Заметки о "режиме" (2)
Продолжение. Начало здесь.
Заметка вторая. Генезис. Инженерное и социально-гуманитарное понятия "режима".
Можно предположить (эта версия нуждается в проверке), что понятийно «режим», видимо, поначалу оформляется в механицизме - прямой антитезе подхода системного. И до сих пор, «режим» функционирует в нашем мышлении как механистическое понятие. Поэтому, прежде чем начинать разбираться с этим в системной парадигме, необходимо реконструировать его механистическое содержание, одновременно вычленяя основные системные категории, используемые для его описания.
В отличие от понятий «режима» в социальном и гуманитарном знании, в инженерных дисциплинах, имеющих дело с машинами, механизмами и приборами управления, «режимы» понимаются как динамически поддерживаемые рабочие состояния механизмов, выражаемые через связь параметров механизма с целевыми функциями, посредством которых достигаются процессы заданной величины и формы. Проще говоря, речь идет о регуляции процессов посредством управления работой механизмов. Социально-гуманитарная же линия развития понятия «режим», видимо, связана не столько с регуляцией процессов и параметризацией работы механизмов (хотя и с этим тоже), сколько с отношениями артификации жизнедеятельности и отношениями реализации в деятельности.
Механистическое понятие «режима» предполагает обязательное категориальное разделение исходного объекта на «процесс» и «механизм». Не выделив и не описав «механизм», мы не можем говорить о «режиме». В механицизме действие механизма представляется как «работа». Механизм - это машина для производства «работы», механизм именно «работает», это «рабочий» механизм. Механическая работа - это приложение энергии к веществу. Механическая работа расходует энергию, трансформируя ее в движение или организованный по определенной форме процесс. Вообще говоря, возможны разные типы отношений «процесс»-«механизм». В одном случае, механизм порождает и производит сам процесс - тогда речь идет о производстве процесса определенной, заданной формы и способах регулировки этой формы. Но возможен другой случай, когда «процесс» мыслится как существующий сам по себе,безотносительно к данному механизму, а назначение механизма состоит лишь в регулировке и контроле процесса в заданных рамках. Для того, чтобы ввести представление о «режиме» необходимо допустить возможность «регуляции» процесса, посредством «регулирования» работы механизма. Этому служит переход к структурным представлениям. «Механизм» в отличие от процесса имеет внутренне расчлененную структуру. Механизм мы обычно мыслим и представляем структурно. «Регулировать» работу механизма означает воздействовать на какие-то элементы и связи его структуры для достижения заданной целевой функции. Регуляция может быть искусственной - поддерживаемой из-вне, а может быть «зашнуровка» процесса и механизма в общую схему «саморегуляции». Понятие «регуляции» предполагает, что механизм может не просто «осуществлять» процесс, но поддерживать и контролировать его в определенных заданных параметрах. Таким образом, по сути, «режим» здесь - это организация, определяющая форму и рамки процесса,заданная через набор параметров механизма. Однако, такое определение по сути оказывается вторичным, в случае, если работа механизма и сам процесс подчинены некоторой целевой функции или набору таких функций. «Режим» - это взаимоувязка плана функций и плана механизмов в общем плане процесса. Поэтому определение через параметры механизма дополняется определением через функции и функциональную организацию процесса. Таким образом, механистическое понятие «режима» связывает управляющие параметры, регулирующие работу механизма, с некоторой его целевой функцией, посредством которой достигается требуемая форма результирующего процесса. Функциональная организация, как правило, расчленяет процесс на отдельные участки, фазы или этапы, каждый из которых может иметь свои механизмы, соответствующие им схемы регулирования и контроля, необходимые наборы целевых и контрольных параметров. Различные конфигурации параметров, дискретно изменяющие форму и рамки процесса будут задавать разные «режимы» для различных участков, фаз или этапов процесса.
Например, «режимы» замачивания, стирки, полоскания, отжима и сушки в современных стиральных машинах. Так мы приходим к элементарной схеме управления процессом.
Подытожим. Итак, для того, чтобы осмысленно говорить о «режимах» необходимо:
- Выделить процессы;
- Замкнуть эти процессы относительно некоторых целевых функций, выделить и зафиксировать эти функции;
- Задать общую функциональную организацию процесса или схему его основных этапов, фаз;
- Развернуть представления об обеспечивающих механизмах;
- Специфицировать структурные и материальные характеристики и переменные;
- Увязать параметры работы механизмов с целевыми функциями процессов на различных его этапах;
- Выстроить рабочую схему регулировки механизмов для достижения заданных целевых функций.
Перенос механистического понятия «режима» в сферу социального управления, на мой взгляд, возможно только вместе с механицистской картиной мира, в которой социальная организация мыслится как особого рода машина. Однако, и в этом случае речь может идти скорее о метафоре, чем о понятийном употреблении. Для последнего необходима разработка адекватной операциональной модели, допускающей реализацию.
Понятие «режима» в социальном и гуманитарном знании имеет свою собственную линию развития. Социальный смысл термина «режим», вообще говоря, является первичным и исходным. Этимология подсказывает, что изначально, речь шла об управляемых и направляемых процессах в деятельности (в социальном плане - это конечно руководство и подчинение). Латинские корни французского слова здесь сомнений практически не оставляют. Rec/Reg - корень, значения которого производны от слова «прямой» - «задавать направление» (вариант - указывать), «проводить прямую линию», «выпрямлять» (отсюда, кстати, «эррекция»). Здесь же смысловой оттенок связанный с правильностью - это не просто прямая линия, а та, которая нужна, не просто направление, а нужное, верное, правильное направление (ср. англ. right). Отсюда, regula - правило, и соответственно, более поздняя «регламентация». Возможно, употребление слова связано с кораблевождением. Regimen по латыни - это кормило, руль, а кормчий - rectornavis. Наконец, rego, rexi, rectum, regere - править, руководить. И, конечно, Regnum, Rex, Regina, Regalis - прямые указания на высшую власть, короля. А еще из этого же корня «ректор», «регент», «режиссер».Однако, сама форма слова «режим» предполагает перенос смысловой нагрузки с вопроса о том «кто правит», на вопрос «как правит». «Режим» - это скорее способ, посредством которого искусство руководства и подчинения (Nemo potest regere, nisi qui et regi) реализует себя. Способ организации и механизм реализации власти-подчинения, распространяемые на определенную очерченную территорию («region» - еще одно слово того же корня).
Можно ли специфицировать этот способ и механизм?
Во-первых, речь идет об отделении и противопоставлении «искусственного» и «естественного» в человеческой жизни.
Режим - это артифицированная часть жизнедеятельности, та, которая связана с нормами культуры и социальной организацией. Это особого рода искусство, навык, техника, имеющие дело с органическим по своем происхождению, либо оестествленным. Т.е. всегда предполагается наличие каких-то «естественных» процессов и механизмов, существующих вне и помимо режима. Режим вводится как форма их локального «о-искусствления». Речь идет о подчинении энергии человеческого или социального тела некоторому
1) выбранному курсу(rule),
2) искусственному правилу(regula) и
3) дисциплине(restrictio) и/или балансу(mutua restrictio) отношений в определенном регионе жизнедеятельности. Процессы, протекающие в этом регионе, будут отличаться особым, артифицированным характером.
В семиотическом плане режим синтезируется, как правило, в некоторый обобщенный паттерн - схему. В этой схеме целостная жизнедеятельность индивидов разделяется на отдельные функции и в таком качестве типизируется. Вместо совокупности отдельных индивидов складывается набор функционально определенных акторов, реализующих функционально однотипное поведение.Функции же различных акторов увязываются через 1) взаимную координацию, 2) взаимное балансовое ограничение. Степень осознанности всех этих механизмов может сильно варьироваться. Зачастую,«схемы» могут быть описаны лишь ретроспективно по отношению к естественно сложившимся механизмам и спонтанным порядкам. «Правила» не всегда эксплицитны, а «дисциплина» может быть «хабитуализированной», т.е. иметь форму «привычки» или «обычая».
Режим не сводится только к схемам, поскольку он также есть явление энергетическоеи акторное. «Режимы» имеют дело с актуальным или актуализирующимся («энергия» со времен Аристотеля - это актуальная, действующая сила выражения), в этом их отличие от:
1) «институтов», ориентированных на трансляцию и воспроизводство способов жизнедеятельности, независимо от актуально складывающейся системы отношений;
2) «технологий», ориентированных на специализацию процессов и нормировку совместных действий акторов в рамках выделенной схемы.
«Режимы» суть инструмент актуализации/де-актуализации. Актуализация - это всегда сложная система балансов, взаимодействий и взаимоограничений. «Режимы» актуализируют, вводят в действие те или иные нормы, но они же могут и выводить из актуальности, приостанавливать действие тех или иных норм или целых институтов. Однако, любые «режимы» всегда либо встроены в рамки существующих институтов, либо надстраиваемы над ними. Любые «режимы» опираются на определенный класс «технологий».
Режим как курс. Речь идет об особой направленности или тенденциозности*. Режим - это техника, которая позволяет направлять процессы в русло определенной («правильной») тенденции, следовать выбранному курсу, поддерживать действующее направление, усиливать тенденцию в потоке естественных или квази-естественных явлений и процессов. Уже в 15 веке известен медицинский смысл regimen - "course of diet, exercise, etc. for sake of health". Для того, чтобы некоторые вещи или события могли состояться как актуальные, необходимы более или менее длительные усилия по удержанию некоторой линии. Здесь возможны различные техники. Можно говорить о постепенном «вытягивании» некоторой тенденции в потоке событий или об установлении некоторой регулярности в результате многократно повторяющихся динамических «игр». Однако, нередко «режимы» предполагают создание нужной тенденции через введение в систему искусственного «натяжения» или «склона». Такого рода реализации предполагают в качестве условия существенную асимметрию в распределении и контроле ресурсов.
* Необходимо специально отметить, что речь не идет о «цели». Понятие «цели» экзогенно «режимам». "Режимы» имеют не «цель», а формальное «назначение». Их самое общее назначение - организация и контроль процессов в ситуации. Однако, для того чтобы реализовать подобного рода контроль на деле, «режимы» должны включать в себя нормативные представления о «позитивных» и «негативных» тенденциях. Именно поэтому, помимо общего назначения выделяется специальная направленность или тенденциозность «режимов», своего рода «квази-цель».
Режим как дисциплина - это часть некоторого практического искусства, в котором естественные процессы жизнедеятельности человека вводятся в искусственный формат, схему разделения и ограничения (латинская «дисциплина» восходит к значению «удерживать отдельно, порознь»). Диета, гимнастика, аскеза, медитация, тренинг - все эти практики, так или иначе, имеют дело с подобного рода схемами. Самодисциплина может рассматриваться как обет и добровольный отказ от совершения каких либо действий. Но, безусловно, существенная часть социальных дисциплинарных практик связана с «надзором» и «санкциями» (например, пенитенциарный режим). В условиях асимметрии контролируемых ресурсов это приводит к разделению социального тела на «аппарат» и сформированный специальным образом «объект» (тело) режимных практик. Аппарат контроля как простейшая кибернетическая система обычно складывается из некоторой «оптики» (надзор, мониторинг) и механизма коррекции. «Санкции» рассматриваются как часть корректирующего механизма. Однако, такой взгляд будет чисто механистичным. В социально-гуманитарных системах речь, как правило, идет не просто о наказаниях как таковых, а скорее, о наказаниях «покаянных», смысл которых в рефлексии ошибки, преступления, греха.Существует сильная связь дисциплинарных практик наказания и моральных практик осуждения. «Повиноваться» значит иметь «вину», т.е. долг, обязанность, повинность. Само понятие «долга» уже должно быть каким-то образом укоренено. «Режимы» вынуждены опираться на некоторые традиционные институты, в противном случае, они будут крайне неустойчивы.
Режим как баланс. Проблема поддержания выбранного курса - это всегда вопрос учета и взаимной компенсации разнонаправленных движений. Поэтому «режимы», как правило, вводятся как механизмы балансировки и взаимоограничения. Социальные практики предполагают множественные формы балансовых отношений. Здесь не всегда достижимы симметрия и равновесие, но некоторая форма баланса поддерживается даже в самых «ассиметричных» и суровых дисциплинарных практиках (армия, тюрьма и т.п.). «Перегибание палки» не одобряется, также как и «попустительство». Балансовые отношения в дисциплинарных практиках не всегда выражены эксплицитно в виде правил, они скорее есть проявление естественных социальных механизмов в заданных рамках и ограничениях.
Существует необычайно широкая область отношений, предполагающих относительную симметрию. Речь идет, прежде всего, об экономических обменах.Следование правилам и дисциплине здесь возникает не как результат ассиметричного механизма «надзора» и «санкций», а как результат сложного механизма специализации,отбора и взаимоограничения. «Дисциплинарные практики» формируются как результат роста цепочек взаимозависимости участников рынка, а относительный баланс - как результат многократно повторяемых динамических игр. Регуляция человеческого поведения в соответствии со схемами поведения экономических агентов - один из наиболее удивительных результатов социальной эволюции, а «доверие» и «кредит» - важнейшие социальные институты.
Право и юридические практики развиваются во многом на основе кодификации балансовых отношений.
Режим как регламентация. Наконец,наиболее общая и известная часть:режим - это способ организации и контроля процессов через регламентацию, т.е. посредством специальных формальных предписаний, правил.В приложении к социальному управлению - посредством административных и юридических практик, делающих руководство формальным. «Режим» - это собственно и есть основа администрирования как особого вида деятельности. «Режим» - это такой инструмент актуализации, который предполагает формализацию властного отношения. В отсутствие режима администрирование и формальное руководство как таковые невозможны. «Регламентация», кстати сказать, тоже слово французское. В русский язык попало в 18 веке, вероятно заимствованием из польского, т.е. через Речь Посполитую. Словарь Даля в 19 в. веке толкует слово так: регламент - устав, порядок или правила какой-либо службы, разъясненные на письме. Регламентация - подчинение строгим и точным правилам, уставам. У-правлять - значит устанавливать правила и действовать на основе правил. Регламентация тесно связывается с латинской «регулярностью». Регула - это правило, норма, установленный и воспроизводимый порядок. Регулярное - это все правильное и упорядоченное, в противоположность, свободному, неправильному, беспорядочному.
**Однако, так это выглядит лишь в идеальных значениях языка. Еще со времен древних царств режимные практики обнаружили и свою изнанку - коррупцию, законодательную путаницу и административную неразбериху. Если закон, правило, норма - это идеальные формы, то режим - это всегда форма реального воплощения нормативных принципов в рамках существующих институтов и социальных отношений. Поэтому одной только регламентации безусловно недостаточно для полноценной реализации режима.
Не любые разъяснения на письме имеют силу. Только правильно оформленная запись рассматривается как официальное основание. Отсюда, не только «регламентация», но и «регистрация». Зарегистрировать - сделать официальную запись, тем самым официально признать. Записи регистрации обладают принудительной силой, властью. Это особая символическая власть, власть бумаги. Поэтому«режим» обычно «куется» в канцелярии, которая представляет собой часть «аппарата». «Писаришка штабной», т.е. стряпчий, клерк, канцелярский делопроизводитель - вот ключевая фигура режима, воспетая и осмеянная столькими сочинителями. А rex - лишь рамка и условие. В российской империи, «коллежский регистратор» - это самый низший чиновничий ранг, чин младшего делопроизводителя. Однако, до определенного времени этот ничтожный чин давал личное дворянство, а позднее - почетное гражданство. Вот еще однокоренное слово - «регент». Кто такой регент? В Великом Княжестве Литовском - это старшее должностное лицо канцелярии. Нечто вроде главного секретаря-делопроизводителя. Регент подчиняется канцлеру и готовит по его поручениям разные бумажки. Регент ведет метрику, подготавливает тексты важных государственных документов и т.д.
**Есть правда и другое значение слова: регент - временщик, правитель, исполняющий полномочия по малолетству, болезни или отсутствию монарха. Т.е. не суверен, а только формальное должностное лицо, хотя и наделенное высшими полномочиями. Персонаж особого режима опеки - регентства. Другая извест ная должность, получившая имя из этого же корня - ректор, т.е. руководитель, действующий на основании университетского устава.
Помимо регистрации правил в уставах и уложениях, не меньшее значение имеет регистрация реальных объектов и их движения: имущества, налогов, населения, товаров и т.п. Регистрироваться - значит получать допуск, но и подпадать под контроль. Отсюда, прописка, пропуск и т.п. Контроль через регистрацию - необходимая часть надзорной, полицейской, фискальной и др. функции режимов.
Наконец, еще один важный семантический оттенок дает французская routine - не просто порядок, а порядок обычный, сложившийся, повседневный, шаблонный, монотонный, скучный, в конце концов. Воплощенный уже не в писаных уставах, а в реифицированных modus operandi и modus vivendi. «Режим» здесь рассматривается как организация, введенная на регулярной и постоянной основе. «Рутина» - это оестествление «режима», его встройка в механизмы функционирования и воспроизводства, когда из некоторой искусственной надстройки он становится частью социального целого.
Но всё это по существу пред-понятия, функционирующие в европейских языках более-менее естественным образом чуть ли не со времен Рима. Применение термина «режим» к обозначению всего государственного устройства, по всей видимости, происходит только в 18 веке. Французский régime расцветает, надо полагать, в эпоху абсолютизма. А крах этой политической системы в результате революции сознается как конец Ancien Régime. Термин этот, впоследствии, с легкой руки Алексиса де Токвиля, прочно закрепляется в социальных науках. Таким образом, волей обстоятельств Ancien Régime во Франции стал по существу первым историческим образцом «режима». А «режимы», которые приходят ему на смену мыслятся уже как искусственные, как особые продукты деятельности человеческого разума, необходимые, но искусственно сменяемые и реформируемые компоненты обществ современной эпохи (modernity).
Токвиль был одним из первых, кто обратил внимание на то, что многие черты послереволюционного общественного устройства, в сущности, формируются еще при старом порядке. Наиболее важным среди этих изменений он считал трансформацию административной деятельности, ее переустройство на принципах централизации.
Ancien Régime был сложной реакцией на кризис сословной монархии, который остро проявился в период Реформации и сопровождавших ее гражданских войн. Генеральные штаты не смогли выступить объединяющим началом нации. Ни одна из партий, пытавшаяся использовать их в качестве инструмента, в конечном итоге, не смогла опереться на их авторитет. Их созыв лишь обострял противоречия, а исход борьбы за власть решался за рамками диалога сословий. Объединение страны при Генрихе IV было результатом тяжелой борьбы и компромиссов. Однако, равновесие было шатким и систему управления еще только предстояло выстроить. Реформы Сюлли оказались незавершенными, после убийства Генриха IV вновь начались смуты, а созыв Генеральных штатов вновь не дал никакого объединительного эффекта, выявив лишь антагонизм и противоречия. Неспособность сословий разрешить свои противоречия, в конечном итоге, приводит к возникновению Régime, уничтоженному только Великой французской революцией. Условием сохранения шаткого равновесия стала абсолютная власть короля, выступавшего в роли микшера интересов различных сословий. Но на деле, реальный контроль над системой управления страной все больше переходит к выходцам из третьего сословия и низшего дворянства, которые образуют особую социальную группу - чиновничество. Преобразования Ришелье не разрушают институты прежнего сословного общества, под видом «административной опеки» они надстраивают над существующими институтами новую управленческую схему контроля провинций - своего рода административную «вертикаль». Ришелье срывает замки феодалов, распускает частные армии, запрещает дуэли, вводит цензуру, рассылает шпионов и комиссаров, ограничивает независимость судов. При этом жизнь придворной камарильи течёт сама по себе, подчиняясь своей особой логике (там происходят свои весьма важные изменения, описанные Элиасом в «Придворном обществе»), а реально Франция управляется «тридцатью интендантами», которых придумал Ришелье (и которых потом «переоткрывали» Лукашенко в виде «вертикали» и Путин в виде федеральных полпредов). Как написал пораженный Лоу (тот самый, который изобрел бумажные деньги и финансовую пирамиду): «У вас нет ни парламента, ни штатов, ни наместников; есть только тридцать стряпчих, разосланных по провинциям, от которых и зависит счастье или несчастье этих провинций, их изобилие или бесплодие». Старые, по сути, средневековые институты управления не упраздняются, но они лишаются реальной власти и реальных нитей управления. Управленческая картина того времени, описанная Токвилем, весьма пестрая - в провинциях и городах существует множество различных должностей и институтов управления, но большинство из них лишь номинальны и лишены какой-либо самостоятельности. Имеет значение лишь их символический статус. Многие должности в эту эпоху продаются за деньги, поэтому, во-первых, ненужных и бесполезных должностей скоро становится очень много, а во-вторых, повсеместная коррупция становится еще одной визитной карточкой режима. Строгость законов в эту эпоху вполне компенсируется необязательностью их исполнения. Тем не менее, за всей этой видимой путаницей постепенно выстраивается довольно простая централизованная система администрирования, охватывающая большую часть страны. Большинство реальных нитей управления сосредотачивается в руках относительно небольшой группы незаметных стряпчих, напрямую подчиняющихся центральной администрации. Возникающие разрывы в общественном организме активно заполняются новыми административными отношениями, которые поначалу представляются современникам нелепой пристройкой к старому зданию, но на деле, представляют собой «клетку» или зародыш современной организации.
Итак, Régime - это эпоха, когда на сцену истории выходит его величество клерк, администратор, чиновник. В это время администрирование еще только начинает охватывать централизованным образом всю страну. Чиновник времен Ришелье или Людовика XIVеще очень далек от классического «бюрократа», описанного впоследствии Максом Вебером. Система управления рыхлая и беспорядочная, должностные функции еще очень тесно переплетены с сословными привилегиями и частными коммерческими отношениями. Но контур новой реальности, если верить Токвилю, уже просматривался. Все последующие формы организации общественной жизни уже необходимым образом включали в себя «режим» как свою составную часть и организационный механизм, надстроенный над системой традиционных или новых институтов. «Менялась личность властителя или формы центральной власти, но повседневное течение дел не прерывалось и не нарушалось. Каждый гражданин … зависел от второстепенных властей, к которым привык всегда обращаться, и, как правило, продолжал иметь дело с теми же чиновниками, поскольку, если верхушка администрации менялась при каждом перевороте, самый "организм ее оставался незатронутым и жизнеспособным, прежние функции исполнялись прежними чиновниками, которым удавалось пронести через многообразие политических законов свой дух и образ действия. Они судили и управляли именем короля, затем именем республики, наконец, - именем императора. Затем колесо судьбы завершало очередной поворот, и они вновь управляли и судили во имя короля, во имя республики, во имя императора, оставаясь теми же и свершая те же действия. Какое им было дело до имени господина? Для них было важно не столько слыть добропорядочными гражданами, сколько быть хорошими администраторами и хорошими судьями. И стоило только миновать первым потрясениям, казалось, что в стране ничто не изменилось». (А. де Токвиль)
В эту эпоху не существует условий для легальной оппозиции, но зато появляется Фронда. А в 18 веке фрондирующую аристократию сменяют фрондирующие интеллектуалы, литераторы и сочинители памфлетов, которые, по сути, захватывают управляющую позицию в сфере «общественного мнения». «Политическая жизнь была насильственным образом оттеснена в литературу, а писатели, приняв на себя труд управления общественным мнением, внезапно заняли место, какое в свободных странах занимают обычно вожди политических партий. …Во Франции политический мир был как был разделен на две различные провинции, не имеющие между собою никаких связей. Первая провинция правила, во второй же устанавливались абстрактные принципы, на которых должно основываться всякое правление. Там принимались частные меры, каких требовала повседневная рутина; здесь провозглашались общие законы, но никто не думал о способах их применения. Одни руководили делами, другие управляли умами. Таким образом, над реальным обществом с еще традиционным, запутанным и беспорядочным устройством, с разнообразными и противоречивыми законами, резко разграниченными званиями, застывшими сословиями и неравномерно распределенными налогами постепенно надстраивалось общество воображаемое, в котором все казалось простым и упорядоченным, единообразным, справедливым и разумным». (А. де Токвиль).
В эту эпоху Франция переживает и свой великий век и век галантный, расцвет искусств, зарождение науки, Просвещение. И, несмотря на хорошо известные современникам болезни и изъяны социального устройства, эта эпоха навсегда осталась эдаким ностальгическим напоминанием «о добрых старых временах». Как напишет после революции Талейран: «не жившие при Ancien Régime не могут знать, что такое сладость бытия». Ибо режимы, которые принесла с собой революция, казались современникам еще ужаснее.
Заметка вторая. Генезис. Инженерное и социально-гуманитарное понятия "режима".
Можно предположить (эта версия нуждается в проверке), что понятийно «режим», видимо, поначалу оформляется в механицизме - прямой антитезе подхода системного. И до сих пор, «режим» функционирует в нашем мышлении как механистическое понятие. Поэтому, прежде чем начинать разбираться с этим в системной парадигме, необходимо реконструировать его механистическое содержание, одновременно вычленяя основные системные категории, используемые для его описания.
В отличие от понятий «режима» в социальном и гуманитарном знании, в инженерных дисциплинах, имеющих дело с машинами, механизмами и приборами управления, «режимы» понимаются как динамически поддерживаемые рабочие состояния механизмов, выражаемые через связь параметров механизма с целевыми функциями, посредством которых достигаются процессы заданной величины и формы. Проще говоря, речь идет о регуляции процессов посредством управления работой механизмов. Социально-гуманитарная же линия развития понятия «режим», видимо, связана не столько с регуляцией процессов и параметризацией работы механизмов (хотя и с этим тоже), сколько с отношениями артификации жизнедеятельности и отношениями реализации в деятельности.
Механистическое понятие «режима» предполагает обязательное категориальное разделение исходного объекта на «процесс» и «механизм». Не выделив и не описав «механизм», мы не можем говорить о «режиме». В механицизме действие механизма представляется как «работа». Механизм - это машина для производства «работы», механизм именно «работает», это «рабочий» механизм. Механическая работа - это приложение энергии к веществу. Механическая работа расходует энергию, трансформируя ее в движение или организованный по определенной форме процесс. Вообще говоря, возможны разные типы отношений «процесс»-«механизм». В одном случае, механизм порождает и производит сам процесс - тогда речь идет о производстве процесса определенной, заданной формы и способах регулировки этой формы. Но возможен другой случай, когда «процесс» мыслится как существующий сам по себе,безотносительно к данному механизму, а назначение механизма состоит лишь в регулировке и контроле процесса в заданных рамках. Для того, чтобы ввести представление о «режиме» необходимо допустить возможность «регуляции» процесса, посредством «регулирования» работы механизма. Этому служит переход к структурным представлениям. «Механизм» в отличие от процесса имеет внутренне расчлененную структуру. Механизм мы обычно мыслим и представляем структурно. «Регулировать» работу механизма означает воздействовать на какие-то элементы и связи его структуры для достижения заданной целевой функции. Регуляция может быть искусственной - поддерживаемой из-вне, а может быть «зашнуровка» процесса и механизма в общую схему «саморегуляции». Понятие «регуляции» предполагает, что механизм может не просто «осуществлять» процесс, но поддерживать и контролировать его в определенных заданных параметрах. Таким образом, по сути, «режим» здесь - это организация, определяющая форму и рамки процесса,заданная через набор параметров механизма. Однако, такое определение по сути оказывается вторичным, в случае, если работа механизма и сам процесс подчинены некоторой целевой функции или набору таких функций. «Режим» - это взаимоувязка плана функций и плана механизмов в общем плане процесса. Поэтому определение через параметры механизма дополняется определением через функции и функциональную организацию процесса. Таким образом, механистическое понятие «режима» связывает управляющие параметры, регулирующие работу механизма, с некоторой его целевой функцией, посредством которой достигается требуемая форма результирующего процесса. Функциональная организация, как правило, расчленяет процесс на отдельные участки, фазы или этапы, каждый из которых может иметь свои механизмы, соответствующие им схемы регулирования и контроля, необходимые наборы целевых и контрольных параметров. Различные конфигурации параметров, дискретно изменяющие форму и рамки процесса будут задавать разные «режимы» для различных участков, фаз или этапов процесса.
Например, «режимы» замачивания, стирки, полоскания, отжима и сушки в современных стиральных машинах. Так мы приходим к элементарной схеме управления процессом.
Подытожим. Итак, для того, чтобы осмысленно говорить о «режимах» необходимо:
- Выделить процессы;
- Замкнуть эти процессы относительно некоторых целевых функций, выделить и зафиксировать эти функции;
- Задать общую функциональную организацию процесса или схему его основных этапов, фаз;
- Развернуть представления об обеспечивающих механизмах;
- Специфицировать структурные и материальные характеристики и переменные;
- Увязать параметры работы механизмов с целевыми функциями процессов на различных его этапах;
- Выстроить рабочую схему регулировки механизмов для достижения заданных целевых функций.
Перенос механистического понятия «режима» в сферу социального управления, на мой взгляд, возможно только вместе с механицистской картиной мира, в которой социальная организация мыслится как особого рода машина. Однако, и в этом случае речь может идти скорее о метафоре, чем о понятийном употреблении. Для последнего необходима разработка адекватной операциональной модели, допускающей реализацию.
Понятие «режима» в социальном и гуманитарном знании имеет свою собственную линию развития. Социальный смысл термина «режим», вообще говоря, является первичным и исходным. Этимология подсказывает, что изначально, речь шла об управляемых и направляемых процессах в деятельности (в социальном плане - это конечно руководство и подчинение). Латинские корни французского слова здесь сомнений практически не оставляют. Rec/Reg - корень, значения которого производны от слова «прямой» - «задавать направление» (вариант - указывать), «проводить прямую линию», «выпрямлять» (отсюда, кстати, «эррекция»). Здесь же смысловой оттенок связанный с правильностью - это не просто прямая линия, а та, которая нужна, не просто направление, а нужное, верное, правильное направление (ср. англ. right). Отсюда, regula - правило, и соответственно, более поздняя «регламентация». Возможно, употребление слова связано с кораблевождением. Regimen по латыни - это кормило, руль, а кормчий - rectornavis. Наконец, rego, rexi, rectum, regere - править, руководить. И, конечно, Regnum, Rex, Regina, Regalis - прямые указания на высшую власть, короля. А еще из этого же корня «ректор», «регент», «режиссер».Однако, сама форма слова «режим» предполагает перенос смысловой нагрузки с вопроса о том «кто правит», на вопрос «как правит». «Режим» - это скорее способ, посредством которого искусство руководства и подчинения (Nemo potest regere, nisi qui et regi) реализует себя. Способ организации и механизм реализации власти-подчинения, распространяемые на определенную очерченную территорию («region» - еще одно слово того же корня).
Можно ли специфицировать этот способ и механизм?
Во-первых, речь идет об отделении и противопоставлении «искусственного» и «естественного» в человеческой жизни.
Режим - это артифицированная часть жизнедеятельности, та, которая связана с нормами культуры и социальной организацией. Это особого рода искусство, навык, техника, имеющие дело с органическим по своем происхождению, либо оестествленным. Т.е. всегда предполагается наличие каких-то «естественных» процессов и механизмов, существующих вне и помимо режима. Режим вводится как форма их локального «о-искусствления». Речь идет о подчинении энергии человеческого или социального тела некоторому
1) выбранному курсу(rule),
2) искусственному правилу(regula) и
3) дисциплине(restrictio) и/или балансу(mutua restrictio) отношений в определенном регионе жизнедеятельности. Процессы, протекающие в этом регионе, будут отличаться особым, артифицированным характером.
В семиотическом плане режим синтезируется, как правило, в некоторый обобщенный паттерн - схему. В этой схеме целостная жизнедеятельность индивидов разделяется на отдельные функции и в таком качестве типизируется. Вместо совокупности отдельных индивидов складывается набор функционально определенных акторов, реализующих функционально однотипное поведение.Функции же различных акторов увязываются через 1) взаимную координацию, 2) взаимное балансовое ограничение. Степень осознанности всех этих механизмов может сильно варьироваться. Зачастую,«схемы» могут быть описаны лишь ретроспективно по отношению к естественно сложившимся механизмам и спонтанным порядкам. «Правила» не всегда эксплицитны, а «дисциплина» может быть «хабитуализированной», т.е. иметь форму «привычки» или «обычая».
Режим не сводится только к схемам, поскольку он также есть явление энергетическоеи акторное. «Режимы» имеют дело с актуальным или актуализирующимся («энергия» со времен Аристотеля - это актуальная, действующая сила выражения), в этом их отличие от:
1) «институтов», ориентированных на трансляцию и воспроизводство способов жизнедеятельности, независимо от актуально складывающейся системы отношений;
2) «технологий», ориентированных на специализацию процессов и нормировку совместных действий акторов в рамках выделенной схемы.
«Режимы» суть инструмент актуализации/де-актуализации. Актуализация - это всегда сложная система балансов, взаимодействий и взаимоограничений. «Режимы» актуализируют, вводят в действие те или иные нормы, но они же могут и выводить из актуальности, приостанавливать действие тех или иных норм или целых институтов. Однако, любые «режимы» всегда либо встроены в рамки существующих институтов, либо надстраиваемы над ними. Любые «режимы» опираются на определенный класс «технологий».
Режим как курс. Речь идет об особой направленности или тенденциозности*. Режим - это техника, которая позволяет направлять процессы в русло определенной («правильной») тенденции, следовать выбранному курсу, поддерживать действующее направление, усиливать тенденцию в потоке естественных или квази-естественных явлений и процессов. Уже в 15 веке известен медицинский смысл regimen - "course of diet, exercise, etc. for sake of health". Для того, чтобы некоторые вещи или события могли состояться как актуальные, необходимы более или менее длительные усилия по удержанию некоторой линии. Здесь возможны различные техники. Можно говорить о постепенном «вытягивании» некоторой тенденции в потоке событий или об установлении некоторой регулярности в результате многократно повторяющихся динамических «игр». Однако, нередко «режимы» предполагают создание нужной тенденции через введение в систему искусственного «натяжения» или «склона». Такого рода реализации предполагают в качестве условия существенную асимметрию в распределении и контроле ресурсов.
* Необходимо специально отметить, что речь не идет о «цели». Понятие «цели» экзогенно «режимам». "Режимы» имеют не «цель», а формальное «назначение». Их самое общее назначение - организация и контроль процессов в ситуации. Однако, для того чтобы реализовать подобного рода контроль на деле, «режимы» должны включать в себя нормативные представления о «позитивных» и «негативных» тенденциях. Именно поэтому, помимо общего назначения выделяется специальная направленность или тенденциозность «режимов», своего рода «квази-цель».
Режим как дисциплина - это часть некоторого практического искусства, в котором естественные процессы жизнедеятельности человека вводятся в искусственный формат, схему разделения и ограничения (латинская «дисциплина» восходит к значению «удерживать отдельно, порознь»). Диета, гимнастика, аскеза, медитация, тренинг - все эти практики, так или иначе, имеют дело с подобного рода схемами. Самодисциплина может рассматриваться как обет и добровольный отказ от совершения каких либо действий. Но, безусловно, существенная часть социальных дисциплинарных практик связана с «надзором» и «санкциями» (например, пенитенциарный режим). В условиях асимметрии контролируемых ресурсов это приводит к разделению социального тела на «аппарат» и сформированный специальным образом «объект» (тело) режимных практик. Аппарат контроля как простейшая кибернетическая система обычно складывается из некоторой «оптики» (надзор, мониторинг) и механизма коррекции. «Санкции» рассматриваются как часть корректирующего механизма. Однако, такой взгляд будет чисто механистичным. В социально-гуманитарных системах речь, как правило, идет не просто о наказаниях как таковых, а скорее, о наказаниях «покаянных», смысл которых в рефлексии ошибки, преступления, греха.Существует сильная связь дисциплинарных практик наказания и моральных практик осуждения. «Повиноваться» значит иметь «вину», т.е. долг, обязанность, повинность. Само понятие «долга» уже должно быть каким-то образом укоренено. «Режимы» вынуждены опираться на некоторые традиционные институты, в противном случае, они будут крайне неустойчивы.
Режим как баланс. Проблема поддержания выбранного курса - это всегда вопрос учета и взаимной компенсации разнонаправленных движений. Поэтому «режимы», как правило, вводятся как механизмы балансировки и взаимоограничения. Социальные практики предполагают множественные формы балансовых отношений. Здесь не всегда достижимы симметрия и равновесие, но некоторая форма баланса поддерживается даже в самых «ассиметричных» и суровых дисциплинарных практиках (армия, тюрьма и т.п.). «Перегибание палки» не одобряется, также как и «попустительство». Балансовые отношения в дисциплинарных практиках не всегда выражены эксплицитно в виде правил, они скорее есть проявление естественных социальных механизмов в заданных рамках и ограничениях.
Существует необычайно широкая область отношений, предполагающих относительную симметрию. Речь идет, прежде всего, об экономических обменах.Следование правилам и дисциплине здесь возникает не как результат ассиметричного механизма «надзора» и «санкций», а как результат сложного механизма специализации,отбора и взаимоограничения. «Дисциплинарные практики» формируются как результат роста цепочек взаимозависимости участников рынка, а относительный баланс - как результат многократно повторяемых динамических игр. Регуляция человеческого поведения в соответствии со схемами поведения экономических агентов - один из наиболее удивительных результатов социальной эволюции, а «доверие» и «кредит» - важнейшие социальные институты.
Право и юридические практики развиваются во многом на основе кодификации балансовых отношений.
Режим как регламентация. Наконец,наиболее общая и известная часть:режим - это способ организации и контроля процессов через регламентацию, т.е. посредством специальных формальных предписаний, правил.В приложении к социальному управлению - посредством административных и юридических практик, делающих руководство формальным. «Режим» - это собственно и есть основа администрирования как особого вида деятельности. «Режим» - это такой инструмент актуализации, который предполагает формализацию властного отношения. В отсутствие режима администрирование и формальное руководство как таковые невозможны. «Регламентация», кстати сказать, тоже слово французское. В русский язык попало в 18 веке, вероятно заимствованием из польского, т.е. через Речь Посполитую. Словарь Даля в 19 в. веке толкует слово так: регламент - устав, порядок или правила какой-либо службы, разъясненные на письме. Регламентация - подчинение строгим и точным правилам, уставам. У-правлять - значит устанавливать правила и действовать на основе правил. Регламентация тесно связывается с латинской «регулярностью». Регула - это правило, норма, установленный и воспроизводимый порядок. Регулярное - это все правильное и упорядоченное, в противоположность, свободному, неправильному, беспорядочному.
**Однако, так это выглядит лишь в идеальных значениях языка. Еще со времен древних царств режимные практики обнаружили и свою изнанку - коррупцию, законодательную путаницу и административную неразбериху. Если закон, правило, норма - это идеальные формы, то режим - это всегда форма реального воплощения нормативных принципов в рамках существующих институтов и социальных отношений. Поэтому одной только регламентации безусловно недостаточно для полноценной реализации режима.
Не любые разъяснения на письме имеют силу. Только правильно оформленная запись рассматривается как официальное основание. Отсюда, не только «регламентация», но и «регистрация». Зарегистрировать - сделать официальную запись, тем самым официально признать. Записи регистрации обладают принудительной силой, властью. Это особая символическая власть, власть бумаги. Поэтому«режим» обычно «куется» в канцелярии, которая представляет собой часть «аппарата». «Писаришка штабной», т.е. стряпчий, клерк, канцелярский делопроизводитель - вот ключевая фигура режима, воспетая и осмеянная столькими сочинителями. А rex - лишь рамка и условие. В российской империи, «коллежский регистратор» - это самый низший чиновничий ранг, чин младшего делопроизводителя. Однако, до определенного времени этот ничтожный чин давал личное дворянство, а позднее - почетное гражданство. Вот еще однокоренное слово - «регент». Кто такой регент? В Великом Княжестве Литовском - это старшее должностное лицо канцелярии. Нечто вроде главного секретаря-делопроизводителя. Регент подчиняется канцлеру и готовит по его поручениям разные бумажки. Регент ведет метрику, подготавливает тексты важных государственных документов и т.д.
**Есть правда и другое значение слова: регент - временщик, правитель, исполняющий полномочия по малолетству, болезни или отсутствию монарха. Т.е. не суверен, а только формальное должностное лицо, хотя и наделенное высшими полномочиями. Персонаж особого режима опеки - регентства. Другая извест ная должность, получившая имя из этого же корня - ректор, т.е. руководитель, действующий на основании университетского устава.
Помимо регистрации правил в уставах и уложениях, не меньшее значение имеет регистрация реальных объектов и их движения: имущества, налогов, населения, товаров и т.п. Регистрироваться - значит получать допуск, но и подпадать под контроль. Отсюда, прописка, пропуск и т.п. Контроль через регистрацию - необходимая часть надзорной, полицейской, фискальной и др. функции режимов.
Наконец, еще один важный семантический оттенок дает французская routine - не просто порядок, а порядок обычный, сложившийся, повседневный, шаблонный, монотонный, скучный, в конце концов. Воплощенный уже не в писаных уставах, а в реифицированных modus operandi и modus vivendi. «Режим» здесь рассматривается как организация, введенная на регулярной и постоянной основе. «Рутина» - это оестествление «режима», его встройка в механизмы функционирования и воспроизводства, когда из некоторой искусственной надстройки он становится частью социального целого.
Но всё это по существу пред-понятия, функционирующие в европейских языках более-менее естественным образом чуть ли не со времен Рима. Применение термина «режим» к обозначению всего государственного устройства, по всей видимости, происходит только в 18 веке. Французский régime расцветает, надо полагать, в эпоху абсолютизма. А крах этой политической системы в результате революции сознается как конец Ancien Régime. Термин этот, впоследствии, с легкой руки Алексиса де Токвиля, прочно закрепляется в социальных науках. Таким образом, волей обстоятельств Ancien Régime во Франции стал по существу первым историческим образцом «режима». А «режимы», которые приходят ему на смену мыслятся уже как искусственные, как особые продукты деятельности человеческого разума, необходимые, но искусственно сменяемые и реформируемые компоненты обществ современной эпохи (modernity).
Токвиль был одним из первых, кто обратил внимание на то, что многие черты послереволюционного общественного устройства, в сущности, формируются еще при старом порядке. Наиболее важным среди этих изменений он считал трансформацию административной деятельности, ее переустройство на принципах централизации.
Ancien Régime был сложной реакцией на кризис сословной монархии, который остро проявился в период Реформации и сопровождавших ее гражданских войн. Генеральные штаты не смогли выступить объединяющим началом нации. Ни одна из партий, пытавшаяся использовать их в качестве инструмента, в конечном итоге, не смогла опереться на их авторитет. Их созыв лишь обострял противоречия, а исход борьбы за власть решался за рамками диалога сословий. Объединение страны при Генрихе IV было результатом тяжелой борьбы и компромиссов. Однако, равновесие было шатким и систему управления еще только предстояло выстроить. Реформы Сюлли оказались незавершенными, после убийства Генриха IV вновь начались смуты, а созыв Генеральных штатов вновь не дал никакого объединительного эффекта, выявив лишь антагонизм и противоречия. Неспособность сословий разрешить свои противоречия, в конечном итоге, приводит к возникновению Régime, уничтоженному только Великой французской революцией. Условием сохранения шаткого равновесия стала абсолютная власть короля, выступавшего в роли микшера интересов различных сословий. Но на деле, реальный контроль над системой управления страной все больше переходит к выходцам из третьего сословия и низшего дворянства, которые образуют особую социальную группу - чиновничество. Преобразования Ришелье не разрушают институты прежнего сословного общества, под видом «административной опеки» они надстраивают над существующими институтами новую управленческую схему контроля провинций - своего рода административную «вертикаль». Ришелье срывает замки феодалов, распускает частные армии, запрещает дуэли, вводит цензуру, рассылает шпионов и комиссаров, ограничивает независимость судов. При этом жизнь придворной камарильи течёт сама по себе, подчиняясь своей особой логике (там происходят свои весьма важные изменения, описанные Элиасом в «Придворном обществе»), а реально Франция управляется «тридцатью интендантами», которых придумал Ришелье (и которых потом «переоткрывали» Лукашенко в виде «вертикали» и Путин в виде федеральных полпредов). Как написал пораженный Лоу (тот самый, который изобрел бумажные деньги и финансовую пирамиду): «У вас нет ни парламента, ни штатов, ни наместников; есть только тридцать стряпчих, разосланных по провинциям, от которых и зависит счастье или несчастье этих провинций, их изобилие или бесплодие». Старые, по сути, средневековые институты управления не упраздняются, но они лишаются реальной власти и реальных нитей управления. Управленческая картина того времени, описанная Токвилем, весьма пестрая - в провинциях и городах существует множество различных должностей и институтов управления, но большинство из них лишь номинальны и лишены какой-либо самостоятельности. Имеет значение лишь их символический статус. Многие должности в эту эпоху продаются за деньги, поэтому, во-первых, ненужных и бесполезных должностей скоро становится очень много, а во-вторых, повсеместная коррупция становится еще одной визитной карточкой режима. Строгость законов в эту эпоху вполне компенсируется необязательностью их исполнения. Тем не менее, за всей этой видимой путаницей постепенно выстраивается довольно простая централизованная система администрирования, охватывающая большую часть страны. Большинство реальных нитей управления сосредотачивается в руках относительно небольшой группы незаметных стряпчих, напрямую подчиняющихся центральной администрации. Возникающие разрывы в общественном организме активно заполняются новыми административными отношениями, которые поначалу представляются современникам нелепой пристройкой к старому зданию, но на деле, представляют собой «клетку» или зародыш современной организации.
Итак, Régime - это эпоха, когда на сцену истории выходит его величество клерк, администратор, чиновник. В это время администрирование еще только начинает охватывать централизованным образом всю страну. Чиновник времен Ришелье или Людовика XIVеще очень далек от классического «бюрократа», описанного впоследствии Максом Вебером. Система управления рыхлая и беспорядочная, должностные функции еще очень тесно переплетены с сословными привилегиями и частными коммерческими отношениями. Но контур новой реальности, если верить Токвилю, уже просматривался. Все последующие формы организации общественной жизни уже необходимым образом включали в себя «режим» как свою составную часть и организационный механизм, надстроенный над системой традиционных или новых институтов. «Менялась личность властителя или формы центральной власти, но повседневное течение дел не прерывалось и не нарушалось. Каждый гражданин … зависел от второстепенных властей, к которым привык всегда обращаться, и, как правило, продолжал иметь дело с теми же чиновниками, поскольку, если верхушка администрации менялась при каждом перевороте, самый "организм ее оставался незатронутым и жизнеспособным, прежние функции исполнялись прежними чиновниками, которым удавалось пронести через многообразие политических законов свой дух и образ действия. Они судили и управляли именем короля, затем именем республики, наконец, - именем императора. Затем колесо судьбы завершало очередной поворот, и они вновь управляли и судили во имя короля, во имя республики, во имя императора, оставаясь теми же и свершая те же действия. Какое им было дело до имени господина? Для них было важно не столько слыть добропорядочными гражданами, сколько быть хорошими администраторами и хорошими судьями. И стоило только миновать первым потрясениям, казалось, что в стране ничто не изменилось». (А. де Токвиль)
В эту эпоху не существует условий для легальной оппозиции, но зато появляется Фронда. А в 18 веке фрондирующую аристократию сменяют фрондирующие интеллектуалы, литераторы и сочинители памфлетов, которые, по сути, захватывают управляющую позицию в сфере «общественного мнения». «Политическая жизнь была насильственным образом оттеснена в литературу, а писатели, приняв на себя труд управления общественным мнением, внезапно заняли место, какое в свободных странах занимают обычно вожди политических партий. …Во Франции политический мир был как был разделен на две различные провинции, не имеющие между собою никаких связей. Первая провинция правила, во второй же устанавливались абстрактные принципы, на которых должно основываться всякое правление. Там принимались частные меры, каких требовала повседневная рутина; здесь провозглашались общие законы, но никто не думал о способах их применения. Одни руководили делами, другие управляли умами. Таким образом, над реальным обществом с еще традиционным, запутанным и беспорядочным устройством, с разнообразными и противоречивыми законами, резко разграниченными званиями, застывшими сословиями и неравномерно распределенными налогами постепенно надстраивалось общество воображаемое, в котором все казалось простым и упорядоченным, единообразным, справедливым и разумным». (А. де Токвиль).
В эту эпоху Франция переживает и свой великий век и век галантный, расцвет искусств, зарождение науки, Просвещение. И, несмотря на хорошо известные современникам болезни и изъяны социального устройства, эта эпоха навсегда осталась эдаким ностальгическим напоминанием «о добрых старых временах». Как напишет после революции Талейран: «не жившие при Ancien Régime не могут знать, что такое сладость бытия». Ибо режимы, которые принесла с собой революция, казались современникам еще ужаснее.