К травматологии смысла-2
Оригинал взят у yettergjart в К травматологии смысла-2
Каждым текстом, который пишешь, - заболеваешь: почти реально, почти без метафор - до ломоты в костях, до соматического неудобства и несвободы (нет, это не «муки творчества», велика им честь: это муки косности; так называемая лень и сестрица её, прокрастинация - только сопротивление им, неминуемым; только малодушное стремление их оттянуть. Чем дольше тянешь - тем больнее потом приходится; но тоже не всегда - не раз бывает и так, что за время оттягивания и избегания, нахватывания глубоко лишних, совершенно не относящихся к тексту впечатлений текст успевает внутренне созреть, подготовить собственные предпосылки - и потом, к изумлению пишущего, пишется легко, едва ли не сам собой, успевай только записывать. Причины и формы сего неисследимы и разуму неподконтрольны.). Каждый - почти телесная лихорадка и температура. И, заболевши, собственными усилиями, преодолевая самое себя, борясь с сопротивлением и текста, и собственного организма, - выздоравливаешь.
Мне мучительно, что всё это так медленно и с такими злыми ломками и разрываниями естества (естеству бы - лежать на диване да книжки читать, да воображать себе молчаливо иные жизни, разращивая изнутри собственную, единственную, маленькую). Мне бы хотелось писать больше (да, практически всегда по поводу чужих текстов и / или чужих мыслей, но это нормально, поскольку - включение в Большой Разговор культуры, и роль комментатора и со-думателя для меня слишком даже велика, до неё дорастать надо) - просто уже потому, что это - единственно возможная для меня форма мышления, а мышление - единственно возможная для меня форма культурного присутствия и того, чтобы вообще хоть что-то значить на свете, хоть чего-то на нём стоить (слишком горько смиряться с тем, что ничего не значу и ничего не стою, - гордыня всё, гордыня, - хотя в направлении принятия этого я, сравнительно с первыми десятилетиями жизни, теперь уже значительно продвинулась) - и вообще хоть как-то ощутимо ответить всей собой на драгоценность и чудо мира, который почему-то, нежданным и незаслуженным даром, достался мне в проживание. Много писать - значит много жить (это - как чтение, только усиленное, да многократно). Но быстрее и больше никак не получается.
Каждым текстом, который пишешь, - заболеваешь: почти реально, почти без метафор - до ломоты в костях, до соматического неудобства и несвободы (нет, это не «муки творчества», велика им честь: это муки косности; так называемая лень и сестрица её, прокрастинация - только сопротивление им, неминуемым; только малодушное стремление их оттянуть. Чем дольше тянешь - тем больнее потом приходится; но тоже не всегда - не раз бывает и так, что за время оттягивания и избегания, нахватывания глубоко лишних, совершенно не относящихся к тексту впечатлений текст успевает внутренне созреть, подготовить собственные предпосылки - и потом, к изумлению пишущего, пишется легко, едва ли не сам собой, успевай только записывать. Причины и формы сего неисследимы и разуму неподконтрольны.). Каждый - почти телесная лихорадка и температура. И, заболевши, собственными усилиями, преодолевая самое себя, борясь с сопротивлением и текста, и собственного организма, - выздоравливаешь.
Мне мучительно, что всё это так медленно и с такими злыми ломками и разрываниями естества (естеству бы - лежать на диване да книжки читать, да воображать себе молчаливо иные жизни, разращивая изнутри собственную, единственную, маленькую). Мне бы хотелось писать больше (да, практически всегда по поводу чужих текстов и / или чужих мыслей, но это нормально, поскольку - включение в Большой Разговор культуры, и роль комментатора и со-думателя для меня слишком даже велика, до неё дорастать надо) - просто уже потому, что это - единственно возможная для меня форма мышления, а мышление - единственно возможная для меня форма культурного присутствия и того, чтобы вообще хоть что-то значить на свете, хоть чего-то на нём стоить (слишком горько смиряться с тем, что ничего не значу и ничего не стою, - гордыня всё, гордыня, - хотя в направлении принятия этого я, сравнительно с первыми десятилетиями жизни, теперь уже значительно продвинулась) - и вообще хоть как-то ощутимо ответить всей собой на драгоценность и чудо мира, который почему-то, нежданным и незаслуженным даром, достался мне в проживание. Много писать - значит много жить (это - как чтение, только усиленное, да многократно). Но быстрее и больше никак не получается.