Ещё о символах, Шестодневе и Апокалипсисе
Всех с Вербным воскресеньем!
В декабрьской записи про символы, Шестоднев и Апокалипсис, может, недостаточно чётко пояснил, что такое символ, в чём его отличие от аллегории или схемы. Потому что сам недостаточно понимаю. Недавно один коллега по имени Николай привёл хороший пример: Наташа Ростова - это символ. Конечно, она в "Войне и мире" что-то выражает, но то, что она выражает, нельзя заменить ничем иным. Её нельзя заменить схемой и нельзя сказать, что она - какая-то метафора. Если бы её можно было заменить схемой или свести к метафоре, то всё было бы ясно. Раз и навсегда проинтерпретировал - и всё ясно. А филологи и простые люди постоянно возвращаются к "Войне и миру" и, в частности, к образу Наташи Ростовой, находят всё новые и новые смыслы.
В этом, как замечает Николай, важное отличие от научных текстов. Чтобы изучить механику Ньютона, мы не обязаны читать самого Ньютона. Мы можем взять и современный учебник, в котором изложено то же самое. Обратившись к оригинальным работам Ньютона, ничего нового мы не найдём, в учебнике всё изложено. Можно, конечно, насладиться слогом великого мастера, попытаться понять, что он имел в виду между строчек, но это уже не относится к непосредственно науке, это уже ближе к литературе, к художественному искусству.
В литературе - не так. Чтобы изучить "Войну и мир", надо читать сам текст, а не пересказ. Почему? Потому что там - бесконечное число смыслов, в то время как любой пересказ выделяет только один или конечное их число. Пересказ - это схема, а символ к схеме не сводится.
Стрекоза и Муравей из басни Крылова - это лишь метафоры, потому что в данном случае их смысл может быть полностью пересказан. К тексту басни мы обращаемся не для смысла, а для наслаждения поэтическим слогом, образами. А читая "Войну и мир", мы не просто наслаждаемся слогом, но и открыем новые для себя смыслы.
Точно так же надо понимать и библейские образы, например, Шестоднева или Апокалипсиса. Это символы. Как именно описываемое в Шестодневе или Апокалипсисе происходило или будет происходить, мы не знаем, но другими словами это не заменишь, к схеме или к метафоре не сведёшь. Поэтому-то понимать надо буквально (раз ничем не заменишь и ни к чему не сведёшь), но буквально в символическом смысле ("простая" буквальность - это тоже лишь одна из схем), помнить, что это - тайна. До конца мы эту тайну не разгадаем, да это и не нужно: мы вчитываемся в вечные строки Шестоднева или Апокалипсиса, проникаемся всё новыми смыслами и если это делает нас лучше, добрее, святее, то именно в этом и состоит цель этих книг.
А теория Большого взрыва - это, на самом деле, тоже тайна. Мы можем проводить наблюдения, строить математические модели, которые будут описывать всё больше подробностей, но что всё сие означает - это тайна. Ведь познавать природу - это не просто познавать её механическое устройство, но и познавать её язык и смысл, становясь при этом лучше.
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
(Ф.И. Тютчев)
В декабрьской записи про символы, Шестоднев и Апокалипсис, может, недостаточно чётко пояснил, что такое символ, в чём его отличие от аллегории или схемы. Потому что сам недостаточно понимаю. Недавно один коллега по имени Николай привёл хороший пример: Наташа Ростова - это символ. Конечно, она в "Войне и мире" что-то выражает, но то, что она выражает, нельзя заменить ничем иным. Её нельзя заменить схемой и нельзя сказать, что она - какая-то метафора. Если бы её можно было заменить схемой или свести к метафоре, то всё было бы ясно. Раз и навсегда проинтерпретировал - и всё ясно. А филологи и простые люди постоянно возвращаются к "Войне и миру" и, в частности, к образу Наташи Ростовой, находят всё новые и новые смыслы.
В этом, как замечает Николай, важное отличие от научных текстов. Чтобы изучить механику Ньютона, мы не обязаны читать самого Ньютона. Мы можем взять и современный учебник, в котором изложено то же самое. Обратившись к оригинальным работам Ньютона, ничего нового мы не найдём, в учебнике всё изложено. Можно, конечно, насладиться слогом великого мастера, попытаться понять, что он имел в виду между строчек, но это уже не относится к непосредственно науке, это уже ближе к литературе, к художественному искусству.
В литературе - не так. Чтобы изучить "Войну и мир", надо читать сам текст, а не пересказ. Почему? Потому что там - бесконечное число смыслов, в то время как любой пересказ выделяет только один или конечное их число. Пересказ - это схема, а символ к схеме не сводится.
Стрекоза и Муравей из басни Крылова - это лишь метафоры, потому что в данном случае их смысл может быть полностью пересказан. К тексту басни мы обращаемся не для смысла, а для наслаждения поэтическим слогом, образами. А читая "Войну и мир", мы не просто наслаждаемся слогом, но и открыем новые для себя смыслы.
Точно так же надо понимать и библейские образы, например, Шестоднева или Апокалипсиса. Это символы. Как именно описываемое в Шестодневе или Апокалипсисе происходило или будет происходить, мы не знаем, но другими словами это не заменишь, к схеме или к метафоре не сведёшь. Поэтому-то понимать надо буквально (раз ничем не заменишь и ни к чему не сведёшь), но буквально в символическом смысле ("простая" буквальность - это тоже лишь одна из схем), помнить, что это - тайна. До конца мы эту тайну не разгадаем, да это и не нужно: мы вчитываемся в вечные строки Шестоднева или Апокалипсиса, проникаемся всё новыми смыслами и если это делает нас лучше, добрее, святее, то именно в этом и состоит цель этих книг.
А теория Большого взрыва - это, на самом деле, тоже тайна. Мы можем проводить наблюдения, строить математические модели, которые будут описывать всё больше подробностей, но что всё сие означает - это тайна. Ведь познавать природу - это не просто познавать её механическое устройство, но и познавать её язык и смысл, становясь при этом лучше.
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
(Ф.И. Тютчев)