северный Казахстан и Омск. ч.12: Максимовка и Богословка.
страницы ссылок по темам dor-zhur: 1 ДФА, 2 ДЖ, 3 Продолжение
Современная Максимовка.
Дождь ненадолго поутих. Идёт пока слабо. А ветер не унимается.
Впереди показалась деревня Максимовка:
Немного правее Максимовки протекает река Жабай - в кадре она незаметна. Сопочки расположены на противоположном - левом берегу Жабая. За ними, втрое дальше, протекает совсем маленькая речка Атыжек. Протекает она параллельно Жабаю. А на дальнем берегу речушки расположена деревня Богословка. Вот её окрестности я и рассматривал как одно из вероятных мест первой ночёвки. Хотя, видя с автотрассы состояние окрестных просёлков, я уже имею в виду, что в Богословку проехать может и не получится.
Эти две деревни - Максимовка и Богословка - очень интересны мне в связи с тем, что в них жили мои предки в 1935-1937 гг. Прадедушка Степан Мартынович, прабабушка Юлия Павловна и их дети.
Только, конечно, надо иметь в виду, что в те далёкие годы не было в этой местности асфальтовых и щебенчатых дорог, не было двухэтажного здания школы, не было крыш из шифера и листового железа, не было автомобилей в частном владении, не было водохранилища на Жабае, и не проживали ещё в этой местности депортированные немцы и чеченцы. В то время Максимовка находилась в границах Молотовского района (любили же в то время переименовывать всё что возможно именами политических деятелей, причём прижизненно!) и в составе тогдашней Северо-Казахстанской области.
А ещё в Максимовке в то время располагался самый крупный в районе колхоз «11 лет Казахской АССР» [сайт Сандыктауского района].
Съезжаю с автотрассы на щебенчатую дорогу. Небольшой берёзовый перелесок у поворота на Максимовку:
Велокомпьютер показывает ровно 80 км (реально на 2-3 км меньше).
Дорога щебенчатая. Доходит до фермы и поворачивает уже непосредственно в Максимовку:
В Максимовке заметны три улицы. Я еду строго по центральной из них:
Она щебенчатая. Улица, протянувшаяся слева, немного короче. Улица, расположенная справа, намного короче. Ещё далее справа где-то поблизости протекает река Жабай.
Фотографирую здания Максимовки. Опять же - много домов с синими ставнями и наличниками. Есть деревянные дома вовсе без таковых, есть дома с неоштукатуренными стенами. Наверняка многие из этих зданий очень старые:
.
.
.
.
На «Карте земель казачьих войск» 1914 года Максимовка обозначена как переселенческое село Максимовское. Раз село, то, должно быть, была здесь какая-нибудь церковь или часовня. Но не видно ничего такого - видимо, не сохранилась.
Насколько мне известно, со времени основания Максимовки боевые действия здесь не случались ни разу. Не попадалось никакой информации относительно Максимовки в связи с противостоянием белых и красных. А Западно-Сибирское восстание 1921 года не докатилось до Максимовки километров так 20 - 30. Фашистская авиация сюда тоже, разумеется, не долетала. Предпосылки для сохранения старины явные.
Не то, чтобы война вовсе обошла Максимовку стороной. В центре деревни стоит памятник погибшим в ВОВ жителям Максимовки и её окрестностей.
.
Точнее сказать, что памятник поставлен в память «о погибших за установление советской власти и при защите Родины». Но вот его именная часть относится именно к периоду 1941-45 гг.:
Так понимаю, список отображает имена погибших на фронте жителей сельсовета - т.е. Максимовки и её ближайших окрестностей. Собственно, я запечатлел этот список с тем, что, может, как-то поможет понять, почему мои предки приехали именно в эти места? Пониманию вопроса это существенно не помогло. Но вот зато обращает внимание тот факт, что в 1940-е гг. почти всё население этой местности было восточнославянским.
.
Идёт дождь. Всё равно фотографирую - а то когда ещё здесь окажусь? Эксплуатирую фотоаппарат жёстко; его корпус мокрый со всех сторон, да и чехол уже почти промок.
На улицах никого. Поспрашивать не у кого. Пока проезжал южную часть деревни, слева на улицу вышел позади меня какой-то подросток. Хотел я к нему подъехать, развернулся, но против ветра еду медленнее, чем он идёт пешком. Да и ладно - раз подросток, то всё равно вряд ли расскажет что-либо интересующее.
.
въезд в центральную часть Максимовки.
.
Но вот, наконец, кто-то показался и впереди. Поинтересовался я у него, где раньше находилось старое здание школы. А ближе к тому месту поинтересовался ещё у одного жителя деревни. Он рассказал, что деревянная школа - да, та, что, может, и до войны была - стояла вон там, где стоит сейчас небольшое белое здание. Я не догадался сразу же спросить, что находится в здании сейчас: думал там вывеска будет. Местный укатил на автомобиле. А вот вывески на здании не оказалось. В общем, я даже и не знаю, как именно оно сейчас используется.
Почему именно здание школы меня интересует более других? Потому что здесь преподавали в 1936 г. мои прабабушка Юлия Павловна Селиванова (девичью фамилию она не меняла) и прадедушка Степан Мартынович Чекушкин. Здесь же мой дедушка ходил во 2-й класс.
Само современное здание на месте школы - вот оно:
В общем, кто его знает - раз стоит на месте школы, то, может, и на её фундаменте? Если так, то по пропорциям должно быть сходным.
Внутрь заглянул через одно из окон. Какие-то столы видны:
Вид с крыльца этого здания, как я думаю, не слишком сильно изменился за прошедшие 75 лет. Быть может, жилые здания напротив, стоят как стояли, хотя, конечно, наверняка утверждать не берусь.
вид с крыльца здания.
.
небольшая картинка современного быта.
Продолжаю движение по Максимовке:
.
Пытаюсь отыскать дорогу на Богословку. Но уже догадываюсь, что проехать напрямик не удастся. Весенняя распутица ещё не закончилась, грунтовые дороги - месиво, дождь льёт, до Богословки 15 км с гружёным велосипедом:
Это скорее на лошади надо добираться, чем на велосипеде!
Неподалёку за изгородью беседовали потихоньку местные жители - русский и казах. Они подтвердили: в Богословку из Максимовки не проехать, и не только по причине мокрых дорог - река Жабай разлилась. И подсказали кратчайшую дорогу в Балкашино.
И - да, действительно, дорога из Максимовки на Богословку не асфальтирована. Вот, собственно, и она:
В Богословку, увы, не попадаю. Можно было, конечно, добраться до Богословки по асфальту в объезд - но это выйдет полсотни километров лишку. А удлинять маршрут в самом начале пути… Неизвестно же, как вообще будет складываться поездка? И не потребуется ли потом резерв времени на что-либо? Посему в Богословку не еду. А жаль. Хотелось, конечно, её посмотреть.
.
Богословка 1935-1936 гг.
Всё дело в том, что в Богословке в течение года жила семья моего прадедушки Степана Мартыновича Чекушкина и моей прабабушки Юлии Павловны Селивановой. Они и трое их сыновей.
Богословка не отмечена на «Карте земель казачьих войск» 1914 года. Но судя по обозначенному характеру землепользования, переселенческая деревня Богословка к 1914 году уже существовала.
А предистория появления моих предков в Богословке вкратце такова (курсивом - пересказ со слов Аркадия Степановича Чекушкина).
Степан Мартынович Чекушкин родился 22 декабря 1904 года в селе Барское в семье крестьянина-середняка. Барское - это между Петропавловском и Омском.
Юлия Павловна Селиванова родилась 31 июня в Кульдже в семье офицера царской армии. Весной 1922 года они венчались. Причём Юлия Павловна не стала менять свою фамилию. Что в дальнейшем, видимо, несколько облегчило её судьбу.
В 1920-е гг. семья продолжала жить в Барском, к тому времени уже переименованном в Октябрьское. Точнее сказать, на хуторе возле села. А в 1931 г. по стране прокатилась волна раскулачивания. И представители «актива бедноты» определили Степана Мартыновича в кулаки - по произволу, как то обычно и бывало в годы раскулачивания. В характеристике на его мать - Федору Фёдоровну - недоброжелатели во многие разы бессовестно преувеличивали материальное благополучие семейства Чекушкиных (при сопоставлении с сухой статистикой Омского областного архива ложь чётко выявляется). В той же характеристике указано что, дескать, «сын её Степан, был секретным секретарём штаба контр-банды Ишимского восстания в 1921 г.» [Архивная справка от 06.08.2009 из «Исторического архива Омской области» с выписками из личного дела на Чекушкина Степана Мартыновича]. Таким образом, Степана Мартыновича подводили не только под определение «кулак», но сразу подводили и под определение «кулак первой категории». А таковым по секретному постановлению комиссии Молотова за январь 1930 года была уготована одна участь - либо концлагерь, либо расстрел. И поскольку Степану Мартыновичу инкриминировали не одну, а сразу три статьи (позже - в 1935 г.), то можно не сомневаться, что приговор мог быть только один.
Только благодаря случайному стечению обстоятельств Степан Мартынович не оказался на хуторе в тот день, когда уполномоченные нагрянули арестовывать близких ему людей. Большая часть из них была сослана в Нарымский край, на Васюганские болота, где в последующем многие и погибли. Прискакал в соседнее село подросток и сообщил Степану Мартыновичу о случившемся и о том, чтобы он не появлялся. И пришлось Степану Мартыновичу вместе с младшим братом Петром сразу же, неожиданно уехать (за тысячи километров в западном направлении).
По каким-то причинам жену его - Юлию Павловну - и их детей не трогали. Но примерно в то же самое время и они покинули село и - подались на юг. Четыре года они прожили в сёлах теперешнего Аккайынского района (60-75 км к югу от Петропавловска). Юлия Павловна преподавала в сельских школах.
В 1935 г. Степан Мартынович вместе с братом Петром перебрались в Омск. Судя по всему, Степан Мартынович предпринял попытки отыскать близких ему людей. Но это не осталось незамеченным в селе Октябрьском. Враги Степана Мартыновича (должно быть, всё из того же круга недоброжелателей) организовали против него уголовное дело. В своих показаниях лжесвидетели всячески чернили моральный облик Степана Мартыновича, снова в разы преувеличивали его былое материальное благополучие и снова припоминали события 1921 года. Правда, ничего более как должность секретаря при штабе ему не приписывали. Тройке, занимавшейся делом, этого, как видно, показалось мало, и к делу была приложена характеристика, в которой Степану Мартыновичу и его отцу были приписаны чудовищные преступления.
Конечно, сомневаться в том, что Мартын Филиппович Чекушкин участвовал в Западно-Сибирском восстании, не приходится. Но того, что в уголовном деле приписали Чекушкиным, ни Мартын Филиппович, ни тем более Степан Мартынович не совершали - то явствует из сопоставления с рядом других архивных документов. И, по сути, почти вся информация, которая содержится в уголовном деле - преднамеренная клевета. Но в 1930-е гг. такие показания никто всерьёз не проверял.
Предупредил ли кто Степана Мартыновича о грозящей опасности или же благодаря вмешательству самых высших сил, но только 8 апреля 1935 года в Омске Степана Мартыновича не оказалось по адресу, указанному т.н. «свидетелями» [архивное уголовное дело №8656]. Нагрянувшие с арестом уполномоченные остались с носом. И тогда Степана Мартыновича объявили во всесоюзный розыск.
Должно быть, Степану Мартыновичу повезло, что в розыск его объявили с неправильно указанным отчеством - как «Степана Маркеловича» в то время как на самом деле он был Степаном Мартыновичем.
Знал ли Степан Мартынович, что находится во всесоюзном уголовном розыске? Вряд ли. Но мог догадываться. Всё-таки небольшой опыт работы участковым милиционером у него к тому времени был.
И всё же не зря он «засветился» в селе. В тот же год он наконец-то воссоединился с семьёй. Произошло это в селе Полевское, где тогда жила мама Юлии Павловны (сейчас Полевское - это город к югу от Екатеринбурга). Затем Степан Мартынович и Юлия Павловна с детьми - Всеволодом, Геннадием и Аркадием - ненадолго оказались в селе Безлесном (ныне оно в Аккайынском районе). Наверное, Юлии Павловне надлежало выписаться, чтобы переехать. А сразу затем семья Чекушкиных уехала ещё на две сотни километров южнее - в Богословку.
Понятно, что Степан Мартынович стремился затеряться на просторах страны. Но почему именно сюда? Неизвестно. Скорее всего, просто оказались вакансии в сельской школе. А может, родственники какие дальние поблизости проживали. Есть же, например, на памятнике в Максимовке фамилия Давыдов; впрочем, то может быть однофамилец родственников.
Подробнее о событиях, имевших место до 1935 г., я расскажу, когда доберусь до Октябрьского. А теперь уделю внимание Богословке того времени.
В Богословке Юлия Павловна продолжила преподавать литературу и русский язык. А Степан Мартынович стал преподавать физкультуру. Опыт инструкторской физкультработы у него уже был приличный, но вот в качестве школьного учителя он начал работу именно здесь. Здесь же, в Богословке их младший сын Аркадий (мой дедушка) пошёл в первый класс.
Одним из учителей Аркадия был Колпаков. Ещё одного учителя звали Виктор Яковлевич Писаренко. Директор школы был Фадеев, а сына его звали Адиком. Аркадий и Адик дружили.
Учительский состав школы в Богословке в 1935-1936 гг.
.
Учебный 1935-1936 год в Богословке: 1-й класс.
Неподалёку от школы находилась кузница. Поблизости находился и дом директора. А у директора была пасека. Однажды Аркадий и Адик решили полакомиться мёдом. Они поползли к ульям, надеясь, что пчёлы их не заметят в траве. Но пчёлы заметили… Спасаясь от пчёл, Аркадий и Адик вбежали в дом директора! И там им «добавили жару»!
В другой раз они заметили, что возле кузницы лежат колёса. И решили, что колёса те никому не нужны. А у деревенской площади стоял магазин. В магазине можно было сдать какие-нибудь вещи и в обмен получить немного конфет. Аркадий и Адик прикатили к магазину эти колёса. Немного конфет они получили. Но там - при магазине - люди сразу смекнули, откуда колёса, и сообщили родителям.
А ещё как-то раз нагоняй он получил за игры. Научился играть в две азартные игры. Одна из них заключалась в бросании монеты об стену, другая - в сшибании монеты монетой. Одна из этих игр называлась чика. Заметил это дело старший брат Всеволод и «спалил» участников. Некоторое время Аркадия в семье в насмешку прозывали «чекистом».
Но физически старшие не наказывали детей никогда. Юлия Павловна - она такая, строгая была учительница, а Степан Мартынович - тот и вовсе добрый.
Один-единственный раз только случилось исключение из правил.
Однажды Аркадий под влиянием радио-пропаганды надумал написать письмо «товарищу Сталину» и поблагодарить его «за счастливое детство». Поделился идеей с Юлией Павловной и… получил ремня! Это был единственный раз, когда он получил ремня. В Богословке это было или где ещё - сказать трудно. Возможно, что в Богословке. А детство его, как он сам полагает, было нелёгким.
А ещё неподалёку от школы протекала небольшая речка. Аркадий и Адик ходили к реке и рубашками ловили в реке пескарей. Жареные с маслом пескари им очень нравились.
В Богословке семья Степана Мартыновича и Юлии Павловны прожили один год. А затем - в 1936 г. - переехали в соседнюю Максимовку.
Здесь Степан Мартынович и Юлия Павловна продолжили педагогическую деятельность. А мой дедушка Аркадий Степанович пошёл во 2-й класс.
Учебный 1936-1937 год: 2-й класс. Максимовка.
.
Скорее всего, кадр сделан в Максимовке.
Степан Мартынович проработал в Максимовке половину учебного года и перевёлся на такую же работу в соседнее село Балкашино. Юлия Павловна отработала в Максимовке полный учебный год. А затем все они переехали в Балкашино.
Должно быть, переезжая с места на место, они старались «запутать следы». После раскулачивания у них на всю семью был всего лишь один чемодан вещей. И остаётся только удивляться, как в ходе частых переездов им удалось сохранить семейные фотографии!
И в это трудно поверить, но человек, который работал школьным учителем, растил семью, воевал против фашистов, получал боевые награды - этот человек всё время находился во всесоюзном розыске по расстрельному делу! Казалось, он был обречён государственной машиной. Но он выживал и жил как будто всякий обычный человек. Система дала сбой. Всё в целом стечение обстоятельств я не могу объяснить иначе, как заступничеством высших сил за очень доброго человека, которым он на самом деле был.
.
Направляюсь в Балкашино. Проезжаю оставшуюся часть Максимовки:
продолжение следует...
страницы ссылок по темам dor-zhur: 1 ДФА, 2 ДЖ, 3 Продолжение