Секретный ингредиент мироздания
Хочется отвлечься от серьезных тем =)
В мире есть много того, что понять сложно или невозможно. Но некоторые вещи уникальны - с обретением дополнительных знаний ты их не начинаешь понимать, а, наоборот… перестаешь!
Вот, например, вопрос религии. Нет, не вопрос того, что такое религия - а того, как огромное количество людей с явными признаками высокого интеллекта не стесняется заявлять о своей религиозности. При этом не какие-то бабушки, ищущие утешения, и даже не работники Общества с Безграничной Безответственностью «РПЦ», а самые что ни на есть разумные люди.
До недавнего времени этот факт не вызывал у меня никакого особого отторжения. Не то чтобы я был верующим - нет, даже в детстве при усиленном нажиме бабушки более чем местами полезной и глубокой сказкой религию я не считал, но место для религии в мире находилось.
Например, религия помогала закрывать дырки, вызванные, как я теперь понимаю, моим невежеством: дырки в понимании общества, эволюции, справедливости, морали, искусства. Религия (в форме некоторого агностицизма) представляла собой не столько ответ на эти вопросы, сколько удобную форму сказки: в эту сказку не обязательно было верить, но можно было согласиться поиграть в эту игру - в веру без сомнений, чтобы указанными понятиями без их глубокого понимания оперировать. Прямо по Марксу: философы объясняли мир, а ролевая игра в религию позволяла его менять.
Хочется сразу отбросить всякие косвенные «бонусы» религии вроде службы психологической помощи или скрепляющего института церкви и заглянуть в самую суть - зачем же эта религия нужна человеку?
Польза религии для народа (как и вред) была, в общем-то, очевидна: религия навязывала единые правила игры, регулирующие то, что обществу для выживания и развития стало необходимым, но не могло быть результатом рационального поведения отдельных людей. Даже если ты понимаешь, что соблюдение моральных принципов обществу полезно, этого понимания мало - для осознанного использования морали нужно еще иметь знание, что такое моральные принципы, как они возникли и - главное! - почему они именно такие. А вот для неосознанного пользования всем этим без религии не обойтись: только добровольная игра в религию позволяет удовлетворять свои потребности в вещах, пользу эффекта от которых ты понимаешь, но суть которых - еще нет. Поэтому рациональность религии способна привлечь к ней множество последователей - не потому, что это опиум для народа, но потому, что она дает психологические основы пользоваться тем, чего не понимаешь, но что считаешь правильным.
Таким образом, религия умного человека представляется мне именно таким добровольным согласием на игру в верующего человека - причем игру не на других, а для себя самого, самим с собою. В некотором роде это самая древняя ролевая игра, способная довести до полного самоубеждения и максимального «вролинга» длинною в остаток жизни. Такая роль помогает принять разные вещи, которые нельзя понять просто интуитивно или только здравым смыслом.
Например, теория эволюции всегда вызывала у меня подозрения: как это в результате случайных комбинаций и отборов собаки научились поднимать ножку, когда писают, а кузнечики обрели такую фантастическую форму передвижения лягушки и стрекозы? Почему эволюционные переходы не плавные, а скачкообразные? Интуитивно здесь что-то не так. И только знакомство с нелинейной динамикой, синергетикой и кибернетикой позволило дать мозгу те модели, в которые «дерево» эволюции смогло уложиться именно в форме… дерева! Именно дерева, имеющего направление, растущего в этом направлении на основании положительной обратной связи по закону самоподобия и изменяющего направление в моменты взрыва случайного разнообразия в точках бифуркации с последующим глушителем отрицательной обратной связи естественного отбора - да, эта форма объяснила почти все. Для этого объяснения никакая иная сущность, кроме внутренних законов вселенной, стала более не нужна; но знакомство с этими инструментов оказалось необходимым, чтобы выйти за пределы линейного мышления.
Или вопросы красоты. Чувство красоты вообще довольно удивительное явление. Чтобы его понять, объяснить для себя, потребовалось совместить две совершенно разные вещи: например, теорию Ефремова о красоте тела как идеале природной целесообразности, где само чувство прекрасного стало логичным эволюционным механизмом, и кибернетику, которая показала прекрасную раскручивающуюся спираль самоподобия всей жизни как процесса, и такого устройства мозга, при котором самоподобие в окружении сочетается с самоподобием процессов отражения действительности в мозгу. Тогда стала понятна красота абстрактная: например, красота золотого сечения, которое является двумерной визуализацией самоподобия: отношение большей стороны прямоугольника к меньшей равно отношению суммы двух сторон к большей, и эта визуализация соответствует одному уникальному числу, выражающему самоподобие (1.618..):
А это ведь визуализация закона роста, основанном на включении в рост продукта роста - положительная обратная связь!
Или красота самоподобия фрактальных орнаментов в разных культурах:
Или прекрасное самоподобие природных процессов, выраженных во фрактальных рисунках мороза по стеклу, листьях папоротника, расположении листьев на ветке в соответствии с рядом Фибоначчи - для высокой эффективности сбора солнечных лучей…
Наконец, важной составляющей понимания красоты является потребность мозга в разнообразии, что также имеет однозначное кибернетическое объяснение.
Про моральные ограничения и ценности даже не буду говорить: потребность общества в их наличии, их едином понимании, распространении и наличии встроенных репрессивных механизмов при их нарушении настолько очевидна, что не является секретом для многих уже в подростковом возрасте. Более детально обосновать для себя эти ценности и их именно такую, а не иную форму, помогает опять же экономика и кибернетика, просто и однозначно объясняющая причины разграничений и отношений общего и целого в жизнеспособной системы - хотя некоторые пытаются придти к этому аналитическим путем через гуманитарные науки, как Элионор Остром.
Все это в сумме опять же устраняет элемент «идеального» из понимания этого мира - нет никакой идеальной, пришедшей «сверху» (или, если угодно «изнутри») красоты - есть только красота как механизм, созданный эволюцией по единственно возможным законам. Красота, вычислимая только механизмом, равном эволюции по сложности - человеческим организмом с его мозгом и биохимическими подсистемами, как отражение и результат долгого процесса эволюции. Нет никакой априорной, или божественной морали - есть логичные целесообразные правила повышения предсказуемости и информационного согласования поведения отдельных людей как частей общества во имя объединения для роста общей производительности. Нет никакого вмешательства в процессе эволюции и развития - есть точки бифуркации, есть положительная и отрицательная обратная связь, есть потоки информации и ее закрепление в материи. Нет даже никакого чуда жизни, кроме бесконечной энтропии, «мучающей» косную материю до тех пор, пока не возникают самые невероятные условия и комбинации для обратного процесса - сохранения форм, лучше всего этой энтропии противостоящих…
Даже человеческое счастье, представляющееся таким зыбким и субъективным, всегда составляло самую притягательную загадку. Моим первым предположением о природе счастья стала гипотеза о зависимости счастья человека от скорости улучшения в какой-то сфере его жизни, и это постоянно мучило меня неполнотой и ущербностью практического значения самой модели, в соответствии с которой человеку вечно надо метаться между счастьем и несчастьем. И только с пониманием, что человеческая жизнь не замкнута на своих эгоистических, личных мотивах, а, наоборот, является открытой системой, прямо связанной с успехами всего человечества, а наивысшая индивидуальная потребность - это самореализация и саморазвитие в производительном труде на благо всего общества, рост которого в отличие от роста одного человека безграничен, модель счастья как целесообразного биопсихологического механизма человека стала совсем прозрачна и материальна. И уже не нужна никакая обрядовая религия, чтобы компенсировать человеку неудовлетворенную потребность в чувстве сопричастности - человек сопричастен всему человечеству своим трудом, и в этом есть ответ.
Теперь, складывая все это, нетрудно понять, какую огромную роль религия играет в жизни большого числа даже самых умных людей. Кажущаяся рациональность вселенной, являющаяся всего лишь тождественностью законов вселенной с законами отражения этой вселенной в разуме человека, созданными этой самой вселенной, будит в каждом думающем человеке вопросы об устройстве тех явлений, которые представляются полезными и нужными - но суть которых от разума, не вооруженного наукой, ускользает. Религия дает человеку возможность удовлетворить свою потребность в них, играть по правилам, которые ты считаешь верными - без того, чтобы понимать, почему они верные.
Любой разумный человек, увидев в религии местами полезные постулаты, рациональные более высокой, чем эгоистическая, рациональностью (общественной, на самом деле), вынужден признать свою обывательскую рациональность несостоятельной - и проявить некоторое уважение к религии как к объекту более мудрому, чем он сам. Однако коллективный разум, в отличие от науки, не дает ответов; более того, его применение требует верха самодисциплины: например, разумному человеку приходится (прямо по Пелевину) щипать себя каждый раз, чтобы не задавать себе или не слышать от других глупых вопросов, вроде «ты правда веришь, что архангел Гавриил играет сейчас где-то на трубе, а апостол Петр денно и нощно встречает праведников у ворот рая?». Абсурдность религиозных мифов, коррупция института церкви, архаичность обрядов заставляет человека все время жить на грани сомнения, все время в стрессе. Тут становится понятна ролевая составляющая религии: миф как сеттинг, позволяющий лучше воспринять «квенту», и более никаких высоких смыслов не несущий; обрядовость как способ «вролиться», отвлечься от каждодневного рацио; церковь как мастерская группа, которая сплошь - игротехи, нужные чтобы это все крутилось, поэтому вовсе не обязанные участвовать в игре - достаточно поддерживать антураж... Все это только для того, чтобы лучше погрузить человека в роль верующего, смягчить стресс противоречий.
Это величайший самообман человека, который сам является важной составной частью эволюции общества, необходимый на длительном этапе движения людей от власти темной стихии к торжеству света сознания. Разумный человек, не привыкший «вроливаться», будет отрицать эти институты ввиду непонимания их реальной роли в становлении религии; он будет искать от религии чистых принципов, отделенных от бородатого старика - некоторую форму агностицизма. Но очищая зерна истины от шелухи, выдирая их из религиозной игры, он может найти за ними лишь пустоту (раз бога нет - то все дозволено!) - мудрость на ровном месте, накопленную человечеством и обточенную веками, но - слепую! И тогда он вынужден принять одно из трех решений: либо разочароваться в общественной рациональности и жить рациональностью индивидуальной, эгоистичной, животной; либо пожертвовать частью своего рацио и включиться в религиозную игру, сохранив причастность к человечеству через ее мистицизм и идеализм; либо обратиться к свету просвещения и найти за слепой мудростью ее настоящую, научную основу - прочные, объективные, материалистические законы мироздания.
В мире есть много того, что понять сложно или невозможно. Но некоторые вещи уникальны - с обретением дополнительных знаний ты их не начинаешь понимать, а, наоборот… перестаешь!
Вот, например, вопрос религии. Нет, не вопрос того, что такое религия - а того, как огромное количество людей с явными признаками высокого интеллекта не стесняется заявлять о своей религиозности. При этом не какие-то бабушки, ищущие утешения, и даже не работники Общества с Безграничной Безответственностью «РПЦ», а самые что ни на есть разумные люди.
До недавнего времени этот факт не вызывал у меня никакого особого отторжения. Не то чтобы я был верующим - нет, даже в детстве при усиленном нажиме бабушки более чем местами полезной и глубокой сказкой религию я не считал, но место для религии в мире находилось.
Например, религия помогала закрывать дырки, вызванные, как я теперь понимаю, моим невежеством: дырки в понимании общества, эволюции, справедливости, морали, искусства. Религия (в форме некоторого агностицизма) представляла собой не столько ответ на эти вопросы, сколько удобную форму сказки: в эту сказку не обязательно было верить, но можно было согласиться поиграть в эту игру - в веру без сомнений, чтобы указанными понятиями без их глубокого понимания оперировать. Прямо по Марксу: философы объясняли мир, а ролевая игра в религию позволяла его менять.
Хочется сразу отбросить всякие косвенные «бонусы» религии вроде службы психологической помощи или скрепляющего института церкви и заглянуть в самую суть - зачем же эта религия нужна человеку?
Польза религии для народа (как и вред) была, в общем-то, очевидна: религия навязывала единые правила игры, регулирующие то, что обществу для выживания и развития стало необходимым, но не могло быть результатом рационального поведения отдельных людей. Даже если ты понимаешь, что соблюдение моральных принципов обществу полезно, этого понимания мало - для осознанного использования морали нужно еще иметь знание, что такое моральные принципы, как они возникли и - главное! - почему они именно такие. А вот для неосознанного пользования всем этим без религии не обойтись: только добровольная игра в религию позволяет удовлетворять свои потребности в вещах, пользу эффекта от которых ты понимаешь, но суть которых - еще нет. Поэтому рациональность религии способна привлечь к ней множество последователей - не потому, что это опиум для народа, но потому, что она дает психологические основы пользоваться тем, чего не понимаешь, но что считаешь правильным.
Таким образом, религия умного человека представляется мне именно таким добровольным согласием на игру в верующего человека - причем игру не на других, а для себя самого, самим с собою. В некотором роде это самая древняя ролевая игра, способная довести до полного самоубеждения и максимального «вролинга» длинною в остаток жизни. Такая роль помогает принять разные вещи, которые нельзя понять просто интуитивно или только здравым смыслом.
Например, теория эволюции всегда вызывала у меня подозрения: как это в результате случайных комбинаций и отборов собаки научились поднимать ножку, когда писают, а кузнечики обрели такую фантастическую форму передвижения лягушки и стрекозы? Почему эволюционные переходы не плавные, а скачкообразные? Интуитивно здесь что-то не так. И только знакомство с нелинейной динамикой, синергетикой и кибернетикой позволило дать мозгу те модели, в которые «дерево» эволюции смогло уложиться именно в форме… дерева! Именно дерева, имеющего направление, растущего в этом направлении на основании положительной обратной связи по закону самоподобия и изменяющего направление в моменты взрыва случайного разнообразия в точках бифуркации с последующим глушителем отрицательной обратной связи естественного отбора - да, эта форма объяснила почти все. Для этого объяснения никакая иная сущность, кроме внутренних законов вселенной, стала более не нужна; но знакомство с этими инструментов оказалось необходимым, чтобы выйти за пределы линейного мышления.
Или вопросы красоты. Чувство красоты вообще довольно удивительное явление. Чтобы его понять, объяснить для себя, потребовалось совместить две совершенно разные вещи: например, теорию Ефремова о красоте тела как идеале природной целесообразности, где само чувство прекрасного стало логичным эволюционным механизмом, и кибернетику, которая показала прекрасную раскручивающуюся спираль самоподобия всей жизни как процесса, и такого устройства мозга, при котором самоподобие в окружении сочетается с самоподобием процессов отражения действительности в мозгу. Тогда стала понятна красота абстрактная: например, красота золотого сечения, которое является двумерной визуализацией самоподобия: отношение большей стороны прямоугольника к меньшей равно отношению суммы двух сторон к большей, и эта визуализация соответствует одному уникальному числу, выражающему самоподобие (1.618..):
А это ведь визуализация закона роста, основанном на включении в рост продукта роста - положительная обратная связь!
Или красота самоподобия фрактальных орнаментов в разных культурах:
Или прекрасное самоподобие природных процессов, выраженных во фрактальных рисунках мороза по стеклу, листьях папоротника, расположении листьев на ветке в соответствии с рядом Фибоначчи - для высокой эффективности сбора солнечных лучей…
Наконец, важной составляющей понимания красоты является потребность мозга в разнообразии, что также имеет однозначное кибернетическое объяснение.
Про моральные ограничения и ценности даже не буду говорить: потребность общества в их наличии, их едином понимании, распространении и наличии встроенных репрессивных механизмов при их нарушении настолько очевидна, что не является секретом для многих уже в подростковом возрасте. Более детально обосновать для себя эти ценности и их именно такую, а не иную форму, помогает опять же экономика и кибернетика, просто и однозначно объясняющая причины разграничений и отношений общего и целого в жизнеспособной системы - хотя некоторые пытаются придти к этому аналитическим путем через гуманитарные науки, как Элионор Остром.
Все это в сумме опять же устраняет элемент «идеального» из понимания этого мира - нет никакой идеальной, пришедшей «сверху» (или, если угодно «изнутри») красоты - есть только красота как механизм, созданный эволюцией по единственно возможным законам. Красота, вычислимая только механизмом, равном эволюции по сложности - человеческим организмом с его мозгом и биохимическими подсистемами, как отражение и результат долгого процесса эволюции. Нет никакой априорной, или божественной морали - есть логичные целесообразные правила повышения предсказуемости и информационного согласования поведения отдельных людей как частей общества во имя объединения для роста общей производительности. Нет никакого вмешательства в процессе эволюции и развития - есть точки бифуркации, есть положительная и отрицательная обратная связь, есть потоки информации и ее закрепление в материи. Нет даже никакого чуда жизни, кроме бесконечной энтропии, «мучающей» косную материю до тех пор, пока не возникают самые невероятные условия и комбинации для обратного процесса - сохранения форм, лучше всего этой энтропии противостоящих…
Даже человеческое счастье, представляющееся таким зыбким и субъективным, всегда составляло самую притягательную загадку. Моим первым предположением о природе счастья стала гипотеза о зависимости счастья человека от скорости улучшения в какой-то сфере его жизни, и это постоянно мучило меня неполнотой и ущербностью практического значения самой модели, в соответствии с которой человеку вечно надо метаться между счастьем и несчастьем. И только с пониманием, что человеческая жизнь не замкнута на своих эгоистических, личных мотивах, а, наоборот, является открытой системой, прямо связанной с успехами всего человечества, а наивысшая индивидуальная потребность - это самореализация и саморазвитие в производительном труде на благо всего общества, рост которого в отличие от роста одного человека безграничен, модель счастья как целесообразного биопсихологического механизма человека стала совсем прозрачна и материальна. И уже не нужна никакая обрядовая религия, чтобы компенсировать человеку неудовлетворенную потребность в чувстве сопричастности - человек сопричастен всему человечеству своим трудом, и в этом есть ответ.
Теперь, складывая все это, нетрудно понять, какую огромную роль религия играет в жизни большого числа даже самых умных людей. Кажущаяся рациональность вселенной, являющаяся всего лишь тождественностью законов вселенной с законами отражения этой вселенной в разуме человека, созданными этой самой вселенной, будит в каждом думающем человеке вопросы об устройстве тех явлений, которые представляются полезными и нужными - но суть которых от разума, не вооруженного наукой, ускользает. Религия дает человеку возможность удовлетворить свою потребность в них, играть по правилам, которые ты считаешь верными - без того, чтобы понимать, почему они верные.
Любой разумный человек, увидев в религии местами полезные постулаты, рациональные более высокой, чем эгоистическая, рациональностью (общественной, на самом деле), вынужден признать свою обывательскую рациональность несостоятельной - и проявить некоторое уважение к религии как к объекту более мудрому, чем он сам. Однако коллективный разум, в отличие от науки, не дает ответов; более того, его применение требует верха самодисциплины: например, разумному человеку приходится (прямо по Пелевину) щипать себя каждый раз, чтобы не задавать себе или не слышать от других глупых вопросов, вроде «ты правда веришь, что архангел Гавриил играет сейчас где-то на трубе, а апостол Петр денно и нощно встречает праведников у ворот рая?». Абсурдность религиозных мифов, коррупция института церкви, архаичность обрядов заставляет человека все время жить на грани сомнения, все время в стрессе. Тут становится понятна ролевая составляющая религии: миф как сеттинг, позволяющий лучше воспринять «квенту», и более никаких высоких смыслов не несущий; обрядовость как способ «вролиться», отвлечься от каждодневного рацио; церковь как мастерская группа, которая сплошь - игротехи, нужные чтобы это все крутилось, поэтому вовсе не обязанные участвовать в игре - достаточно поддерживать антураж... Все это только для того, чтобы лучше погрузить человека в роль верующего, смягчить стресс противоречий.
Это величайший самообман человека, который сам является важной составной частью эволюции общества, необходимый на длительном этапе движения людей от власти темной стихии к торжеству света сознания. Разумный человек, не привыкший «вроливаться», будет отрицать эти институты ввиду непонимания их реальной роли в становлении религии; он будет искать от религии чистых принципов, отделенных от бородатого старика - некоторую форму агностицизма. Но очищая зерна истины от шелухи, выдирая их из религиозной игры, он может найти за ними лишь пустоту (раз бога нет - то все дозволено!) - мудрость на ровном месте, накопленную человечеством и обточенную веками, но - слепую! И тогда он вынужден принять одно из трех решений: либо разочароваться в общественной рациональности и жить рациональностью индивидуальной, эгоистичной, животной; либо пожертвовать частью своего рацио и включиться в религиозную игру, сохранив причастность к человечеству через ее мистицизм и идеализм; либо обратиться к свету просвещения и найти за слепой мудростью ее настоящую, научную основу - прочные, объективные, материалистические законы мироздания.