День редактора. Павел Ершов. 1 часть
Фото: (с) Мария Ершова
Для меня Мерилин Монро - самая сексуальная женщина ХХ века, а не два слова на одну букву
- Какими качествами должен обладать хороший вопрос для спортивного ЧГК? (Михаил Перлин). Ты всегда говоришь, что для написания вопроса нужен повод. Что такое повод для тебя? Элемент тривии? (Анастасия Тартынская).
- О критериях идеального вопроса я довольно подробно и с примерами рассуждаю в ЖЖ Турнирума. Остановлюсь на одном аспекте, который, на мой взгляд, приобретает особую актуальность сегодня - поводе для вопроса. Для оценки значимости повода принято использовать критерий «креативоемкости» с обратной зависимостью: чем меньше креатива в источнике, тем значимее повод. С этой точки зрения вопросы, построенные на «реальных событиях», то есть непосредственных фактах о Вселенной, имеют наивысшую ценность. Неспроста они так любимы игроками «старой школы», редакторами любительских турниров, а также телегруппой. Назовем их креативом первого порядка (КПП). ( Пример, когда отличная фактура требует от редактора лишь по-роденовски отсечь все лишнее). Вопросы, основанные на афоризмах, текстах литературных произведений или полотнах живописцев, представляют собой креатив второго порядка: источником таких вопросов, как ни крути, выступает вымышленная реальность, т.е. креатив первого порядка. Другое дело, что хрестоматийные произведения искусства давно стали частью нашего окружения, так что такие вопросы соперничают в ценности с вопросами по фактам. (Пример). Вопросы по газетным заголовкам, высказываниям телекомментаторов и интернет-мемам - следующий шаг эволюции вопроса по этому пути - представляют собой креатив третьего порядка, притом самого низшего сорта: они не несут искусствоведческой ценности и прямо паразитируют на чужих шутках, в свою очередь основанных на других, архе- и архитипичных. (Пример-исключение, которые показывает, что и по шуткам комментаторов можно написать вопрос: вопрос про коллекционера Марков с последнего кубка МГТУ).
Вывод. Лично я считаю бесповодные вопросы иллюстрацией творческого бессилия, какими бы качествами с точки зрения играбельности они не обладали. Лепить такие вопросы можно как пельмени - пачками. Говорю это не голословно, т.к. сам балуюсь такими вопросами, а однажды на спор написал целый тур такого креатива. Не лишним будет упомянуть, что из того спора и из желания показать, каким должен быть правильный вопрос с правильным поводом, родилась идея Турнирума. Спасибо Марине Межовой!
«Антикреативный» подход к оценке вопросов не лишен оснований, т.к. вопросы по реалиям писать сложнее: интересные факты как офицеры в отечественную войну - выбиваются в первую очередь. На их место заступают вчерашние «солдаты», но это не значит, что они «воюют хуже» и не могут дорасти до «генеральского» звания. При всем дефиците тривии существуют достойные способы поиска качественных поводов. Во-первых, это «освоение» качественно новых реалий. Большинство фактурных вопросов пишутся по принципу «неизвестное об известном» (НОИ): существует какой-то базовый факт (Малевич нарисовал «Черный квадрат»), который постепенно обрастает новыми фактоидами, находящими свою жизнь в вопросах: сиквелы (Малевич нарисовал «Синий квадрат»), приквелы (до Малевича нарисовали «Черный квадрат»), аллюзии (спертый мат из черных фигур называют «Черный квадрат») и т. п. Новые факты появляются в массиве вопросов с большим трудом: их не так просто найти, а главное у авторов и редакторов существует боязнь не угодить сообществу, наткнувшись на реакцию в духе «Первый раз слышу!». Я безмерно уважаю авторов-первопроходцев, таких как Евгений Поникаров или Серафим Шибанов, геройски поднимающих целину и всыпающих в воронку вопросов новые факты. Такие вопросы несут новое знание игрокам («первый раз слышу» по определению означает новое знание, не так ли?), но в еще большей степени полезны тем, что порождают поток НОИ. Я называю это явление эффектом дефенестрации: реалия выбрасывается из-за кулис истории на улицу прогресса и тут же подхватывается народом.
Эффект этот стал актуальным с распространением синхронных турниров и назван в связи с историей вопроса про одноименный пражский обычай. Время от времени вопросы со словом «дефенестрация» появлялись на региональных фестивалях с давних времен. Первое его появление в ЧГК летопись датирует 2003 годом, когда Михаил Иванов из Саратова с подачи Петра Вайля упомянул это слово в комментарии к вопросу. Спустя полгода Леонид Папков из Хайфы ввел «дефенестрацию» в текст самого вопроса, где оно служило косвенной подсказкой. И лишь спустя еще три года два автора Максим и Юрий Хоптяр (что характерно, тоже из Хайфы) собрались вместе и духом и осмелились потребовать у земляков «дефенестрацию» в ответе. Второе рождение дефенестрация получила в 2013-м на кубке МИФИ и повлекла серию вопросов с таким ответом на крупных турнирах, включая Чемпионат Санкт-Петербурга-2012 (Александр Колышкин), Белые ночи-2013 (Владимир Грамагин) и, наконец, Чемпионат России-2014 (Максим Мерзляков). Таким образом произошла дефенестрация ЧГК-сообщества: знатоками был подхвачен, переработан и усвоен целый пласт чешской истории. Сегодня вопрос с ответом «дефенестрация» будет воспринят как бинго, но это означает лишь, что все мы произвели апгрейд своего кругозора и готовы к новой порции тривии. Слава дефенестраторам!
Второй способ, уже упомянутый мной, это мета-ЧГК, явление, когда поводом для вопроса (или какой-то его части) становится другой вопрос ЧГК (Пример), а также арт-ЧГК, когда поводом становится факт, выдуманный самим автором (Пример). Такие вопросы занимают промежуточное положение между вопросами по литературным текстам и шуткам комментаторов. Но, по крайней мере, это собственный креатив автора, и если такой вопрос работает на концепт пакета, я склонен приветствовать такое вопросотворчество. В то же время не могу не отметить, что настоящий арт - вещь куда более тонкая, нежели выдумывание реалий. В свое время Вагрич Бахчанян выпустил сборник «Стихи разных лет», где под своей фамилией поместил произведения русских классиков от Крылова до Маяковского. Таков был концепт: читателю предлагалось представить, что всю русскую поэзию написал один человек. В этом смысле автор вопроса, даже не добавляя ничего к первоисточнику, но просто помещая его в рамку вопроса ЧГК, может придавать старому новое звучание. Пример с недавнего чемпионата Реутова:
Дайте ответ на загадку, опубликованную в журнале MAXIM: Вниз головой стоит, всем правду говорит.
Ответ: Ответ на загадку (ответы на загадки часто даются перевернутыми).
Креатив этого вопроса целиком принадлежит авторам журнала. Вклад автора вопроса сводится к тому, что он задал загадку как вопрос ЧГК и подписал его своей фамилией. Но именно это почти неощутимое алхимическое действие превращает шутку в классический вопрос ЧГК, являющийся в то же время классическим артом.
- Павел, на мой взгляд, безупречный ЧГК-вопрос, так сказать, образец для подражания, выглядит примерно так:
Главный персонаж "нашумевшей" картины, снятой в 2004 году, на самом деле молчит. Назовите ее автора.
Ответ: [Эдвард] Мунк.
Комментарий: "Нашумевшая" картина - "Крик" - в 2004 году была украдена (снята со стены) из музея в Осло. По замыслу Мунка, "Крик" - это звук природы, от которого герой зажимает уши.
Автор: Павел Ершов (Москва)
А на ваш взгляд? (Виктор Мялов).
- При всем желании не могу согласиться: в этом вопросе редактура поглотила фактуру, что неуважительно по отношению к факту, к Мунку и в конечном итоге к искусству. Этот вопрос писался для первого Турнирума, который был во многом экспериментальным. В нем мы осознано ставили целью уравнять в правах форму и содержание вопроса, полемизируя с негласной конвенцией о превосходстве содержательных фактоориентированных вопросов над формальными авторскими. Моя позиция как редактора срединная: я убежден, что истязать фактуру, укладывая ее на прокрустово ложе вопроса, так же неэтично и непрофессионально, как слепо переписывать первоисточник. Вопрос это не умозрительная головоломка, а жанровая форма, знакомящая игроков с кусочком Вселенной. Я часто уподобляю сочинение вопроса созданию хокку, на которое вопрос должен походить не только (и не столько) по форме, но и по содержанию. Хокку не просто загоняет мысль в модель 5-7-5. Оно передает красоту природы, мимолетность жизни, единство природных элементов и много еще чего - не все передашь словами, да и не все нужно.
Я не разделяю популярный лысенковский нахрап в духе «мы не можем ждать хороших вопросов от природы, взять их у нее наша задача», когда вопрос кладется на алтарь играбельности. В каждом поводе, как правило, заложен определенный относительно небольшой запас прочности, в рамках которого вопрос можно редактировать, усложняя или упрощая его. Это тоже искусство: огранить фактуру, но не сломать. В приведенном примере с Мунком степень авторского произвола близка к критической. Чтобы сделать вопрос безупречным, я бы гармонизировал его, сведя к формуле «один факт - одна идея»:
1. Повод. Поводом для этого вопроса является тот факт, что персонаж картины, вопреки устоявшему заблуждению, вовсе не кричит. Напротив, как подчеркивает автор, он затыкает уши, прячась от внешнего крика, разлитого в атмосфере. Для меня это безусловная тривия: такой факт не просто любопытен, он переворачивает привычное представление на 180 градусов, придает новое измерение иконе современной поп-культуры, так что данный вопрос несет не просто образовательную, но просветительскую, если не сказать миссионерскую функцию.
2. Идея. Для упаковки этой тривии была использована идея «от противного», сознательно подыгрывающая заблуждению: с этой целью картина с немым героем парадоксальным образом охарактеризована в вопросе как нашумевшая. Это не пустая игра слов, картина Мунка действительно «пошумела»: с ней связаны несколько громких похищений, персонаж стал прототипом главного героя фильма «Крик», в свою очередь называются прототипы мунковского героя, то есть можно утверждать, что «Крик» стал мемом. Этих условий достаточно для создания поводного и идейно оформленного вопроса. А наличие правильных феншуйных ценностей - «люди, не кричите» - позволило ему найти свое место в пакете Турнирума.
3. Форма. Главный персонаж какой «нашумевшей» картины 1893 года на самом деле молчит? В таком виде вопрос максимально близок к идеальной форме хокку. Авторская идея с ложным ходом на фильм хотя и придает второе измерение вопросу, на самом деле вторична и избыточна. В вопросах очень часто много лишнего и портящего, поставленного в угоду играбельности. Как правило, это от лукавого: истинный повод сам по себе является отсечкой и нуждается лишь в правильной экологичной упаковке.
Вывод. Фактуру надо чтить, в особенности когда источником для вопроса является сама Вселенная или произведение искусства. В природе не существует абсолютно упругих женщин и слава богу.
- Если твой вопрос берут все - это кнопка, неинтересно, если никто - гроб, тоже мало приятного. Существуют ли критерии "хорошего вопроса" для тебя? (Анастасия Тартынская).
- Хороший вопрос несет помимо прочего несет в себе ценность, велью. Мне нравится оценивать ценность вопроса в терминах теории информации, согласно которой информация тем избыточней, чем она ожидаемее. Если перевести это на язык ЧГК, то плоский вопрос в лоб, логика которого прозрачна, а вопрос сводится к выбору из ряда синонимичных версий - это пустая не несущая велью информация. Ценность вопроса связана, таким образом, со степенью неожиданности. В теории информации это называется «глубиной логики». Ценность вышеприведенного вопроса с «Криком» заключена в высказывании Мунка. Понятно, что человек, хорошо знакомый с историей картины, не увидит ценности в этом вопросе, недоуменно пожав плечами. Здесь мы затрагиваем тему бинго.
Андрей Колмогоров говорил: «существует лишь тонкий слой между тривиальным и недоступным, в этом слое и делаются открытия». То же можно сказать о хорошем вопросе: он живет на тонкой грани между бинго и незнакомой реалией. Такой вопрос своим вопросительным знаком цепляет знание и переносит его с периферии памяти в очаг обсуждения - доставляет. Эта транспортировка определяет ощущение восторга от хорошо проделанной работы, присущее хорошему вопросу, т.к. игроку свойственно увязывать свое удовольствие именно с объемом работы, который он проделывает при отгадывании вопроса. Таков, например, этот вопрос Александра Кудрявцева: техника его взятия, на мой взгляд сравнительно незатейлива (Википедия означает поиск в поп-культуре), но само знание и процесс его вытаскивания из пассива в актив доставляют немалое удовольствие. Это правильный олдскул, зыкий.
Вывод. В теории информации постулируется мысль, что ценность информации состоит в вещах, неизвестных заранее, но о которых мы можем догадаться. Закономерно, что эта формула почти дословно повторяет гениальную догадку Ворошилова о сути вопроса ЧГК, том, что он называл «феномен игры»: когда шесть человек, не знающих ответа, за минуту рождают знание, которого до начала минуты у них не было.
- Как сделать вопрос играбельным, но не попсовым? (Анастасия Тартынская).
- Признаться, в последнее время я все чаще в слове «играбельность» слышу корень «граб». Пожалуй, это хороший повод разобрать формальную сторону этого феномена.
Понятие глубины логики связано с понятием зоны комфорта. Как правило, мы получаем удовольствие от вопроса, если он не слишком легкий и не слишком сложный. Вопрос не должен быть банальным, но и с неожиданностью важно не переборщить, чтобы не получился эффект «Что курил автор?». Хороший редактор должен видеть зону комфорта, но отношение к ней в случае конкретного вопроса может быть разным. Мейнстрим-редактор будет стремиться уложить каждый вопрос в эту зону, сделав вопрос комфортным. И это будет профессионально, т.к. целью такого редактора является получение удовольствия игроками. Концепт-редактор имеет основания нарушить ее. Основанием для облегчения вопроса может быть его юмор, эротика или другое велью, способное компенсировать снижение удовольствия, вызванное недостаточной трудностью вопроса. Основанием усложнения вопроса может служить т.н. «образовательная функция вопроса ЧГК», чисто спортивная необходимость разделения команд, а также миссия вопроса, т.е. его право на существование в пакете. Помимо того, что вопрос является задачей для отгадывания, он может (а чаще должен) нести некоторый мессидж либо иметь сверхфункцию в рамках пакета: выступать эпиграфом, разминкой, камертоном, служить связкой между вопросами или подводкой к ним. В этом смысле правильнее как о единице редактуры говорить не о вопросе, а о пакете. Хорошо темперированный пакет представляет собой рассказ, сторилайн, со своей структурой, рифмами, ценностями. Я не разделяю мнения «ответили на вопрос и забыли», пакет не обойма, и не сборник задачек для щелканья. Редактор, мыслящий масштабами пакета, становится его архитектором. Те же метавопросы, равно как и другие элементы нарратива - это литературный инструмент редактора, делающий пакет цельным, подобно рифме и ритму в стихосложении они способствуют донесению авторского посыла аудитории - если он, конечно же, есть. Кендзо Танге сказал об «играбельных» пакетах так: «Типовая архитектура - это своего рода деградация вкуса и разновидность самоуничижения, облаченная в пристойный одежды социального блага и псевдоэкономичности, которая у цивилизованного человека ничего, кроме отвращения и тоски, вызвать не может».
Вывод. Архитектурный подход мне куда ближе, чем строгание задачек, когда пакет вовсе не пакет, а авоська с фактами. Для меня Мерилин Монро - самая сексуальная женщина ХХ века, а не два слова на одну букву.
- Тестирования. Насколько они необходимы? Или всё-таки это неизбежное требование рынка, игнорировать которое нельзя, иначе будут голосовать ногами? (Артем Колесов).
- Необходимы. Я сам пришел к этому через опыт и сейчас на игре часто вижу, когда тестирование было недостаточным. Но тестирование должно решать конкретную ограниченную задачу: выявить проблемы формулировки, вскрыть дуали и верифицировать оценку редактора касательно сложности вопроса. Тестирование не должно превратиться в расстрел вопроса. Я сталкивался с редакторским подходом, в соответствии с которым вопрос должен тестироваться и редактироваться, «пока тестеры не начнут брать». Такая кастрация и прокрустинация не по мне.
- Почему ты не любишь мифы? (Иван Семушин).
- Обращение к античным архетипам - самый простой и грубый прием в мировом искусстве на протяжении столетий, и «мифические» вопросы ЧГК не исключение. Вопросы по мифам это, как правило, клишированная легко воспроизводимая ассоциация и скучный перебор на заданном множестве. (Я употребляю слово «скучный» в том значении, в котором оно использовано в теории информации: скучность - это мера предсказуемости, а предсказуемость, в свою очередь, есть мера регулярности). Подобные вопросы регулярны и предсказуемы, так что минимально опытный знаток опознает необходимый алгоритм раскрутки по ходу чтения.
Пример. Сократ советовал избегать блюд, есть которые хочется без меры, не чувствуя голода. Философ шутил, что ОНА, вероятно, для достижения результата воспользовалась именно такими блюдами. Напишите ЕЕ имя.
Ответ: Цирцея.
Комментарий: В русском языке тоже есть выражение "жрать, как свинья". Согласно шутке Сократа, спутников Одиссея в гостях у Цирцеи в свиней превратило обжорство.
На мой взгляд, это замаскированный под ЧГК типичный свояк. Подчеркну, что я разделяю понятие «Свояк» и «викторинное знание». Хороший вопрос «Своей игры», а это пример хорошего Свояка, подразумевает определенное усилие по раскрутке, а именно сравнительно простое определение поля перебора и сравнительно сложный, основанный на точном знании, выбор на этом поле. Данный вопрос построен так, что все ЧГК-шаги проделал сам автор, нам прямо говорят, что нужно назвать героиню древнегреческого мифа, которая кого-то кормила, то есть припомнить. Это скучное действие. Мы в очередной тысяча первый, как неизменно говорили в таких случаях арабские острословы, раз будем перебирать всех этих архетипов, методично подставляя в вопрос и стараясь при этом заложиться на то, что Сократ (а вместе с ним автор) пошутили смешно.
Пакет недавнего Чемпионата Мира на 80% состоял из такого мимикрирующего под ЧГК Свояка, чем был явлен тотальный примат фактуры над редактурой. То ли авторов застращали «артом», то ли олдскул характерен для ЧМ вообще, но в вопросах, на мой взгляд, было слишком много академичной фактологии и слишком мало авторских идей. Если нарисовать траекторию мысли при взятии пакета таких вопросов, мы увидим два типа ее движения: редкие длинные перемещения и многочисленные мелкие, почти топтание. Рыбаки говорят, что ровно по такой схеме движется щука или другой речной хищник в поисках косяка. Маркетологи подтвердят, что так же передвигаются покупатели по большому торговому центру. Я бы не хотел, чтобы ЧГК превращалось в шопинг или фаст-фуд, хотя и понимаю, что для кого-то и это - страсть и образ жизни. Для меня ЧГК как командный проблем солвинг - это, в первую очередь, движения первого типа: аналитика, выбор направления поисков и разработка ТЗ на генерацию. Вопрос, лишенный этого элемента, как например вопросы тематического ЧГК, скучен: второй тип движений состоит из генерации на заданном множестве и пресловутого тонкого выбора, который, как правило, сводится к работе одного человека, капитана команды, и, на мой взгляд, больше походит на ловлю блох.
Приведу другой пример - тоже с ЧМ (тур Александра Кудрявцева) и тоже мифический.
В вопросе словом ИКС мы заменили два других слова. Согласно античным источникам, Кианипп, брат Аргии, являлся ИКСОМ. Можно сказать, что в произведении советского писателя среди персонажей есть перевёртыш ИКСА. Назовите это произведение.
Ответ: "Три толстяка".
Комментарий: ИКС - дядюшка Ио, поскольку Аргия - её мать. Тётушка Ганимед - экономка доктора Гаспара Арнери. Ио и Ганимед - первый и третий спутники Юпитера соответственно. Перевёртыш - фраза или словосочетание, в которых слова заменены на противоположные по смыслу.
Автор: Алексей Прошин (Воронеж - Волгоград)
Этот вопрос выглядит похожим на предыдущий, но только на первый взгляд. Здесь предложен принципиально другой, в некотором смысле диаметрально противоположный подход к мифам в вопросах: это не тиражированное в эпохах беспомощное обращение к мускулистым героям, а, напротив, остроумная ревизия античных реалий, «перевернутая» по принципу обратной связи через призму советской литературы. Поэтому регулярность и предсказуемость этого вопроса максимальны. (Что подтверждается статистикой: этот вопрос не взяли ни одна из команд-финалисток ЧМ, предыдущий взяли 14 команд из 15). Для меня оба необходимых для взятия этого вопроса знания неподъемны, но аналитика взятия (формирование поиска «родственник + греческое имя»), на мой взгляд, сугубо ЧГК-шная, а его «интересность» (опять же в научном смысле - как мера, обратная случайности) в моих глазах искупает любые чисто игровые огрехи.
Вывод. Свояк бывает разный. Вопрос, который побуждает даже самые «щукастые» команды тратить основные усилия на навигацию и плавание, я поставлю на порядок выше, чем тот, в котором команды лениво щелкают зубами. В конце концов, это просто более спортивно.
Как художественный жанр мифы - это еще и очень слабая литература, в чем-то похожая на фэнтези: выдуманная и в высшей степени неправдоподобная реальность с ограниченным числом персонажей и бесчисленным количеством связей между ними. Как отечественный ситком: ходульно и несмешно. Одним словом, мифы - это пошло. Пошло и бинго.
- Чей тур/пакет/турнир ты бы сегодня назвал вершиной редакторского мастерства и почему? (Дмитрий Смирнов). Какие вопросы вам больше всего запомнились? (Виктор Мялов).
- Мне запоминаются в основном глубокие и невзятые вопросы, я называю их эпическими (или эпичными - им без разницы). Чтобы в душу запал не вопрос, а тур или целый турнир, должно совпасть множество факторов, большая часть из которых субъективна: должна зайти игра у команды, у меня как у капитана не должен случиться День невыборов, и кроме того данный турнир должен быть отыгран вживую. Я припоминаю только один случай, когда отыгранный с экрана пакет произвел на меня впечатление эпичного. Но есть, разумеется, и объективные критерии «эпичности», которые я попробую сформулировать.
Начну с определения эпичного вопроса.
1. Эпичным не может быть легко взятый вопрос. Как правило, это вопрос невзятый или, реже, выкрученный к исходу минуты. Я не разделяю мнения, что каждый вопрос должен быть взят. Если бы мы могли вывести формулу любви, поэмы, оперы, женщины они сразу стали бы скучны. Таинства должны оставаться таинствами. 2. Эпичным может быть вопрос, в котором многое недосказано, и не может быть разжеванный вопрос. Как сформулировала Блюма Зейгарник, недоговоренная информация запоминается лучше. Отсюда следует, что эпичный и играбельный вопрос - во многом антонимы. На Кубке Ксепов, к примеру, наиболее эпическим стал, на мой вкус, тур Антона Снятковского, при этом самым играбельным, - тур Николая Крапиля. 3. Эпичный вопрос, как правило, не доставляет сиюминутного комфорта. Он на то и эпичный, что работает "на длинную", остается занозой в памяти подобно неудачной любви: красота его покрывается слоем досады, ностальгии, задетого самолюбия...
Как автор и редактор я предпочту написать эпический вопрос, нежели комфортный. У меня идиосинкразия к словосочетанию «приятный пакет». Это самые приторные слова на одну букву, которые я слышал. Когда я вижу эту сахарную водичку в анонсе турнира, понимаю: в лучшем случае нас ожидает стерильный плюшевый турнир с белыми и пушистыми вопросиками. В худшем - беспомощные подделанные под тренд вопросы-однодневки. Я могу определить такой пакет даже визуально, прочитав, скажем, в Базе: он будет состоять из одинаковых ладно подогнанных вопросиков-лего: три строчки на вопрос (две реалии + пуант), две раздатки на тур (ни в коем случае не цветные), первый вопрос с комментарием «а мы начинаем наш турнир», последний - «до встречи на нашем турнире». Такие турниры можно охарактеризовать фразой, которой некогда провожали московских околоточных: «Здравствуй и прощай».
Теперь об эпическом пакете. 1. Понятно, что такой пакет должен содержать определенное число эпических вопросов. Не больше 1-2 на тур, а больше не получится. 2. Эпичный пакет легко могут затмить эпичные ошибки, поэтому работа редактора должна обеспечить отсутствие «фигни» - ляпов, дуалей и тонких выборов, которые критичнее всего сказываются на впечатлении от пакета. Если это условие выполнено, в памяти, за вычетом собственных игроцких подвигов, остаются авторские находки, такие как вопрос Евгения Рубашкина про самую известную картину с Феодосией или вопрос Сергея Николенко «ИКС - диворзио». Этот тур Александра Чижова показался мне эпическим уже на игре. Упомяну и незабвенный тур ОКР-2008 имени Эльбруса Дзагоева под авторством Эдуарда Голуба и Владимира Островского. Я действительно считаю тот тур эпическим, но опять же скорее авторски, чем редакторски. Это объяснимо: учитывая роль «судьи на поле» редактор и не должен запоминаться, заслоняя собой автора. 3. Сугубо редакторская работа запоминается нарративными украшениями: сиквелы/ приквелы, клиффхэнгеры, закольцовки и твисты. Подобные элементы активно практикует Артем Колесов (к примеру, его тур для Первой лиги, состоящий только из дуплетов - это архитектурный шедевр), все чаще встречаются они и на крупных турнирах. В большой чести такие приемы и в Турнируме, и в Алькатрасе, но в полной мере этот инструментарий еще предстоит освоить.
Вывод. «Эпический» подход, возможно, сверхчеловечен, но только такие вопросы делают тебя сильнее и богаче: комфорт пройдет, а эпика останется. Я хочу, чтобы Турнирум был скорее (подчеркну: скорее, то есть с некоторым уклоном) эпическим, чем комфортным. Впрочем, мои соредакторы могут придерживаться иного мнения.
- Бывало ли такое, что пишешь вопрос и понимаешь "ай да Ершов, ай да сукин сын!" Только честно? (Анастасия Тартынская).
- Забавно, что именно в этом (и только в этом) вопросе речь зашла о честности. Да, бывает, хотя и не так часто, как хотелось бы. Примерно так я реагирую, когда понимаю, что создал нечто из ряда вон. Как правило, это чувствуешь сразу, до проверки аудиторией. При подготовке второго Турнирума я понимал, что в пакете есть три потенциально эпичных вопроса. Работа над третьим Турнирумом только началась, но в пакете уже есть два вопроса, у которых есть все основания стать эпическими. Учитывая, что самые большие турниры редко могут похвастаться хотя бы парой эпик, Турнирум-3 обещает быть из ряда вон. К слову, в этот раз нашим соредактором выступит Михаил Савченков, автор по крайней мере трех эпических вопросов с последнего Чемпионата России. Это большая удача для нас и, надеюсь, для вас.
Для такого «ай-да эффекта» в одной точке должны счастливо сойтись повод, редакторская идея, а также малозаметное, но решающее наличие везения, выраженного в каком-то нюансе вопросной фактуры. Проиллюстрирую на примере вопроса Сергея Абрамова (под редакцией Андрея Абрамова) с Чемпионата мира.
Когда у пожилого преподавателя института физкультуры спросили, какой день самый счастливый в его жизни, он назвал не тот день, когда ему удалось воплотить в реальности то, что было нарисовано на бумаге, а тот день, когда советская легкоатлетка Нина Пономарёва-Ромашкова завоевала первое в истории СССР олимпийское "золото". Назовите этого человека.
Ответ: Николай Панин-Коломенкин.
После эпического вопроса Сергея Дорофеева про парное женское фигурное катание все вопросы на эту тему будут лишь удачными, но этот - удачный вдвойне. Прежде всего, у этого вопроса безупречная фактура:
1. Безупречный повод из разряда НОИ (кем стал и как мыслил Коломенкин после своего триумфа)
2. Безупречная рифма между двумя событиями: выигрыш первого олимпийского золота Россией и выигрыш первого олимпийского золота СССР.
Во-вторых, редактор исключительно гуманно, в олдскульном ключе обработал фактуру - подчеркнул рифмовку и добавил техники в первую реалию («воплотил то, что было на бумаге»), чем дал дополнительную реплику в сторону вопроса-предшественника из элитарки. Если бы вопрос ограничился этим, я назвал бы его хорошим, но автору посчастливилось получить настоящий подарок (милость от природы) - дополнительный рюш в виде зеркальности фамилий двух олимпиоников (обе через черточку), который отправляет вопрос в категорию «в мемориз».
Как видно, «ай-да эффектом» могут сопровождаться и чужие творения. К примеру, этот вопрос Артема Колесова, а точнее идею, которая лежит в его основе («Эхо Москвы - Вы») я считаю гениальной: на месте автора я бы продавал ее за большие деньги, а на месте Андрея Венедиктова - купил бы этот слоган и положил в основу своего бренда. Великолепен и этот вопрос Михаила Перлина. Такие находки, понятно, штучное явление. На предпоследнем кубке Провинций, к примеру, такая находка была ровно одна, на последнем - ни одной. Это находки в части формы, но не менее редки и содержательные находки, когда автору удается откопать настоящую жемчужину тривии, такую, как факт, лежащий в основе этого вопроса Евгения Поникарова или этого вопроса. Мне радостно осознавать, что и в наше время на карте тривии остаются белые пятна.
Отдельного абзаца заслуживает, на мой вкус, редакторская работа Антона Снятковского. Для меня его туры для московской Вышки, когда поставлена задача (возможно, подспудная) получить ровно один правильный ответ в зале, - это пример сложнейшей редакторской работы, которая на удивление напоминает забаву под названием Googlewhacking. Необходимыми ее слагаемыми являются редкий интересный факт и ювелирная техника редактора, исключающая взятие на рефлексах и «пальцем в небо». Филигранность такой работы лучше меня проиллюстрирует Ларошфуко: «На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна». По моим наблюдениям, одна шоколадка (приз той самой единственной команде) у Антона за тур да уходит.
Иногда я наталкиваюсь на свои старые вопросы и испытываю нечто подобное, понимая: такое больше не повторится. Например, в этом пакете я ностальгирую почти по каждому вопроса, а буквально воспроизвести упомянутую тобой фразу хочется при прочтении этого или этого тура, хотя я и понимаю, что никто из игравших не захотел бы повторения подобного опыта. Я лично дорожу тем опытом, без него не было бы других пакетов. Как говорит Артист «я не хамлю, я нащупываю границы дозволенного».
- На кого ты ориентировался, когда только начинал редактировать? И кто из редакторов оказал наибольшее влияние (если кто-то оказал)? (Серафим Шибанов). На кого ты равняешься в редакторской работе? Подражаешь или просто перенимаешь лучшие приемы? (Дмитрий Смирнов). Есть ли у тебя у самого любимцы среди авторов/ редакторов вопросов? (Анастасия Тартынская).
- Впервые я осознанно стал оценивать вопросы благодаря журналу «Игра». 15 лет назад турниров было мало, доступа к интернету толком не было, да и База вопросов в нынешнем виде тогда еще не была организована. Каждый вопрос становился для меня событием, а «Игра» позволяла раз в месяц познакомиться с парой-другой десятков избранных вопросов и их авторов. Наверное, на первых этапах без влияния не обошлось, но это точно не было осознанным подражанием: "Если падаешь на кучу колючего хвороста, разве можно сказать, которая из колючек уколола тебя больнее всего?" Я не считаю зазорным смотреть на природу креатива глазами Ричарда Докинза (см. "Эгоистичный ген"): как курица есть форма продолжения жизни яйца, так любой автор - всего лишь носитель выбравшей его Идеи. Но, с другой стороны, если ты раз за разом производишь востребованный продукт (вопросы-мемы или, скажем, «движки» интеллектуальных игр), ты рекомендуешь себя в глазах Муз (или что там у них вместо глаз) как конкурентоспособный медиум и в свою очередь имеешь возможность пользоваться тем, что посещаем ими.
Вывод. Идеи паразитируют на людях, но человек может сделать этот симбиоз взаимовыгодным. Впрочем, Луиза-Генриетта де Бурбон-Конти говорила совсем не о вопросах.
Я хорошо помню приятную оторопь от невзятых мной вопросов Михаила Перлина или Дмитрия Борока, а также драйв от взятых вопросов Ровшана Аскерова или Максима Руссо. За прошедший с тех пор десяток лет многие авторы исчезли, другие распылили свой талант по синхронам, но в целом мне нравится, как эволюционируют вопросотворчество. У меня равное уважение к людям, которые чтят традиции, как Андрей Абрамов, и которые экспериментируют, двигая жанр вперед, как Артем Колесов. Мне нравится почтительная работа с фактурой Михаила Карпука и редакторские откровения Михаила Савченкова. Мне дороги женственные творения Марины Межовой и бескомпромиссные вопросища Антона Снятковского. Меня поражают штучные шедевры ручной работы от Александра Либера и работоспособность и качество «конвейерной сборки» Александра Коробейникова. Лучше других, пожалуй, все эти качества сочетает Борис Моносов, но именно любимцем я могу назвать разве что… себя. Не потому, что мои вопросы лучше, а потому что я отношусь к редактуре, как Квентин Тарантино к своим фильмам: просто пишу вопросы, которые сам хотел бы играть.
Вывод. Никто не знает мои пристрастия лучше меня самого. Впрочем, теперь их знаете вы, а значит, хороших вопросов будет больше. Я в это верю.
Интервью с Павлом Ершовым 2 часть