Коллайдер - шмаллайдер
Новости науки в переводе Гоблина моём переводе.
Глупо спрашивать человека, почему он рисует, пишет, пляшет и т.д.. И чего ему в жизни не хватает такого, что он занимается наукой там, где любой другой плюнул бы и использовал свою, прямо скажем, невечную жизнь на что-то полезное для себя, своей семьи или государства.
Кто говорит о пользе науки или искусства? Только те, кто ничего в науке и искусстве не смыслят. А те кто смыслят давно уже усвоили, что наука может приносить пользу, но учёному нет никакого дела до этой пользы (разумеется, если сама по себе польза не есть цель его исследований). Учёному просто интересно исследовать то, что ему интересно. Учёные были всегда. А остальным понадобились тысячелетия, чтобы научиться извлекать пользу из того, что делают учёные. Вот и получается, что наука - это способ извлекать пользу из деятельности учёного. Наука - это не сообщество учёных, а некая резервация. Система, окультуривания (в первоначальном значении этого слова), т.е. возделывания учёных. Система приручения и воспроизводства. Проще говоря, система разведения.
Потому, что дикий учёный страшнее дикого взрывника.
Думаю, все согласятся, что если человеку интересно заниматься взрывным делом, то лучше бы ему оказаться в составе сапёрных подразделений, а не сами знаете где. Ведь если человеку интересно, то остальное по любому приложится. Можно закрыть все морги и медицинские кафедры, но разве это остановит учёных - они просто будут по ночам выкапывать трупы на кладбищах. Если общество не будет финансировать деятельность учёного, он найдёт тысячу способов, чтя (или не чтя) уголовный кодекс, облегчать карманы добропорядочных сограждан. Начиная от астрологических прогнозов и, кончая продажей чертежей вечного двигателя.
И выкапывали. И чертили. Знали, что это против Бога, общества и совести, а всё равно шли на кладбище и выкапывали. Знали, что не будет работать, а всё равно чертили, поскольку исследования в тех областях, которые интересовали самих учёных, никого больше не интересовали. Про философский камень писать не буду.
Пока постепенно не сформировалась научная иерархия, которая научилась как-то собирать дань с общества в обмен на защиту и покровительство полезные общеприменимые знания. Помпезное название «Академическая наука» не должно вводить нас в заблуждение. Учёные вне академической науки нисколько не глупее и ничуть не менее образованны. Потенциал вольных учёных огромен. Разница лишь в том, что до последнего времени Академическая наука позволяла с большей интенсивностью извлекать пользу из отдельно взятого учёного. А извлечь пользу из дикого или одичавшего можно только если его научный интерес хоть как-то пересекается с общественными интересами. А денег ему надо не меньше, чем представителям академического сообщества.
Надо отметить, что академическая наука ничем не отличается от любой другой иерархии, будь то политическая, феодальная или криминальная.
И так же, как любая другая иерархия, строится на признании и на авторитете иерархов. Так и получается, что именно авторитет учёного стал его главным инструментом. Ровно как у воров в законе. Дикий учёный будет врать как ему выгодно, а «окультуренный», аки самурай, будет следовать кодексу «бусидо». На костёр взойдёт, но не отречётся, ибо не будет ему после этого признания, а значит и места в академической науке.
Приблизительно так же, как сегодня уголовные авторитеты в Грузии - «есть закон о том, что, если человек говорит «я вор», он садится в тюрьму и его имущество отбирают. Полицейские подходили к вору и спрашивали: «Ты кто?» - «Я вор». И вор садился. А если отвечал, что не вор, то получал по ушам и переставал быть вором.»
Уже одного этого закона достаточно, чтобы сказать, что Саакашвили просто не осознаёт последствий своих действий и очень плохо отдаёт себе отчёт в них. Неровён час упустит он (или кто-то из следующих) чуточку контроль над ситуацией и всё общество будет иметь дело с дикими неокультуренными преступниками, которые без тормозов, без правил и без осознанного видения мира и своего места в мире.
Только не надо говорить, что я воров в законе защищаю - моё отношение к элите я уже не раз высказывал, преступная элита ничуть не лучше любой другой. В здоровом обществе должно обеспечиваться равенство всех перед законом - элита она или не элита, а за преступления надо отвечать. Но нельзя привлекать человека к ответственности только за то, что он себя считает элитой. Приблизительно так же, как нельзя ставить к стенке по сословному признаку (как это делали комиссары) или по национальному как это делали…Многие делали.
Ровно то же и с наукой, когда «Герман Греф открыто поставил под сомнение необходимость существования РАН, которая доходов не приносит, ВВП удваивать не помогает да и вообще только зря проедает бюджетные деньги.»
Чтобы не останавливаться продолжу аналогию - несколько слов о «входе» в сообщество. Принципы в Академическом сообществе те же, что и в криминальном. Учёный совет при защите диссертации следует той же логике, что и воры при короновании неофита.
Учёный совет будет снисходителен к соискателям, которые просто покупают учёную степень за деньги (как правило, это в той или иной степени известно достопочтенному жюри), т.к. такой человек никакой угрозы для устоев академического сообщества не представляет. Получит он свою степень и будет использовать её на стороне, так же, как «апельсин» (вор в законе, которого короновали за деньги) никак не влияет на жизнь криминального общества.
Такой легко получает то, что хочет, если правильно договорился. Такому и вопросы задавать - только ставить себя в неловкое положение. Разве что для проформы выделят ему оппонента из тех, кто шестерит у профессуры.
Совсем другое дело, если человек приходит в науку с серьёзными намерениями. Тогда да. Тогда к нему вопросы по полной. Тогда важно что из себя представляет соискатель как ЛИЧНОСТЬ. Что он несёт в науку. Насколько трепетен он к иерархам. И в первую очередь, какую угрозу он может представлять академическим устоям и традициям.
От того, на какое место в учёном сообществе претендует молодой учёный, зависит больше, чем от самой темы и глубины проработки этой темы (глубина имеет решающее значение, но лишь как индикатор степени последующего влияния соискателя на научное сообщество). Точно так же, как при короновании вора в законе, при защите диссертации высока зависимость результата от того, кто вводит молодого учёного в учёное сообщество (научного руководителя).
И наоборот, если научный руководитель, представляющий соискателя отличается бунтарством, а молодой соискатель может поколебать авторитеты корифеев науки, то не будет никакого снисхождения к такому молодому учёному. Восхищаться будут. Будут завидовать талантам, а защититься не дадут.
По сути, защита - это дружеское похлопывание по плечу, мол, мы признаём тебя как своего человека.
Оттого и двигается наука от поколения к поколению. И каждое следующее поколение несёт прорывные идеи и кардинальные перемены в догматах. Между поколениями затишье.
Посмотрите на свод правил воровского мира. Вариантов по сети гуляет несколько, поэтому умышленно избегаю ссылок. Однако во всех вариантах находится место для пунктика о подготовке и опеке нового поколения криминальных деятелей. Обязанность вора - научить молодёжь.
Обязанность учёного и святой его долг перед наукой - посвящать львиную часть своего времени преподавательской деятельности.
Вот откуда растёт польза от науки. Польза вырастает из того, что окультуренный учёный изо дня в день занимается тупой, рутинной, совершенно ему обрыдлой работой по формализации результатов своей деятельности. Иначе не видать ему никаких степеней, регалий, а самое главное АВТОРИТЕТА в научном мире, т.е. самого главного своего инструмента, позволяющего познавать мир.
Да. Он занимается тем, что ему интересно, не считаясь с интересами государства, общества и сограждан, которые вкалывают изо дня в день, в том числе и для того, чтобы этот учёный в своё удовольствие возился со своими пробирками. Но он просто вынужден при этом обеспечить другим учёным и следующим поколениям человеков возможность разобраться в его трудах. Вынужден встроить всё, что им достигнуто в единую систематизированную научную платформу, от которой человечество отталкивается в будущее (каким бы это будущее нам ни представлялось).
Хочешь степени - изволь опубликовать столько-то статей и подробненько, систематизировано изложить в диссертации что ты за фрукт и чем занимаешься.
Хочешь профессуры - будь добр набрать достаточно лекционных часов, чтобы мы видели, что ты не баклуши бьёшь в своё удовольствие, а готовишь нам всем смену.
А наука ежегодно извергает из себя огромное количество недоучёных, которые-то и приносят главную пользу обществу. Это они, которые ровным счётом никакой пользы самой науке не приносят, строят мосты, учат детей, налаживают производства и т.д. Инженеры, учителя, технологи и прочие побочные продукты академической науки.
Даже поверхностного взгляда на научные и псевдонаучные направления, которые искусственно и необоснованно надуваются (накачиваются деньгами, незаслуженным повышенным вниманием прессы и т.д.) или, напротив, искусственно подавляются, достаточно, чтобы увидеть насколько безуспешна попытка саморегулирующегося иерархического академического сообщества приспособиться к условиям, где стремительно уменьшается влияние прошлых заслуг человека на его текущее положение в обществе. Те же самые процессы мы наблюдаем и в криминальном мире, в политике, церкви и т.д. (во всех иерархических саморегулирующихся сообществах):
Далее попунктам и извиняюсь за повторы (если и отредактирую, то только дождавшись комментариев).
1. Во все времена учёные голодали, а сливки с научного прогресса снимали инженеры. Например, толковый инженер в позапрошлом веке мог озолотиться, если ему удавалось сделать хорошую паровую машину, в то время, как учёный, изучающий термодинамику едва находил средства для своих исследований.
Так продолжалось до последней четверти IХХ века. Учёный, либо решал неинтересные для науки прикладные задачи (Ферми был адвокатом, Менделеев клепал чемоданы и т.д.), либо жульничал в миру, обещая власть/деньги имущим золотые горы (имена перечислять не буду).
2. Долгое время наука со снисхождением относилась к тем, кто непосредственно наукой не занимался. Для академической науки, порождаемые ею инженерные, преподавательские и административные кадры, были побочным продуктом. Это была та дань обществу, которую академическая наука приносила без особого напряжения и сожаления. Основой науки оставались те единицы, которые не просто пополняли научное сообщество, но и завоёвывали в этом сообществе АВТОРИТЕТ, приблизительно так же, как это происходит в любых других саморегулирующихся сообществах.
Защита диссертации ни что иное, как признание молодого учёного «своим» в учёном сообществе, а последующие диссертации есть ни что иное, как подтверждение этого статуса. Вместе с тем наука движется от диссертации к диссертации и каждая последующая должна быть развитием всех предыдущих. Консервативно. Медленно. Неэффективно. С большими издержками.
Революциям в науке предшествует кипучая подводная внутрисообщественная борьба. Борьба за место в учёном сообществе, борьба за перераспределение ресурсных потоков и т.д. Чаще всего признание какой-либо новой научной теории совпадает с изменением расклада внутрисообщественных сил. Неслучайно перспективные научные теории получают признание спустя десятилетия после их представления научному сообществу. Не потому, что эти теории получают какое-либо практическое подтверждение (серьёзные практические исследования как раз начинаются после признания той или иной гипотезы, в качестве доминирующей), а в силу элементарного вымирания тех, на чей авторитет они посягают. За борьбой научных идей очень часто стоит ожесточённая и бескомпромиссная борьба учёных кланов за ресурсы.
3. Авторитет учёного - это самый главный его инструмент. Классический учёный - заложник своего авторитета. Учёный, если он хотел оставаться учёным, ни на какие внешние цацки променять своё положение в учёном сообществе не мог. Отсюда и «неподкупность» классического учёного и, как следствие, сверхценность позиции учёного в обществе - он действительно предельно объективен в вопросах, не касающихся внутриакадемической грызни.
4. Из всего этого явствует, что наиболее прогрессивные и авантюрные научные идеи всегда оставались за бортом современной (для этих идей) науки, т.к. утверждение любой новой идеи в научном мире было сопряжено со значительными иерархическими сдвигами. Для любого авторитарного иерархического сообщества наибольшей ценностью остаётся сама иерархия. Так происходит в криминальном мире. Так происходило в феодальном обществе. То же самое мы можем наблюдать в политических партиях. В этом академическое сообщество ничем не отличается от других авторитарных сообществ.
5. Вместе с тем авторитарные иерархические сообщества характеризуются исключительной стабильностью и самовоспроизводимостью. Каждое такое сообщество как тропический лес, который можно уничтожить, но невозможно восстановить или заменить чем-то подобным (на месте вырубленного леса получаем либо болото, либо пустыню). Неслучайно наибольшим вкладом классического учёного в мировую науку признавалось и признаётся создание научной школы. Неслучайно классический учёный не менее 80% времени уделял преподавательской работе, хотя большинство субъектов приложения этих усилий никакой пользы науке не приносили - лишь единицы становились продолжителями дела учителя, а остальные были потеряны для науки (шли в инженеры, политики или школьные учителя).
6. До последнего времени учёное сообщество отличалось редкой для авторитарных сообществ способностью утилизировать отбракованный человеческий материал с минимальным риском для себя и пользой для общества.
Люди, получившие феодальное воспитание, но не нашедшие должного места в иерархии феодального общества становились разбойниками. Отринутые иерархией члены преступного сообщества становятся беспредельщиками. Политики, не находящие места в политической иерархии становятся революционерами. Не нашедшие своего места в церковной иерархии религиозные деятели становятся раскольниками и т.д.
До середины 80-х годов прошлого века учёный, отринутый академической наукой становился просто посмешищем или жуликом (если ему удавалось охмурить какого -либо богатенького «спонсора»). Вместе с тем, у такого учёного была возможность эмигрировать в другую страну и полностью лечь под другую академическую иерархию (приблизительно так, как это происходило в феодальном обществе).
Сколько их - талантливых МНС до пенсии занимались мытьём пробирок только потому, что не могли публиковать свои, идущие поперёк мейнстримов, научные идеи и в то же время не могли уехать туда, где их идеи могли быть востребованы.
7. С развитием информационных сетей, глобализацией и удешевлением доступа к информации академическому сообществу стало сложно утилизировать потенциальных разрушителей иерархии. В результате пострадало то, на чём держится любая иерархия - авторитет иерархов. Академическое сообщество перестало быть единственным авторитетным источником научных знаний.
Однако, это не возврат к периоду формирования академической науки, когда исследования великого Леонардо можно было просто не упоминать в академических спорах только потому, что автор не был признан учёным.
8. Теперь учёные, не имеющие научного авторитета, могут завоевать авторитет ненаучный, т.е. общественный. Пока авторитет в иерархическом сообществе избранных предпочтителен авторитету в неиерархическом открытом обществе, у академического сообщества ещё есть шанс вернуть сверхценность своих сертификатов и цацок. Но ещё немного и учёные степени станут аналогом феодальных титулов, т.е. девальвируются до уровня побрякушек.
Наука превратится в такую же модную игрушку, как религия в протестантском мире, где церковь «того парня, который живёт за углом» ничем не отличается от Греко-Римской Апостольской Церкви.
9. Моделируем дальше. На первом этапе, очевидно, что найдут дорогу в жизнь наиболее прогрессивные и жизнеспособные научные идеи, отринутые академическим сообществом сугубо из клановых интересов. Нас ожидает бурный всплеск инновационных прикладных решений на стыках различных наук, а также в областях, которые академическая наука сегодня и вовсе не признаёт научными.
Единственным ориентиром станет успешность/неуспешность «научных» изысканий, т.е. решение прикладных задач (что мы и наблюдаем). Академическая наука, которая в первую голову стремится систематизировать и уложить в общую иерархию любые изыскания, естественным образом будет отставать от прикладников и авантюристов, для которых воплощение их научных фантазий важнее встраивания в общую научную системную линию. И без того уже сейчас эта линия стройностью не отличается. ЭКЛЕКТИКА. Вот, что нас ждёт уже на следующем этапе.
Эклектика и невозможность единого системного анализа. Знаю по себе - уж насколько я к требователен к терминологии, но вот нужно мне было и исказил до непотребного термин «демагогия». Исказил только потому, что не потрудился соотнести то, что происходило в моём мозге с тем, что делалось до меня в мозгах гораздо более толковых людей. Видите ли, некогда мне было читать и разбираться - нужен был ответ «здесь и сейчас». Проще придумать, чем что-то изучать.
Это простительно на малочитаемом персональном блоге да ещё и в сфере, в которой я никакого влияния на реальные процессы оказывать не собираюсь. Так - дилетантские размышления на отвлечённую тему.
Но не о том ли речь, что дилетантские размышления при таком развитии событий будут доминировать на каждом шагу. Отличительная особенность - это ориентация «на результат», т.е. стремление решить сиюминутную задачу без каких-либо оглядок на то, что происходило «ранее до…» и происходит сейчас «рядом…».
Количество несистематизированных и даже несистематизируемых (на данном уровне развития науки) знаний накапливается колоссальными темпами. Источники этих знаний называют себя учёными, но не способны не только внести изменения в учебники, но даже сколь ни будь приемлемым образом соотнести свою «лепту» с систематизированными массивами, накопленными до них. Изобретательство это, а не наука, но это изобретательство называется научной деятельностью. Причём, очень скоро другой научной деятельности не останется.
Первый шаг уже сделан - академическая наука приняла игру в «приоритетность прикладных задач». Причём под прикладными задачами воспринимается не то, ради чего создавались все эти «прикладные институты», а разовые сиюминутные оплачиваемые задачи, т.е. задачи, которые ранее решались инженерами без претензий на научность - лишь бы работало.
10. Я уже где-то писал о том, что уже сегодня для решения какой либо конкретной задачи создаются команды учёных из самых разных научных отраслей и самых разных научных школ, которые после решения поставленной задачи разбегаются по своим углам пересчитывать гонорары. Они не оставляют после себя научных школ. Они не заинтересованы в учениках. И ладно бы, если бы, после завершения контракта они возвращались в свою альма-матер, так ведь не возвращаются - их места уже заняты, им не интересна та академическая грызня, которая в этих «матер» не прекращается ни на минуту. Они ищут новых разовых контрактов для участия в новых интересных прикладных задачах с новыми интересными коллективами, где вместо агрессивной конкуренции их ждёт созидательное сотрудничество (входят во вкус).
Преподавательская деятельность, которую иногда попутно ведут эти учёные в период решения поставленной перед ними задачи, лишь привносит дополнительную путаницу. Строго говоря, преподавательской такую деятельность и назвать сложно, т.к. приглашённый с другого конца света учёный за те два-три года, в течение которых продолжается его контракт, физически не может привести свой «курс» в соответствие с тем, чему учат студентов другие преподаватели. Такие курсы могут носить разве что факультативную или вспомогательную роль. Ещё хуже то, что постепенно количество таких «преподавателей» непрерывно увеличивается в ВУЗах. Причина всё та же - ВУЗы заинтересованы в увеличении доли «прикладников», не претендующих на авторитет в учёном сообществе. С одной стороны, это уменьшает внутрииерархическую конкуренцию, а с другой стороны это хорошо оплачивается сторонними заказчиками (теми, кто рекрутирует сотрудников из числа выпускников, если точнее, то самими учащимися, которые идут учится с целью последующего трудоустройства вне научных сфер). Из побочной задачи подготовка «специалистов -неучёных» становится основной. А раз основная задача - это подготовка специалистов, решающих разовые задачи, то и приглашать надо тех, кто эти разовые задачи решает. Всё логично.
Может ли академическое общество понять, что эти «специалисты-неучёные» претендуют как раз на то, что так ревностно оберегается «академиками», т.е. на научный авторитет? Могут ли они своими академическими мозгами додуматься до того, что в ближайшем будущем научный авторитет может развиться и вне жёстко ими контролируемой академической среды? Соображают ли они настолько, чтобы понять, что, оберегая так ревностно своё уютное иерархическое сообщество от разрушения изнутри, они одновременно создают все условия для разрушения этого сообщества извне?
11. Моделируем ещё дальше. Уже через одно поколение такое «развитие» науки приведёт к полной неразберихе в самых массивах знаний, разрушению института академической науки в целом и отдельных научных школ в частности. Те учёные, которые сегодня отринуты наукой, тем не менее, этой же наукой вскормлены, т.е. имеют системное академическое образование. Те, кулибины и эдиссоны, которые такого образования не имеют, тем не менее, имеют доступ к систематизированным другими людьми информационным массивам, т.е. не имея внутреннего стержня, имеют доступ к внешнему интеллектуальному «экзоскилету».
Сужу по себе - получив базовое академическое образование (как я считаю лучшее из возможных), я могу комбинировать и соотносить достижения лучших умов практически в любых отраслях науки от математики до медицины. Фактически я способен понять всё, хотя и мало такого, что я мог бы развить. А встречающиеся мне, талантливые специалисты, которые такого образования не получили, способны понять только то, чем они непосредственно занимаются и только настолько, насколько хватает их практического опыта.
Образование учёного не сводится лишь к тому, чтобы научить человека пользоваться справочниками и учебниками. Этого достаточно лишь для специалистов, а учёный должен уметь встраивать любое свое достижение в общую научную системную базу, а также уметь передать свой опыт ученикам так, чтобы этот опыт предельно полно и без противоречий слился с опытом передаваемым другими преподавателями. Последнее самое сложное, но без этого мы опять окажемся в тёмных веках (на этот раз технотронного характера).
Дикий учёный тем и отличается, что он не решает этих задач. В рамках академической иерархии эти задачи решались и решаются попутно, т.к. это наиболее эффективный способ сохранить саму иерархию. Но появление внеиерархической науки ставит перед академической наукой новые задачи, для решения которых систематизации всего наработанного и воспитания новых поколений «хранителей» академических традиций уже не достаточно.
Сегодня интересы науки и интересы академического сообщества расходятся. В интересах науки строгая систематизация всего, что нарабатывается вне зависимости от того, где и кем это нарабатывается. А также встраивания всякого нового опыта в учебные процессы, либо игнорирование и отрицание этого опыта (понимаю, что «отрицание опыта» - звучит несколько глупо, но именно так поступала академическая наука до сих пор). Сегодня отрицать опыт уже не получается, и вместе с тем требует колоссальных усилий встраивание в общую систему даже того наработанного опыта, который может быть встроен без издержек в эту в общую систему. Не говоря уже о том, опыте, который (повторюсь) встроить не получается, а значит надо игнорировать/отрицать во всех случаях (что тоже уже не получается). Тупик.
12. Академическое сообщество в погоне за подсолнечным пространством пытается сохранить иерархию, даже в ущерб преемственности. Но во всех сферах общественного развития мы переходим на уровень, когда предыдущие заслуги не имеют никакого значения, т.к. мир слишком быстро меняется. То, что было удачным решением вчера, сегодня может быть фатальной ошибкой. Вместе с тем, всякая ошибка в прошлом сказывается на каждом последующем положении (ничего не прощается). Иерархии разрушаются и будут разрушаться дальше. Сама задача сохранения и встраивания научной иерархии в глобальное сетевое пространство представляется неисполнимой. Так же, как невыполнимой была задача встраивания цеховых производственных иерархий в капиталистические отношения.
А перед наукой, напротив, стоит задача выработать методологию сохранения преемственности в условиях отсутствия иерархии. Возможна ли преемственность и систематизация вне академического сообщества? Вот вопрос, на который надо искать ответ. Можем ли мы позволить себе отказаться от той лавины открытий и практических решений, которые не вписываются в общую научную картину? Как организовать поиск новых научных решений так, чтобы учёные во всех случаях вынуждены были приспосабливать их к стройной общей научной мысли, а не скакать с одного прикладного решения к другому? Как вынудить учёного совмещать интересный научный поиск со скучной системной обработкой своих открытий, да ещё и с преподавательской деятельностью, которая неэффективна, если ей не посвящается 70-80% времени? Академическая наука на эти вопросы ответила очень давно - иерархичностью и закостенелым академизмом, но сейчас эта система трещит по швам, а другого способа уберечь науку от разрушений мы пока не выработали.
13. Попытки сохранить иерархию в ущерб интересам науки бессмысленны так же, как бессмысленны попытки либерализация церковных норм в угоду изменившемуся обществу - во всех случаях иерархии (академические, церковные или криминальные) будут рано или поздно разрушены, если не будут сопротивляться самим разрушительным для иерархий общественным процессам. Академическое сообщество в стремлении встроить свою иерархию в новый мировой порядок не понимает, что либерализация науки только усугубляет положение. Им кажется, что всем этим «выскочкам», «дилетантам» и «шарлатанам» не удастся конкурировать с высокоорганизованным научным сообществом, если это сообщество выступит единым фронтом. Ха!
Огульное присуждение учёных степеней успешным решателям «прикладных научных задач» (сиречь, изобретателям) не способствует возвращению этих «учёных» в лоно науки, а лишь уменьшает значимость этих учёных званий. В этих условиях нынешние корифеи науки ещё доживут «в почёте и уважении» до смертного одра, а последующим в наследство достанутся «родовые замки и долговые расписки», вместо положения в обществе.
Упор учёного сообщества на подготовку «специалистов» для решения прикладных задач и переключение на прикладные задачи - это попытки сделать иерархию востребованной, поскольку перед учёным сообществом сегодня стоит реальная угроза остаться вовсе за бортом (востребованная обществом научная деятельность может осуществляться и уже успешно осуществляется дикими и одичавшими учёными).
Но иерархия нужна была не для того, чтобы учёный приносил пользу - это бессмысленно. Иерархия создавалась для того, чтобы пользу приносили наука в целом.
Парадокс в том, что по большому счёту учёный без науки обойтись может, а наука без учёного немыслима. Чтобы это понять, надо понять, что самому учёному систематизация собственных наработок нужна лишь постольку, поскольку это способствует собственному пониманию разрешаемой проблемы. Для этого не надо годами оттачивать формулировки в диссертациях и грызть друг другу глотки на учёных советах.
По себе знаю. Я потратил полтора десятилетия на изучение систем учёта населения. Втянул больше тысячи людей в различные судебные тяжбы во многом лишь для того, чтобы удовлетворить собственный научный интерес. Конечно, от этого была и прямая польза. Во всяком случае, принцип «не навреди» я старался соблюдать всегда, хотя и не всегда получалось. В буквальном смысле я ставил эксперименты на людях, хотя и на людях, которым больше некому было помочь. И помогал. И сочувствовал. И рисковал. И переживал, если что-то не получалось. Но главным движителем был именно тот научный интерес, который движет всеми прочими учёными. Мне надо было понять как это работает.
Покажите мне систему учёта. Любую. И я скажу, где она неминуемо даст сбой. Также, как толковый авиатор может сходу, без всяких расчётов, только лишь по одному внешнему виду летательного аппарата сказать полетит или не полетит.
Но самого главного я так и не сделал - я не разработал классификацию систем учёта населения. То, без чего никогда не получится интегрировать различные системы учёта в работоспособную единую сеть. Это приблизительно также, как если бы не было в химии таблицы Менделеева.
И вот уже второй раз за год перечитываю свои незавершённые записи на эту тему и понимаю, что, наверно, я никогда уже этот труд не доведу до конца. Потому, что у меня уже нет главного - нет к тому научного интереса. Всё есть. Есть множество наработок. Есть огромный статистический и эмпирический материал, а интереса нет. То над чем я днями и ночами ломал голову несколько лет перестало меня интересовать.
Видимо, так в этот раз сработал Вселенский Гомеостаз. По-тихому. Видимо, это и не нужно на этом этапе развития человечества, а может и вообще не нужно. И пусть расшибётся в хлам вся эта управленческая краказябра, которую строят придурки, не понимающие, что человек не вещь (они в упор не хотят учесть то, что у человека есть воля или не знают как это учесть). Чтоб не интриговать даю ссылку на одну из своих давнишних статей (или читать полностью или не читать вовсе).
Может быть такую классификацию и вовсе невозможно разработать (в этом случае автоматизированная интеграция различных систем учёта населения в принципе невозможна), но сейчас не об этом.
Сейчас о том, что я занимался этим вопросом сам. Один. У меня нет учеников или коллектива, который мог бы продолжить это дело без меня. И нет систематизированного материала, в котором хоть кто-то кроме меня мог бы разобраться. Пока у меня голова изнутри чесалась, я работал. Как только я потерял интерес, весь мой труд потерял смысл.
Если бы я работал в рамках академического сообщества, то я был бы вынужден всё приводить в относительный порядок по ходу продвижения работы. И вообще вынужден был бы вводить множество других людей в курс того, чем я занимаюсь.
Но это относительно безопасные изыскания. По крайней мере, если кто и пострадал от моей деятельности, то это выражалось лишь в том, что я не смог им помочь.
А что прикажете делать с теми «прикладниками», которые строят абсолютно неработоспособную систему управления на всю огромную страну только ради удовлетворения своего мальчишеского (такого же как у меня) интереса?
Что делать с теми, кто ставит эксперименты на целых регионах (я имею в виду так называемые «пилотные проекты»)? Вне иерархии. В полном отрыве от академической науки. Без всякого научного обоснования своих гипотез. Без чёткого понимания последствий своих действий, но с энтузиазмом и интересом. И даже без внятного изложения того, во что они хотят превратить государство и общество. Представьте себе, нет у нас картины, которую они ХОТЯТ ВИДЕТЬ в результате этих преобразований. Чего уж говорить о картине, которая МОЖЕТ РЕАЛЬНО получиться.
У них научный интерес. Это я понимаю. И даже уважаю (по-своему, конечно). Но где та точка, которую они хотят достигнуть?
А что делать с теми педагогами, которые учат детишек на свой страх и риск родителей только потому, что педагогическая наука не хочет даже на секундочку отвлечься от грантовых кормушек?
А что делать с теми, кто пишет законы пока академической науке недосуг разбираться с такими понятиями как "автоматизированная идентификация человека"?
Список можно продолжить до бесконечности. Где диссертации на эти темы? Где научные публикации? А нетути. Некогда диким и одичавшим учёным диссертации писать - у них исследовательская жажда. У них, наконец-то появилась возможность исследовать, обходясь без всех этих нудных формальностей. У них вечные двигатели, философские камни и прочие панацеи от всех болезней. Кто проверит? А если никто не проверяет, то джентльменам и карта прёт. Так прёт, что аж распирает.
А вы говорите коллайдер…
Глупо спрашивать человека, почему он рисует, пишет, пляшет и т.д.. И чего ему в жизни не хватает такого, что он занимается наукой там, где любой другой плюнул бы и использовал свою, прямо скажем, невечную жизнь на что-то полезное для себя, своей семьи или государства.
Кто говорит о пользе науки или искусства? Только те, кто ничего в науке и искусстве не смыслят. А те кто смыслят давно уже усвоили, что наука может приносить пользу, но учёному нет никакого дела до этой пользы (разумеется, если сама по себе польза не есть цель его исследований). Учёному просто интересно исследовать то, что ему интересно. Учёные были всегда. А остальным понадобились тысячелетия, чтобы научиться извлекать пользу из того, что делают учёные. Вот и получается, что наука - это способ извлекать пользу из деятельности учёного. Наука - это не сообщество учёных, а некая резервация. Система, окультуривания (в первоначальном значении этого слова), т.е. возделывания учёных. Система приручения и воспроизводства. Проще говоря, система разведения.
Потому, что дикий учёный страшнее дикого взрывника.
Думаю, все согласятся, что если человеку интересно заниматься взрывным делом, то лучше бы ему оказаться в составе сапёрных подразделений, а не сами знаете где. Ведь если человеку интересно, то остальное по любому приложится. Можно закрыть все морги и медицинские кафедры, но разве это остановит учёных - они просто будут по ночам выкапывать трупы на кладбищах. Если общество не будет финансировать деятельность учёного, он найдёт тысячу способов, чтя (или не чтя) уголовный кодекс, облегчать карманы добропорядочных сограждан. Начиная от астрологических прогнозов и, кончая продажей чертежей вечного двигателя.
И выкапывали. И чертили. Знали, что это против Бога, общества и совести, а всё равно шли на кладбище и выкапывали. Знали, что не будет работать, а всё равно чертили, поскольку исследования в тех областях, которые интересовали самих учёных, никого больше не интересовали. Про философский камень писать не буду.
Пока постепенно не сформировалась научная иерархия, которая научилась как-то собирать дань с общества в обмен на защиту и покровительство полезные общеприменимые знания. Помпезное название «Академическая наука» не должно вводить нас в заблуждение. Учёные вне академической науки нисколько не глупее и ничуть не менее образованны. Потенциал вольных учёных огромен. Разница лишь в том, что до последнего времени Академическая наука позволяла с большей интенсивностью извлекать пользу из отдельно взятого учёного. А извлечь пользу из дикого или одичавшего можно только если его научный интерес хоть как-то пересекается с общественными интересами. А денег ему надо не меньше, чем представителям академического сообщества.
Надо отметить, что академическая наука ничем не отличается от любой другой иерархии, будь то политическая, феодальная или криминальная.
И так же, как любая другая иерархия, строится на признании и на авторитете иерархов. Так и получается, что именно авторитет учёного стал его главным инструментом. Ровно как у воров в законе. Дикий учёный будет врать как ему выгодно, а «окультуренный», аки самурай, будет следовать кодексу «бусидо». На костёр взойдёт, но не отречётся, ибо не будет ему после этого признания, а значит и места в академической науке.
Приблизительно так же, как сегодня уголовные авторитеты в Грузии - «есть закон о том, что, если человек говорит «я вор», он садится в тюрьму и его имущество отбирают. Полицейские подходили к вору и спрашивали: «Ты кто?» - «Я вор». И вор садился. А если отвечал, что не вор, то получал по ушам и переставал быть вором.»
Уже одного этого закона достаточно, чтобы сказать, что Саакашвили просто не осознаёт последствий своих действий и очень плохо отдаёт себе отчёт в них. Неровён час упустит он (или кто-то из следующих) чуточку контроль над ситуацией и всё общество будет иметь дело с дикими неокультуренными преступниками, которые без тормозов, без правил и без осознанного видения мира и своего места в мире.
Только не надо говорить, что я воров в законе защищаю - моё отношение к элите я уже не раз высказывал, преступная элита ничуть не лучше любой другой. В здоровом обществе должно обеспечиваться равенство всех перед законом - элита она или не элита, а за преступления надо отвечать. Но нельзя привлекать человека к ответственности только за то, что он себя считает элитой. Приблизительно так же, как нельзя ставить к стенке по сословному признаку (как это делали комиссары) или по национальному как это делали…Многие делали.
Ровно то же и с наукой, когда «Герман Греф открыто поставил под сомнение необходимость существования РАН, которая доходов не приносит, ВВП удваивать не помогает да и вообще только зря проедает бюджетные деньги.»
Чтобы не останавливаться продолжу аналогию - несколько слов о «входе» в сообщество. Принципы в Академическом сообществе те же, что и в криминальном. Учёный совет при защите диссертации следует той же логике, что и воры при короновании неофита.
Учёный совет будет снисходителен к соискателям, которые просто покупают учёную степень за деньги (как правило, это в той или иной степени известно достопочтенному жюри), т.к. такой человек никакой угрозы для устоев академического сообщества не представляет. Получит он свою степень и будет использовать её на стороне, так же, как «апельсин» (вор в законе, которого короновали за деньги) никак не влияет на жизнь криминального общества.
Такой легко получает то, что хочет, если правильно договорился. Такому и вопросы задавать - только ставить себя в неловкое положение. Разве что для проформы выделят ему оппонента из тех, кто шестерит у профессуры.
Совсем другое дело, если человек приходит в науку с серьёзными намерениями. Тогда да. Тогда к нему вопросы по полной. Тогда важно что из себя представляет соискатель как ЛИЧНОСТЬ. Что он несёт в науку. Насколько трепетен он к иерархам. И в первую очередь, какую угрозу он может представлять академическим устоям и традициям.
От того, на какое место в учёном сообществе претендует молодой учёный, зависит больше, чем от самой темы и глубины проработки этой темы (глубина имеет решающее значение, но лишь как индикатор степени последующего влияния соискателя на научное сообщество). Точно так же, как при короновании вора в законе, при защите диссертации высока зависимость результата от того, кто вводит молодого учёного в учёное сообщество (научного руководителя).
И наоборот, если научный руководитель, представляющий соискателя отличается бунтарством, а молодой соискатель может поколебать авторитеты корифеев науки, то не будет никакого снисхождения к такому молодому учёному. Восхищаться будут. Будут завидовать талантам, а защититься не дадут.
По сути, защита - это дружеское похлопывание по плечу, мол, мы признаём тебя как своего человека.
Оттого и двигается наука от поколения к поколению. И каждое следующее поколение несёт прорывные идеи и кардинальные перемены в догматах. Между поколениями затишье.
Посмотрите на свод правил воровского мира. Вариантов по сети гуляет несколько, поэтому умышленно избегаю ссылок. Однако во всех вариантах находится место для пунктика о подготовке и опеке нового поколения криминальных деятелей. Обязанность вора - научить молодёжь.
Обязанность учёного и святой его долг перед наукой - посвящать львиную часть своего времени преподавательской деятельности.
Вот откуда растёт польза от науки. Польза вырастает из того, что окультуренный учёный изо дня в день занимается тупой, рутинной, совершенно ему обрыдлой работой по формализации результатов своей деятельности. Иначе не видать ему никаких степеней, регалий, а самое главное АВТОРИТЕТА в научном мире, т.е. самого главного своего инструмента, позволяющего познавать мир.
Да. Он занимается тем, что ему интересно, не считаясь с интересами государства, общества и сограждан, которые вкалывают изо дня в день, в том числе и для того, чтобы этот учёный в своё удовольствие возился со своими пробирками. Но он просто вынужден при этом обеспечить другим учёным и следующим поколениям человеков возможность разобраться в его трудах. Вынужден встроить всё, что им достигнуто в единую систематизированную научную платформу, от которой человечество отталкивается в будущее (каким бы это будущее нам ни представлялось).
Хочешь степени - изволь опубликовать столько-то статей и подробненько, систематизировано изложить в диссертации что ты за фрукт и чем занимаешься.
Хочешь профессуры - будь добр набрать достаточно лекционных часов, чтобы мы видели, что ты не баклуши бьёшь в своё удовольствие, а готовишь нам всем смену.
А наука ежегодно извергает из себя огромное количество недоучёных, которые-то и приносят главную пользу обществу. Это они, которые ровным счётом никакой пользы самой науке не приносят, строят мосты, учат детей, налаживают производства и т.д. Инженеры, учителя, технологи и прочие побочные продукты академической науки.
Даже поверхностного взгляда на научные и псевдонаучные направления, которые искусственно и необоснованно надуваются (накачиваются деньгами, незаслуженным повышенным вниманием прессы и т.д.) или, напротив, искусственно подавляются, достаточно, чтобы увидеть насколько безуспешна попытка саморегулирующегося иерархического академического сообщества приспособиться к условиям, где стремительно уменьшается влияние прошлых заслуг человека на его текущее положение в обществе. Те же самые процессы мы наблюдаем и в криминальном мире, в политике, церкви и т.д. (во всех иерархических саморегулирующихся сообществах):
Далее попунктам и извиняюсь за повторы (если и отредактирую, то только дождавшись комментариев).
1. Во все времена учёные голодали, а сливки с научного прогресса снимали инженеры. Например, толковый инженер в позапрошлом веке мог озолотиться, если ему удавалось сделать хорошую паровую машину, в то время, как учёный, изучающий термодинамику едва находил средства для своих исследований.
Так продолжалось до последней четверти IХХ века. Учёный, либо решал неинтересные для науки прикладные задачи (Ферми был адвокатом, Менделеев клепал чемоданы и т.д.), либо жульничал в миру, обещая власть/деньги имущим золотые горы (имена перечислять не буду).
2. Долгое время наука со снисхождением относилась к тем, кто непосредственно наукой не занимался. Для академической науки, порождаемые ею инженерные, преподавательские и административные кадры, были побочным продуктом. Это была та дань обществу, которую академическая наука приносила без особого напряжения и сожаления. Основой науки оставались те единицы, которые не просто пополняли научное сообщество, но и завоёвывали в этом сообществе АВТОРИТЕТ, приблизительно так же, как это происходит в любых других саморегулирующихся сообществах.
Защита диссертации ни что иное, как признание молодого учёного «своим» в учёном сообществе, а последующие диссертации есть ни что иное, как подтверждение этого статуса. Вместе с тем наука движется от диссертации к диссертации и каждая последующая должна быть развитием всех предыдущих. Консервативно. Медленно. Неэффективно. С большими издержками.
Революциям в науке предшествует кипучая подводная внутрисообщественная борьба. Борьба за место в учёном сообществе, борьба за перераспределение ресурсных потоков и т.д. Чаще всего признание какой-либо новой научной теории совпадает с изменением расклада внутрисообщественных сил. Неслучайно перспективные научные теории получают признание спустя десятилетия после их представления научному сообществу. Не потому, что эти теории получают какое-либо практическое подтверждение (серьёзные практические исследования как раз начинаются после признания той или иной гипотезы, в качестве доминирующей), а в силу элементарного вымирания тех, на чей авторитет они посягают. За борьбой научных идей очень часто стоит ожесточённая и бескомпромиссная борьба учёных кланов за ресурсы.
3. Авторитет учёного - это самый главный его инструмент. Классический учёный - заложник своего авторитета. Учёный, если он хотел оставаться учёным, ни на какие внешние цацки променять своё положение в учёном сообществе не мог. Отсюда и «неподкупность» классического учёного и, как следствие, сверхценность позиции учёного в обществе - он действительно предельно объективен в вопросах, не касающихся внутриакадемической грызни.
4. Из всего этого явствует, что наиболее прогрессивные и авантюрные научные идеи всегда оставались за бортом современной (для этих идей) науки, т.к. утверждение любой новой идеи в научном мире было сопряжено со значительными иерархическими сдвигами. Для любого авторитарного иерархического сообщества наибольшей ценностью остаётся сама иерархия. Так происходит в криминальном мире. Так происходило в феодальном обществе. То же самое мы можем наблюдать в политических партиях. В этом академическое сообщество ничем не отличается от других авторитарных сообществ.
5. Вместе с тем авторитарные иерархические сообщества характеризуются исключительной стабильностью и самовоспроизводимостью. Каждое такое сообщество как тропический лес, который можно уничтожить, но невозможно восстановить или заменить чем-то подобным (на месте вырубленного леса получаем либо болото, либо пустыню). Неслучайно наибольшим вкладом классического учёного в мировую науку признавалось и признаётся создание научной школы. Неслучайно классический учёный не менее 80% времени уделял преподавательской работе, хотя большинство субъектов приложения этих усилий никакой пользы науке не приносили - лишь единицы становились продолжителями дела учителя, а остальные были потеряны для науки (шли в инженеры, политики или школьные учителя).
6. До последнего времени учёное сообщество отличалось редкой для авторитарных сообществ способностью утилизировать отбракованный человеческий материал с минимальным риском для себя и пользой для общества.
Люди, получившие феодальное воспитание, но не нашедшие должного места в иерархии феодального общества становились разбойниками. Отринутые иерархией члены преступного сообщества становятся беспредельщиками. Политики, не находящие места в политической иерархии становятся революционерами. Не нашедшие своего места в церковной иерархии религиозные деятели становятся раскольниками и т.д.
До середины 80-х годов прошлого века учёный, отринутый академической наукой становился просто посмешищем или жуликом (если ему удавалось охмурить какого -либо богатенького «спонсора»). Вместе с тем, у такого учёного была возможность эмигрировать в другую страну и полностью лечь под другую академическую иерархию (приблизительно так, как это происходило в феодальном обществе).
Сколько их - талантливых МНС до пенсии занимались мытьём пробирок только потому, что не могли публиковать свои, идущие поперёк мейнстримов, научные идеи и в то же время не могли уехать туда, где их идеи могли быть востребованы.
7. С развитием информационных сетей, глобализацией и удешевлением доступа к информации академическому сообществу стало сложно утилизировать потенциальных разрушителей иерархии. В результате пострадало то, на чём держится любая иерархия - авторитет иерархов. Академическое сообщество перестало быть единственным авторитетным источником научных знаний.
Однако, это не возврат к периоду формирования академической науки, когда исследования великого Леонардо можно было просто не упоминать в академических спорах только потому, что автор не был признан учёным.
8. Теперь учёные, не имеющие научного авторитета, могут завоевать авторитет ненаучный, т.е. общественный. Пока авторитет в иерархическом сообществе избранных предпочтителен авторитету в неиерархическом открытом обществе, у академического сообщества ещё есть шанс вернуть сверхценность своих сертификатов и цацок. Но ещё немного и учёные степени станут аналогом феодальных титулов, т.е. девальвируются до уровня побрякушек.
Наука превратится в такую же модную игрушку, как религия в протестантском мире, где церковь «того парня, который живёт за углом» ничем не отличается от Греко-Римской Апостольской Церкви.
9. Моделируем дальше. На первом этапе, очевидно, что найдут дорогу в жизнь наиболее прогрессивные и жизнеспособные научные идеи, отринутые академическим сообществом сугубо из клановых интересов. Нас ожидает бурный всплеск инновационных прикладных решений на стыках различных наук, а также в областях, которые академическая наука сегодня и вовсе не признаёт научными.
Единственным ориентиром станет успешность/неуспешность «научных» изысканий, т.е. решение прикладных задач (что мы и наблюдаем). Академическая наука, которая в первую голову стремится систематизировать и уложить в общую иерархию любые изыскания, естественным образом будет отставать от прикладников и авантюристов, для которых воплощение их научных фантазий важнее встраивания в общую научную системную линию. И без того уже сейчас эта линия стройностью не отличается. ЭКЛЕКТИКА. Вот, что нас ждёт уже на следующем этапе.
Эклектика и невозможность единого системного анализа. Знаю по себе - уж насколько я к требователен к терминологии, но вот нужно мне было и исказил до непотребного термин «демагогия». Исказил только потому, что не потрудился соотнести то, что происходило в моём мозге с тем, что делалось до меня в мозгах гораздо более толковых людей. Видите ли, некогда мне было читать и разбираться - нужен был ответ «здесь и сейчас». Проще придумать, чем что-то изучать.
Это простительно на малочитаемом персональном блоге да ещё и в сфере, в которой я никакого влияния на реальные процессы оказывать не собираюсь. Так - дилетантские размышления на отвлечённую тему.
Но не о том ли речь, что дилетантские размышления при таком развитии событий будут доминировать на каждом шагу. Отличительная особенность - это ориентация «на результат», т.е. стремление решить сиюминутную задачу без каких-либо оглядок на то, что происходило «ранее до…» и происходит сейчас «рядом…».
Количество несистематизированных и даже несистематизируемых (на данном уровне развития науки) знаний накапливается колоссальными темпами. Источники этих знаний называют себя учёными, но не способны не только внести изменения в учебники, но даже сколь ни будь приемлемым образом соотнести свою «лепту» с систематизированными массивами, накопленными до них. Изобретательство это, а не наука, но это изобретательство называется научной деятельностью. Причём, очень скоро другой научной деятельности не останется.
Первый шаг уже сделан - академическая наука приняла игру в «приоритетность прикладных задач». Причём под прикладными задачами воспринимается не то, ради чего создавались все эти «прикладные институты», а разовые сиюминутные оплачиваемые задачи, т.е. задачи, которые ранее решались инженерами без претензий на научность - лишь бы работало.
10. Я уже где-то писал о том, что уже сегодня для решения какой либо конкретной задачи создаются команды учёных из самых разных научных отраслей и самых разных научных школ, которые после решения поставленной задачи разбегаются по своим углам пересчитывать гонорары. Они не оставляют после себя научных школ. Они не заинтересованы в учениках. И ладно бы, если бы, после завершения контракта они возвращались в свою альма-матер, так ведь не возвращаются - их места уже заняты, им не интересна та академическая грызня, которая в этих «матер» не прекращается ни на минуту. Они ищут новых разовых контрактов для участия в новых интересных прикладных задачах с новыми интересными коллективами, где вместо агрессивной конкуренции их ждёт созидательное сотрудничество (входят во вкус).
Преподавательская деятельность, которую иногда попутно ведут эти учёные в период решения поставленной перед ними задачи, лишь привносит дополнительную путаницу. Строго говоря, преподавательской такую деятельность и назвать сложно, т.к. приглашённый с другого конца света учёный за те два-три года, в течение которых продолжается его контракт, физически не может привести свой «курс» в соответствие с тем, чему учат студентов другие преподаватели. Такие курсы могут носить разве что факультативную или вспомогательную роль. Ещё хуже то, что постепенно количество таких «преподавателей» непрерывно увеличивается в ВУЗах. Причина всё та же - ВУЗы заинтересованы в увеличении доли «прикладников», не претендующих на авторитет в учёном сообществе. С одной стороны, это уменьшает внутрииерархическую конкуренцию, а с другой стороны это хорошо оплачивается сторонними заказчиками (теми, кто рекрутирует сотрудников из числа выпускников, если точнее, то самими учащимися, которые идут учится с целью последующего трудоустройства вне научных сфер). Из побочной задачи подготовка «специалистов -неучёных» становится основной. А раз основная задача - это подготовка специалистов, решающих разовые задачи, то и приглашать надо тех, кто эти разовые задачи решает. Всё логично.
Может ли академическое общество понять, что эти «специалисты-неучёные» претендуют как раз на то, что так ревностно оберегается «академиками», т.е. на научный авторитет? Могут ли они своими академическими мозгами додуматься до того, что в ближайшем будущем научный авторитет может развиться и вне жёстко ими контролируемой академической среды? Соображают ли они настолько, чтобы понять, что, оберегая так ревностно своё уютное иерархическое сообщество от разрушения изнутри, они одновременно создают все условия для разрушения этого сообщества извне?
11. Моделируем ещё дальше. Уже через одно поколение такое «развитие» науки приведёт к полной неразберихе в самых массивах знаний, разрушению института академической науки в целом и отдельных научных школ в частности. Те учёные, которые сегодня отринуты наукой, тем не менее, этой же наукой вскормлены, т.е. имеют системное академическое образование. Те, кулибины и эдиссоны, которые такого образования не имеют, тем не менее, имеют доступ к систематизированным другими людьми информационным массивам, т.е. не имея внутреннего стержня, имеют доступ к внешнему интеллектуальному «экзоскилету».
Сужу по себе - получив базовое академическое образование (как я считаю лучшее из возможных), я могу комбинировать и соотносить достижения лучших умов практически в любых отраслях науки от математики до медицины. Фактически я способен понять всё, хотя и мало такого, что я мог бы развить. А встречающиеся мне, талантливые специалисты, которые такого образования не получили, способны понять только то, чем они непосредственно занимаются и только настолько, насколько хватает их практического опыта.
Образование учёного не сводится лишь к тому, чтобы научить человека пользоваться справочниками и учебниками. Этого достаточно лишь для специалистов, а учёный должен уметь встраивать любое свое достижение в общую научную системную базу, а также уметь передать свой опыт ученикам так, чтобы этот опыт предельно полно и без противоречий слился с опытом передаваемым другими преподавателями. Последнее самое сложное, но без этого мы опять окажемся в тёмных веках (на этот раз технотронного характера).
Дикий учёный тем и отличается, что он не решает этих задач. В рамках академической иерархии эти задачи решались и решаются попутно, т.к. это наиболее эффективный способ сохранить саму иерархию. Но появление внеиерархической науки ставит перед академической наукой новые задачи, для решения которых систематизации всего наработанного и воспитания новых поколений «хранителей» академических традиций уже не достаточно.
Сегодня интересы науки и интересы академического сообщества расходятся. В интересах науки строгая систематизация всего, что нарабатывается вне зависимости от того, где и кем это нарабатывается. А также встраивания всякого нового опыта в учебные процессы, либо игнорирование и отрицание этого опыта (понимаю, что «отрицание опыта» - звучит несколько глупо, но именно так поступала академическая наука до сих пор). Сегодня отрицать опыт уже не получается, и вместе с тем требует колоссальных усилий встраивание в общую систему даже того наработанного опыта, который может быть встроен без издержек в эту в общую систему. Не говоря уже о том, опыте, который (повторюсь) встроить не получается, а значит надо игнорировать/отрицать во всех случаях (что тоже уже не получается). Тупик.
12. Академическое сообщество в погоне за подсолнечным пространством пытается сохранить иерархию, даже в ущерб преемственности. Но во всех сферах общественного развития мы переходим на уровень, когда предыдущие заслуги не имеют никакого значения, т.к. мир слишком быстро меняется. То, что было удачным решением вчера, сегодня может быть фатальной ошибкой. Вместе с тем, всякая ошибка в прошлом сказывается на каждом последующем положении (ничего не прощается). Иерархии разрушаются и будут разрушаться дальше. Сама задача сохранения и встраивания научной иерархии в глобальное сетевое пространство представляется неисполнимой. Так же, как невыполнимой была задача встраивания цеховых производственных иерархий в капиталистические отношения.
А перед наукой, напротив, стоит задача выработать методологию сохранения преемственности в условиях отсутствия иерархии. Возможна ли преемственность и систематизация вне академического сообщества? Вот вопрос, на который надо искать ответ. Можем ли мы позволить себе отказаться от той лавины открытий и практических решений, которые не вписываются в общую научную картину? Как организовать поиск новых научных решений так, чтобы учёные во всех случаях вынуждены были приспосабливать их к стройной общей научной мысли, а не скакать с одного прикладного решения к другому? Как вынудить учёного совмещать интересный научный поиск со скучной системной обработкой своих открытий, да ещё и с преподавательской деятельностью, которая неэффективна, если ей не посвящается 70-80% времени? Академическая наука на эти вопросы ответила очень давно - иерархичностью и закостенелым академизмом, но сейчас эта система трещит по швам, а другого способа уберечь науку от разрушений мы пока не выработали.
13. Попытки сохранить иерархию в ущерб интересам науки бессмысленны так же, как бессмысленны попытки либерализация церковных норм в угоду изменившемуся обществу - во всех случаях иерархии (академические, церковные или криминальные) будут рано или поздно разрушены, если не будут сопротивляться самим разрушительным для иерархий общественным процессам. Академическое сообщество в стремлении встроить свою иерархию в новый мировой порядок не понимает, что либерализация науки только усугубляет положение. Им кажется, что всем этим «выскочкам», «дилетантам» и «шарлатанам» не удастся конкурировать с высокоорганизованным научным сообществом, если это сообщество выступит единым фронтом. Ха!
Огульное присуждение учёных степеней успешным решателям «прикладных научных задач» (сиречь, изобретателям) не способствует возвращению этих «учёных» в лоно науки, а лишь уменьшает значимость этих учёных званий. В этих условиях нынешние корифеи науки ещё доживут «в почёте и уважении» до смертного одра, а последующим в наследство достанутся «родовые замки и долговые расписки», вместо положения в обществе.
Упор учёного сообщества на подготовку «специалистов» для решения прикладных задач и переключение на прикладные задачи - это попытки сделать иерархию востребованной, поскольку перед учёным сообществом сегодня стоит реальная угроза остаться вовсе за бортом (востребованная обществом научная деятельность может осуществляться и уже успешно осуществляется дикими и одичавшими учёными).
Но иерархия нужна была не для того, чтобы учёный приносил пользу - это бессмысленно. Иерархия создавалась для того, чтобы пользу приносили наука в целом.
Парадокс в том, что по большому счёту учёный без науки обойтись может, а наука без учёного немыслима. Чтобы это понять, надо понять, что самому учёному систематизация собственных наработок нужна лишь постольку, поскольку это способствует собственному пониманию разрешаемой проблемы. Для этого не надо годами оттачивать формулировки в диссертациях и грызть друг другу глотки на учёных советах.
По себе знаю. Я потратил полтора десятилетия на изучение систем учёта населения. Втянул больше тысячи людей в различные судебные тяжбы во многом лишь для того, чтобы удовлетворить собственный научный интерес. Конечно, от этого была и прямая польза. Во всяком случае, принцип «не навреди» я старался соблюдать всегда, хотя и не всегда получалось. В буквальном смысле я ставил эксперименты на людях, хотя и на людях, которым больше некому было помочь. И помогал. И сочувствовал. И рисковал. И переживал, если что-то не получалось. Но главным движителем был именно тот научный интерес, который движет всеми прочими учёными. Мне надо было понять как это работает.
Покажите мне систему учёта. Любую. И я скажу, где она неминуемо даст сбой. Также, как толковый авиатор может сходу, без всяких расчётов, только лишь по одному внешнему виду летательного аппарата сказать полетит или не полетит.
Но самого главного я так и не сделал - я не разработал классификацию систем учёта населения. То, без чего никогда не получится интегрировать различные системы учёта в работоспособную единую сеть. Это приблизительно также, как если бы не было в химии таблицы Менделеева.
И вот уже второй раз за год перечитываю свои незавершённые записи на эту тему и понимаю, что, наверно, я никогда уже этот труд не доведу до конца. Потому, что у меня уже нет главного - нет к тому научного интереса. Всё есть. Есть множество наработок. Есть огромный статистический и эмпирический материал, а интереса нет. То над чем я днями и ночами ломал голову несколько лет перестало меня интересовать.
Видимо, так в этот раз сработал Вселенский Гомеостаз. По-тихому. Видимо, это и не нужно на этом этапе развития человечества, а может и вообще не нужно. И пусть расшибётся в хлам вся эта управленческая краказябра, которую строят придурки, не понимающие, что человек не вещь (они в упор не хотят учесть то, что у человека есть воля или не знают как это учесть). Чтоб не интриговать даю ссылку на одну из своих давнишних статей (или читать полностью или не читать вовсе).
Может быть такую классификацию и вовсе невозможно разработать (в этом случае автоматизированная интеграция различных систем учёта населения в принципе невозможна), но сейчас не об этом.
Сейчас о том, что я занимался этим вопросом сам. Один. У меня нет учеников или коллектива, который мог бы продолжить это дело без меня. И нет систематизированного материала, в котором хоть кто-то кроме меня мог бы разобраться. Пока у меня голова изнутри чесалась, я работал. Как только я потерял интерес, весь мой труд потерял смысл.
Если бы я работал в рамках академического сообщества, то я был бы вынужден всё приводить в относительный порядок по ходу продвижения работы. И вообще вынужден был бы вводить множество других людей в курс того, чем я занимаюсь.
Но это относительно безопасные изыскания. По крайней мере, если кто и пострадал от моей деятельности, то это выражалось лишь в том, что я не смог им помочь.
А что прикажете делать с теми «прикладниками», которые строят абсолютно неработоспособную систему управления на всю огромную страну только ради удовлетворения своего мальчишеского (такого же как у меня) интереса?
Что делать с теми, кто ставит эксперименты на целых регионах (я имею в виду так называемые «пилотные проекты»)? Вне иерархии. В полном отрыве от академической науки. Без всякого научного обоснования своих гипотез. Без чёткого понимания последствий своих действий, но с энтузиазмом и интересом. И даже без внятного изложения того, во что они хотят превратить государство и общество. Представьте себе, нет у нас картины, которую они ХОТЯТ ВИДЕТЬ в результате этих преобразований. Чего уж говорить о картине, которая МОЖЕТ РЕАЛЬНО получиться.
У них научный интерес. Это я понимаю. И даже уважаю (по-своему, конечно). Но где та точка, которую они хотят достигнуть?
А что делать с теми педагогами, которые учат детишек на свой страх и риск родителей только потому, что педагогическая наука не хочет даже на секундочку отвлечься от грантовых кормушек?
А что делать с теми, кто пишет законы пока академической науке недосуг разбираться с такими понятиями как "автоматизированная идентификация человека"?
Список можно продолжить до бесконечности. Где диссертации на эти темы? Где научные публикации? А нетути. Некогда диким и одичавшим учёным диссертации писать - у них исследовательская жажда. У них, наконец-то появилась возможность исследовать, обходясь без всех этих нудных формальностей. У них вечные двигатели, философские камни и прочие панацеи от всех болезней. Кто проверит? А если никто не проверяет, то джентльменам и карта прёт. Так прёт, что аж распирает.
А вы говорите коллайдер…