«Русский афганец», проблема самоидентификации. Ч-2.
Ты помнишь дворец великанов,
В бассейне серебряных рыб,
Аллеи высоких платанов
И башни из каменных глыб?
Как конь золотистый у башен,
Играя, вставал на дыбы,
И белый чепрак был украшен
Узорами тонкой резьбы?
Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз,
Где звезды, как горсть виноградин,
Стремительно падали вниз?
(Н.Гумилёв.)
Предисловие от Дени Дидро.
Тут некоторые товарищи, мне написали, в личку, что им эта тема не интересна, и нечего воду мутить, поднимая такие неприятные «обществу» и им лично темы. Какому такому «обществу» мне интересно, бывших генералов-тыловиков, али бывшим военкоматчикам.
Которые потом сходящим с ума матерям погибших ребят за речкою, что в Афгане, что в двух Чеченских войнах, будут нагло ковырая в зубах зубочисткой, после сытного обеда, и предвкушая встречу с коллегой женского пола по военкомату, нагло отрыгивая в лицо этим убитым горем матерям, будут отвечать: «мы ваших сыновей туда не посылали, какой с нас спрос?» Нехотя и скрывая простую окопную правду о войне, написанную простым солдатом. А не генералами и маршалами, которые этих простых солдат посылают на убой из своего недоступного генеральско-маршальского далёка.
А я считаю, что народ должен знать и помнить своих неприметных и незаметных простых труженников войны - русских солдат.
Вот потому, что специально, такое впечатление забывают простых солдат, их тяготы и мучения на войне. Потом и пишут мне всякие гадости на воспоминания фронтовика - героя Н.Никулина, «Взгляд на "Маршала Победы" со стороны простого солдата». http://deni-didro.livejournal.com/64603.html
А теперь продолжение вчерашней статьи.«Русский афганец», проблема самоидентификации. Ч-1». http://deni-didro.livejournal.com/77712.html
В разговоре с нами Алексей сказал, что не может найти подходящего словесного определения своим тогдашним переживаниям. Было в сердце что-то, дающее силы жить и верить в лучшее, - и вдруг этого не стало. Осталась пустота. Теперь помочь ему могло только чудо.
Вскоре после вывода сороковой армии моджахеды собрали пленных в одном месте, чтобы показать западным журналистам. Говорили о том, что эти люди надеются на помощь международного Красного Креста, но она до сих пор не поступает. Один из вождей душманов клялся, что он никого убивать не собирается, и тут же сокрушённо вздыхал: «Но, к сожалению, это уже происходит… Недавно одна из непримиримых группировок казнила сразу семнадцать человек».
После устроенного для прессы спектакля советских военнопленных вернули прежним хозяевам - полевым командирам. Нет, конечно, кому-то повезло и Красный Крест помог вернуться на родину. Кого-то обменяли. Некоторые с помощью всё того же Красного Креста смогли перебраться на Запад и там остались. Следы «русских афганцев» находятся даже в Африке, об этом рассказывали ребята из Комитета воинов-интернационалистов. Большинству всё же не повезло, и они остались в Афганистане. Среди них оказался и Алексей-Рахматулло.
Изменилась ли после ухода русских политическая ситуация в Афганистане? Конечно, изменилась. Вот только в какую сторону - худшую или лучшую, - сказать очень трудно. В афганских селениях очень популярна игра «бузкаши» - её ещё называют «козлодранье». Множество всадников стараются завладеть тушей козла, любыми путями вырвав её из рук других. Кто удержит дольше всех - тот и победил. Афганцы предаются этой забаве уже не одну сотню лет. В 1953 году была даже высказана идея о том, чтобы сделать бузкаши национальным видом спорта и превратить в командное состязание. Кое-где это уже произошло, но в Афганистане идея не прижилась - она слишком не соответствует национальному духу. Здесь все борются против всех и каждый за себя.
Как я "предал" страну. История русского афганца.
Падение НДПА привело к тотальному бузкаши в стране. Искусство афганской войны заключалось в том, чтобы захватить как можно больше территории, урвать свой кусок. Этим занимались и большие отряды, и совсем маленькие шайки - каждый стремился найти свою зону контроля и получить от неё максимум выгоды. Лидеры так называемого Северного альянса, победив противников, принялись воевать между собой.
Алексею иногда казалось, что о нём все позабыли. Самое время поискать пути домой. Но как? За пределами своего округа его никто не знает, и он обычный «кафир» - неверный, жизнь которого не стоит совсем ничего.
- Удивительно, что в Афганистане постоянно меняются правительства, всё время приходят какие-то новые партии и движения, короче, политическая ситуация ни секунды не стоит на месте, а люди остаются прежними, на них никакие перемены не действуют, они живут, как жили веками, - рассказывал Рахматулло-Алексей. - За те двадцать два года, что я здесь прожил, люди нисколечко не изменились, не то что у нас в России. Если давать афганцам какие-то характеристики, то я бы сказал так - больше всего они похожи на детей, которые никак не хотят взрослеть. Очень простые, но при этом бывают чрезвычайно хитрыми и жестокими - жестокость тоже детская, как будто не воюют, а играют в войну и всё делают понарошку. Сложно в них разбираться человеку, которому не пришлось среди них пожить.
Жизнь продолжалась, и в декабре 1991 года переговоры о возвращении пленных вышли на самый высокий уровень. В Пакистан с визитом прибыл вице-президент России Александр Руцкой - он сам во время афганской войны побывал в плену, и именно у пакистанцев, помогавших моджахедам. Там встретился с вождями «непримиримых». Многие телекомпании мира вели трансляцию этих переговоров. Запомнился момент, когда бородач в роскошной чалме на вопрос, сколько пленных в данный момент находится в его группировке, с улыбкой отвечает: «Хорошее число, очень хорошее. Но мы готовы их немедленно вернуть, если это станет возможным».
Ни к чему особенному эти переговоры не привели, тем более в России начались собственные потрясения, связанные с переходом к рынку и прочим реалиям зарождавшегося на обломках Советского Союза капитализма (или «свободного общества», как его теперь называли). О пленных в очередной раз забыли.
Вскоре полевой командир Суфи Пуайнда перебрался с отрядом в свой родной город Пули-Хумри - в горах стало нечего делать. Там он решил женить пленников, чтобы больше не нужно было их охранять. Рахматулло выпал жребий первым найти себе жену. Искал, правда, не он, а люди Суфи Пуайнды.
- Никто не хотел отдавать дочь за русского, - улыбаясь, вспоминает Оленин. - Говорили: он убежит в Россию, а она будет опозорена. Да еще бедный, а за невесту надо платить калым. Но так вышло, что один человек согласился отдать за меня дочь. Простой человек, небогатый, на русского очень похож, потихоньку делал самогонку. Ей тогда 15 лет было. Я ее увидел, потом сосватал. Понимал, что домой уже вряд ли вернусь.
Но он опять ошибся. Прошло ещё два года, и в начале 1994-го в судьбу пленных решил вмешаться генерал Абдул-Рашид Дустум, лидер афганских узбеков, создавший и возглавивший фактически независимый 2,5-миллионный центрально-северный регион Афганистана (провинции Балх, Джаузджан, Фарьяб, Кундуз) со столицей в Мазари-Шарифе, прозванный «Дустумистаном», который имел собственное правительство, деньги и хорошо вооружённую армию (в том числе танки и самолёты советского производства) численностью до 65 тысяч человек. За горячность и экстравагантность в поведении его ещё называли «афганским Чапаевым».
Освобождение пленных для генерала Дустума было важным козырем в политической игре - он старался укрепить свои контакты с Россией и Пакистаном, чтобы выйти на первую роль в Афганистане. При посредничестве пакистанских властей устроил в своем дворце Калаи Джанги в Мазари-Шарифе встречу Алексея Оленина и его товарища по плену Юрия Степанова с родными. Это показалось сказочным сном.
- Мать, увидев меня, упала в обморок, - вспоминает Алексей. Я подхватил её, положил на диван. Ей вдруг стало холодно, хотя на улице была жара - нервный озноб, наверное.
Суфи Пуайнда послал вместе с пленными четырех своих приближённых: они должны были убить русских, если их попытаются увезти. Он продолжал считать пленных своей собственностью.
- Дустум перехитрил Суфи Пуайнду, - рассказывает Алексей. - Он сказал, что по закону нас надо отправить в лагерь военнопленных в Пакистан. И нас отправили в Пешавар. Там нас встретил генерал пакистанской национальной безопасности - это как у нас КГБ. А потом нас отдали во дворец премьер-министра Беназир Бхутто. Она тогда налаживала отношения с Россией, как раз велись очередные переговоры. Сказала нам, что тоже мать и понимает наших матерей, дала нам по пачке долларов - в каждой было три тысячи, - и передала нас российской стороне.
Конечно, кроме материнских чувств пакистанским премьер-министром руководил политический расчёт - передавая России трёх её сыновей, она рассчитывала заручиться поддержкой нашей страны на мировой арене. Так или иначе, Рахматулло-Алексей совершенно неожиданно для самого себя получил возможность вернуться домой. Чудо, в которое он не мог поверить, свершилось!
Возвращение в плен.
В нашем фильме очень мало кадров, посвящённых первому возвращению Алексея домой. Всего одна сцена домашнего видео, где он показывает родственникам фотографии своей встречи с матерью в Мазари-Шарифе и рассказывает, как они оба были потрясены. Да и на словах он мало что добавил к этой скупой картинке. Город Отрадное очень сильно изменился. На каждом шагу коммерческие палатки, неоновая реклама, эротические газеты на лотках. В Афганистане тоже много торговых точек, но там всё иначе, по-восточному. А здесь, на родине, теперь не поймёшь, что происходит. Как здесь жить, чем заниматься?
Короче, через полгода Алексей… вернулся в Афганистан. Никто дома не ожидал от него такого поступка. Но он всех успокоил, сказал, что там осталась его невеста. У него была виза в Россию на год, успеет жениться, уладить все дела и очень скоро будет назад - ждите!
- Её отец был единственным человеком в Пули-Хумри, который согласился отдать свою дочь за русского, - рассказывал Оленин о своих афганских родственниках. - Если бы я не вернулся, они были бы опозорены. По обычаю ей пришлось бы семь лет ждать, чтобы выйти замуж.
Мать пыталась уговорить сына остаться дома, даже начала потихоньку подыскивать ему невесту из местных девушек. Но Алексей уже не мог изменить своего решения - по правде говоря, и сам тогда не понимал, что его больше тянет на юг - глаза невесты, 15-летней девчонки со сказочным именем Наргиз, или ставшие привычными афганский быт, пейзаж, люди. Прощаясь с матерью, не думал, что больше никогда её не увидит.
Обратно летел снова через Пешавар. Теперь уже ничего не боялся - у него было российское гражданство.
- Мой тесть - бедный человек, - говорил Алексей. - Но он не был зациклен на деньгах. Понимал, что у меня, мухаджира, больших денег быть не может, и сумму калыма назвал небольшую - всего триста долларов. Но и их надо было заработать.
Ещё он позже рассказывал журналистам - это уже в России, что ему помогли генерал Дустум, который после освобождения стал считать его своим другом, и бывший хозяин Суфи Пуайнд - он сказал, что уважает русских за то, что они не обманывают. Надо было обязательно купить невесте золотые украшения - сверх калыма.
- Без золота афганская женщина замуж не пойдёт, - улыбаясь, вспоминал Рахматулло. - Это залог обеспеченности её и детей в случае, если с мужем что-то случится - а в условиях непрекращающейся войны случиться может всё что угодно.
Он купил молодой жене золотое ожерелье, кольца и браслет. Сыграв свадьбу, Алексей переехал в дом к любимой. Молодожёнам выделили комнату в одноэтажном кирпичном доме. В соседней комнатушке ютились родные Наргиз - мать, отец и ещё четверо детей. На оставшиеся после свадьбы деньги 33-летний русский открыл в Пули-Хумри лавку, в которой продавалась разная мелочовка. С утра до вечера он торговал, домой приходил лишь к ночи. Семья Наргиз не могла нарадоваться на нового кормильца. Так из бесправного пленника он превратился в равноправного члена афганской семьи. Но Алексей работал в своей лавке как проклятый не только ради этого: ему нужны были деньги, чтобы вернуться на родину с молодой женой.
И вдруг опять всё изменилось - в Афганистане в очередной раз сменилась власть. На этот раз к власти пришли боевики немногочисленного прежде движения «Талибан», которое за какой-то год при поддержке экстремистски настроенных международных исламских организаций стало грозной силой и подчинило страну себе. Теперь в Афганистан вернулось настоящее Средневековье.
- Талибы все изменили. Они научили людей выращивать мак, - вспоминает Оленин. - Его стали выращивать полевые командиры на полях, которые они купили после войны. Много земли было только у командиров. Новые законы стали проще и страшнее. За воровство отрубали руки. За убийство вешали на главных площадях городов. Женщин, у которых случайно обнажалась рука или нога, били палками. В Пули-Хумри талибов не поддерживали: в этом регионе жили этнические таджики, которые недолюбливали пуштунов. Но воевать с ними не хотели.
О том, чтобы вернуться в Россию, не могло быть и речи - посольства и консульства исчезли, границы закрылись. Рахматулло считает, что если бы кто-то узнал о его намерении выехать на север вместе с женой, их, вероятнее всего, убили бы.
Продолжал торговать в лавке, зарабатывал в месяц порядка трёхсот долларов - на эти деньги жила не только его семья, но и семья его жены из восьми человек. Там такой обычай. В Афганистане жизнь намного дешевле. За газ и свет платить не надо: их там просто нет. Вскоре родилась дочь Жасмин. В Пули-Хумри уже никто не вспоминал, что Рахматуло - русский. Он говорил на дари без акцента и зарабатывал не меньше, чем многие афганцы.
- Но я каждую ночь думал, как вернуться в Россию. В Афганистане всегда будет война, всегда будут убивать за власть. Это такой народ - жизнь там ничего не стоит. Деньги только у тех, у кого власть. Я тогда еще не знал, что и в России в те годы было так же, - говорил нам Оленин.
Он сам не мог сильно обижаться на талибов - те выделили ему, как и другим неимущим, дом для проживания. Но всё опять изменилось, когда талибов прогнали и в Афганистан пришли американцы. Настало, как говорят в этой стране, «смутное время», время фактического безвластия. Дом и землю у него отобрали, мы уже говорили об этом, то ли представители власти, которую теперь возглавлял Хамид Карзай - до 2004 года он был и.о. президента, затем обрёл законный статус, то ли просто вооружённые бандиты. Зато возобновились дипломатические отношения с разными странами мира, включая Россию. А тут появились мы - Рахматулло-Алексей получил возможность снова вернуться в свой родной город Отрадное.
Кстати, такую же возможность получили и его друзья по несчастью - по плену. Одним из них был тот самый Юрий Степанов, с которым они уже однажды возвращались в Россию с долларами Беназир Бхутто, - у него тоже нашлись причины вернуться. Его мусульманское имя Махубулло, но в селении, где он обосновался, большинство жителей зовут его просто «электриком». Он целый год в одиночку копал канал для воды длиной около полутора километров и сам построил на нём крошечную электростанцию, которая теперь подаёт электричество в окрестные дома.
Еще один бывший солдат 40-й армии - уроженец Харькова Насратулло - устроился в полицию, и по афганским меркам неплохо зарабатывал - до шестисот долларов в месяц. Когда-то его звали Николай Выродов. Были сведения, что он после своего пленения ещё восемь лет воевал - теперь уже против своих соотечественников, был у душманов подрывником. Говорили, что за ним числится много всякого, но сам Насратулло об этом никогда не распространялся. У него, так же как и у Махубулло, есть семья и дети в Афганистане.
Когда поисковая группа из Комитета воинов-интернационалистов и наша съемочная группа встретилась с ними, выяснилось, что каждый для себя всё уже решил. Николай Выродов никуда ехать не собирался - говорил, что привык здесь, родные не хотят уезжать в другую страну, и вообще его здесь всё устраивает. Скорее всего, не хотел, чтобы в России всплыли наружу его подвиги в качестве душманского подрывника.
Юрий Степанов тоже колебался - в итоге он всё-таки уедет на родину, но это произойдёт лишь через два года, в 2006-м.
Вот и получилось, что по-настоящему готов к отъезду оказался один Рахматулло-Алексей. Его решение на этот раз оказалось бесповоротным - не так, как десять лет назад. Теперь он твёрдо знал, что должен жить там, где родился. Его жена и дочь - тоже. Для Наргиз, как и для всякой восточной женщины, слово мужа было законом, и она без колебаний собралась в далёкий путь, в загадочную северную страну. Слышала, что там зимой бывает холодно, поэтому взяла с собой кофточку в полной уверенности, что такая одежда спасёт её от любого мороза.
Открой нам, Россия, объятья свои…
Мы вели съёмку и во время встречи Алексея, Наргиз и Жасмин в Отрадном. Их встречали так же, как и десять лет назад встречали одного Алексея, - слезами радости, объятиями и праздничным застольем. Всё было так же, как в 1994 году, вот только люди за столом постарели на десять лет. И ещё не было среди встречавших матери - она не дождалась. Повторно потеряв связь с сыном, она ещё несколько лет рассылала запросы, пыталась найти его во второй раз… Потом сердце не выдержало.
Отец Алексея пытался перед камерой рассказать, как он рад видеть сына живым и здоровым, пусть столько пережившим, но всё же вернувшимся, но надолго его не хватило, и пожилой мужчина ушёл в другую комнату, где залился слезами радости и горечи одновременно.
За столом иногда кто-нибудь, забывшись, предлагал Наргиз вина. Она теперь в таком же положении, как её муж двадцать два года назад, - в чужой стране. Только пленному солдату Оленину, в отличие от неё, совсем не на кого было рассчитывать.
Встреча осталась позади, впереди - жизнь. И вновь, как когда-то в Афганистане, Алексею Оленину предстояло начать жить с нуля, в совершенно новой и не во всём понятной для него реальности. Он с любовью вспоминал свою ушедшую из жизни маму, которая всегда заряжала окружающих неистощимым оптимизмом, верила в лучшее. И смогла передать эту веру сыну. Поэтому, считает Алексей, ему и удалось выжить на чужбине, и всем своим товарищам по плену он всегда старался придать бодрости, поддерживал, старался поднять настроение.
Слава богу, решился вопрос с жильём - городская администрация выделила семье вчерашнего мухаджира, вернувшегося на родину, однокомнатную квартиру. Конечно, с голыми стенами и требующую ремонта, но всё же - собственное жильё.
Правда, для афганцев такое жильё выглядело непривычным, у них в каждом доме обязательно есть мужская и женская половины, пусть даже по три метра каждая. Но Наргиз привыкла слушаться мужа и приняла новую реальность такой как есть.
Крошка Жасмин с любопытством разглядывала игрушки, которых на своей прежней родине никогда не видела. Алексей говорил, что переехал в Россию в основном из-за неё, не хотел, чтобы его ребёнок рос и жил в каменном веке.
Афганистан многому научил Алексея, и годы, проведённые там, он не считает потерянными.
- Я научился понимать людей - это возможно только в нечеловеческих ситуациях, я в такой и оказался. Теперь я знаю, что такое человек, лишённый всего и вынужденный выживать там, где жить невозможно. Бог для чего-то послал мне все эти испытания, и я обязан их выдержать. Переезд в Россию - ещё одно звено в этой цепочке, ещё одна проверка на прочность. Что ж, будем надеяться и верить.
Ещё Алексей сказал, что если бы ему не довелось пережить всего того, что пережил, он мог бы на всю жизнь остаться в душе ребёнком. Трудности закалили его и сделали мужчиной. Могло ли всё быть иначе? Алексей иногда просматривает кассету с записью, сделанной домашней видеокамерой, где запечатлена его счастливая мама весной 1994 года, когда она спустя двенадцать лет увидела сына, который совсем скоро вновь исчез из её жизни, и дождаться повторной встречи с ним женщине было не суждено. При этом на его глазах часто выступают слёзы.
Официально оформить своё возвращение в Россию оказалось делом непростым. Каждое утро Алексей начинал с хождения по учреждениям, где выдают справки. Чтобы оформить малышку Жасмин в детский сад, нужна справка о её рождении, а такой нет, их в Афанистане не выдают. Чтобы оформить брак с гражданкой Афганистана, необходимо документально доказать, что она не состоит в другом браке. И многое-многое ещё. Да и самому Алексею необходимо было восстановить массу документов - от военного билета до водительских прав.
Когда мы в очередной раз с ним встретились, он сказал, что военный билет восстановить ему удалось, но вот льгот как воину-интернационалисту ему, оказывается, не положено. Во всяком случае, по документам. Права на вождение машины вот-вот восстановятся, но неизвестно, как там будет дальше - ведь за рулём он не сидел с тех пор, как попал в плен.
В первый день своего возвращения в Отрадное Алексей привёл жену Наргиз на речку, где он мальчишкой таскал из воды окуней. Это любимый уголок родной земли напоминал ему детство, когда вся жизнь была впереди и хотелось верить только в лучшее и светлое.
И потом, устав от хождения по кабинетам чиновников, он стал иногда приходить сюда с удочкой - словно надеясь, что у тихой речушки к нему вновь вернутся душевный покой и равновесие. Вот только, как он сам говорит, слишком много воды утекло в этой речке за прошедшие годы и клёва такого, как в далёкие детские годы, уже нет.
Встретились мы со своим героем в ещё один из драматических моментов, на которые столь богатой оказалась его жизнь. Любимая жена Наргиз сильно заболела - так, что он даже испугался за её жизнь. Возил по врачам - не помогло. Сама Наргиз была уверена, что на неё навела порчу её родная мать за то, что она уехала в Россию. Значит, единственно возможный для неё выход - это вернуться в Афганистан. Разубеждать её было бесполезно - афганцы безоглядно верят в колдунов и колдуний, которые, по их мнению, есть в каждом селении, - мать Наргиз одна из них. И вот Алексею пришлось провожать жену и дочку в аэропорт.
Русский афганец из книги А.Николаева.
В разговоре с нами он высказался так:
- Слёз нет, сил нет плакать. Но внутри такая горечь, что никакими словами не выразишь. И она тоже, Наргиз, чувствует себя так, будто её перетирают между двух камней - не хочет уезжать от меня, но не может здесь оставаться. Что ж, буду ждать, чем это кончится - у меня вся судьба из крутых поворотов состоит.
Из-за нелепого формата ЖЖ, придётся написать ещё и третью часть, увы, извините.
Продолжение следует…
В бассейне серебряных рыб,
Аллеи высоких платанов
И башни из каменных глыб?
Как конь золотистый у башен,
Играя, вставал на дыбы,
И белый чепрак был украшен
Узорами тонкой резьбы?
Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз,
Где звезды, как горсть виноградин,
Стремительно падали вниз?
(Н.Гумилёв.)
Предисловие от Дени Дидро.
Тут некоторые товарищи, мне написали, в личку, что им эта тема не интересна, и нечего воду мутить, поднимая такие неприятные «обществу» и им лично темы. Какому такому «обществу» мне интересно, бывших генералов-тыловиков, али бывшим военкоматчикам.
Которые потом сходящим с ума матерям погибших ребят за речкою, что в Афгане, что в двух Чеченских войнах, будут нагло ковырая в зубах зубочисткой, после сытного обеда, и предвкушая встречу с коллегой женского пола по военкомату, нагло отрыгивая в лицо этим убитым горем матерям, будут отвечать: «мы ваших сыновей туда не посылали, какой с нас спрос?» Нехотя и скрывая простую окопную правду о войне, написанную простым солдатом. А не генералами и маршалами, которые этих простых солдат посылают на убой из своего недоступного генеральско-маршальского далёка.
А я считаю, что народ должен знать и помнить своих неприметных и незаметных простых труженников войны - русских солдат.
Вот потому, что специально, такое впечатление забывают простых солдат, их тяготы и мучения на войне. Потом и пишут мне всякие гадости на воспоминания фронтовика - героя Н.Никулина, «Взгляд на "Маршала Победы" со стороны простого солдата». http://deni-didro.livejournal.com/64603.html
А теперь продолжение вчерашней статьи.«Русский афганец», проблема самоидентификации. Ч-1». http://deni-didro.livejournal.com/77712.html
В разговоре с нами Алексей сказал, что не может найти подходящего словесного определения своим тогдашним переживаниям. Было в сердце что-то, дающее силы жить и верить в лучшее, - и вдруг этого не стало. Осталась пустота. Теперь помочь ему могло только чудо.
Вскоре после вывода сороковой армии моджахеды собрали пленных в одном месте, чтобы показать западным журналистам. Говорили о том, что эти люди надеются на помощь международного Красного Креста, но она до сих пор не поступает. Один из вождей душманов клялся, что он никого убивать не собирается, и тут же сокрушённо вздыхал: «Но, к сожалению, это уже происходит… Недавно одна из непримиримых группировок казнила сразу семнадцать человек».
После устроенного для прессы спектакля советских военнопленных вернули прежним хозяевам - полевым командирам. Нет, конечно, кому-то повезло и Красный Крест помог вернуться на родину. Кого-то обменяли. Некоторые с помощью всё того же Красного Креста смогли перебраться на Запад и там остались. Следы «русских афганцев» находятся даже в Африке, об этом рассказывали ребята из Комитета воинов-интернационалистов. Большинству всё же не повезло, и они остались в Афганистане. Среди них оказался и Алексей-Рахматулло.
Изменилась ли после ухода русских политическая ситуация в Афганистане? Конечно, изменилась. Вот только в какую сторону - худшую или лучшую, - сказать очень трудно. В афганских селениях очень популярна игра «бузкаши» - её ещё называют «козлодранье». Множество всадников стараются завладеть тушей козла, любыми путями вырвав её из рук других. Кто удержит дольше всех - тот и победил. Афганцы предаются этой забаве уже не одну сотню лет. В 1953 году была даже высказана идея о том, чтобы сделать бузкаши национальным видом спорта и превратить в командное состязание. Кое-где это уже произошло, но в Афганистане идея не прижилась - она слишком не соответствует национальному духу. Здесь все борются против всех и каждый за себя.
Как я "предал" страну. История русского афганца.
Падение НДПА привело к тотальному бузкаши в стране. Искусство афганской войны заключалось в том, чтобы захватить как можно больше территории, урвать свой кусок. Этим занимались и большие отряды, и совсем маленькие шайки - каждый стремился найти свою зону контроля и получить от неё максимум выгоды. Лидеры так называемого Северного альянса, победив противников, принялись воевать между собой.
Алексею иногда казалось, что о нём все позабыли. Самое время поискать пути домой. Но как? За пределами своего округа его никто не знает, и он обычный «кафир» - неверный, жизнь которого не стоит совсем ничего.
- Удивительно, что в Афганистане постоянно меняются правительства, всё время приходят какие-то новые партии и движения, короче, политическая ситуация ни секунды не стоит на месте, а люди остаются прежними, на них никакие перемены не действуют, они живут, как жили веками, - рассказывал Рахматулло-Алексей. - За те двадцать два года, что я здесь прожил, люди нисколечко не изменились, не то что у нас в России. Если давать афганцам какие-то характеристики, то я бы сказал так - больше всего они похожи на детей, которые никак не хотят взрослеть. Очень простые, но при этом бывают чрезвычайно хитрыми и жестокими - жестокость тоже детская, как будто не воюют, а играют в войну и всё делают понарошку. Сложно в них разбираться человеку, которому не пришлось среди них пожить.
Жизнь продолжалась, и в декабре 1991 года переговоры о возвращении пленных вышли на самый высокий уровень. В Пакистан с визитом прибыл вице-президент России Александр Руцкой - он сам во время афганской войны побывал в плену, и именно у пакистанцев, помогавших моджахедам. Там встретился с вождями «непримиримых». Многие телекомпании мира вели трансляцию этих переговоров. Запомнился момент, когда бородач в роскошной чалме на вопрос, сколько пленных в данный момент находится в его группировке, с улыбкой отвечает: «Хорошее число, очень хорошее. Но мы готовы их немедленно вернуть, если это станет возможным».
Ни к чему особенному эти переговоры не привели, тем более в России начались собственные потрясения, связанные с переходом к рынку и прочим реалиям зарождавшегося на обломках Советского Союза капитализма (или «свободного общества», как его теперь называли). О пленных в очередной раз забыли.
Вскоре полевой командир Суфи Пуайнда перебрался с отрядом в свой родной город Пули-Хумри - в горах стало нечего делать. Там он решил женить пленников, чтобы больше не нужно было их охранять. Рахматулло выпал жребий первым найти себе жену. Искал, правда, не он, а люди Суфи Пуайнды.
- Никто не хотел отдавать дочь за русского, - улыбаясь, вспоминает Оленин. - Говорили: он убежит в Россию, а она будет опозорена. Да еще бедный, а за невесту надо платить калым. Но так вышло, что один человек согласился отдать за меня дочь. Простой человек, небогатый, на русского очень похож, потихоньку делал самогонку. Ей тогда 15 лет было. Я ее увидел, потом сосватал. Понимал, что домой уже вряд ли вернусь.
Но он опять ошибся. Прошло ещё два года, и в начале 1994-го в судьбу пленных решил вмешаться генерал Абдул-Рашид Дустум, лидер афганских узбеков, создавший и возглавивший фактически независимый 2,5-миллионный центрально-северный регион Афганистана (провинции Балх, Джаузджан, Фарьяб, Кундуз) со столицей в Мазари-Шарифе, прозванный «Дустумистаном», который имел собственное правительство, деньги и хорошо вооружённую армию (в том числе танки и самолёты советского производства) численностью до 65 тысяч человек. За горячность и экстравагантность в поведении его ещё называли «афганским Чапаевым».
Освобождение пленных для генерала Дустума было важным козырем в политической игре - он старался укрепить свои контакты с Россией и Пакистаном, чтобы выйти на первую роль в Афганистане. При посредничестве пакистанских властей устроил в своем дворце Калаи Джанги в Мазари-Шарифе встречу Алексея Оленина и его товарища по плену Юрия Степанова с родными. Это показалось сказочным сном.
- Мать, увидев меня, упала в обморок, - вспоминает Алексей. Я подхватил её, положил на диван. Ей вдруг стало холодно, хотя на улице была жара - нервный озноб, наверное.
Суфи Пуайнда послал вместе с пленными четырех своих приближённых: они должны были убить русских, если их попытаются увезти. Он продолжал считать пленных своей собственностью.
- Дустум перехитрил Суфи Пуайнду, - рассказывает Алексей. - Он сказал, что по закону нас надо отправить в лагерь военнопленных в Пакистан. И нас отправили в Пешавар. Там нас встретил генерал пакистанской национальной безопасности - это как у нас КГБ. А потом нас отдали во дворец премьер-министра Беназир Бхутто. Она тогда налаживала отношения с Россией, как раз велись очередные переговоры. Сказала нам, что тоже мать и понимает наших матерей, дала нам по пачке долларов - в каждой было три тысячи, - и передала нас российской стороне.
Конечно, кроме материнских чувств пакистанским премьер-министром руководил политический расчёт - передавая России трёх её сыновей, она рассчитывала заручиться поддержкой нашей страны на мировой арене. Так или иначе, Рахматулло-Алексей совершенно неожиданно для самого себя получил возможность вернуться домой. Чудо, в которое он не мог поверить, свершилось!
Возвращение в плен.
В нашем фильме очень мало кадров, посвящённых первому возвращению Алексея домой. Всего одна сцена домашнего видео, где он показывает родственникам фотографии своей встречи с матерью в Мазари-Шарифе и рассказывает, как они оба были потрясены. Да и на словах он мало что добавил к этой скупой картинке. Город Отрадное очень сильно изменился. На каждом шагу коммерческие палатки, неоновая реклама, эротические газеты на лотках. В Афганистане тоже много торговых точек, но там всё иначе, по-восточному. А здесь, на родине, теперь не поймёшь, что происходит. Как здесь жить, чем заниматься?
Короче, через полгода Алексей… вернулся в Афганистан. Никто дома не ожидал от него такого поступка. Но он всех успокоил, сказал, что там осталась его невеста. У него была виза в Россию на год, успеет жениться, уладить все дела и очень скоро будет назад - ждите!
- Её отец был единственным человеком в Пули-Хумри, который согласился отдать свою дочь за русского, - рассказывал Оленин о своих афганских родственниках. - Если бы я не вернулся, они были бы опозорены. По обычаю ей пришлось бы семь лет ждать, чтобы выйти замуж.
Мать пыталась уговорить сына остаться дома, даже начала потихоньку подыскивать ему невесту из местных девушек. Но Алексей уже не мог изменить своего решения - по правде говоря, и сам тогда не понимал, что его больше тянет на юг - глаза невесты, 15-летней девчонки со сказочным именем Наргиз, или ставшие привычными афганский быт, пейзаж, люди. Прощаясь с матерью, не думал, что больше никогда её не увидит.
Обратно летел снова через Пешавар. Теперь уже ничего не боялся - у него было российское гражданство.
- Мой тесть - бедный человек, - говорил Алексей. - Но он не был зациклен на деньгах. Понимал, что у меня, мухаджира, больших денег быть не может, и сумму калыма назвал небольшую - всего триста долларов. Но и их надо было заработать.
Ещё он позже рассказывал журналистам - это уже в России, что ему помогли генерал Дустум, который после освобождения стал считать его своим другом, и бывший хозяин Суфи Пуайнд - он сказал, что уважает русских за то, что они не обманывают. Надо было обязательно купить невесте золотые украшения - сверх калыма.
- Без золота афганская женщина замуж не пойдёт, - улыбаясь, вспоминал Рахматулло. - Это залог обеспеченности её и детей в случае, если с мужем что-то случится - а в условиях непрекращающейся войны случиться может всё что угодно.
Он купил молодой жене золотое ожерелье, кольца и браслет. Сыграв свадьбу, Алексей переехал в дом к любимой. Молодожёнам выделили комнату в одноэтажном кирпичном доме. В соседней комнатушке ютились родные Наргиз - мать, отец и ещё четверо детей. На оставшиеся после свадьбы деньги 33-летний русский открыл в Пули-Хумри лавку, в которой продавалась разная мелочовка. С утра до вечера он торговал, домой приходил лишь к ночи. Семья Наргиз не могла нарадоваться на нового кормильца. Так из бесправного пленника он превратился в равноправного члена афганской семьи. Но Алексей работал в своей лавке как проклятый не только ради этого: ему нужны были деньги, чтобы вернуться на родину с молодой женой.
И вдруг опять всё изменилось - в Афганистане в очередной раз сменилась власть. На этот раз к власти пришли боевики немногочисленного прежде движения «Талибан», которое за какой-то год при поддержке экстремистски настроенных международных исламских организаций стало грозной силой и подчинило страну себе. Теперь в Афганистан вернулось настоящее Средневековье.
- Талибы все изменили. Они научили людей выращивать мак, - вспоминает Оленин. - Его стали выращивать полевые командиры на полях, которые они купили после войны. Много земли было только у командиров. Новые законы стали проще и страшнее. За воровство отрубали руки. За убийство вешали на главных площадях городов. Женщин, у которых случайно обнажалась рука или нога, били палками. В Пули-Хумри талибов не поддерживали: в этом регионе жили этнические таджики, которые недолюбливали пуштунов. Но воевать с ними не хотели.
О том, чтобы вернуться в Россию, не могло быть и речи - посольства и консульства исчезли, границы закрылись. Рахматулло считает, что если бы кто-то узнал о его намерении выехать на север вместе с женой, их, вероятнее всего, убили бы.
Продолжал торговать в лавке, зарабатывал в месяц порядка трёхсот долларов - на эти деньги жила не только его семья, но и семья его жены из восьми человек. Там такой обычай. В Афганистане жизнь намного дешевле. За газ и свет платить не надо: их там просто нет. Вскоре родилась дочь Жасмин. В Пули-Хумри уже никто не вспоминал, что Рахматуло - русский. Он говорил на дари без акцента и зарабатывал не меньше, чем многие афганцы.
- Но я каждую ночь думал, как вернуться в Россию. В Афганистане всегда будет война, всегда будут убивать за власть. Это такой народ - жизнь там ничего не стоит. Деньги только у тех, у кого власть. Я тогда еще не знал, что и в России в те годы было так же, - говорил нам Оленин.
Он сам не мог сильно обижаться на талибов - те выделили ему, как и другим неимущим, дом для проживания. Но всё опять изменилось, когда талибов прогнали и в Афганистан пришли американцы. Настало, как говорят в этой стране, «смутное время», время фактического безвластия. Дом и землю у него отобрали, мы уже говорили об этом, то ли представители власти, которую теперь возглавлял Хамид Карзай - до 2004 года он был и.о. президента, затем обрёл законный статус, то ли просто вооружённые бандиты. Зато возобновились дипломатические отношения с разными странами мира, включая Россию. А тут появились мы - Рахматулло-Алексей получил возможность снова вернуться в свой родной город Отрадное.
Кстати, такую же возможность получили и его друзья по несчастью - по плену. Одним из них был тот самый Юрий Степанов, с которым они уже однажды возвращались в Россию с долларами Беназир Бхутто, - у него тоже нашлись причины вернуться. Его мусульманское имя Махубулло, но в селении, где он обосновался, большинство жителей зовут его просто «электриком». Он целый год в одиночку копал канал для воды длиной около полутора километров и сам построил на нём крошечную электростанцию, которая теперь подаёт электричество в окрестные дома.
Еще один бывший солдат 40-й армии - уроженец Харькова Насратулло - устроился в полицию, и по афганским меркам неплохо зарабатывал - до шестисот долларов в месяц. Когда-то его звали Николай Выродов. Были сведения, что он после своего пленения ещё восемь лет воевал - теперь уже против своих соотечественников, был у душманов подрывником. Говорили, что за ним числится много всякого, но сам Насратулло об этом никогда не распространялся. У него, так же как и у Махубулло, есть семья и дети в Афганистане.
Когда поисковая группа из Комитета воинов-интернационалистов и наша съемочная группа встретилась с ними, выяснилось, что каждый для себя всё уже решил. Николай Выродов никуда ехать не собирался - говорил, что привык здесь, родные не хотят уезжать в другую страну, и вообще его здесь всё устраивает. Скорее всего, не хотел, чтобы в России всплыли наружу его подвиги в качестве душманского подрывника.
Юрий Степанов тоже колебался - в итоге он всё-таки уедет на родину, но это произойдёт лишь через два года, в 2006-м.
Вот и получилось, что по-настоящему готов к отъезду оказался один Рахматулло-Алексей. Его решение на этот раз оказалось бесповоротным - не так, как десять лет назад. Теперь он твёрдо знал, что должен жить там, где родился. Его жена и дочь - тоже. Для Наргиз, как и для всякой восточной женщины, слово мужа было законом, и она без колебаний собралась в далёкий путь, в загадочную северную страну. Слышала, что там зимой бывает холодно, поэтому взяла с собой кофточку в полной уверенности, что такая одежда спасёт её от любого мороза.
Открой нам, Россия, объятья свои…
Мы вели съёмку и во время встречи Алексея, Наргиз и Жасмин в Отрадном. Их встречали так же, как и десять лет назад встречали одного Алексея, - слезами радости, объятиями и праздничным застольем. Всё было так же, как в 1994 году, вот только люди за столом постарели на десять лет. И ещё не было среди встречавших матери - она не дождалась. Повторно потеряв связь с сыном, она ещё несколько лет рассылала запросы, пыталась найти его во второй раз… Потом сердце не выдержало.
Отец Алексея пытался перед камерой рассказать, как он рад видеть сына живым и здоровым, пусть столько пережившим, но всё же вернувшимся, но надолго его не хватило, и пожилой мужчина ушёл в другую комнату, где залился слезами радости и горечи одновременно.
За столом иногда кто-нибудь, забывшись, предлагал Наргиз вина. Она теперь в таком же положении, как её муж двадцать два года назад, - в чужой стране. Только пленному солдату Оленину, в отличие от неё, совсем не на кого было рассчитывать.
Встреча осталась позади, впереди - жизнь. И вновь, как когда-то в Афганистане, Алексею Оленину предстояло начать жить с нуля, в совершенно новой и не во всём понятной для него реальности. Он с любовью вспоминал свою ушедшую из жизни маму, которая всегда заряжала окружающих неистощимым оптимизмом, верила в лучшее. И смогла передать эту веру сыну. Поэтому, считает Алексей, ему и удалось выжить на чужбине, и всем своим товарищам по плену он всегда старался придать бодрости, поддерживал, старался поднять настроение.
Слава богу, решился вопрос с жильём - городская администрация выделила семье вчерашнего мухаджира, вернувшегося на родину, однокомнатную квартиру. Конечно, с голыми стенами и требующую ремонта, но всё же - собственное жильё.
Правда, для афганцев такое жильё выглядело непривычным, у них в каждом доме обязательно есть мужская и женская половины, пусть даже по три метра каждая. Но Наргиз привыкла слушаться мужа и приняла новую реальность такой как есть.
Крошка Жасмин с любопытством разглядывала игрушки, которых на своей прежней родине никогда не видела. Алексей говорил, что переехал в Россию в основном из-за неё, не хотел, чтобы его ребёнок рос и жил в каменном веке.
Афганистан многому научил Алексея, и годы, проведённые там, он не считает потерянными.
- Я научился понимать людей - это возможно только в нечеловеческих ситуациях, я в такой и оказался. Теперь я знаю, что такое человек, лишённый всего и вынужденный выживать там, где жить невозможно. Бог для чего-то послал мне все эти испытания, и я обязан их выдержать. Переезд в Россию - ещё одно звено в этой цепочке, ещё одна проверка на прочность. Что ж, будем надеяться и верить.
Ещё Алексей сказал, что если бы ему не довелось пережить всего того, что пережил, он мог бы на всю жизнь остаться в душе ребёнком. Трудности закалили его и сделали мужчиной. Могло ли всё быть иначе? Алексей иногда просматривает кассету с записью, сделанной домашней видеокамерой, где запечатлена его счастливая мама весной 1994 года, когда она спустя двенадцать лет увидела сына, который совсем скоро вновь исчез из её жизни, и дождаться повторной встречи с ним женщине было не суждено. При этом на его глазах часто выступают слёзы.
Официально оформить своё возвращение в Россию оказалось делом непростым. Каждое утро Алексей начинал с хождения по учреждениям, где выдают справки. Чтобы оформить малышку Жасмин в детский сад, нужна справка о её рождении, а такой нет, их в Афанистане не выдают. Чтобы оформить брак с гражданкой Афганистана, необходимо документально доказать, что она не состоит в другом браке. И многое-многое ещё. Да и самому Алексею необходимо было восстановить массу документов - от военного билета до водительских прав.
Когда мы в очередной раз с ним встретились, он сказал, что военный билет восстановить ему удалось, но вот льгот как воину-интернационалисту ему, оказывается, не положено. Во всяком случае, по документам. Права на вождение машины вот-вот восстановятся, но неизвестно, как там будет дальше - ведь за рулём он не сидел с тех пор, как попал в плен.
В первый день своего возвращения в Отрадное Алексей привёл жену Наргиз на речку, где он мальчишкой таскал из воды окуней. Это любимый уголок родной земли напоминал ему детство, когда вся жизнь была впереди и хотелось верить только в лучшее и светлое.
И потом, устав от хождения по кабинетам чиновников, он стал иногда приходить сюда с удочкой - словно надеясь, что у тихой речушки к нему вновь вернутся душевный покой и равновесие. Вот только, как он сам говорит, слишком много воды утекло в этой речке за прошедшие годы и клёва такого, как в далёкие детские годы, уже нет.
Встретились мы со своим героем в ещё один из драматических моментов, на которые столь богатой оказалась его жизнь. Любимая жена Наргиз сильно заболела - так, что он даже испугался за её жизнь. Возил по врачам - не помогло. Сама Наргиз была уверена, что на неё навела порчу её родная мать за то, что она уехала в Россию. Значит, единственно возможный для неё выход - это вернуться в Афганистан. Разубеждать её было бесполезно - афганцы безоглядно верят в колдунов и колдуний, которые, по их мнению, есть в каждом селении, - мать Наргиз одна из них. И вот Алексею пришлось провожать жену и дочку в аэропорт.
Русский афганец из книги А.Николаева.
В разговоре с нами он высказался так:
- Слёз нет, сил нет плакать. Но внутри такая горечь, что никакими словами не выразишь. И она тоже, Наргиз, чувствует себя так, будто её перетирают между двух камней - не хочет уезжать от меня, но не может здесь оставаться. Что ж, буду ждать, чем это кончится - у меня вся судьба из крутых поворотов состоит.
Из-за нелепого формата ЖЖ, придётся написать ещё и третью часть, увы, извините.
Продолжение следует…