это всё будет писать и кому это в принципе нужно, - для кого это сможет стать делом активного интеллектуального самоопределения?
«ЗС»: А что, есть недостаток в авторах?
М.Э.: Их ведь ещё надо найти. Потому что, когда человек пишет академическую статью, - всегда понятно, для чего он это делает: это идёт ему в Curriculum Vitae, работает на его карьеру, ложится в основу его очередной книги и т.д. А малые формы пока ещё воспринимаются как экспериментальные. Нас не учили писать в этом формате, мы к такому просто не готовы. Нужно искать особо одарённых людей, которые могли бы совершить парадигмальный прорыв. Я, собственно, знаю очень немногих - активно, требовательно ищущих именно такие формы самовыражения. Притом всё это пока только на английском языке.
«ЗС»: Но ведь вы же думаете подключить к осуществлению проекта иные языки и, соответственно, другие культуры? Русский напрашивается сам собой…
М.Э.: Разумеется! Кому я только это не предлагал: и на философском факультете МГУ, и на филологическом, и в РГГУ, и в Высшей Экономической школе , и в ведущих харьковских университетах, - то есть, буквально везде, где я выступаю, я заканчиваю лекцию этим практическим предложением. Увы, дальше предложений дело до сих пор не пошло. Потому, что это требует организационной деятельности. На философском факультете мне сказали: да, мы вашим проектом очень заинтересовались, мы хотели бы в нём участвовать, - но кто этим будет заниматься?
«ЗС»: Что всё-таки уже делается - и намечено быть сделанным - для изменения облика гуманитарных наук?
М.Э.: Прежде всего, как я уже сказал, на сайте выходит журнал «Minima». Начался он с двух материалов: с тезисов по психологии личности и неологизмов о разуме и знании. Далее, действует «Repositоry of New Ideas» - «Хранилище новых идей»: это - проект совершенно другой циркуляции идей, чем та, что происходит в гуманитарных науках сейчас. Отчасти это похоже на патенты в технических науках или на препринты в науках естественных - их печатает, например, Корнельский университет, среди которых, в частности, вышла статья математика Григория Перельмана - она ведь не в журнале была напечатана, а в виде свободного, нерецензируемого препринта.
С другой стороны, это - тексты, которые не проходят никакого редакционного контроля. Это важно, потому что система readers responses, то есть внутренних рецензий, которая является контролирующей инстанцией в академических журналах, как раз препятствует прохождению в печать самых оригинальных, нестандартных материалов. И начинается это уже на стадии самоцензуры: поскольку пишущий знает, что его будут читать два-три анонима из его профессиональной области, он старается как можно надёжнее себя обезопасить от возможных замечаний. В результате все эти статьи, даже в филологических журналах, написаны просто под одну гребёнку, в них невозможно разглядеть собственный стиль, индивидуальность автора, и новые идеи представлены там в заретушированном виде: как можно больше цитат, выверенных источников и как можно меньше самостоятельности.
Поэтому я считаю, что человек, достигший определённого положения - скажем, ставший доцентом - вообще имеет право проходить через все инстанции беспрепятственно, то есть, не подлежать никаким внутренним рецензиям. А специалисты, которые его оценивают, пусть пишут под своими именами отзывы на уже опубликованную статью.
Кроме того, сам формат статьи, как я уже говорил, нуждается, по-моему, в изменении - прежде всего, в сокращении и сжатии до ядра идеи. Скажи прямо, что ты хочешь сказать. Все эти переливы из пустого в порожнее, бесконечные «кто», «что», «когда»… - относящиеся скорее к области вежливости, чем к области смысла - это же накопление мёртвого знания, которое в принципе легко добывается, например, через интернет. Вышелушить семя новой идеи в таких текстах очень трудно.
«ЗС»: Итак, что предлагается?
М.Э.: Предлагается создать жанр: идеи, гипотезы, - «безумные идеи» в смысле Нильса Бора, который сказал при обсуждении доклада Гейзенберга: «Согласен, что это - безумная идея; вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть истинной?» Я даже предлагал назвать это хранилище «Repository of Crazy Ideas», но по-английски это звучит немного клинически, - поэтому оно стало называться просто «Repository of New Ideas». Там ещё содержится призыв к «контринтуитивным идеям», то есть к идеям, отклоняющимся от здравого смысла. Члены нашего сообщества могут свободно, без всякого контроля и фильтра размещать там свои тексты, каждый - размером не более 1500 слов. Тем, кто со стороны, придётся, конечно, проходить какой-то редакционный контроль, - их материалы будут просто приниматься или отвергаться. Совсем безумные идеи должны, конечно, отсеиваться, - как и попытки публиковать неформатные для сайта тексты, например, стихи.
Есть рубрика «Словарь новых терминов и понятий», предлагаемых для введения в гуманитарные науки. В принципе хотелось бы помещать доклады о состоянии дисциплин, о том, какие в них проникают новые идеи. Возможно, там будут и коллективные импровизации.
«ЗС»: Пока всё это похоже на мозговую атаку, на нарабатывание, наговаривание сырья, с которым предполагается работать уже на следующем шаге. Как мыслится этот следующий шаг - использование материала?
М.Э.: Я предполагаю, что Центр станет чем-то вроде центра эмиссии новых дензнаков. То есть, каждую неделю - скажем, по понедельникам - будет вводиться какая-то новая идея, термин; и глобальная гуманитарная общественность будет черпать из этого источника вдохновения идеи и сверять пульс времени по нашему Центру. Насколько это воплотимо, пока сказать трудно, но надо попробовать.
«ЗС»: Как вы себе представляете установление связей между вами и тем, кто так или иначе воплощает так называемое общекультурное сознание, формы диалога?
М.Э.: Вокруг каждого из материалов, надеюсь, будет свой форум - возможность ответов, возражений, реплик. А главное, результаты нашей работы, по мере вхождения в публичную сферу, в общекультурное сознание, будут взаимодействовать с литературой, искусством, техникой, теологией, социальными науками. Важнее всего - вывести гуманитарные науки из того академического гетто, где они сегодня оказались.
«ЗС»: Вы с единомышленниками заявили о намерениях изменять парадигмы современной гуманистики. Что вам сказали в ответ носители ныне действующей парадигмы? Не столкнулись ли вы с их сопротивлением?
М.Э.: В общем, в университете к нашему Центру относятся сочувственно, ставят в пример другим центрам, как образец методологической инновации. Принципиальной критики или возражений я до сих пор не слышал.
«ЗС»: До сих пор образцом научности и точности считались естественные науки, и к гуманитарным наукам предъявлялось требование на них равняться. Ваш Центр как-то реагирует на эту проблематику?
М.Э.: Даже физики понимают, что создать физическую «теорию всего» невозможно без самопознания человека, потому что мир, каким нам дано его познавать и исследовать, определяется структурой человеческой сенсорики и интеллекта. А значит, и успехи физики зависят от гуманистики, от сократовского «познай себя». Физики это понимают и активно включаются в когнитивную, психологическую, логико-философскую и даже теологическую проблематику (книги Роджера Пенроуза, Джона Бэрроу, Фрэнка Типлера, Пола Дэвиса и др.) А вот гуманитарии еще не «очнулись», и даже самые продвинутые из них все еще продолжают деконструировать тексты, расщеплять их на тонкие волоски. Большинство гуманитариев еще не осознало, что задержка гуманитарных наук на критико-деконструктивной стадии чревата либо помехами научно-техническому прогрессу, либо маргинализацией самих гуманитарных наук, центральные, собственно человековедческие и «человеководческие» проблемы которых будут переходить в компетенцию физиков, космологов, экологов, этологов, генетиков и т.д.
Я полагаю, что пришло время для методологического пробуждения гуманитарных наук и движения от деконструкции к большим конструктивным подходам и решениям. Когда-то, во времена Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля, философия была царицей наук, возглавляла путь человечества к самопознанию и самопреображению - неужели только для того, чтобы ныне уйти исключительно в логико-лингвистический анализ философских текстов, которым занята аналитическая философия? Мне кажется, гуманитарные науки, по мере развития техно-кибернетической цивилизации, будут более, а не менее востребованы, потому что разрешение всех загадок мира упирается в человека, в способности и ограничения его интеллекта.
«ЗС»: Тогда попробую выступить адвокатом дьявола - с позиций носителей традиционного сознания: как вы можете думать, что науки будут формировать такую живую вещь, как язык или литература? Разве это возможно делать планомерно? Разве язык станет слушаться? Это же живой, непредсказуемый организм, он растёт, цветёт, на один и тот же стимул он может выдать множество непредсказуемых реакций… Разве это не так?
М.Э.: Но ведь литература или язык тоже формируются индивидами! Не бывает никаких «слов, придуманных народом», «песен, сочинённых народом». Кто-то эти «народные» песни сочиняет, кто-то начинает их петь, точно так же кто-то произносит первым новое слово, а потом оно принимается или не принимается - языковой или фольклорной средой. Других путей нет.
Кроме того, речь идет не столько о науках, сколько о гуманитарных технологиях, создаваемых на основе этих наук и во взаимодействии с ними. Мы же не отрицаем необходимость технологий, который в сотрудничестве с естественными науками создают материальную цивилизацию и преобразуют природу. Мы же не говорим: пусть физика изучает материю, но пусть никак не воздействует на нее, потому что все, что нужно природе, в ней уже есть. Мы же не против колеса и рычага, самолета и парохода, космических кораблей и электронных сетей. Почему же мы должны выступать против гуманитарных технологий, которые предлагают свои преобразования в сфере культуры? Поэтому моя книга и называется «Трансформативная гуманистика»: у гуманитарных наук, как и у естественных и общественных, должна быть своя практическая надстройка, свои методы преобразования того, что они изучают.
Раньше считалось, что они изучают человека и все области его культурных свершений, но при этом сами остаются пассивными, что у них нет своих технологий. Лингвистика изучает существующие языки, но не может предлагать каких-то изменений, расширений в их лексико-грамматических системах. Философия спорит о первопринципах и универсалиях существующего мира, но не участвует в построении виртуальных и альтернативных миров, обретающих постепенно сенсорную достоверность и практически обживаемых человеком. Но без этих лингвистических, философских и пр. технологий, без своих проективных расширений гуманитарные науки обречены остаться тем, чем осталась бы астрономия без космической техники, без ракет, реактивных двигателей, искусственных спутников Земли, космических станций и пр. Собственно, пассивность, чистая умозрительность гуманитарных наук, их обращенность в прошлое и привели к тому кризису, о котором мы говорили в начале. Молодые люди не хотят изучать мертвые языки. А философия или филология, которые занимаются только интерпретацией текстов прошлого, сами становятся мертвыми языками, собранием архивов, и привлекают таких же архивных юношей и девушек.
«ЗС»: Так как же вы видите будущее наших профессий?
М.Э.: Будущее гуманистики, на мой взгляд, - это большие человекосозидательные и миропреобразовательные проекты, в которых гуманитарные науки будут участвовать во взаимодействии с естественными и общественными науками. Либо гуманистика будет оттеснена в область музейных, периферийных профессий техноцентричного века... Либо она выйдет на передний край трансформации мира, поскольку все тайны и возможности техно- и социоэволюции заключены в человеке, в его мозге и разуме.
Но чтобы гуманитарные науки смогли стать тем, чем они могут и призваны быть, на их основе должны развиваться гуманитарные практики, технологии преобразования тех областей, которые раньше этими науками только пассивно изучались. Философия будет проектировать онтологию виртуальных и виреальных (2) (все менее отличимых от реальных) миров, метрику их времени-пространства, исходные параметры их бытия, познавательные и ценностные ориентиры. Логика и психология будут расширять возможности интеллекта и эмоциональной сферы, в том числе проектировать новые свойства искусственного разума. Эстетика и поэтика будут очерчивать возможности новых художественных и литературных движений. Лингвистика и семиотика будут развивать лексическую и грамматическую систему языка и расширять семиосферу, создавать новые знаковые системы. Культурология будет разрабатывать проекты новых культур и цивилизаций, в том числе экспериментальных и основанных на разнообразных сочетаниях естественного и искусственного интеллектов.
«ЗС»: Какие шаги предпринял ваш Центр гуманитарных инноваций, чтобы приблизить это будущее?
М.Э.: 7-8 июля 2014 г. наш Центр провел в Дареме большую международную конференцию. В ней участвовали около 40 докладчиков из разных стран. Уникальная особенность конференции была в том, что принимались на рассмотрение не традиционные исследовательские доклады, а манифесты, с проекцией новых идей в будущее. Для участников предлагались такие темы:
= Креативность и воображение в гуманитарных науках
= Парадигматические и методологические инновации в гуманистике.
= Новые жанры и дисциплины в гуманистике
= Гуманитарные исследования как основа новых культурных практик
= Гуманитарное и дигитальное: способы взаимной трансформации
= Гуманистика перед лицом экологических угроз
= «Третьи культуры»: взаимодействия между гуманитарными и естественными науками.
Мы надеемся, что по итогам конференции образуется международное сообщество «новых гуманитариев», заинтересованных не только в изучении культуры, но и в интеллектуальной работе по трансформации всей современной цивилизации, в частности, гуманизации наук и технологий (3).
Беседовала Ольга Балла
_________________________________________________________________________________
(1) Сайт центра: http://www.dur.ac.uk/chi/
(2) «Виреальный» - неологизм, образованный путём соединения слов «виртуальный» и «реальный» и обозначающий области, которые, будучи виртуальными по своему техническому происхождению, тем не менее реальны. - Прим. ред.
(3) См. также: https://www.dur.ac.uk/chi/conference/epsteinintro/ ; https://www.dur.ac.uk/chi/conference/programme/ ; https://www.dur.ac.uk/chi/conference/manifestos/; https://www.dur.ac.uk/chi/conference/photos/