Дни Ивана Купалы. Часть 1
Предисловие
Этот рассказ я написал в 2003 году. Изначально задумка была написать отчет о том, как я провел выходные, но получилось это. Одна моя давняя знакомая, после прочтения, в отзыве отметила, что, сначала не покидает ощущение «зачем это вообще было написано?», а потом, в конце, понимаешь, что такие вещи нужно читать до конца. Этот рассказ прочла и моя мама, её отзыв был кратким: «Хороший рассказ, Серёженька…»
ДНИ ИВАНА КУПАЛЫ
Утро. День
Как-то летом 2003 года мы собрались на пикник. Как обычно было июльское солнце, была жара градусов под тридцать и температура тела, ненамного превышающая температуру воздуха. Выделялась легкая испарина, когда тебя бросало то в жар, то в холод.
Все начиналось так. Вы наверняка знаете, что каждый год седьмого июля празднуется Иван Купала. Иван тут, конечно же, не причем, просто выходные денечки выпали на пятое и шестое июля, и мы должны были поехать отдыхать на природу всей конторой, в которой работала жена… Мы - это, как я уже сказал, моя жена Юлия и ваш покорный слуга.
В принципе, любое мероприятие начинается с того момента, когда узнаешь, что оно будет «тогда-то и тогда-то», и вот тогда-то и начинается процесс сбора теплых вещей, купальных принадлежностей, «настройка на отдых», а также расспросы тех, кто уже ездил: что взять, каким быть и что делать, хм, будем?
В этот день утро наступило по-особенному неожиданно: как-то вдруг ни с того ни с сего зазвонил будильник, как заведенный. Если бы он был механический, то обязательно бы упал от усердия, но мы идем в ногу со временем, и поэтому у нас на журнальном столике, расположенном на недосягаемом расстоянии, красуется электронный, ядовито синий, и без того вечно падающий будильник с одним достоинством, - плавно нарастающей громкостью, - будильник, подаренный братом на день рожденья.
Я лежал и долго пытался представить, как опускаю на пол ноги. Вот я встаю на полусогнутые, голова следует за ногами, руки крутят краны, путая холодную и горячую воду.
Опустим подробности сборов, они прошли на удивление быстро; обычно мы копаемся часа три и вечно что-нибудь забываем. Это потому, что Юля слишком основательно подходит к укладыванию в «чемоданы» всякого тряпья, а я ей в этом не помогаю. Краешком глаза слежу за огромным сидим полупрозрачным пакетом, в котором растет гора вещей, следуя привычному утреннему моциону чистки зубов, подогреву пищи, попутному обниманию жены и прочему, пока наконец до меня ни доходит, что этот пакет тащить мне. Хорошо, что мы не держим собаки, а то она бы обязательно увязалась с нами, и мне пришлось бы тащить еще и ее! Из живности у нас дома периодически появляются мыши, но мы с ними боремся, и поэтому они так же периодически исчезают.
Это утро не было исключением. На кухне появилось видение в виде очередной разгулявшейся особи мелкого происхождения. Я окончательно проснулся, увидев выписывающую на полу зигзаги мышь, и сердце охнуло от неожиданности, несмотря на мои тридцать лет и повидавшую виды жизнь. Я расставил ловушки (мышеловку под мойку на кухне). Прошло еще какое-то время и я услышал визги жены, которая, вскочив на диван, кричала: «Она там (в ванной)! Я туда больше не пойду!!!». Мышь дрейфовала между ванной и кухней. Это слегка затормозило процесс набивания вещами синего пакета.
А потом мы ехали на работу и молчали, - мы всегда молчим в автобусе, погружаясь в собственные мысли, каждый раз находя причину для молчания и делая вид, что мы очередной раз обиженны на что-то произнесенное вслух. Скорее всего, в этот раз на нас произвела впечатление маленькая серая мышь.
Я разглядываю пассажиров, отмечая для себя, что на улице уже действительно становится жарко, судя по отсутствию у многих представительниц прекрасной половины человечества верха нижнего белья и количеству людей набившихся в автобус (зимой бы столько не влезло). Многочисленные форточки и люки распахнуты, теплые потоки воздуха со всех сторон обдувают тело, я на минуту закрываю глаза…
Меня всегда удивляет то, что отключившись буквально на несколько секунд от внешнего мира, в голове успевает проскользнуть столько мыслей, образов, видений, сколько бы хватило на целую жизнь. Чуть позже, приоткрыв глаза, понимаешь, что эти видения не покидают тебя полностью, а накладывают отпечаток на восприятие мира.
За окном мелькают спиленные тополя, обросшие шапками листвы, люди, прячущиеся в тенек остановочных будок. Я мирюсь с этим миром, ведь я - часть его, и моя участь жить по его законам.
Так начался рабочий день. Я проводил жену до ее фирмы, оставив все тот же синий пакет и благополучно удалился восвояси.
В течение дня ничего необычного не происходило: работа - немного клиентов, поездки туда-сюда по делам, в общем, воспоминания о мыши отошли на второй план. Ближе к вечеру я созвонился с женой, и мы договорились встретиться в половине шестого возле универсама на Красном проспекте. Жена опоздала на двадцать пять минут, что укладывалось в коридор дипломатического ожидания.
Прогулявшись по Проспекту, мы наконец-то добрались на попутном автобусе до точки отправления до места пребывания. Наш синий пакет уже был на природе (ему несказанно повезло, он уехал несколькими часами ранее с очередной группой отбывших на отдых), так что ничто не тяготило душу.
Буль… Буль… буль-буль-буль, - забулькала жидкость в утробу. Бж…Бж… Бжжжжж, - завелся мотор автобуса. Всё и все были в сборе. Автобус тронулся, а вместе с ним в путь двинулись и мы. Путь предстоял не близкий, село Сосновка, Искитимского района на берегу Обского моря. Да-да, того самого «моря», которое яхтсмены иногда в шутку называют «большой лужей». Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь их за это упрекал, ведь они - яхтсмены, мне же оно, - самое настоящее море, потому что другого я и не видел никогда, разве что на картинках или в кино.
Дорога
Я погружаюсь в разглядывание попутчиков и попутчиц, - компанию, с которой мы проведем «викенд». Вот впереди меня привстает со своего сиденья высокий светловолосый парень. Борис - замдиректора по части поставок, прайсов и прочей работы, соответствующей уровню занимаемой должности. О том, что он «зам» я узнаю от Юли, которая шепчет мне на ухо всякие «полезные» слова, хотя об этом можно было догадаться и так, без подсказок.
Как только мы въехали на Бердское шоссе, Борис привстал и по-отечески стал оглядывать пассажиров. Его мягкий и одновременно серьезный взгляд ненавязчиво скользил по нашим лицам. Сначала мне показалось, что он хочет туда же куда и я. Но, оказывается, им двигало нутро управленца, он встал по правую руку от шофера и стал руководить движением автобуса. Мы - пассажиры уже отдыхали, развалившись в креслах, беседуя друг с другом, периодически умолкая, потягивая пивко из бутылок. Иногда все-таки лучше быть просто ведомыми. Боря указывал дорогу водителю, делая размашистые движения бутылкой. Тот, в свою очередь, деликатно выслушивал его, выражая нескрываемое уважение, к этому, в общем-то, молоденькому парнишке, олицетворяющего в своем лице руководство крупной фирмы.
Вот мы свернули направо, в сторону указателя «Сосновская». Дорога стала уже и хуже, автобус поехал медленнее, пытаясь объезжать ямы, и это сразу отразилось на моем переполненном мочевом пузыре. Юля начала листать записную книжку мобильника и дошла до сомнительных, по ее мнению, телефонов. Глупо иметь один телефон на двоих… Я встал и подошел к кабине.
- Остановитесь у ближайшего лесочка, девушке надо, - сказал я, стеснительно указывая на сидевшую позади меня Юльку, которая пыталась не смотреть в мою сторону.
Еще нескончаемых минут пятнадцать мы ехали до ближайшего околка.
- Я не пойду, не хочу, - проворковала Юля, ехидно улыбаясь, когда автобус остановился.
Березковый листок
Автобус причалил у обочины, часть пассажиров вывалила из него покурить. Я же один-одинешенек побрел по пашне к ближайшей лесополосе. Пассажиры провожали взглядом самого нетерпеливого любителя слабоалкогольных напитков. Сделав свое мокрое дело, я стал возвращаться назад, по пути прикасаясь к березкам. Под ногами обмякала земля, ветки кустов царапали руки, над головой кружились кроны деревьев…
Очнувшись, я сел, потер ушибленный лоб смахнул надоедливого муравья с лица, который еще долго копошился в траве, пытаясь выбраться и отомстить. А муравьи, как известно, страшны в гневе. Они берут количеством, как революционеры. Что такое муравьиная месть, я узнал, незадолго до этих дней. Тогда отдыхая на даче юлькиных родственников, копая червей, я босыми ногами нечаянно наступил в муравейник. Волны муравьев тут же захлестнули мои ноги, а через секунду больно защипало пятки. Я помчался к дачному домику за какой-нибудь обувью и только там успокоился, получив подтверждение своей догадки о том, что муравьиные укусы полезны человеческому организму.
Отпнув в сторону злополучную ветку, попавшуюся под ноги, я встал на ноги. Надо мной склонилось несколько берез, перешептываясь своими высокими девичьими голосами-листочками:
- Он идет… он идет... хи..лих..лил..лилилили…
- Кто? - спросил я, не понимая о ком идет речь и вращая головой.
Ветер переменил направление, и они своими ветками дружно указали в сторону моря. Я встал, протер глаза. Шишка внушительных размеров, должно быть, красовалась на моем лбу. Ветерок вместе с каплей воды уронил мне в ладони березковый листок.
- Возьми, приложи. Это «Он» тебе передал…- сказала пожилая рябинка, причудливо шевеля ветками.
Я приложил листок к синяку. Живительная влага проникла под кожу, пронизывая голову приятным холодком. Я, отнял руку ото лба, шишки как не бывало… чудеса!
-Чудеса… а... а… а… - прошептали березки…
Снимая с себя паучьи нитки, я брел в сторону автобуса, размышляя о наших взаимоотношениях с женой. Вспомнился муравей, и стало как-то жалко его - труженика, ведь это я ему дорогу перешел, а не он мне. Он тут хозяин.
Становище
Шагнув на подножку, я вновь оказался в автобусе. Следом за мной вошли любители покурить.
- Все, поехали…- сказал Боря, устраиваясь на свое место - место правой руки водилы.
Ехать пришлось еще долго, Юля молчала. Я же теперь с легкостью переносил ямы, которые стали попадаться все чаще и чаще. Уже давно кончилась дорога, засыпанная щебенкой, и началась грунтовка. Сосновка была не за горами, в дали блестело море, через открытые форточки долетало стрекотание кузнечиков.
Вскоре показался конечный путь следования, собственно деревушка с оригинальным названием. Все дружно достали сотовые телефоны и начали названивать по известным номерам уже находящихся там сослуживцев, в надежде, что кто-то откликнется. Местные жители с открытым ртом наблюдали, как автобус, переваливаясь с боку на бок, движется по пересеченной местности.
- Не берут трубки! Видимо, купаются, - недоумевал Боря.
- Или уже не могут взять! - заговорила жена Соображенского, - молодая девушка с мешками под черными, как смоль, глазами, пророчески вглядываясь в поля за деревней.
Деревушка клином уходила вправо, мы обогнули ее, преодолев глубокий овраг. Пред нами открылся берег, простирающийся слева от леса и уходящий вправо к деревне. Прямо передо мной лежало море, упирающееся в горизонт шпилями яхт и прогулочных лодок. Автобус тупо встал, уткнувшись в бугорок. Мы попытались в очередной раз дозвониться и выяснить, в каком именно месте остановились «кочевники». Нам это удалось. Вскоре на фоне моря обнаружила себя группа людей, окруженная палатками. Люди махали руками, поднятыми над головой. Проехав еще немного, автобус остановился окончательно и погрузил брюхо в траву. Низкая все-таки посадка у этих зарубежцев, - не для наших дорог!
Толпа пассажиров высыпала на лужайку и двинулась в сторону палаток. Их было около пяти, плюс к ним два «Тауна», - пары микроавтобусов японского происхождения, четверка и серый уазик Олега Жука, - вот и все крыши, которые могли бы в случае надобности сойти нам для ночлега.
Юлька исчезла, ненадолго оставив меня один на один с самим собой, морем и коллективом отдыхающих малознакомых мне людей. Пьяненькие встречающие бродили неприкаянные по полянке. Посредине нее лежали три сосновых бревна и нещадно коптили в сторону моря…
- А где Соображенский? - поинтересовались вновь приехавшие, в лице его жены.
- Спит в одной из палаток! - сказали отдыхающие хором, видимо, их уже не волновало его бренное тело.
В толпе мелькала красная, как вареный рак, Лялька из отдела кондиционеров. Казаров - директор открывшегося недавно филиала фирмы, стоял возле костра с красными глазами; может быть, в них отражалось загоревшее тело молоденькой девушки, может, он просто не спал вчерашнюю ночь или передозировал красного вина так, что оно булькало в глазах.
За одной из палаток дымился мангал, валялось пара мешков с древесным углем. Где-то спал Соображенский.
По всему было видно, что отдыхающие уже насытились и накупались. Разомлевшие от жары, они слонялись как мухи промеж нас. Часть приехавшего народа с гоготом кинулась в воду. Я еще немного постоял неприкаянный, и очнувшись от оцепенения, стал искать плавки в большущем, счастливом от появления своего хозяина, синем пакете.
Найти что-либо после Юлькиных приборок сложно. Места поклажи не являются какими-то особыми, просто надо уметь положить так, как это делает жена. Однажды я искал зарядник от сотового телефона все утро и так и не нашел его, хотя в нашей двухкомнатной квартире не так уж и много закоулков. Тщетные усилия, найти что-либо подобное плавательным трусам сейчас уже почти было навели на мысль, что они были благополучно забыты и надо идти купаться в шортах. Вскоре ниоткуда появилась Юля и протянула пакет с пропажей.
- Казаров купался с открытыми глазами, - сказала жена, протягивая пакет.
Будто это волновало сейчас меня больше всего.
- А я думал он перепил! - сказал я, вытаскивая плавки и направляясь до ближайших кустиков.
Старый пень
О том, что думал я, на самом деле не знал никто, даже я сам. Ошалевшие от свежего воздуха мысли путались в голове. Наверное, больше всего меня должно было волновать то, где и как мы будем спать, но я смог отодвинуть эти мысли на потом, в надежде на то, что кто-нибудь приютит нас; палатки-то своей у нас не было - только синий пакет с вещами и всё.
Преодолев неглубокий овражек, я вошел в лес. Обиженно обломилась ветка боярышника, застучав капельками водички по моей спине. Я напялил плавки, взяв в руки штаны, и уже хотел было двинуться в обратную сторону, как вдруг на пенек неподалеку упала пара сухих шишек и он недовольный забурчал:
- Садись уже, поговорить надо!
Я взял шишки в руки, разложив брюки на плечах, уселся и стал слушать звуки, проникающие в меня со всех сторон. Тело старого пня шевелилось, погруженное в трухлявый низ некогда мощной сосны.
- Он послал тебе знак, - села сорока на ближайшую ветку.
- Следуй им! Ты - проводник, - прогрохотал где-то надо мной сверхзвуковой самолет.
- Сырой водицей надобно б умыться... а... а… - донесся до меня шум прибоя.
Пень покачнулся, опрокинув меня на траву. Я, поднявшись, отряхнулся и направился в лагерь, размышляя о том, когда Юлька успела узнать, отчего у Казарова красные глаза. Как много в природе загадок все-таки!
По пути сквозь лагерь, в сторону моря, я спросил Юльку: «Ты где так долго была?», не скрывая того, что рассержен и не дожидаясь ответа.
Вспомнился старый пень. У мангала колдовал Евгений Андреевич, дожаривая шашлык. Все в лагере были озабочены сервировкой обеденного стола одноразовой посудой, как по мановению волшебной палочки, появляющейся на скатерке самобранке. Посуда преображалась, наполняемая снедью.
Соображенский безмятежно спал…
Море
Я шагнул в море. Приятный холодок пробежался мурашками по ногам, скрывшись под плавками. Поправив плавки и согнав мурашек, я сделал несколько робких шагов.
- Иди… иди… - шептали барашки наваливающиеся на берег.
Идти пришлось довольно-таки долго. Увлекаемый морем чуть вправо от группы купающихся людей, я уже смело шагал в него. Вода притягивала, заманивала, лаская тело теплыми потоками.
- Шагай… шагай…- шипели мелкие песчинки щекоча щиколотки.
Вот и кончилась полоска воды с поднявшейся со дна недовольной глиной. Идти стало труднее. Исчезли последние очертания машин, палаток и людей, расплывшись в близорукую серую муть.
Кто-то обхватил мою ногу. Погрузившись нырком с головой в воду, я нащупал водоросль. Оторвав от обидчицы кусочек, я внимательно разглядел его. Зеленые листки, скрученные в стебель подводного жителя, роняли капли своей стихии в воду. Получалось что-то наподобие:
- Пял… ляп… мал… пал пшшлиии…
Несколько чаек появилось надо мной, паря на фоне бледно голубого неба крича:
- Рч-рч-рч-рч-рч-рч… через день… через ночь… через каараай…
Ужин
Выйдя из воды, я обнаружил неподалеку упавшие в воду сосну и березу. Они так, наверное, и погибнут вместе, прожив целую жизнь рядышком. Волны-барашки все-таки завалили их.
Преодолев упавшее на бок корневище с землей, я наконец-то сел на бревно, опустив ноги в воду, и попытался успокоиться после увиденного и услышанного за день. На берегу замаячила Юлька, показывая всем своим видом, что она хочет ко мне. Я подал руку, принимая баночку семерки и помогая Юле ступить на сосну.
Мы сели вдвоем, всматриваясь в даль моря. Сосна и береза, погруженные в воду, успокоились.
- А все-таки видно берег! - сказал я, - вон там, видишь, казалось, что его нет.
- Что ты взъелся-то? - спросила Юля, принимая баночку назад, - пойдем, нам пора за стол. Все уже сидят...
Посреди скатерти дымился котелок с картошкой и тушенкой. Разливали по тарелкам суп, краешек стола был уже уставлен всякими нарезками; вино и водка разлиты по пластиковым стаканчикам.
- Сорок пять! - пробурчал Евгений Андреич Полынин.
- Ну, ты что? - отвернулась, отведя глаза в сторону, его жена, до этого смотревшая на него снизу вверх, как на монумент славы.
- Поздравляем!!! - кричали мы, тянувшись к бокалу Алевтины Николаевны, у которой вчера было день рождения.
Все сообща выпили за компанию, за то что «все мы здесь сегодня собрались» и общий стол, просуществовав несколько минут, распался на компашки. Кто-то уже ел подоспевший шашлычёк, кто-то пил пиво и уплетал колбаску…
После ужина мы немного погоняли мячик на лужайке, который то и дело улетал в море, - приходилось доставать его оттуда. Съедала мошка. День приближался к полуночи. Солнце прилипло к горизонту, разгоряченное за день. Красный диск плавно заваливался за горизонт… Куда-то часа на три запропастилась Юлька, увлекаемая политическими соображениями и Казаровым. Народ потихоньку стал рассасываться по палаткам, растворяясь во тьме. И вот наступила ночь…
(продолжение следует)
Этот рассказ я написал в 2003 году. Изначально задумка была написать отчет о том, как я провел выходные, но получилось это. Одна моя давняя знакомая, после прочтения, в отзыве отметила, что, сначала не покидает ощущение «зачем это вообще было написано?», а потом, в конце, понимаешь, что такие вещи нужно читать до конца. Этот рассказ прочла и моя мама, её отзыв был кратким: «Хороший рассказ, Серёженька…»
ДНИ ИВАНА КУПАЛЫ
Утро. День
Как-то летом 2003 года мы собрались на пикник. Как обычно было июльское солнце, была жара градусов под тридцать и температура тела, ненамного превышающая температуру воздуха. Выделялась легкая испарина, когда тебя бросало то в жар, то в холод.
Все начиналось так. Вы наверняка знаете, что каждый год седьмого июля празднуется Иван Купала. Иван тут, конечно же, не причем, просто выходные денечки выпали на пятое и шестое июля, и мы должны были поехать отдыхать на природу всей конторой, в которой работала жена… Мы - это, как я уже сказал, моя жена Юлия и ваш покорный слуга.
В принципе, любое мероприятие начинается с того момента, когда узнаешь, что оно будет «тогда-то и тогда-то», и вот тогда-то и начинается процесс сбора теплых вещей, купальных принадлежностей, «настройка на отдых», а также расспросы тех, кто уже ездил: что взять, каким быть и что делать, хм, будем?
В этот день утро наступило по-особенному неожиданно: как-то вдруг ни с того ни с сего зазвонил будильник, как заведенный. Если бы он был механический, то обязательно бы упал от усердия, но мы идем в ногу со временем, и поэтому у нас на журнальном столике, расположенном на недосягаемом расстоянии, красуется электронный, ядовито синий, и без того вечно падающий будильник с одним достоинством, - плавно нарастающей громкостью, - будильник, подаренный братом на день рожденья.
Я лежал и долго пытался представить, как опускаю на пол ноги. Вот я встаю на полусогнутые, голова следует за ногами, руки крутят краны, путая холодную и горячую воду.
Опустим подробности сборов, они прошли на удивление быстро; обычно мы копаемся часа три и вечно что-нибудь забываем. Это потому, что Юля слишком основательно подходит к укладыванию в «чемоданы» всякого тряпья, а я ей в этом не помогаю. Краешком глаза слежу за огромным сидим полупрозрачным пакетом, в котором растет гора вещей, следуя привычному утреннему моциону чистки зубов, подогреву пищи, попутному обниманию жены и прочему, пока наконец до меня ни доходит, что этот пакет тащить мне. Хорошо, что мы не держим собаки, а то она бы обязательно увязалась с нами, и мне пришлось бы тащить еще и ее! Из живности у нас дома периодически появляются мыши, но мы с ними боремся, и поэтому они так же периодически исчезают.
Это утро не было исключением. На кухне появилось видение в виде очередной разгулявшейся особи мелкого происхождения. Я окончательно проснулся, увидев выписывающую на полу зигзаги мышь, и сердце охнуло от неожиданности, несмотря на мои тридцать лет и повидавшую виды жизнь. Я расставил ловушки (мышеловку под мойку на кухне). Прошло еще какое-то время и я услышал визги жены, которая, вскочив на диван, кричала: «Она там (в ванной)! Я туда больше не пойду!!!». Мышь дрейфовала между ванной и кухней. Это слегка затормозило процесс набивания вещами синего пакета.
А потом мы ехали на работу и молчали, - мы всегда молчим в автобусе, погружаясь в собственные мысли, каждый раз находя причину для молчания и делая вид, что мы очередной раз обиженны на что-то произнесенное вслух. Скорее всего, в этот раз на нас произвела впечатление маленькая серая мышь.
Я разглядываю пассажиров, отмечая для себя, что на улице уже действительно становится жарко, судя по отсутствию у многих представительниц прекрасной половины человечества верха нижнего белья и количеству людей набившихся в автобус (зимой бы столько не влезло). Многочисленные форточки и люки распахнуты, теплые потоки воздуха со всех сторон обдувают тело, я на минуту закрываю глаза…
Меня всегда удивляет то, что отключившись буквально на несколько секунд от внешнего мира, в голове успевает проскользнуть столько мыслей, образов, видений, сколько бы хватило на целую жизнь. Чуть позже, приоткрыв глаза, понимаешь, что эти видения не покидают тебя полностью, а накладывают отпечаток на восприятие мира.
За окном мелькают спиленные тополя, обросшие шапками листвы, люди, прячущиеся в тенек остановочных будок. Я мирюсь с этим миром, ведь я - часть его, и моя участь жить по его законам.
Так начался рабочий день. Я проводил жену до ее фирмы, оставив все тот же синий пакет и благополучно удалился восвояси.
В течение дня ничего необычного не происходило: работа - немного клиентов, поездки туда-сюда по делам, в общем, воспоминания о мыши отошли на второй план. Ближе к вечеру я созвонился с женой, и мы договорились встретиться в половине шестого возле универсама на Красном проспекте. Жена опоздала на двадцать пять минут, что укладывалось в коридор дипломатического ожидания.
Прогулявшись по Проспекту, мы наконец-то добрались на попутном автобусе до точки отправления до места пребывания. Наш синий пакет уже был на природе (ему несказанно повезло, он уехал несколькими часами ранее с очередной группой отбывших на отдых), так что ничто не тяготило душу.
Буль… Буль… буль-буль-буль, - забулькала жидкость в утробу. Бж…Бж… Бжжжжж, - завелся мотор автобуса. Всё и все были в сборе. Автобус тронулся, а вместе с ним в путь двинулись и мы. Путь предстоял не близкий, село Сосновка, Искитимского района на берегу Обского моря. Да-да, того самого «моря», которое яхтсмены иногда в шутку называют «большой лужей». Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь их за это упрекал, ведь они - яхтсмены, мне же оно, - самое настоящее море, потому что другого я и не видел никогда, разве что на картинках или в кино.
Дорога
Я погружаюсь в разглядывание попутчиков и попутчиц, - компанию, с которой мы проведем «викенд». Вот впереди меня привстает со своего сиденья высокий светловолосый парень. Борис - замдиректора по части поставок, прайсов и прочей работы, соответствующей уровню занимаемой должности. О том, что он «зам» я узнаю от Юли, которая шепчет мне на ухо всякие «полезные» слова, хотя об этом можно было догадаться и так, без подсказок.
Как только мы въехали на Бердское шоссе, Борис привстал и по-отечески стал оглядывать пассажиров. Его мягкий и одновременно серьезный взгляд ненавязчиво скользил по нашим лицам. Сначала мне показалось, что он хочет туда же куда и я. Но, оказывается, им двигало нутро управленца, он встал по правую руку от шофера и стал руководить движением автобуса. Мы - пассажиры уже отдыхали, развалившись в креслах, беседуя друг с другом, периодически умолкая, потягивая пивко из бутылок. Иногда все-таки лучше быть просто ведомыми. Боря указывал дорогу водителю, делая размашистые движения бутылкой. Тот, в свою очередь, деликатно выслушивал его, выражая нескрываемое уважение, к этому, в общем-то, молоденькому парнишке, олицетворяющего в своем лице руководство крупной фирмы.
Вот мы свернули направо, в сторону указателя «Сосновская». Дорога стала уже и хуже, автобус поехал медленнее, пытаясь объезжать ямы, и это сразу отразилось на моем переполненном мочевом пузыре. Юля начала листать записную книжку мобильника и дошла до сомнительных, по ее мнению, телефонов. Глупо иметь один телефон на двоих… Я встал и подошел к кабине.
- Остановитесь у ближайшего лесочка, девушке надо, - сказал я, стеснительно указывая на сидевшую позади меня Юльку, которая пыталась не смотреть в мою сторону.
Еще нескончаемых минут пятнадцать мы ехали до ближайшего околка.
- Я не пойду, не хочу, - проворковала Юля, ехидно улыбаясь, когда автобус остановился.
Березковый листок
Автобус причалил у обочины, часть пассажиров вывалила из него покурить. Я же один-одинешенек побрел по пашне к ближайшей лесополосе. Пассажиры провожали взглядом самого нетерпеливого любителя слабоалкогольных напитков. Сделав свое мокрое дело, я стал возвращаться назад, по пути прикасаясь к березкам. Под ногами обмякала земля, ветки кустов царапали руки, над головой кружились кроны деревьев…
Очнувшись, я сел, потер ушибленный лоб смахнул надоедливого муравья с лица, который еще долго копошился в траве, пытаясь выбраться и отомстить. А муравьи, как известно, страшны в гневе. Они берут количеством, как революционеры. Что такое муравьиная месть, я узнал, незадолго до этих дней. Тогда отдыхая на даче юлькиных родственников, копая червей, я босыми ногами нечаянно наступил в муравейник. Волны муравьев тут же захлестнули мои ноги, а через секунду больно защипало пятки. Я помчался к дачному домику за какой-нибудь обувью и только там успокоился, получив подтверждение своей догадки о том, что муравьиные укусы полезны человеческому организму.
Отпнув в сторону злополучную ветку, попавшуюся под ноги, я встал на ноги. Надо мной склонилось несколько берез, перешептываясь своими высокими девичьими голосами-листочками:
- Он идет… он идет... хи..лих..лил..лилилили…
- Кто? - спросил я, не понимая о ком идет речь и вращая головой.
Ветер переменил направление, и они своими ветками дружно указали в сторону моря. Я встал, протер глаза. Шишка внушительных размеров, должно быть, красовалась на моем лбу. Ветерок вместе с каплей воды уронил мне в ладони березковый листок.
- Возьми, приложи. Это «Он» тебе передал…- сказала пожилая рябинка, причудливо шевеля ветками.
Я приложил листок к синяку. Живительная влага проникла под кожу, пронизывая голову приятным холодком. Я, отнял руку ото лба, шишки как не бывало… чудеса!
-Чудеса… а... а… а… - прошептали березки…
Снимая с себя паучьи нитки, я брел в сторону автобуса, размышляя о наших взаимоотношениях с женой. Вспомнился муравей, и стало как-то жалко его - труженика, ведь это я ему дорогу перешел, а не он мне. Он тут хозяин.
Становище
Шагнув на подножку, я вновь оказался в автобусе. Следом за мной вошли любители покурить.
- Все, поехали…- сказал Боря, устраиваясь на свое место - место правой руки водилы.
Ехать пришлось еще долго, Юля молчала. Я же теперь с легкостью переносил ямы, которые стали попадаться все чаще и чаще. Уже давно кончилась дорога, засыпанная щебенкой, и началась грунтовка. Сосновка была не за горами, в дали блестело море, через открытые форточки долетало стрекотание кузнечиков.
Вскоре показался конечный путь следования, собственно деревушка с оригинальным названием. Все дружно достали сотовые телефоны и начали названивать по известным номерам уже находящихся там сослуживцев, в надежде, что кто-то откликнется. Местные жители с открытым ртом наблюдали, как автобус, переваливаясь с боку на бок, движется по пересеченной местности.
- Не берут трубки! Видимо, купаются, - недоумевал Боря.
- Или уже не могут взять! - заговорила жена Соображенского, - молодая девушка с мешками под черными, как смоль, глазами, пророчески вглядываясь в поля за деревней.
Деревушка клином уходила вправо, мы обогнули ее, преодолев глубокий овраг. Пред нами открылся берег, простирающийся слева от леса и уходящий вправо к деревне. Прямо передо мной лежало море, упирающееся в горизонт шпилями яхт и прогулочных лодок. Автобус тупо встал, уткнувшись в бугорок. Мы попытались в очередной раз дозвониться и выяснить, в каком именно месте остановились «кочевники». Нам это удалось. Вскоре на фоне моря обнаружила себя группа людей, окруженная палатками. Люди махали руками, поднятыми над головой. Проехав еще немного, автобус остановился окончательно и погрузил брюхо в траву. Низкая все-таки посадка у этих зарубежцев, - не для наших дорог!
Толпа пассажиров высыпала на лужайку и двинулась в сторону палаток. Их было около пяти, плюс к ним два «Тауна», - пары микроавтобусов японского происхождения, четверка и серый уазик Олега Жука, - вот и все крыши, которые могли бы в случае надобности сойти нам для ночлега.
Юлька исчезла, ненадолго оставив меня один на один с самим собой, морем и коллективом отдыхающих малознакомых мне людей. Пьяненькие встречающие бродили неприкаянные по полянке. Посредине нее лежали три сосновых бревна и нещадно коптили в сторону моря…
- А где Соображенский? - поинтересовались вновь приехавшие, в лице его жены.
- Спит в одной из палаток! - сказали отдыхающие хором, видимо, их уже не волновало его бренное тело.
В толпе мелькала красная, как вареный рак, Лялька из отдела кондиционеров. Казаров - директор открывшегося недавно филиала фирмы, стоял возле костра с красными глазами; может быть, в них отражалось загоревшее тело молоденькой девушки, может, он просто не спал вчерашнюю ночь или передозировал красного вина так, что оно булькало в глазах.
За одной из палаток дымился мангал, валялось пара мешков с древесным углем. Где-то спал Соображенский.
По всему было видно, что отдыхающие уже насытились и накупались. Разомлевшие от жары, они слонялись как мухи промеж нас. Часть приехавшего народа с гоготом кинулась в воду. Я еще немного постоял неприкаянный, и очнувшись от оцепенения, стал искать плавки в большущем, счастливом от появления своего хозяина, синем пакете.
Найти что-либо после Юлькиных приборок сложно. Места поклажи не являются какими-то особыми, просто надо уметь положить так, как это делает жена. Однажды я искал зарядник от сотового телефона все утро и так и не нашел его, хотя в нашей двухкомнатной квартире не так уж и много закоулков. Тщетные усилия, найти что-либо подобное плавательным трусам сейчас уже почти было навели на мысль, что они были благополучно забыты и надо идти купаться в шортах. Вскоре ниоткуда появилась Юля и протянула пакет с пропажей.
- Казаров купался с открытыми глазами, - сказала жена, протягивая пакет.
Будто это волновало сейчас меня больше всего.
- А я думал он перепил! - сказал я, вытаскивая плавки и направляясь до ближайших кустиков.
Старый пень
О том, что думал я, на самом деле не знал никто, даже я сам. Ошалевшие от свежего воздуха мысли путались в голове. Наверное, больше всего меня должно было волновать то, где и как мы будем спать, но я смог отодвинуть эти мысли на потом, в надежде на то, что кто-нибудь приютит нас; палатки-то своей у нас не было - только синий пакет с вещами и всё.
Преодолев неглубокий овражек, я вошел в лес. Обиженно обломилась ветка боярышника, застучав капельками водички по моей спине. Я напялил плавки, взяв в руки штаны, и уже хотел было двинуться в обратную сторону, как вдруг на пенек неподалеку упала пара сухих шишек и он недовольный забурчал:
- Садись уже, поговорить надо!
Я взял шишки в руки, разложив брюки на плечах, уселся и стал слушать звуки, проникающие в меня со всех сторон. Тело старого пня шевелилось, погруженное в трухлявый низ некогда мощной сосны.
- Он послал тебе знак, - села сорока на ближайшую ветку.
- Следуй им! Ты - проводник, - прогрохотал где-то надо мной сверхзвуковой самолет.
- Сырой водицей надобно б умыться... а... а… - донесся до меня шум прибоя.
Пень покачнулся, опрокинув меня на траву. Я, поднявшись, отряхнулся и направился в лагерь, размышляя о том, когда Юлька успела узнать, отчего у Казарова красные глаза. Как много в природе загадок все-таки!
По пути сквозь лагерь, в сторону моря, я спросил Юльку: «Ты где так долго была?», не скрывая того, что рассержен и не дожидаясь ответа.
Вспомнился старый пень. У мангала колдовал Евгений Андреевич, дожаривая шашлык. Все в лагере были озабочены сервировкой обеденного стола одноразовой посудой, как по мановению волшебной палочки, появляющейся на скатерке самобранке. Посуда преображалась, наполняемая снедью.
Соображенский безмятежно спал…
Море
Я шагнул в море. Приятный холодок пробежался мурашками по ногам, скрывшись под плавками. Поправив плавки и согнав мурашек, я сделал несколько робких шагов.
- Иди… иди… - шептали барашки наваливающиеся на берег.
Идти пришлось довольно-таки долго. Увлекаемый морем чуть вправо от группы купающихся людей, я уже смело шагал в него. Вода притягивала, заманивала, лаская тело теплыми потоками.
- Шагай… шагай…- шипели мелкие песчинки щекоча щиколотки.
Вот и кончилась полоска воды с поднявшейся со дна недовольной глиной. Идти стало труднее. Исчезли последние очертания машин, палаток и людей, расплывшись в близорукую серую муть.
Кто-то обхватил мою ногу. Погрузившись нырком с головой в воду, я нащупал водоросль. Оторвав от обидчицы кусочек, я внимательно разглядел его. Зеленые листки, скрученные в стебель подводного жителя, роняли капли своей стихии в воду. Получалось что-то наподобие:
- Пял… ляп… мал… пал пшшлиии…
Несколько чаек появилось надо мной, паря на фоне бледно голубого неба крича:
- Рч-рч-рч-рч-рч-рч… через день… через ночь… через каараай…
Ужин
Выйдя из воды, я обнаружил неподалеку упавшие в воду сосну и березу. Они так, наверное, и погибнут вместе, прожив целую жизнь рядышком. Волны-барашки все-таки завалили их.
Преодолев упавшее на бок корневище с землей, я наконец-то сел на бревно, опустив ноги в воду, и попытался успокоиться после увиденного и услышанного за день. На берегу замаячила Юлька, показывая всем своим видом, что она хочет ко мне. Я подал руку, принимая баночку семерки и помогая Юле ступить на сосну.
Мы сели вдвоем, всматриваясь в даль моря. Сосна и береза, погруженные в воду, успокоились.
- А все-таки видно берег! - сказал я, - вон там, видишь, казалось, что его нет.
- Что ты взъелся-то? - спросила Юля, принимая баночку назад, - пойдем, нам пора за стол. Все уже сидят...
Посреди скатерти дымился котелок с картошкой и тушенкой. Разливали по тарелкам суп, краешек стола был уже уставлен всякими нарезками; вино и водка разлиты по пластиковым стаканчикам.
- Сорок пять! - пробурчал Евгений Андреич Полынин.
- Ну, ты что? - отвернулась, отведя глаза в сторону, его жена, до этого смотревшая на него снизу вверх, как на монумент славы.
- Поздравляем!!! - кричали мы, тянувшись к бокалу Алевтины Николаевны, у которой вчера было день рождения.
Все сообща выпили за компанию, за то что «все мы здесь сегодня собрались» и общий стол, просуществовав несколько минут, распался на компашки. Кто-то уже ел подоспевший шашлычёк, кто-то пил пиво и уплетал колбаску…
После ужина мы немного погоняли мячик на лужайке, который то и дело улетал в море, - приходилось доставать его оттуда. Съедала мошка. День приближался к полуночи. Солнце прилипло к горизонту, разгоряченное за день. Красный диск плавно заваливался за горизонт… Куда-то часа на три запропастилась Юлька, увлекаемая политическими соображениями и Казаровым. Народ потихоньку стал рассасываться по палаткам, растворяясь во тьме. И вот наступила ночь…
(продолжение следует)