Русская философия ( Фёдор Достоевский)

[deda14]

Начало



Богочеловечество - понятие русской религиозной философии, восходящее к христианскому учению о единстве «неслитном, неизменном, нераздельном, непреложном» божественной и человеческой природы Иисуса Христа.



Соборность - понятие в русской религиозной философии, означающее свободное духовное единение людей как в церковной жизни, так и в мирской общности, общение в братстве и любви. Всеединство - внутреннее органическое единство бытия как универсума. Особая миссия России видится ему в том, чтобы служить примером идеальных духовных ценностей всему человечеству. Последняя истина, по мнению Достоевского, заключена в Божьем слове, высказать которое Бог доверил православной церкви.



Федор Михайлович Достоевский (1821 - 1881). Русский философ, писатель, публицист и общественный деятель

«...Ложь, что люди идут убивать друг друга: никогда этого не бывает на пер­вом плане, а, напротив, идут жертво­вать собственною жизнью - вот что должно стоять на первом плане. Это же совсем другое. Нет выше идеи, как пожертвовать собственною жизнию, отстаивая своих братьев и свое отече­ство или даже просто отстаивая инте­ресы своего отечества. Без великодуш­ных идей человечество жить не может, и я даже подозреваю, что человечество именно потому и любит войну, чтоб участвовать в великодушной идее. Тут потребность.

Кто унывает во время войны? Напротив, все тотчас же ободряют­ся, у всех поднят дух, и не слышно об обыкновенной апатии или скуке, как в мирное время. А потом, когда война кончится, как любят вспоминать о ней, даже в случае поражения!..

...Великодушие гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука. Положи­тельно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир соци­альный перевес всегда переходит на сторону всего, что есть дурного и гру­бого в человечестве, - главное к богат­ству и капиталу. Честь, человеколюбие, самопожертвование еще уважаются, еще ценятся, стоят высоко сейчас после войны, но чем дольше продолжается мир - все эти прекрасные великодуш­ные вещи бледнеют, засыхают, мертве­ют, а богатство, стяжание захватыва­ют всё. Остается под конец лишь одно лицемерие - лицемерие чести, самопо­жертвования, долга, так что, пожалуй, их еще и будут продолжать уважать, несмотря на весь цинизм, но только лишь на красных словах для формы.

Настоящей чести не будет, а останутся формулы.

...Наука и искусства именно разви­ваются всегда в первый период после войны. Война их обновляет, освежает, вызывает, крепит мысли и дает тол­чок. Напротив, в долгий мир и наука глохнет. Без сомнения, занятие наукой требует великодушия, даже самоотвер­жения. Но многие ли из ученых устоят перед язвой мира? Ложная честь, са­молюбие, сластолюбие захватят и их. Справьтесь, например, с такою стра­стью как зависть: она груба и пошла, но она проникнет и в самую благород­ную душу ученого. Захочется и ему участвовать во всеобщей пышности, в блеске. Что значит перед торжеством богатства торжество какого-нибудь на­учного открытия, если только оно не будет так эффектно, как, например, открытие планеты Нептун. Много ли останется истинных тружеников, как вы думаете? Напротив, захочется сла­вы, вот и явится в науке шарлатанство, гоньба за эффектом, а пуще всего ути­литаризм, потому что захочется и бо­гатства. В искусстве то же самое: такая же погоня за эффектом, за какою-ни­будь утонченностью. Простые, ясные, великодушные и здоровые идеи будут уже не в моде: понадобится что-нибудь гораздо поскоромнее; понадобится ис­кусственность страстей. Мало-помалу утратится чувство меры и гармонии; явятся искривления чувств и страстей, так называемые утонченности чувства, которые в сущности только их огрубе­лость. Вот этому-то всему подчиняется всегда искусство в конце долгого мира. Если б не было на свете войны, искус­ство бы заглохло окончательно. Все лучшие идеи искусства даны войной, борьбой.

...Христианство само признает факт войны и пророчествует, что меч не прейдет до кончины мира: это очень замечательно и поражает. О, без со­мнения, в высшем, в нравственном смысле оно отвергает войны и требу­ет братолюбия. Я сам первый возра­дуюсь, когда раскуют мечи на орала. Но вопрос: когда это может случиться? И стоит ли расковывать теперь мечи на орала? Теперешний мир всегда и вез­де хуже войны, до того хуже, что даже безнравственно становится под конец его поддерживать: нечего ценить, со­всем нечего сохранять, совестно и по­шло сохранять. Богатство, грубость наслаждений порождают лень, а лень порождает рабов. ...Замечу еще, что в период мира укореняется трусли­вость и бесчестность. Человек по при­роде своей страшно наклонен к трусли­вости и бесстыдству и отлично про себя это знает; вот почему, может быть, он так и жаждет войны, и так любит вой­ну, он чувствует в ней лекарство. Вой­на развивает братолюбие и соединяет народы, заставляя их взаимно уважать друг друга. Война освежает людей. Че­ловеколюбие всего более развивается лишь на поле битвы. Это даже стран­ный факт, что война менее обозляет, чем мир. В самом деле, какая-нибудь политическая обида в мирное время, какой-нибудь нахальный договор, по­литическое давление, высокомерный запрос гораздо более обозляют, чем откровенный бой. Вспомните, ненави­дели ли мы французов и англичан во время крымской кампании? Напротив, как будто ближе сошлись с ними, как будто породнились даже. Мы интересо­вались их мнением об нашей храбрости, наши солдаты и офицеры выходили на аванпосты во время перемирий и чуть не обнимались с врагами, даже пили водку вместе. Россия читала про это с наслаждением в газетах, что не ме­шало, однако же, великолепно драться. Развивался рыцарский дух. А про ма­териальные бедствия войны я и гово­рить не стану: кто не знает закона, по которому после войны всё как бы вос­кресает силами. Экономические силы страны возбуждаются в десять раз, как будто грозовая туча пролилась обиль­ным дождем над иссохшею почвой. По­страдавшим от войны сейчас же и все помогают, тогда как во время мира це­лые области могут вымирать с голоду, прежде чем мы почешемся или дадим три целковых.

Народ во время войны выигрывает гораздо больше, чем теряет. Именно для народа война оставляет самые луч­шие и высшие последствия. Как хотите, будьте самым гуманным человеком, но вы все-таки считаете себя выше про­столюдина. Кто меряет в наше время душу на душу, христианской меркой? Меряют карманом, властью, силой, - и простолюдин это отлично знает всей своей массой. Тут не то что зависть, - тут является какое-то невыносимое чувство нравственного неравенства, слишком язвительного для простонаро- дия. Как ни освобождайте и какие ни пишите законы, неравенство людей не уничтожится в теперешнем обществе. Единственное лекарство - война. Мо­ментальное, но отрадное для народа. Война поднимает дух народа и его со­знание собственного достоинства. Вой­на равняет всех во время боя и мирит господина и раба в самом высшем про­явлении человеческого достоинства - в жертве жизнию за общее дело, за всех, за отечество»

Ф.М. Достоевский. Дневник писателя.

1876. Апрель. Глава вторая. II. Парадок­салист. // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 томах. СПб.: Наука, 1994. Т. 13. - С. 142-146.

Продолжение