Заметки о "режиме" (1)
О «режиме» как современной системной категории.
Заметка первая. Почему "режимы"?
Слово «режим» французское с латинскими корнями, имеет довольно много значений. Бытовых, профессиональных, дисциплинарных. В обыденном словоупотреблении «режим» близок семантике «порядка», «распорядка», «организации», «дисциплины». Обычно имеется в виду порядок воспроизводимый, регулярный и даже рутинный, но немало смысловых употреблений связано с особыми условиями, действующими лишь в определенных обстоятельствах, и даже обстоятельствах экстраординарных, определяющих критические условия для существования или возникновения чего-либо.
На мой взгляд, в последние десятилетия мы можем говорить о массовом сдвиге интереса от традиционных условий «регулярности», «нормальности» тех или иных процессов к необычным условиям их изменений, в которых они утрачивают свою «нормальность», приобретают «нестационарный», «сингулярный», «турбулентный» и даже «катастрофический» характер. Причем, сегодня это уже не только и не столько тенденция развития тех или иных наук, а скорее реальность общественного сознания, определяемая скорее логикой функционирования современных рынков и масс-медиа, чем собственно научным знанием. «Непрерывные изменения» и «нестабильность», по-видимому, не просто часть реальности, но и воспроизводимый порядок смыслов. Как бы ни было, проблема «нестабильности», трудно прогнозируемых изменений, безусловно, формирует управленческую повестку дня последних 40-50 лет, актуализирует поиск границ устойчивости, формирование новых механизмов контроля, управления рисками и т.п. На разных этапах политические надежды связывались с различными идеологиями и концепциями «управляемых изменений». Идеология «устойчивого развития» представляет, видимо, последнюю растиражированную попытку такого рода. Однако, сегодня уже очевидно, что надежды, связываемые с «устойчивым развитием» не оправдываются. Разочарование приводит к росту пессимистический настроений, «алармизму», возврату к идее «нулевого роста» и др. По существу, можно говорить о проблематизации большинства известных концепций «управления изменениями».
Причины, как правило, усматривают в области «интересов»: политике, экономике, «большой игре». Более глубокие версии выдвигают на первый план область «нормативного», делая акценты на культурных и ценностных различиях. Системные версии пытаются установить сложную взаимозависимость различных факторов, но, пожалуй, не слишком преуспевают в этом. Мне интересно взглянуть на проблему «управления изменениями» сквозь призму мышления, сдвигов и изменений в системе «концептов», «парадигм» и «подходов» в их общем взаимодействии со сферой «орг-управления».
Я начну с весьма общего тезиса. На мой взгляд, несмотря на все значительные изменения, произошедшие за последние полвека, современные управленческие концепции до сих пор несут изрядный отпечаток устаревших способов мышления: механицизма, с одной стороны, органицизма и психологизма, с другой. Несмотря на весь футуристический оптимизм современной эпохи, рамки воображения, заданные европейскими мыслителями 17-19 веков, так и не были преодолены. Сам по себе этот тезис совершенно не нов, он был и остается предметом интенсивной философской рефлексии и проблематизации. Возможно, он даже вызывает некоторую оскомину. Однако, тезис по-прежнему остается тезисом.
Более узкий тезис касается собственно управления. Разрыв между «процессуализирующейся» картиной реальности и унаследованными нами способами мышления растет. В отношении управления это сказывается очень простым образом. Управление, которое всегда имеет дело с некоторыми практическими задачами, становится все более фрагментарным, ситуационным. Горизонты планирования реальных действий сужаются. Концепции же, построенные на традиционных понятиях «структуры» и «функции», оказываются недостаточно адекватными и гибкими. Фокус управления переместился, по всей видимости, на иной системный уровень - уровень процессов как таковых. Причем не просто процессов, а сложных неоднородных и разномасштабных систем, составленных из процессов, немалая часть из которых «виртуализирована». Если раньше проблема управления процессами, их регулирования и контроля решалась в основном через создание и развертывание организационных структур, то сейчас очевидно, что в таком подходе упускается нечто существенно важное: ни много, ни мало - сам объект. В современной организации бессмысленно управлять отдельно выделенными гомогенными процессами, однако, ничего другого «организация», по сути, делать не умеет. Процессы не начинаются внутри организации и не заканчиваются в ее границах, они всегда множественны, имеют сложные взаимосвязи, постоянно мигрируют, трансформируются, включают новые элементы и отношения, захватывают новые территории и т.п. Отдельные структуры просто перестают быть адекватными такой управленческой картине. Организации, действующие без учета этих факторов, в конечном счете, утрачивают контроль: реальные процессы «уплывают» куда-то в другое место, а за процессами следуют и ресурсы…
Другая сторона отмечаемого «разрыва» состоит в том, что наряду с сокращением горизонтов планирования реальных действий, непомерно «раздуваются» виртуальные действия. Можно говорить о тенденции глобализации «воображаемых» или «рамочных» конструктов управленческого мышления, таких как «стратегии», «повестки дня», «программы», “дорожные карты” и т.п. Однако, в большинстве случаев, они утрачивают какую-либо связь с реальностью, становясь, скорее, единицами коммуникации, PR, инструментами согласования достаточно сиюминутных интересов. Они просто не доходят до реализации или реализуются в «превращенном» виде, функционируя, по большей части, как элементы в сфере коммуникации, медиа и т.п.
Все это, на мой взгляд, можно считать рамкой и контекстом, актуализирующими тему:
1) способов организации процессов, и тему 2) реальности управленческого мышления.
Во-первых, я полагаю, что способы организации, построенные на категории «структура», оставаясь базовыми, в определенном смысле перестают определять «повестку дня». Само понятие «структура» настолько «расслоилось» и «расплылось», что, по всей видимости, есть необходимость в ограничении его рядом новых категорий. Например, «сеть», узлами которой являются интеракции или частные операции - это, в категориальном смысле «структура» или уже нет? Я думаю, что основной мотив введения новых понятийных конструктов сегодня - это сдвиг акцентов на процессы.
Итак, почему "режимы"?
В первом приближении, «режим» - это реализуемый в некотором классе ситуаций формат, фреймворк или паттерн «процесса» (или даже комплекса процессов), отвечающий определенному набору условий, которые в совокупности делают этот формат или паттерн актуально реализуемым, воспроизводимым в каких-то границах пространства и времени, а сам «процесс» локально управляемым (контролируемым) в этих границах (или локально неуправляемым - такого рода кейсы тоже охватываются понятием "режима").
В этом предварительном определении нам пока важно зафиксировать следующие моменты:
1) Понятие «режима» применимо к объектам процессуального типа. Проще говоря, к процессам. В статических объектах или структурах «режимы» не нужны.
2) «Режимы» имеют функции (но не имеют «целей»!). В социальных и/или технических системах, это функции связанные с контролем, регуляцией, в более общем плане - управлением процессами. Во многих случаях «режимы» не просто регулируют процессы, но по существу они их, собственно, и создают и/или организуют. Или, наоборот, разрушают, дезорганизуют. Специально отметим, что понятие «цели» экзогенно понятию «режима». Здесь прослеживается особая системная взаимосвязь. В социальных контекстах, «режимы» - свойство многоцелевых систем. «Цели» могут иметь участники ситуации, эти «цели» могут различаться, конфликтовать, противоречить друг другу или, напротив, дополнять, координировать друг друга. «Режим» может способствовать реализации определенных целей и наоборот, препятствовать достижению других целей. Сами же «режимы» имеют не «цель», а некоторого рода формальное «назначение». Их самое общее назначение - организация и контроль процессов в ситуации.
3) «Режимы» формальны. Т.е. они всегда задаются через некоторую форму, паттерн процесса. Процессы в их границах мыслятся как сформированные, подчиненные некоторой форме или как-то координированные с ней.
4) «Режимы» условны или обусловлены. Иначе говоря, они всегда предполагают определенный набор условий для реализации / воспроизводимости паттерна и возможность одновременного выполнения и сохранения всех этих условий в некотором интервале времени.
5) «Режимы» локальны и окказиональны. Условия их реализации сохраняются в каком-то ограниченном, но не всегда четко определенном интервале времени и области пространства. Обстоятельства, в которых «режимы» складываются, прекращаются или сменяются другими «режимами» определяются ситуационной логикой и/или логикой/целями экзогенной по отношению к «режиму» системы управления.
6) «Режимы» реальны, или, выражаясь более аккуратно, имеют определенное отношение к реальности. Я вполне отдаю отчет, что в этом пункте я нахожусь в опасной близости к некоторым аристотелевским и схоластическим концепциям. Тем не менее, я должен постулировать эту гипотезу. Реальное существование «режимов», несмотря на их условный и во многих случаях, конвенциональный характер, выступает источником онтологического беспокойства. Мера связи «режимов» с реальностью может широко варьироваться. В каких-то случаях, она довольно поверхностна, конвенциональна и полностью контролируема. По крайней мере, формирует такого рода иллюзию. Однако, в других ситуациях и условиях, «режимы» могут глубоко укореняться в реальность, отпечатываться на структурах и материале, контролировать их, формировать, трансформировать, разрушать. Окказиональность «режимов» не должна создавать иллюзии - «смена режимов» в ряде случаев происходит только через уничтожение и разрушение самих объектов.
Наконец, я позволю добавить себе еще одно предположение:
7) «Режимы» тенденциозны. Они вводятся либо через задание определенной формы процессов, либо через их прямое или балансовое ограничение, либо определяются через выделение в «естественных» процессах некоторых направляющих, тенденций. Они есть способ организации процессов через развитие тенденции. Следовательно, «режим» - это не только то, что помогает реализации чего-то определенного. Реализуя что-то определенное, «режим» препятствует чему-то другому, уничтожает это другое. В этой тенденциозности «режимов» всегда есть определенный дефект, своего рода их «ахилессова пята». Развитие это «дефекта» во времени, в конечном итоге, и приводит к необходимости их смены. Условия протекания процессов меняются и в какой-то момент перестают поддаваться контролю, «режимы» не вечны. Конечно, это рассуждение в русле старой доброй диалектики, тем не менее мы включаем его в число наших предположений.
Существование «режимов» предполагает достаточно сложную онтологию. Сама категория «режима» имеет выраженную регулятивную функцию: она задает определенный способ понимания процессов и механики их контроля. Но при этом, будучи реализационной категорией, она имеет интенцию к объективации. Сложность в рассмотрении «режимов» состоит в том, что, выступая способами реализации и организации процессов, они, к тому же, сворачиваются в объект, не просто реализуются, но и объективируются. Здесь отчетливо проявляется их двойственность. По своей методологической функции они есть особый технический предмет. Далее мы постараемся показать, что этот технический предмет всегда образуется связкой трех различных планов: "функций", "процессов" и "механизмов". Причем, не важно, идет ли речь о научном исследовании, конструировании машин, социальной организации или гуманитарных практиках. Однако, в действительности существования процессов, а также в реальности и отношениях реализации тех или иных процессов, «режимы» начинают выступать и как некоторый аспект самого «объекта», как часть самой реальности, наконец, как отдельный «объект». В результате, во многих случаях уже не вполне понятно, идет ли речь о некоторой технической конструкции процесса, используемой «исследователем», «аналитиком», «инженером», или «организатором», или же о некоторой реальности, с которой они имеют дело. «Режимы» реализуются, реифицируются и объективируются, становятся частным моментом или аспектом самих процессов, а затем и самостоятельными «объектами», обладающими естественной закономерностью, «жизненным циклом» и т.п.
Диета, тренировка, автоматическая стирка белья, карантин, лекция, переговоры, литургия, военные учения, боевая тревога - все это примеры режимов. Войны, рынки, кризисы - примеры сложных общественных режимов. Общества и институты можно считать гетерогенными и гетерархированными комплексами режимов.
Всякий раз, когда мы в некотором понятии начинаем выявлять категориальную составляющую, проявляет себя “эффект Мидаса» - все, на что мы обращаем свою интенцию, начинает мыслиться в рамке данной категории. Мир в целом становится вместилищем самых разнообразных «режимов», он сам начинает выступать как своего рода мега-режим.
На самом деле, существует большое разнообразие процессуальных единиц разного масштаба. Например, игровые ходы (turns), операции, транзакции, процедуры, потоки (flows), действия, интеракции и др. образуют элементную базу процессов. Между единицами нет строгой иерархии, они выстроены в разных предметных рамках, однако в реализации между ними могут устанавливаться самые разнообразные отношения. Элементы могут объединятся в сложные процессуальные системы. И все это в совокупности приводит к огромному разнообразию процессуальных паттернов, которые в комбинации с определенными, динамически меняющимися условиями приводят к образованию, установлению "режимов", и их смене.
Для лучшего понимания специфики, сопоставим понятие "режима" с другими популярными управленческими понятиями.
«Технологии», как правило, сконцентрированы на специализации процессов и их кооперации для получения определенного продукта, результата.
«Программы» - на принципах, которые определяют последовательность и взаимную обусловленность тех или иных шагов, этапов, стадий реализации некоторого комплекса целевых установок.
«Стратегии» - на обозримости возможных альтернатив и выборе некоторого курса в условиях неопределенности, зависимости от внешних условий и действий других субъектов.
«Режимы» в этом ряду занимают особое место. В отличие от прожективных форм, они всегда центрируются на «настоящем».
«Режим» - это категория, назначение которой - указывать на актуальные или реально возможные способы и условия организации процессов в настоящем , указывать на пределы и границы контроля или регуляции процессов в настоящем, но также указывать на сдвиг (shift) этих пределов и границ.
Эта связь «режимов» с «актуальностью в настоящем», с механизмами и условиями, делающими возможной или невозможной, уместной или неуместной реализацию тех или других способов организации, контроля и регуляции процессов в настоящем - и вызывает интерес в контексте вышеизложенного.
Данные заметки представляют собой попытку рассмотреть «режим» именно как общее системное понятие, категорию. В таком рассмотрении есть немалая доля условности. Я вполне отдаю отчет в не вполне обычном использовании весьма почтенного механистического понятия. Условность состоит в том, что никакого общепризнанного системного понятия, выстроенного в такой рамке понимания, пока просто не существует. Сходную роль в ряде областей знания и направлений системных исследований играет понятие «паттерна»*. Существующие же понятия «режимов» просто неадекватны такой рамке.
*«Паттерн» процессов - одно из базовых понятий теории аутопоэза нейробиологов Матураны и Варелы, «динамический паттерн» рассматривался нейробиологом Скоттом Келсо и др. Понимание самих «паттернов» в значительной степени основано на образе сетевой организации и заимствует аппарат теории сетей. Так говорят о «сети взаимодействий», «сети процессов» и др. В социологии гораздо менее распространенным, но более близким моему пониманию «режима», является понятие «фигурации» Норберта Элиаса. Широкий интерес к «нелинейной» динамике привел к появлению ряда концептов, в рамках которых осмысливаются особые типы динамических паттернов. Например, в гуманитаристике популярность приобрел постмодернистский концепт «ризома» Делеза и Гваттари, широкую известность приобрели самоподобные или «фрактальные» динамические структуры Бенуа Мальденброта. Понятие «режима» в этом ряду выглядит пока как совершенно «линейное» и «механистичное».
Понятия «режима» на сегодняшний день приложимы к:
1) искусственным процессам функционирования, реализуемым в технических устройствах, инженерных конструкциях, машинах, механизмах и т.д.,
2) натуральным саморегулирующимся или гомеостатическим процессам, имеющим выраженную цикличность, фазовость,или, напротив, природным процессам, имеющим весьма причудливую, сложную нестационарную динамику.
3) деятельностным процессам в социальных системах,
4) процессам артифицированной жизнедеятельности человека.
Такая разнородность, вообще говоря, пока не позволяет говорить без потери содержательности о существовании какого-то одного общего понятия, «режима вообще», безотносительно к определенному типу объекта.
Тем не менее, для игры, я бы выдвинул такой тезис: то, что я называю «режимом» - это условное «место» для формирования новой системной категории. На мой взгляд, эта категория имеет потенциал стать одной из ведущих регулятивных категорий**.
** Чаще всего, вместо фиксации места для особой регулятивной категории в мета-языке, соответствующие проблемы обсуждают в терминах самих «объектов», непосредственно в «объектном» языке. В данном случае, «процессов». Например, выделяют или описывают «типы процессов», «формы процессов», «условия процессов» и т.п. В этом ряду могут говорить и о «режимах», имея ввиду, либо особую форму, либо особые условия протекания процессов. Во многих случаях, это будет чисто номинальное, лингвистическое различие. На специальную регулятивную сторону используемых понятий могут просто не обращать внимание. Но на деле, чаще всего происходит редукция к одному из уже известных регулятивных принципов: «форма», «функция», «структура», «механизм»и др., либо неконтролируемое смешение разных принципов, в результате которого понятийные конструкции «плывут». Набор используемых регулятивных категорий в мышлении всегда ограничен. Любая регулятивная категория выделяется не просто понятийно, т.е. через обособление, абстрагирование и обобщение определенных сторон объектов, она всегда выделяется через систему категориальных оппозиций по отношению к уже существующим регулятивным принципам, как особый фокус в целостной системе организации мышления.
Точно также, как в свое время, категория «структура» вытеснила категорию «субстанция», новая категория может вытеснить категорию «структура». Там, где раньше видели «вещи», теперь видят «структуры», задача же в том, чтобы изменить, в конечном счете, и эту «оптику».
Продолжение - https://eidograph.livejournal.com/118918.html
Заметка первая. Почему "режимы"?
Слово «режим» французское с латинскими корнями, имеет довольно много значений. Бытовых, профессиональных, дисциплинарных. В обыденном словоупотреблении «режим» близок семантике «порядка», «распорядка», «организации», «дисциплины». Обычно имеется в виду порядок воспроизводимый, регулярный и даже рутинный, но немало смысловых употреблений связано с особыми условиями, действующими лишь в определенных обстоятельствах, и даже обстоятельствах экстраординарных, определяющих критические условия для существования или возникновения чего-либо.
На мой взгляд, в последние десятилетия мы можем говорить о массовом сдвиге интереса от традиционных условий «регулярности», «нормальности» тех или иных процессов к необычным условиям их изменений, в которых они утрачивают свою «нормальность», приобретают «нестационарный», «сингулярный», «турбулентный» и даже «катастрофический» характер. Причем, сегодня это уже не только и не столько тенденция развития тех или иных наук, а скорее реальность общественного сознания, определяемая скорее логикой функционирования современных рынков и масс-медиа, чем собственно научным знанием. «Непрерывные изменения» и «нестабильность», по-видимому, не просто часть реальности, но и воспроизводимый порядок смыслов. Как бы ни было, проблема «нестабильности», трудно прогнозируемых изменений, безусловно, формирует управленческую повестку дня последних 40-50 лет, актуализирует поиск границ устойчивости, формирование новых механизмов контроля, управления рисками и т.п. На разных этапах политические надежды связывались с различными идеологиями и концепциями «управляемых изменений». Идеология «устойчивого развития» представляет, видимо, последнюю растиражированную попытку такого рода. Однако, сегодня уже очевидно, что надежды, связываемые с «устойчивым развитием» не оправдываются. Разочарование приводит к росту пессимистический настроений, «алармизму», возврату к идее «нулевого роста» и др. По существу, можно говорить о проблематизации большинства известных концепций «управления изменениями».
Причины, как правило, усматривают в области «интересов»: политике, экономике, «большой игре». Более глубокие версии выдвигают на первый план область «нормативного», делая акценты на культурных и ценностных различиях. Системные версии пытаются установить сложную взаимозависимость различных факторов, но, пожалуй, не слишком преуспевают в этом. Мне интересно взглянуть на проблему «управления изменениями» сквозь призму мышления, сдвигов и изменений в системе «концептов», «парадигм» и «подходов» в их общем взаимодействии со сферой «орг-управления».
Я начну с весьма общего тезиса. На мой взгляд, несмотря на все значительные изменения, произошедшие за последние полвека, современные управленческие концепции до сих пор несут изрядный отпечаток устаревших способов мышления: механицизма, с одной стороны, органицизма и психологизма, с другой. Несмотря на весь футуристический оптимизм современной эпохи, рамки воображения, заданные европейскими мыслителями 17-19 веков, так и не были преодолены. Сам по себе этот тезис совершенно не нов, он был и остается предметом интенсивной философской рефлексии и проблематизации. Возможно, он даже вызывает некоторую оскомину. Однако, тезис по-прежнему остается тезисом.
Более узкий тезис касается собственно управления. Разрыв между «процессуализирующейся» картиной реальности и унаследованными нами способами мышления растет. В отношении управления это сказывается очень простым образом. Управление, которое всегда имеет дело с некоторыми практическими задачами, становится все более фрагментарным, ситуационным. Горизонты планирования реальных действий сужаются. Концепции же, построенные на традиционных понятиях «структуры» и «функции», оказываются недостаточно адекватными и гибкими. Фокус управления переместился, по всей видимости, на иной системный уровень - уровень процессов как таковых. Причем не просто процессов, а сложных неоднородных и разномасштабных систем, составленных из процессов, немалая часть из которых «виртуализирована». Если раньше проблема управления процессами, их регулирования и контроля решалась в основном через создание и развертывание организационных структур, то сейчас очевидно, что в таком подходе упускается нечто существенно важное: ни много, ни мало - сам объект. В современной организации бессмысленно управлять отдельно выделенными гомогенными процессами, однако, ничего другого «организация», по сути, делать не умеет. Процессы не начинаются внутри организации и не заканчиваются в ее границах, они всегда множественны, имеют сложные взаимосвязи, постоянно мигрируют, трансформируются, включают новые элементы и отношения, захватывают новые территории и т.п. Отдельные структуры просто перестают быть адекватными такой управленческой картине. Организации, действующие без учета этих факторов, в конечном счете, утрачивают контроль: реальные процессы «уплывают» куда-то в другое место, а за процессами следуют и ресурсы…
Другая сторона отмечаемого «разрыва» состоит в том, что наряду с сокращением горизонтов планирования реальных действий, непомерно «раздуваются» виртуальные действия. Можно говорить о тенденции глобализации «воображаемых» или «рамочных» конструктов управленческого мышления, таких как «стратегии», «повестки дня», «программы», “дорожные карты” и т.п. Однако, в большинстве случаев, они утрачивают какую-либо связь с реальностью, становясь, скорее, единицами коммуникации, PR, инструментами согласования достаточно сиюминутных интересов. Они просто не доходят до реализации или реализуются в «превращенном» виде, функционируя, по большей части, как элементы в сфере коммуникации, медиа и т.п.
Все это, на мой взгляд, можно считать рамкой и контекстом, актуализирующими тему:
1) способов организации процессов, и тему 2) реальности управленческого мышления.
Во-первых, я полагаю, что способы организации, построенные на категории «структура», оставаясь базовыми, в определенном смысле перестают определять «повестку дня». Само понятие «структура» настолько «расслоилось» и «расплылось», что, по всей видимости, есть необходимость в ограничении его рядом новых категорий. Например, «сеть», узлами которой являются интеракции или частные операции - это, в категориальном смысле «структура» или уже нет? Я думаю, что основной мотив введения новых понятийных конструктов сегодня - это сдвиг акцентов на процессы.
Итак, почему "режимы"?
В первом приближении, «режим» - это реализуемый в некотором классе ситуаций формат, фреймворк или паттерн «процесса» (или даже комплекса процессов), отвечающий определенному набору условий, которые в совокупности делают этот формат или паттерн актуально реализуемым, воспроизводимым в каких-то границах пространства и времени, а сам «процесс» локально управляемым (контролируемым) в этих границах (или локально неуправляемым - такого рода кейсы тоже охватываются понятием "режима").
В этом предварительном определении нам пока важно зафиксировать следующие моменты:
1) Понятие «режима» применимо к объектам процессуального типа. Проще говоря, к процессам. В статических объектах или структурах «режимы» не нужны.
2) «Режимы» имеют функции (но не имеют «целей»!). В социальных и/или технических системах, это функции связанные с контролем, регуляцией, в более общем плане - управлением процессами. Во многих случаях «режимы» не просто регулируют процессы, но по существу они их, собственно, и создают и/или организуют. Или, наоборот, разрушают, дезорганизуют. Специально отметим, что понятие «цели» экзогенно понятию «режима». Здесь прослеживается особая системная взаимосвязь. В социальных контекстах, «режимы» - свойство многоцелевых систем. «Цели» могут иметь участники ситуации, эти «цели» могут различаться, конфликтовать, противоречить друг другу или, напротив, дополнять, координировать друг друга. «Режим» может способствовать реализации определенных целей и наоборот, препятствовать достижению других целей. Сами же «режимы» имеют не «цель», а некоторого рода формальное «назначение». Их самое общее назначение - организация и контроль процессов в ситуации.
3) «Режимы» формальны. Т.е. они всегда задаются через некоторую форму, паттерн процесса. Процессы в их границах мыслятся как сформированные, подчиненные некоторой форме или как-то координированные с ней.
4) «Режимы» условны или обусловлены. Иначе говоря, они всегда предполагают определенный набор условий для реализации / воспроизводимости паттерна и возможность одновременного выполнения и сохранения всех этих условий в некотором интервале времени.
5) «Режимы» локальны и окказиональны. Условия их реализации сохраняются в каком-то ограниченном, но не всегда четко определенном интервале времени и области пространства. Обстоятельства, в которых «режимы» складываются, прекращаются или сменяются другими «режимами» определяются ситуационной логикой и/или логикой/целями экзогенной по отношению к «режиму» системы управления.
6) «Режимы» реальны, или, выражаясь более аккуратно, имеют определенное отношение к реальности. Я вполне отдаю отчет, что в этом пункте я нахожусь в опасной близости к некоторым аристотелевским и схоластическим концепциям. Тем не менее, я должен постулировать эту гипотезу. Реальное существование «режимов», несмотря на их условный и во многих случаях, конвенциональный характер, выступает источником онтологического беспокойства. Мера связи «режимов» с реальностью может широко варьироваться. В каких-то случаях, она довольно поверхностна, конвенциональна и полностью контролируема. По крайней мере, формирует такого рода иллюзию. Однако, в других ситуациях и условиях, «режимы» могут глубоко укореняться в реальность, отпечатываться на структурах и материале, контролировать их, формировать, трансформировать, разрушать. Окказиональность «режимов» не должна создавать иллюзии - «смена режимов» в ряде случаев происходит только через уничтожение и разрушение самих объектов.
Наконец, я позволю добавить себе еще одно предположение:
7) «Режимы» тенденциозны. Они вводятся либо через задание определенной формы процессов, либо через их прямое или балансовое ограничение, либо определяются через выделение в «естественных» процессах некоторых направляющих, тенденций. Они есть способ организации процессов через развитие тенденции. Следовательно, «режим» - это не только то, что помогает реализации чего-то определенного. Реализуя что-то определенное, «режим» препятствует чему-то другому, уничтожает это другое. В этой тенденциозности «режимов» всегда есть определенный дефект, своего рода их «ахилессова пята». Развитие это «дефекта» во времени, в конечном итоге, и приводит к необходимости их смены. Условия протекания процессов меняются и в какой-то момент перестают поддаваться контролю, «режимы» не вечны. Конечно, это рассуждение в русле старой доброй диалектики, тем не менее мы включаем его в число наших предположений.
Существование «режимов» предполагает достаточно сложную онтологию. Сама категория «режима» имеет выраженную регулятивную функцию: она задает определенный способ понимания процессов и механики их контроля. Но при этом, будучи реализационной категорией, она имеет интенцию к объективации. Сложность в рассмотрении «режимов» состоит в том, что, выступая способами реализации и организации процессов, они, к тому же, сворачиваются в объект, не просто реализуются, но и объективируются. Здесь отчетливо проявляется их двойственность. По своей методологической функции они есть особый технический предмет. Далее мы постараемся показать, что этот технический предмет всегда образуется связкой трех различных планов: "функций", "процессов" и "механизмов". Причем, не важно, идет ли речь о научном исследовании, конструировании машин, социальной организации или гуманитарных практиках. Однако, в действительности существования процессов, а также в реальности и отношениях реализации тех или иных процессов, «режимы» начинают выступать и как некоторый аспект самого «объекта», как часть самой реальности, наконец, как отдельный «объект». В результате, во многих случаях уже не вполне понятно, идет ли речь о некоторой технической конструкции процесса, используемой «исследователем», «аналитиком», «инженером», или «организатором», или же о некоторой реальности, с которой они имеют дело. «Режимы» реализуются, реифицируются и объективируются, становятся частным моментом или аспектом самих процессов, а затем и самостоятельными «объектами», обладающими естественной закономерностью, «жизненным циклом» и т.п.
Диета, тренировка, автоматическая стирка белья, карантин, лекция, переговоры, литургия, военные учения, боевая тревога - все это примеры режимов. Войны, рынки, кризисы - примеры сложных общественных режимов. Общества и институты можно считать гетерогенными и гетерархированными комплексами режимов.
Всякий раз, когда мы в некотором понятии начинаем выявлять категориальную составляющую, проявляет себя “эффект Мидаса» - все, на что мы обращаем свою интенцию, начинает мыслиться в рамке данной категории. Мир в целом становится вместилищем самых разнообразных «режимов», он сам начинает выступать как своего рода мега-режим.
На самом деле, существует большое разнообразие процессуальных единиц разного масштаба. Например, игровые ходы (turns), операции, транзакции, процедуры, потоки (flows), действия, интеракции и др. образуют элементную базу процессов. Между единицами нет строгой иерархии, они выстроены в разных предметных рамках, однако в реализации между ними могут устанавливаться самые разнообразные отношения. Элементы могут объединятся в сложные процессуальные системы. И все это в совокупности приводит к огромному разнообразию процессуальных паттернов, которые в комбинации с определенными, динамически меняющимися условиями приводят к образованию, установлению "режимов", и их смене.
Для лучшего понимания специфики, сопоставим понятие "режима" с другими популярными управленческими понятиями.
«Технологии», как правило, сконцентрированы на специализации процессов и их кооперации для получения определенного продукта, результата.
«Программы» - на принципах, которые определяют последовательность и взаимную обусловленность тех или иных шагов, этапов, стадий реализации некоторого комплекса целевых установок.
«Стратегии» - на обозримости возможных альтернатив и выборе некоторого курса в условиях неопределенности, зависимости от внешних условий и действий других субъектов.
«Режимы» в этом ряду занимают особое место. В отличие от прожективных форм, они всегда центрируются на «настоящем».
«Режим» - это категория, назначение которой - указывать на актуальные или реально возможные способы и условия организации процессов в настоящем , указывать на пределы и границы контроля или регуляции процессов в настоящем, но также указывать на сдвиг (shift) этих пределов и границ.
Эта связь «режимов» с «актуальностью в настоящем», с механизмами и условиями, делающими возможной или невозможной, уместной или неуместной реализацию тех или других способов организации, контроля и регуляции процессов в настоящем - и вызывает интерес в контексте вышеизложенного.
Данные заметки представляют собой попытку рассмотреть «режим» именно как общее системное понятие, категорию. В таком рассмотрении есть немалая доля условности. Я вполне отдаю отчет в не вполне обычном использовании весьма почтенного механистического понятия. Условность состоит в том, что никакого общепризнанного системного понятия, выстроенного в такой рамке понимания, пока просто не существует. Сходную роль в ряде областей знания и направлений системных исследований играет понятие «паттерна»*. Существующие же понятия «режимов» просто неадекватны такой рамке.
*«Паттерн» процессов - одно из базовых понятий теории аутопоэза нейробиологов Матураны и Варелы, «динамический паттерн» рассматривался нейробиологом Скоттом Келсо и др. Понимание самих «паттернов» в значительной степени основано на образе сетевой организации и заимствует аппарат теории сетей. Так говорят о «сети взаимодействий», «сети процессов» и др. В социологии гораздо менее распространенным, но более близким моему пониманию «режима», является понятие «фигурации» Норберта Элиаса. Широкий интерес к «нелинейной» динамике привел к появлению ряда концептов, в рамках которых осмысливаются особые типы динамических паттернов. Например, в гуманитаристике популярность приобрел постмодернистский концепт «ризома» Делеза и Гваттари, широкую известность приобрели самоподобные или «фрактальные» динамические структуры Бенуа Мальденброта. Понятие «режима» в этом ряду выглядит пока как совершенно «линейное» и «механистичное».
Понятия «режима» на сегодняшний день приложимы к:
1) искусственным процессам функционирования, реализуемым в технических устройствах, инженерных конструкциях, машинах, механизмах и т.д.,
2) натуральным саморегулирующимся или гомеостатическим процессам, имеющим выраженную цикличность, фазовость,или, напротив, природным процессам, имеющим весьма причудливую, сложную нестационарную динамику.
3) деятельностным процессам в социальных системах,
4) процессам артифицированной жизнедеятельности человека.
Такая разнородность, вообще говоря, пока не позволяет говорить без потери содержательности о существовании какого-то одного общего понятия, «режима вообще», безотносительно к определенному типу объекта.
Тем не менее, для игры, я бы выдвинул такой тезис: то, что я называю «режимом» - это условное «место» для формирования новой системной категории. На мой взгляд, эта категория имеет потенциал стать одной из ведущих регулятивных категорий**.
** Чаще всего, вместо фиксации места для особой регулятивной категории в мета-языке, соответствующие проблемы обсуждают в терминах самих «объектов», непосредственно в «объектном» языке. В данном случае, «процессов». Например, выделяют или описывают «типы процессов», «формы процессов», «условия процессов» и т.п. В этом ряду могут говорить и о «режимах», имея ввиду, либо особую форму, либо особые условия протекания процессов. Во многих случаях, это будет чисто номинальное, лингвистическое различие. На специальную регулятивную сторону используемых понятий могут просто не обращать внимание. Но на деле, чаще всего происходит редукция к одному из уже известных регулятивных принципов: «форма», «функция», «структура», «механизм»и др., либо неконтролируемое смешение разных принципов, в результате которого понятийные конструкции «плывут». Набор используемых регулятивных категорий в мышлении всегда ограничен. Любая регулятивная категория выделяется не просто понятийно, т.е. через обособление, абстрагирование и обобщение определенных сторон объектов, она всегда выделяется через систему категориальных оппозиций по отношению к уже существующим регулятивным принципам, как особый фокус в целостной системе организации мышления.
Точно также, как в свое время, категория «структура» вытеснила категорию «субстанция», новая категория может вытеснить категорию «структура». Там, где раньше видели «вещи», теперь видят «структуры», задача же в том, чтобы изменить, в конечном счете, и эту «оптику».
Продолжение - https://eidograph.livejournal.com/118918.html