История попаданцев в российской фантастике
В 2003 году филологи и писатели-фантасты Елена Петухова и Игорь Черный издали книгу «Современный историко-фантастический роман», в которой рассмотрели в исторической перспективе функционирование этого жанра.
Работа вышла в издательстве «Мануфактура» тиражом всего 300 штук. В бумаге ее мало кто видел, но в интернете есть полноценный электронный экземпляр.
Игорь Черный - украинский филолог и полковник милиции (что уже говорит о оригинальности автора), писал под псевдонимом Андрея Чернецова. Черный - защитил докторскую диссертацию по русской литературе XIX века, автор 200 научных, методических и литературно-критических работ, посвящённых истории русской литературы XIX века, современной русской фантастической прозе, а также 27 фантастического романа.
Идентифицировать соавтора Черного Елену Петухову мы не смогли. На фантлабе о ней отсутствует какая-либо информация. Единственное, что удалось узнать, что она являлась филологом в Харьковском педуниверситете.
В работе рассказывается о двух формах историко-фантастического романа, а именно: криптоистории и альтернативнойя история.
Авторы прослеживают развитие исторической фантастики от ее появления в русской литературе в первой половине XIX века и заканчивая популярными романами конца 1990-х годов.
Авторы закончили обзор фантастической литературы книгами 2001-2002 года и поэтому, к сожалению, не охватили вал «попаданческой» литературы, обрушившейся на читателей в последние пятнадцать лет.
Этапы исторической фантастики
Авторы выявляют три основных этапа развития исторической фантастики в России - первая половина XIX века, первые годы после гражданской войны и период 1980-2000 годов.
Фантастика как прием стала использоваться практически с самого появления исторических романов в русской литературе. Авторы приводят в качестве примеров романы А. Ф. Вельтмана «Светославич, вражий питомец» (1835), М. Н. Загоскина «Искуситель» (1838), О. И. Сенковского «Фантастические путешествия Барона Брамбеуса» (1833), повести Ф. В. Булгарина «Предок и потомки» (1843).
В повести Булгарина «Предок и потомки» фантастический элемент используется для сатирического столкновения «века нынешнего» и «века минувшего.
«Суть повести в том, что в современный Петербург попадает стольник царя Алексея Михайловича. За сто пятьдесят лет до описываемых событий он был отправлен государем в Архангельск, где попал в снежный буран, замерз и пролежал в льдине до тех пор, пока солнце не избавило его от полуторавекового плена и спячки. Попав в северную столицу, стольник Сергей Сергеевич Слепушкин удивляется техническим и социальным новшествам. И если первые им воспринимаются вполне адекватно, то нравы и быт своих потомков он осуждает. Булгарин выступает здесь апологетом допетровской Руси, его герой критикует «онемечивание» российского дворянства, его привычки во всем рабски копировать иностранное. Помимо этого, повесть «Предок и потомки» отчасти является и сатирическим памфлетом, направленным против литературных противников Булгарина и, прежде всего, против А. С. Пушкина, выведенного в произведении под именем Никандра Семеновича Свистушкина. «Это маленькое, зубастое и когтистое животное, - говорит о своём потомке Сергей Сергеевич, - не человек, а обезьяна»
В 1920-х годах жанр исторической фантастике возродился в условиях революционного оптимизма и желания изменить весь мир.
Авторы приводят цитату В. И. Бугрова:
«естественно было стремление молодых советских литераторов, с одной стороны, окончательно «разделаться» с мировым капитализмом, показать полнейшую и всестороннюю его несостоятельность, а с другой стороны - представить как можно ощутимее радостный мир будущего». Порой героями их книг становились «люди, стремившиеся «конструировать историю в нужном направлении».
К типичным произведениям того времени относится книга «Бесцеремонный Роман».
«И идейно-тематическим содержанием, и особенностями организации повествования, образной системы и композиции он напоминает множество фантастических романов, созданных в 1920-х - начале 1930-х годов. В основу сюжета положена идея путешествия во времени, темпонавтики, активно разрабатывавшаяся в русской литературе той поры».
Черный и Петухова пишут, что в 1970-1980-х годах в русской литературе происходит буквально «воскрешение» исторического жанра. Такой бурный расцвет писательского и читательского интереса к нему наблюдался еще разве что во второй четверти XIX века, когда жанр лишь зарождался.
«Подобное явление вполне объяснимо. В эпоху так называемого «застоя», когда на любое проявление свободомыслия был наложен строжайший запрет, историческая проза становилась трибуной, с которой человеку неравнодушному ко всему, происходившему в стране, удавалось сказать хоть что-то. Выбирались такие эпохи и герои, воскрешение которых давало писателю возможность аллюзий, исторических параллелей между прошлым и настоящим».
Историческая фантастика стала выросла на популярности исторической литературы. После падения цензуры писатели с начала 1990-х годов смогли в художественной форме переосмысливать исторические события и напрямую, через приемы фантастики предлагать свои объяснения и озвучивать свои социально-политические идеалы.
Причину популярности исторической фантастике авторы находят в неудовлетворенности писателей тем, как развивается страна в настоящий момент. Правда в своей работе они не дают ответа почему эти книги популярны у читателей.
Две разновидности исторической фантастики
В исторической фантастике выделяются две разновидности: альтернативная фантастика и криптоистория.
Разница между произведениями альтернативной истории и криптоистории заключается в том, что в криптоисториях показываются события прошлого так, как они происходили в реальности, но объяснение им дается не с позиции историка, а с позиции фантаста. В альтернативноисторических романах писатели моделируют новую реальности с позиции «а что если бы» в какой-то исторической точке все пошло по-другому.
Кроме того, Черный и Петухова выделяют две традиции «исторического романа» в российской исторической фантатстике: «вальтерскотовскую» и Дюма.
«По типу исторических описаний все русские фантастические романы последнего десятилетия XX века можно условно разделить на тяготеющие к вальтерскоттовской манере и манере Дюма. В первых даются пространные отступления на исторические темы, говорится об особенностях политики, нравов, обычаев того или иного народа в конкретное время его бытования, о еде, одежде, манерах и т. п. (прежде всего, романы Звягинцева, Валентинова, Булычева, Мартьянова, Бессонова). Во вторых исторические события служат лишь фоном для головоломных приключений героев. Поэтому бытописание отходит на второй план и относящиеся к этой области данные вводятся в минимальном объеме (романы Свержина, Лазарчука и М. Успенского».
Альтернативная история
Черный и Петухова определяют, чем отличается исторический роман от фантастического альтернативного.
«Исторический роман повествует о том, как или почти как было на самом деле. В романах «альтернативной истории» рассказывается о том, что было бы, если бы что-нибудь случилось не так, как в реальной истории. В основе ее лежит так называемое контрфактическое моделирование, выраженное формулой: «Что было бы, если бы». (Например, что было бы, если бы Наполеон выиграл битву при Ватерлоо)».
Как считают авторы работы, одной из центральных проблем в романах «альтернативной истории» становится вопрос о «точке искривления времени», то есть том узловом моменте, когда русло истории резко сворачивает в сторону от привычного направления. Выбор ее писатель-фантаст делает в зависимости от особенностей мировоззрения, социально-политических взглядов, литературных вкусов и пристрастий.
У «альтернативщиков» есть две основных разновидности. В первом случае описываются события, которые могли произойти в прошлом, при условии, что то или иное историческое событие (рождение какого-либо героя, битва, революция и т. п.) не свершилось бы. Другой разновидностью «альтернативной истории» являются книги о настоящем, ставшим возможным после изменения привычного хода истории.
Черный и Петухова обращают внимание, что побудительным мотивом писателей-альтернативщиков является желание переиграть историю.
«Однако, при всем различии подходов авторов русских романов «альтернативной истории» к вышеупомянутой проблеме, многие произведения объединяет одно: тоска по ушедшей Империи.
В большинстве же случаев фантасты приуменьшают роль исторических лиц. «Альтернативная история» становится как бы ареной для сведения счетов с теми деятелями истории, которые антипатичны автору (Ленин, Сталин, Гитлер, Иоанн Безземельный)».
Криптоистория
Криптоисторические произведения появились в русской литературе в середине 1990-х годов. Авторы-криптоисторики пытаются разгадать, давать новое объяснение поворотным моментам в истории.
«Суть его заключается в том, что отправной точкой сюжета становится какое-то историческое событие. Однако истолковывается оно отнюдь не в традиционном духе, не так, как его преподносят учебники и научные труды по истории.
Так, А. Валентинов в предисловии к эпопее «Око Силы» формулирует свое понимание этой жанровой модификации: «Автор - историк по профессии - признает свое бессилие дать правдивый ответ на вопросы, которые ставит «век-волкодав», но оставляет за собой право на фантастическую реконструкцию некоторых ключевых событий, основанную на вполне реальных и достоверных фактах. Вместе с тем автор уверен, что подлинная история страны, стань она известной, показалась бы еще более невероятной.»
Черный и Пеухова орбразают внимание, что поэтика криптоисторических произведений очень близка классическому историческому роману в форме авантюрно-приключенческой разновидности (А. Дюма).
«Если мы возьмем любой исторический роман, особенно в той его модификации, которая в XIX в. была предложена А. Дюма, т. е. авантюрно-приключенческий, то можно увидеть, что основу его фабулы, как правило, составляет какая-либо тайна. Писатель заставляет своих героев как бы разгадывать загадки истории, приоткрывать завесу над тем, что, казалось бы, навек похоронено под пылью столетий. Вспомним знаменитые романы того же Дюма-отца. В «Трех мушкетерах» показана закулисная история Франции 20-х годов XVII в., интриги, разворачивавшиеся вокруг колье королевы, подаренного ею герцогу Бекингему. В романе «Двадцать лет спустя» рассказывается о неудачной попытке роялистов освободить короля Карла I».
Определяющим приемом для жанра фантастической криптоистории является использование в качестве основного фантастического допущения вмешательство в ход земной истории каких-либо «потусторонних сил» (инопланетные сверхцивилизации, сверхъестественные силы, негуманоидные скрытые земные расы).
Сам термин «криптоистория» был введен Г. Л. Олди для обозначения жанра, в котором писал Андрей Валентинов, создавший девятитомная эпопея «Око силы». У Валентинова за кулисами переломных исторических событий в России стояли «существа нечеловеческого происхождения», которые в своих интересах направляли события (революции, «большой террор»).
Три группы писателей исторической фантастики
Черный и Петухова выдели три группы авторов исторической фантастики, которые в силу возраста отличаются набором ценностей и кругом интересов: «старшую» (писатели пятидесяти-шестидесяти лет), «среднюю» (сорокалетние) и «младшую» (до сорока лет)
«Авторы старшего поколения, как правило, пытаются осмыслить весь исторический путь, пройденный Россией за последние полтора века. В их книгах наиболее ярко отразился принцип контрфактического моделирования. В произведениях сорокалетних фантастов преимущественно чувствуется неудовлетворенность результатами перестройки и последовавших за нею событий начала 90-х годов прошлого века. Этой группой созданы альтернативно-исторические произведения, действие которых происходит в наши дни после произошедшего когда-то искривления хода истории. Наконец, молодые фантасты создают книги, по своей поэтике максимально приближенные к историческому приключенческому роману в духе Вальтера Скотта или А. Дюма».
К старшей группе относятся Кир Булычев (И. В. Можейко) и В. Звягинцев.
Принципы их подхода к истории отличаются глобальностью. Их интересуют не частные аспекты, а целостный охват всего исторического пути, пройденного Россией за последние полтора века. Побудительным мотивом для написания Булычевым и Звягинцевым их историко-фантастических произведений стал стойкий антикоммунизм, лично выстраданный писателями. Именно на нем базируются эпопеи «Река Хронос» и «Одиссей покидает Итаку».
Ко второй группе авторы относят А. Валентинова, Л. Вершинина, А. Лазарчука и М. Успенского, С. Логинова, В. Рыбакова, С. Синякина, Д. Трускиновскую, кторым в конце 1990-х годов было порядка сорока лет.
Большинство из названных авторов были непосредственными участниками тех процессов, последовательными сторонниками демократизации жизни советского общества, реформирования системы. Однако многие их ожидания не оправдались. Произошли смена власти и передел собственности, в ходе которых многие духовные и идейные вдохновители демократических преобразований в России были оттеснены от активной политической деятельности на периферию общественной жизни. И тогда наступило время отрезвления. Появилась возможность отстраненно разобраться во всем происходившем и происходящем. Как ни парадоксально, но во многих книгах, созданных представителями этой группы, отчетливо звучит тоска по былому, по временам империи (коммунистической или какой-либо иной). С нею ассоциируются воспоминания о днях бурной молодости, полной надежд на возможность построения социализма «с гуманным лицом».
В третью «молодую» группу Черный и Петухова отнесли Р. Злотникова, С. Лукьяненко, А. Мартьянова, Г. Л. Олди, В. Свержина, для которых история является не более чем антуражем, фоном для всевозможных приключений вымышленных и реальных героев или для рассуждений на общефилософские и морально-этические темы.
В их произведениях практически нет политики, размышлений авторов над сущностью и особенностями исторических процессов и т. п. Побудительные мотивы, повлиявшие на выбор романистов, в данном случае следует искать не во внешних, социальных условиях, в которых формировалось мировоззрение того или иного автора, а, прежде всего, во внутреннем мире, специфике литературных вкусов и пристрастий и т. п. Зачастую интерес молодого литератора к исторической тематике является прямым продолжением его увлечений, хобби.
В плане характеристики авторов исторической фантастики Черный и Петухова напоминают о словах Б. Н. Стругацкого, сказанных писателю В. Рыбакову.
«Вы, Слава, истинный ефремовец… Вы верите в существование властительной этики, и потому относитесь к человечеству, словно девственник к женщине, - теоретически он знает, что конкретная женщина может оказаться и обманщицей, и развратницей, и кем угодно еще, но Женщина как таковая для него суть объект поклонения. Вот и вы в человечество верите, хоть и знаете: отдельно взятый человек вполне может оказаться предателем, преступником, садистом. И я по идее должен был бы поддерживать в вас эту иллюзию - но очень уж врать не хочется.»
Coleur locale
Черный и Петухова обращают внимание на важность использования в исторической фантастике приема coleur locale. Автору рецензии термин раньше не встречался.
Термин широко использовался в XIX и начале XX века, когда многие литературные термины были французского происхождения. Последний раз его упоминают в литературной энциклопедии 1929-1938 годов.
Энциклопедия дает такое определение:
«Coleur locale (местный колорит). Литературный прием couleur locale состоит в изображении тех особенностей и признаков природных явлений, быта, нравов, обычаев, психологии жителей, какие свойственны данной местности, в противоположность другим местам, и являются, таким образом, ее характерным, индивидуальным отличие».
Авторы работы дают похожую характеристику приема:
«Местный колорит, как и в обычном историческом романе, воссоздается в альтернативно-исторических произведениях за счет введения в ткань повествования всевозможных бытовых реалий и нравоописания. Авторы описывают обычаи, одежду, вооружение, гастрономические пристрастия, верования того или иного народа на определенном этапе его исторического существования. Особое внимание уделяется детали. В некоторых романах «альтернативной истории» основным средством типизации становится фольклор».
В итоге
Интересная обзорная работа, позволяющая увидеть развитие фантастической литературы в России в XX веке и обнаружить связь общественного запроса на темы и эстетику историко-фантастической литературы. Жаль, что авторы работали над монографией в начале 2000-х годов, и не успели исследовать цунами попаданцев последнего десятилетия затопившего российскую фантастику.