о боли
Почему мы вообще можем говорить о сходстве ощущений физической боли и чисто символических (=психических) переживаний? Почему это сравнение так настойчиво воспроизводится в культуре в том числе и в индивидуальном модусе? Кажется, что все дело в том, что боль понимается как некий сигнал к осмыслению, очень мощный сигнал, требующий очень острого и простого вопроса, который стоит за каждым актом означения, но в случае с болью он просто-таки вопиет: "Зачем? Почему больно? Почему мне? Почему я?" Это вопль об осмысленности, об интерпретации раньше, чем находится врач, который прочтет боль как симптом. Изначальная улика, понуждающая к поиску причины, ее по себе оставившей. То есть симптоматичность боли раньше профессионала, ее считывающего. Это насущное мыслящего тела. Смерть еще насущнее, но смерть это всегда чужой опыт, никому не данный для расшифровки на собственном теле. Смерть - улика всегда для другого. Боль, в первую очередь, для себя. Со смерти другого начинается детектив, с боли - молитва.
Августин выходит из физической боли при помощи молитвы, тем самым утверждая, что причиной страдания, как и его устранения является Бог. Боль напрямую указывает на Бога: "Не забыл и не умолчу ни о жестокости бича Твоего, ни о дивной скорости милосердия Твоего. Ты мучил меня тогда зубной болью, и когда она усилилась до того, что я не мог говорить, пало мне на сердце попросить всех моих, кто тут был, помолиться за меня Богу всяческого спасения. Я написал это на дощечке и дал им прочесть. И только преклонили мы молитвенно колени, как боль исчезла. Но какая боль! и каким образом она исчезла? Признаюсь: я устрашился. Господь мой и Бог мой: ничего подобного не испытал я с начала жизни моей. И проникло в глубь сердца моего признание власти Твоей, и радостно, с верой восхвалил я Имя Твое." (Исповедь, IX, IV) Боль показательно отменяет язык и призывает его - письмом.
Августин выходит из физической боли при помощи молитвы, тем самым утверждая, что причиной страдания, как и его устранения является Бог. Боль напрямую указывает на Бога: "Не забыл и не умолчу ни о жестокости бича Твоего, ни о дивной скорости милосердия Твоего. Ты мучил меня тогда зубной болью, и когда она усилилась до того, что я не мог говорить, пало мне на сердце попросить всех моих, кто тут был, помолиться за меня Богу всяческого спасения. Я написал это на дощечке и дал им прочесть. И только преклонили мы молитвенно колени, как боль исчезла. Но какая боль! и каким образом она исчезла? Признаюсь: я устрашился. Господь мой и Бог мой: ничего подобного не испытал я с начала жизни моей. И проникло в глубь сердца моего признание власти Твоей, и радостно, с верой восхвалил я Имя Твое." (Исповедь, IX, IV) Боль показательно отменяет язык и призывает его - письмом.