Автобиографические размышления о пугающих позитивчиках
С прологом, эпилогом, а также всякими прочими графоманскими примочками.
Вместо обещанного пролога
Сначала ты ходишь на митинг, защищая достаточно очевидные вещи. Потом кого-то на этом митинге винтят, и ты начинаешь их защищать. Потом кого-то сажают или бьют, и ты вступаешься. И каждый шаг отрезает еще один путь к отступлению.
Быков пишет о радикализме, но не договаривает, во что этот радикализм вызревает, когда границы все размыты так, что и переступать уже нечего. Когда единственное, что объединяет людей - это «не забыть и не простить», а во всём остальном у них нет даже смутного представления о том, как оно должно быть. Что же будет тогда, когда все всем всё припомнят и все всем за всё отомстят?
Видно же, что тормозов нет даже у религиозных людей. Профанация достигла такого уровня, что христиане обращаются в суд с иском о возмещении морального ущерба (!), понесённого ими за Христа. Сколько я должен здесь поставить восклицательных знаков, чтобы выразить глубину этой профанации?
Я ведь не ради полноты шоу писал в декабре о пафосе, этосе и логосе. Кстати, только сейчас заметил комментарий perepertoz, в котором он давал ссылку на пост , где Навальный извинялся за пафос. Вот тут и отвечу на тот комментарий:
- пафос такая штука, которая исключает извинения. Точка.
А за ненастоящий пафос действительно только и остаётся, что извиняться.
Статья Быкова намекает на существование пафоса. Намекает, но не формулирует. Быков гигант. Восхищает лёгкость, с какой он разметал весь этот постмодернизм, как только ему понадобился пафос. И ему не за что извиняться. Я это вижу, потому, что оппозиционный пафос - это то, чего я давно жду и о чём много думаю. Увы, положение таково, что неоппозиционного пафоса в России сейчас быть не может. Всё неоппозиционное протухло. Оттого, каким будет оппозиционный пафос, зависит практически всё. Каков сегодняшний пафос, такова будет завтрашняя этика. Этос растёт из пафоса, а иначе ему неоткуда появиться.
_____________
Сейчас налетят философы с социологами и потребуют объяснений, а единственный известный мне человек, который мог бы дать короткие и ёмкие объяснения умер в 1990 г. Увы, он мало писал, зато щедро говорил.
Так почитали бы хотя бы то немногое, что осталось:
За всем, что мы говорим, всегда должен быть какой-то пафос. Иначе зачем же говорить? Лучше уж просто сидеть, пить вино и веселиться.
__________
Но пафос требует возделывания. Внутреннего труда, переживания и перемалывания, если угодно, пережёвывания. Если фальшивый пафос смешон, то дикий пафос страшен и плоды его горьки до несьедобности.
Собственно, Пусси Риот - это дикий, невозделанный пафос в чистом виде. Разрушительный, неотразимый, искренний и опасный. Вот они-то, как раз, и не извиняются за пафос. За нарушение этики - сколько угодно. За пафос - никогда. Не знаю, понимают ли они, но этика против пафоса не может устоять, если эту этику не питает свой живой пафос.
Тем более не может устоять против пафоса лязгающий машинный логос путинской системы управления, отбросившей даже этику. Мы видим, что эта управляющая машина уже отбросила всякое этическое начало - остался только циничный расчёт на количество контролируемых доступных ресурсов. Вот и пытается мёртвая система управления использовать живое православие в качестве щита.
Пуськи, как и положено дикому электричеству, исправно и бездумно ударили по выставленному для этой цели надёжно заземлённому громоотводу. Церковь устоит. Ничего ей не сделается до тех пор, пока она не оторвалась от своего пафоса. Если есть питающий пафос, никакие удары по этике навредить не могут. А вот устоит ли система управления в следующий раз, когда жахнет по незаземлённым филейным нежностям?
Если бы система управления разделяла пафос Церкви, то у неё ещё был бы шанс. Но она, напротив, пытается саму Церковь оторвать от питающих корней. Внедряя идентификационные системы, посягает на самые основы Церкви - на свободу воли человека, без которой невозможно ни одно церковное таинство.
Тотальный контроль разрушителен для пафоса, на котором стоит Церковь. Вынуждает церковных иерархов лицемерить. Но лицемерие несовместимо ни с каким пафосом. А тем более с христианским пафосом, который берёт начало от Бога. Связь с Богом не может быть неискренней и всё тут. При любой неразрывности формальных связей, всякое неискреннее и напускное будет фактически отторгнуто от живой Церкви. Вот в чём состоит забота православных - не впасть в неискренность и лукавство даже в гневе и прочих искушениях. Слаб человек и чувства его притупляются в суете, но не настолько, чтобы не чувствовать эту грань.
Так, что лобызания Патриарха с Президентом ещё ни о чём не говорят. Православный пафос тоже оппозиционен и в этом вся штука. После внедрения УЭК Путин будет обниматься с незаземлённым громоотводом. Это главная причина, по которой так важно, чтобы оппозиционные силы не отождествляли МП и РПЦ. Что касается православных, то чем меньше будет нападок на православие, тем скорее они осознают, что Пуськи посягнули на этику, а система управления перетирает в порошок пафос. Само получится.
Много причин, по которым можно уверенно сказать, что из пафоса Пусси Риот не может вырасти никакая этика. У них такой дикий и дремучий пафос, что даже думать немыслимо о его возделывании. Слишком много надо труда, сил и времени, чтобы вырастить устойчивую культуру на такой почве. Степень асоциальности столь высока, что кроме разрушения этот пафос ни на что не способен. Кто ни будь видел электростанции, работающие на атмосферном электричестве?
Пафос Ельцина был намного культурнее. Всё ж таки партийная дисциплина включала в себя понимание границ дозволенного. Однако мы видели, какая разрушительная этика выросла из ельцинского пафоса в точке, где всё дозволено. Со всеми приветами тем, кто подписывал письма в поддержку разгона парламента в 1993г.
Тем не менее, на волне своего пафоса Пуськи принесли то, чего оппозиционные силы до того не имели - витальное «Путина прогони», вместо губительного «Не забудем, не простим». «Прогнать и всё забыть», вместо «догнать и всё припомнить». Впрочем, об этом я уже писал.
Мы можем наблюдать в какую псевдоэтику выродился псевдопафос Путина. Очень наглядно.
Сейчас на дворе те самые дни, когда вспоминается каким пшиком обернулся пафос Горбачёва.
А что несёт Быков, кроме декларации радикализма? Каков этот радикализм? Намёк на пафос вижу. Очень осторожный намёк. Вижу тех, кого этот пафос может перемолоть в фарш. Не вижу только ради чего. Не вызрело пока ещё, а времени совсем уже нет.
То о чём вчера написал Быков, было понятно, ещё полтора года назад. Нет никакого секрета в том, что все эти митинги нужны были для того, чтобы накрутить «один за всех» по спирали до степени «все повязаны совестью». Такие социальные снежные бабы лепятся к каждой революции. И иначе никак.
Для того, чтобы травить и троллить друг друга совсем необязательно друг друга знать. И даже напротив - трудно троллить того, с кем рядом переживал физические потрясения. А для того, чтобы люди были готовы убивать друг за друга, им надо знать друг друга, видеть друг друга, стоять рядом физически. Реальная управляемость обеспечивается знанием человека (даже шапочным), а не знанием информации о человеке (сколь бы ни была полна и достоверна эта информация). Отсюда и растёт всякий окупай.
Вопрос только в том, куда он может расти. Оранжевые технологии заведомо бесперспективны. Других технологий я не вижу. Подставляться под дубинки - это хорошая медийная тактика, если есть хотя бы какой-то шанс на мирный переход власти или на вмешательство третьих сил. И очень плохая тактика, если такого шанса нет.
Не в том дело, что Быков раскрыл какой-то секрет, а в факте прекращении ёрничания. Он семафорит, что теперь всё серьёзно. И действительно. Теперь шутки кончились. Вот и Акунин туда же - призывает прекратить глум. И что дальше?
А вот и ничего. Пафос уже проклюнулся, а понимания как на него опереться пока нет. За полтора года не сделано самое главное - не выработан способ поделить власть, если она будет добыта общими усилиями. И не надо надеяться на демократические институты и прочее бла-бла. Нет уже этих институтов. На технологическом уровне. Мы уже двумя ногами в технологиях, которые исключают разделение властей. На демонтаж конституционных технологий понадобилось десятилетие. Есть только контроль.
Увы, вся оппозиция рассчитывает на этот контроль. Дескать, придём к власти, учиним честные выборы и будем друг друга контролировать. Никто даже не думает о том, как демонтировать эту систему управления. Никому в голову не приходит, что пока эта система контроля работает, ни к какой власти никто прийти не может. Нетути её этой власти. Даже у Путина нет. Вся его бывшая вертикаль теперь в заложниках с самого низу аж до самого Кремля.
Только вчера общался с юристом ДЕЗ, который без благоволения ГУИС не может даже черновик мирового соглашения сочинить. Технически невозможно, хотя ГУ ИС не участник процесса, однако же документооборот через ГУ ИС и больше никак. По закону и по логике судебного процесса ГУ ИС не при делах, а на практике без этого ГУ ИС даже бумажки к суду сочинить невозможно. Ну и как на это влиять без демонтажа?
Я уж и не говорю о том, что Путин с этой системой контроля управляется лучше, чем все протестные силы вместе взятые. Ну и с чего бы этой системе управления менять Путина с его командой на новый обслуживающий персонал? Думаю ясно, что под системой управления следует понимать не государственную систему, а совокупность всех систем контроля от банков и социальных сетей до судебной власти и ростелекомовского портала госуслуг.
В России только одна политическая партия - партия контроля, в которой состоят как прокремлёвские, так и антикремлёвские силы. Другой партии пока нет. Кто бы ни пришёл в Кремль, результат будет то же, что и при Путине. Только хуже. Потому, что Путин, по крайней мере, знает, для чего эта система управления строилась и использует по назначению.
Любой, кто попытается занять место Путина без демонтажа системы управления, будет подобен реформаторам начала 90-х, которые по своему невежеству пытались построить рыночную экономику без рынка труда. Разве оправдывает Гайдара и его последователей то, что они не знали, как в действительности отменить прописку? Разве оправдывает непонимание того, что пустыми конституционными декларациями невозможно было выдернуть шпильку, на которую были нанизаны все политические, экономические, социальные и прочие системы управления СССР?
Теперь всё норовит повториться. Только хуже. А я уже не так молод, чтобы уехать и строить жизнь в другом месте. И не так наивен, чтобы увлекаться побрякушками. И не так стар, чтобы остаться в стороне.
К этому всему я ещё и предельно политизирован. Настолько политизирован, что мне абсолютно всё равно, кто именно возьмётся за демонтаж этой системы управления. Левые, правые, националисты, коммунисты… Безразлично. У меня свой пафос. Я исхожу из того, что есть две действительно политические задачи:
1. Преодоление информационного невежества.
2. Демонтаж системы управления, которую построил Путин.
Кто бы ни взялся за решение этих задач, я буду рядом. Всё остальное - это баловство и игра в салочки. Так ведь не берётся никто. Никто даже актуальность этих задач не осознаёт.
Невежество страшная штука. Чтобы преодолеть невежество, надо его осознать. Но чтобы осознать, надо сначала преодолеть. Рекурсия.
Вторая рекурсия в том, что всякий преемник Путина (независимо от способа замещения) окажется в такой зависимости от системы управления, что не сможет её демонтировать (особенно, если это будет коллегиальное управление, зависимое от взаимного контроля). А снаружи непонятно как подступиться. Чтобы действовать надо быть внутри, но изнутри действовать невозможно.
Остаётся только тихонечко строить что-то жизнеспособное рядом. Такое, что имело бы иммунитет к идентификационным системам. Но это непонятно, неинтересно и малосовместимо с драйвовыми политтехнологиями. Несовместимо только лишь потому, что все эти технологии играют с системой управления в одни ворота и не видят никакой другой цели, кроме контроля.
И времени нет совсем. Нарождается третья сила. Пока ещё невоспринимаемая в качестве таковой. Но уже проявляющая себя в виде отдельных выкидонов полоумных фриков. И мы не можем ни отбиться от этой третьей силы, ни окультурить её. Она сама себя потихоньку возделывает и окультуривает в направлении, совершенно чуждом всему, что было до сих пор. И эта сила легко вступает в любые союзы, поскольку природа её такова, что никакие союзы её не обременяют.
Между тем с юга наступает настоящая архаика вполне готовая к союзам со сверхновой третьей силой. Со своим полнокровным пафосом и своими вполне сформулированными претензиями на восстановление разноаспектной исторической справедливости. И что можно сказать людям, которые хотят вернуться на земли своих предков, если на каждый спорный клочок земли наложено несколько исторических слоёв. Все когда-то откуда-то пришли, а потом были куда-то потеснены другими, которые тоже когда-то откуда-то пришли. И на это всё наложились вполне документированные державные решения - «выдворить», «переселить», « разделить», «потеснить» и т.п.
И теперь каждый носится со своей картой, на которой наглядно изображены права на территории от моря и до моря. Никак не меньше. Стописят разных карт на разные исторические даты. Стописят разных народов и каждому от моря и до моря в единоличное владение. И каждый давно бы разобрался с соседями, если бы не Кремль.
Это я, конечно, перегнул - в действительности всё гораздо скромнее и гораздо сложнее, бо вопросы не сводятся только лишь к картам, территориям и репрессиям. Главный для всех вопрос - как дальше жить и на что ориентироваться. Надо решать проблемы будущего, а архаика - на то и архаика, что прежде всего стремится решить проблемы прошлого.
Двести лет на Кавказе непрерывно идёт война (то притухая, то разгораясь с новой силой). Но все эти двести лет Россию с той стороны хребта подпирала Грузия. А теперь стараниями кремлёвских умников не подпирает.
Теперь наиболее актуальные северокавказские проблемы обсуждаются в Тбилиси. В самых представительных составах. Теперь настоящая будущая элита Северного Кавказа учится в грузинских вузах. Золотая молодёжь едет учиться в Москву и братается с московской золотой молодёжью (собственно для того и едет). А парни, которые действительно хотят учиться, едут в Тбилиси. Там дешевле и безопаснее. Там бесполезны папины связи. Там ни от кого не надо откупаться. Там к девушкам не попристаёшь и диплом не купишь. Там золотой молодёжи неуютно и вообще делать нечего. Туда едут другие. Те, с которыми надо будет разговаривать, когда перемены сдуют этих, как ветер морскую пену. Но с теми ещё рано разговаривать, а с этими уже поздно. С кем же разговаривать сейчас? Неужели с теми, кто десять лет назад ехал учиться в арабские страны? И как оппозиция представляет себе такой разговор?
Какое неудобное время!
Понимают ли всё это Быков, когда говорит о радикализме?
Система управления не рассыпется в труху сама собой. Независимо от того будет ли что-то делать оппозиция или не будет, система управления начнёт мутировать под влиянием стихийных автономных неконтролируемых процессов. А потом внезапно кончится, но не бесследно. Она оставит после себя множество ограничивающих факторов и процессов, об которые будет спотыкаться всё здоровое и жизнеспособное. Приблизительно так, как это произошло с СССР. Мы ведь помним, как в условиях рыночных отношений мутировала и выродилась паспортная система, заточенная под плановую экономику.
Даже представить невозможно в какой хаос опрокинет общество несовместимость контролирующей системы с неконтролируемыми процессами. Надо либо отказаться от контроля (как основного средства управления), либо надо извести под корень всё неконтролируемое. Мы даже оглянуться не успеем, как кончится всякая управляемость. Система останется, а управляемости не будет. Без цели, без смысла и без возможности приспособить ошмётки старого для решения новых задач.
В этот раз будет намного фатальнее, быстрее и больнее, чем двадцать лет назад. А я не вижу даже намёка на готовность к иному способу обустройства отношений и иному способу управления. Люди, которые не умеют жить без паспортов, в случае перехода на УЭК окажутся в такой зависимости от системы управления, что крах этой системы станет катастрофой.
О том, как кончаются политические институты и начинается война за всё хорошее.
(то, о чём умалчивает Быков)
В юности я буквально грезил космосом. Нет, в космонавты не рвался ни разу. Даже мыслей не было. Интересовался больше дальним космосом. Ждал скорейшей экспансии планет земной группы и всё такое. И в 1985 г. пошёл на физфак, в том числе и для того, чтобы поближе. И смотрел на суету гуманитариев с пренебрежительным непониманием. И искренне пыжился увидеть что-то интересное в ТФКП и ОТП, а также во множестве других дисциплин, которые, вроде как, должны были мне быть интересны, но нифига они не были интересны. И восхищался красотой процессов, которые происходят в звёздах (в воображении восхищался). И думал, что там, в звёздах, самые главные ответы на самые важные человеческие вопросы (не только энергетические). Глупый был. Молодой был.
И пока я жизнерадостно бегал вверх и вниз по университетским лестницам, вся эта гуманитарная суета привела к тому, что космос кончился. И оказалось, что если люди не могут между собой разобраться как отношения обустроить, то никакой космос им не доктор. И я уехал, потому, что это невыносимо ничего не делать, когда люди между собой разобраться не могут. А делать, тем более невыносимо, поскольку сопряжено со способность и готовностью убивать. Ни в коем случае не осуждаю тех, кто в таких случаях оказывается способен и готов (к счастью, таких немного). Лишь отмечаю, что гореть в аду всякому, кто создаст хотя бы малейшее препятствие тем, кто бежит от войны. Отмечаю потому, что считаю это актуальным и вижу, насколько мало тех, кто это понимает.
Совокупная подлость всех пропагандистских машин (включая религиозные) в том, что детям с малых лет вдалбливается в голову, будто бы на войну идут для того, чтобы умирать. Об этом все книги, фильмы и прочая дребедень со всеми контекстами, мишурой и психологическими блёстками. Прям, праздник малодушия какой-то.
Человек не способен представить свою смерть. Во все времена в солдатском представлении стрелы летели в грудь соседа. У идущего умирать реальность легко вытесняется теми самыми антуражами. И люди идут на войну для того, чтобы умереть самой лёгкой смертью, ибо смерть в бою действительно самая лёгкая, т.к. исключает все условности и ограничения. Анестезируется настоящим торжеством воли. Дозволено всё и ни за что не спросится. Какой с мёртвого спрос? Вот, что такое война для тех, кто идёт на войну умирать. И умирает. Потому, что так проще. И обнаруживает множество веских причин считать себя виноватым, если удалось не умереть. И убивает без разбора и военной необходимости. Разве будет ценить чужую жизнь тот, кто свою не ценит.
Настоящие ветераны не любят говорить о войне. Мне повезло дважды. Во-первых, оба моих деда были настоящими ветеранами. А во-вторых, хотя бы один из них имел мужество рассказывать (много, по нарастающей и с видимыми усилиями), как оно есть на самом деле. Меня правильно воспитали. Меня научили, что на войну идут не умирать, а убивать.
Чужую смерть представить легче. Если это не омерзительно, то человеку впору не на призывной пункт идти, а к психиатру. Меня воспитывали брать в руки оружие, только если осознаётся, что это омерзительно, но любой другой выбор ещё хуже. Мне говорили, что только тогда я могу быть готов. И только так у меня будет больше шансов убить тех, кого надо убить и меньше шансов умереть. А в качестве возможного бонуса почти невероятный шанс не перегрузить совесть неизбывной пожизненной виной. Не думать о смерти, поскольку на войне много других забот, а прежде всего забота о том, чтобы достойно пережить войну. Учили всегда держать в голове мысль «это я буду помнить после войны». Помнить, что любая война кончается, а самые ужасные ужасы войны - это собственные поступки. Всё остальное постепенно залечивается временем.
Дед мне много рассказывал о тех, кто шёл на войну умирать, а не убивать. О том, как один за другим бессмысленно позволяли себя убить те, кто оправдывал свои поступки готовностью к смерти. И о настоящих героях тоже. Тех, которые в самых невероятных условиях каким-то чудом выживали, вопреки всякой логике. В его философии на войне каждый недостойный поступок приближает смерть, потому, что отвращает ангела-хранителя, а задача солдата не умирать, а убивать тех, кого он должен убивать. А если не должен, то и нечего брать в руки оружие.
Вот с этой нехитрой философией в голове я и наблюдал, как мирное существование стремительно клонится к чему-то такому, что не может быть мирно разрешено. К тому времени я промитинговал все шансы остаться в стороне, но и той готовности, о которой говорил мой дед, я в себе тоже не находил. Вот и уехал в Москву. Тогда у меня был выбор, позволяющий не считать чужие и свои шансы. И было понимание, что очень скоро этого выбора не будет. Увы, оправдались самые худшие прогнозы, но к тому времени я уже был по уши погружён в московские заботы.
Это я к сведению тех, кто ходит на «сугубо мирные уличные акции». Тех, к кому Быков сегодня обращается со своим пафосом «один за всех». Одно из двух - или вы считаете, что это всё никчему не приведёт, или вы должны быть готовы к тому, что в один неприглядный день придётся выбирать между «убивать» и «слинять в сторону». Могу заверить, что это очень нелёгкий выбор.
Замечу ещё, что, если до этого дойдёт, то самые непростительные дела будут творить те, кто вместо слова «убивать» вставит слово «умирать». Готовность умереть - это не более, чем лицемерное облагораживание претензии на вседозволенность. Анестезирующая индульгенция. Кто его знает, каких бы я дел наворотил, если бы выбирал между «умирать» и «уехать». Очень может быть, что возвёл бы себя в герои и торжественно умер, предварительно насвинячив так, что всё равно жить было бы невыносимо. Проще обозначать себе выбор между «убивать» и «уехать» - такой выбор наступает раньше той точки, когда выбора уже нет. Спасибо деду. Я избежал участия, как минимум, в двух бессмысленных гражданских войнах.
Так или иначе, но в 1991 г. я уехал. А потом кончилась страна, которая способствовала тому, чтобы технические задачи ставились выше гуманитарных. Я даже и не знаю, к чему я был больше готов - к тому, что кончился космос или к тому, что кончилась страна. Вдруг выяснилось, что неказистая колокольня, с которой я тогда смотрел на мир, в действительности перевёрнута у меня в мозгу, как в камере обскура. И с этого перевёртыша обнаружилось, что страна важнее, хотя, космос интереснее. Впрочем, не было никакого смысла заходить далеко в этих размышлениях, т.к. почти синхронно кончилось и то, и другое.
И уже здесь, в Москве, хлебнув драйва и изойдя изрядными дозами всяких разных гормонов (от адреналина до тестостерона) я пошёл учиться на юрфак. Думал, что, раз самое важное - это отношения между людьми, то надо изучать то, чем эти отношения регулируются, т.е. право. Глупый был. Молодой был.
Между тем, дальновидные люди не заморачивались законами. Дальновидные люди писали код. Но это я узнал гораздо позже. Приблизительно тогда, когда понял, что право, как институт, тоже со всей неизбежностью кончается. Перестаёт быть инструментом, позволяющим регулировать отношения.
Люди, которые всё это время писали код, настолько изменили отношения, что люди, которые пишут законы, уже неспособны эти отношения описать. Даже если захотят. А они, замечу, не захотят, ибо не понимают о чём вообще речь. Они уже усвоили, что раз законы всё равно уже не работают, значит, можно писать любые законы. Лишь бы заказчик был платежеспособен
(в широком понимании слова «платежеспособен»).
А тут, как раз, и начал возвращаться космос. Надо же было такому случиться именно сейчас, когда такая неопределённость в отношениях между человеками, что и описать эту неопределённость нечем. Я-то знаю, какова цена всем этим космосам в базарный день, когда в свои лавочки во весь голос зазывают торговцы настоящими ценностями. И какова цена разочарованиям тоже знаю.
Одной ногой мы всё глубже погружаемся в невежество новых тёмных веков так, что никто не знает, сколько времени и сил нужно, чтобы вырваться из этого гуманитарного болота. А другой ногой уже замахнулись шагнуть в такую технологическую даль, которую даже сами представить не можем. Ещё не шагнули, а уже штаны трещат.
Не зря так суетятся торговцы ценностями. Спешат. Понимают, что надо успеть впарить свой товар пока не началось. Знают, что ещё чуть-чуть и волна новых ценностей и новых задач сметёт их вместе с базаром. Старый пафос весь выдохся, в том числе и индустриальный. Никого уже не вдохновляет строительство грандиозных сооружений, равно как внедрение ультракомпактных технологий. Нет уже спроса на идеи вроде мультикультурализма и устойчивого развития. Не нужно оно никому это устойчивое развитие. Даже идея равенства воспринимается иначе.
Осталась только политкорректность в качестве консерванта, но и то уже не спасает товар. Между тем, новый пафос уже на подходе. И ещё неизвестно на какую обочину отшвырнёт этот пафос нынешних «учителей светлого будущего». Пока его представляют всякие фрики, вроде Пусси Райт, ещё есть время. И этот пафос, как и все, пафосы прошлого, притопает на осле новых социальных технологий. Откуда же взяться новой этике, если не будет нового пафоса? И только вслед за новой этикой может народиться и новое право. Никогда не получалось по-другому.
Возвращение космоса - это не просто марсоход с красивыми картинками. Возвращение космоса - это, прежде всего, развитие автономных технологий. Тех самых технологий, развитие которых было заморожено в угоду контролю и подчинённости. Теперь на развитие автономных технологий работает также и индустрия войны, которая ранее, напротив, работала на становление распределённых зависимых сетевых технологий. Теперь и войностроительные технологии направлены не на разворачивание взаимодействующих широких управляемых фронтов, а на формирование мелких, автономных, практически самоуправляемых инициативных групп.
В новых войнах вообще непонятно кто что делает и кто за что отвечает, а стратегии оформляются задним числом, сугубо для того, чтобы картинка в телевизоре получилась «правильной». По большому счёту, теперь все войны ведутся для этой картинки, т.к. эта картинка конвертируется в мнение телезрителя, которое потом можно конвертировать во всё, что угодно. Если раньше мирные жители были досадной помехой, которая путалась под ногами комбатантов, то теперь главная задача каждой стороны - как можно больше мирных жителей подставить под удар противника (если не получается подставить чужих мирных жителей, то подставляют своих). Всякая нынешняя война ведётся за внимание жующего бутерброды телезрителя, находящегося за тридевять земель от поля боя. И этому телезрителю без разницы, за что идёт война - ему жалко мирных жителей. Поэтому, теперь уже невозможно просто проиграть войну. Проигравший автоматически становится военным преступником и марширует под трибунал.
Превращение любой войны в войну за мнение заокеанского телезрителя вынуждает воевать по-другому и разрабатывать другие средства войны. Армии старого типа обречены проигрывать такие войны. Для того, чтобы победить нужно сверхточное приложение сверхмалых сил, т.е. то, что идеально подходит для партизанской войны и сведения личных счётов. Самолёты, танки и корабли переходят на вспомогательные и обеспечительные роли, уступая первый план беспилотникам и всяким прочим управляемым автономным средствам. И эти военные технологии выплёскиваются из под контроля системы управления. Ещё вчера государства могли поддерживать монополию на владение сверхсовременным оружием (просто потому, что террористы не могли пользоваться взлётными полосами и танками). Завтра государства попрощаются не только с монополией на владение, но и с монополией на производство подобных средств. Подпольный танковый завод - это фантастика, а подпольное производство беспилотников становится вполне реальным.
С космосом такая же трансформация. Было время, когда космос отошёл на пятидесятый план. Технологии контроля внедрялись с такой интенсивностью, что казалось, ещё чуть-чуть и даже спутниковая связь никому не будет нужна. Земля опутывалась толстенными оптоволоконными червями и наземными беспроводными сетями. И вообще непонятно было для чего нужны эти устаревшие орбитальные технологии, кроме обеспечения задачи позиционирования. Впрочем, и решение этой задачи на практике постепенно перехватывалась наземными сотовыми системами.
Космическая отрасль была в загоне только лишь потому, что по мере развития наземных систем, всё меньше способствовала решению главной задачи - задачи контроля. Иначе давно бы уже города на луне строили.
Правильно как-то писал e-mir - мобильники и планшетники, первоначально обескровили космическую отрасль, позаимствовав почти весь потенциал. А теперь возвращают космосу долг в виде ёмких, долгоживущих и компактных источников питания, технологий производства электродвигателей на редкоземельных металлах и т.д. и т.п.
Я знал, что космос станет опять актуальным именно тогда, когда начнёт проваливаться идея контроля (космос и контроль несовместимы, т.к. контроль требует инфраструктурной зависимости, а космос - автономности). Но я даже не мог предположить, что и то, и другое произойдёт так быстро.
Теперь парадигмы и задачи будут меняться по всему спектру. И очень быстро. Мы увидим торжество автономных технологий (энергетических, сельскохозяйственных, строительных, образовательных, транспортных, расчётных и вообще любых). Отрыв от зависимых инфраструктурных решений, вместо упора на дублирование систем, обеспечивающих зависимость. В том числе и отрыв от интернета.
Да! Ещё одной неочевидностью становится то, что мы неизбежно оторвёмся от интернета. Двадцать лет назад мало кто мог представить насколько велика может быть зависимость всех процессов от интернета. Теперь также мало кто может представить, насколько процессы могут быть независимы от интернета (по крайней мере, от непрерывной связи с интернетом). Насколько самодостаточными могут быть автономные информационные системы. Насколько эффективным и неконтролируемым может быть экспорт и импорт технологий между автономными системами. Насколько они могут быть защищены от контроля и насколько контролирующие системы могут быть уязвимы и беззащитны перед автономными самодостаточными системами.
Мне легко представить, что где-то там, в глубинах интернета уже обживают свои Наутилусы капитаны Немо нашего времени. И связывают то, что ранее было разобщено. И помогают тем, кто даже понятия не имеет, откуда поступает помощь (не говоря уже об отсутствии осознания самого факта поддержки). И атакуют так, что никому даже в голову не приходит заподозрить атаку. То, что мы об этих капитанах ничего не знаем, вовсе не свидетельствует о том, что их не существует.
Впрочем, и без того много ли мы знаем о том, что стоит за словом «сбой» всякий раз, когда отказывают самые «надёжные» системы? Как это так получается, что отказывают банковские системы крупнейших банков и пропадают результаты школьных итоговых аттестаций?
Всё выворачивается наизнанку. Заговоры полностью теряют смысл, поскольку уже ни один заговор не может реализоваться. Зато наполняется смыслом вмешательство случайных людей в самые разные процессы, в которых участие этих людей не предполагается.
Возвращение космоса обнадёживает и пугают одновременно. Обнадёживает потому, что развитие космоса - это развитие автономных технологий, которые неизбежно выплеснутся в другие отрасли. Пугают потому, что мы к этому не готовы. Слишком зависимы от системы управления и не знаем, как мы могли бы жить, когда она внезапно кончится вслед за всеми, уничтоженными ею же институтами.
Ссылки вместо обещанного эпилога
С одной стороны:
В Америке
Спасибо terribleboss Новая система не просто фиксирует происшествия, она способна сканировать улицы, идентифицировать автомобили и лица подозреваемых, следить за ними по всему городу и своевременно предупреждать правоохранительные органы о подозрительной деятельности.
В России:
Сегодня, 10 апреля, в средней общеобразовательной школе № 121 состоялась презентация первой в Новосибирске комплексной системы безопасности школьников «Smiles. Школьная карта». Благодаря электронным браслетам, картам и брелкам родители будут знать, где находится их ребенок, какие оценки получает и чем питается. ...
Пока подобная система контроля за детьми, отдаленно напоминающая электронные браслеты для условно осужденных, когда каждый шаг контролируется кем-то сверху, действует только в одной школе Новосибирска. Однако согласно федеральной программе «Образование» подобное оборудование должно быть установлено во всех школах города, да и страны в целом. Родители вправе отказаться от получения информации в виде sms, но карточки, браслеты или брелки школьники все равно будут обязаны носить.
С другой стороны:
По наводке lojso
Студент напечатал на 3D-принтере эргономичные кроссовки
Люк использовал Силу SLS - метод селективного лазерного спекания. В качестве материала использовался порошок полиамида нейлона, это очень прочный и легкий материал. Сначала нога спортсмена проходит процедуру 3D-сканирования, а затем с помощью этих данных и создается модель, идеально подходящая счастливому обладателю ноги.
И от него же ещё пара ссылок:
С помощью такого принтера можно создать много полезного, и что самое интересное - можно «распечатать» бóльшую часть деталей для еще одного 3D-принтера. Это машина, которая может (по крайней мере, частично) самовоспроизводиться.
Любитель «напечатал» на 3D-принтере действующую боевую винтовку
А это ссылка от ailev на ту же тему.
И дело вовсе не в доступности оружия. Тот, кому действительно понадобилось оружие, добудет его непременно.
Здесь дело в доступности, а самое главное, распространяемости технологий производства того, что давно монополизировано государством.
Чем больше контроля, тем быстрее и масштабнее распространение автономных технологий (см. предыдущий пост). Чем больше автономных технологий, тем меньше контроля. Круг размыкается.
Вот я о чём.
Способны ли оппозиционные силы осознать, что:
- с одной стороны все известные политические технологии упираются в эти безысходные рекурсии;
- с другой стороны, саморазмыкание ранее замкнутых кругов требует выработки совершенно новых, ранее не виданных стратегий и тактических ходов.
Вместо обещанного пролога
Сначала ты ходишь на митинг, защищая достаточно очевидные вещи. Потом кого-то на этом митинге винтят, и ты начинаешь их защищать. Потом кого-то сажают или бьют, и ты вступаешься. И каждый шаг отрезает еще один путь к отступлению.
Быков пишет о радикализме, но не договаривает, во что этот радикализм вызревает, когда границы все размыты так, что и переступать уже нечего. Когда единственное, что объединяет людей - это «не забыть и не простить», а во всём остальном у них нет даже смутного представления о том, как оно должно быть. Что же будет тогда, когда все всем всё припомнят и все всем за всё отомстят?
Видно же, что тормозов нет даже у религиозных людей. Профанация достигла такого уровня, что христиане обращаются в суд с иском о возмещении морального ущерба (!), понесённого ими за Христа. Сколько я должен здесь поставить восклицательных знаков, чтобы выразить глубину этой профанации?
Я ведь не ради полноты шоу писал в декабре о пафосе, этосе и логосе. Кстати, только сейчас заметил комментарий perepertoz, в котором он давал ссылку на пост , где Навальный извинялся за пафос. Вот тут и отвечу на тот комментарий:
- пафос такая штука, которая исключает извинения. Точка.
А за ненастоящий пафос действительно только и остаётся, что извиняться.
Статья Быкова намекает на существование пафоса. Намекает, но не формулирует. Быков гигант. Восхищает лёгкость, с какой он разметал весь этот постмодернизм, как только ему понадобился пафос. И ему не за что извиняться. Я это вижу, потому, что оппозиционный пафос - это то, чего я давно жду и о чём много думаю. Увы, положение таково, что неоппозиционного пафоса в России сейчас быть не может. Всё неоппозиционное протухло. Оттого, каким будет оппозиционный пафос, зависит практически всё. Каков сегодняшний пафос, такова будет завтрашняя этика. Этос растёт из пафоса, а иначе ему неоткуда появиться.
_____________
Сейчас налетят философы с социологами и потребуют объяснений, а единственный известный мне человек, который мог бы дать короткие и ёмкие объяснения умер в 1990 г. Увы, он мало писал, зато щедро говорил.
Так почитали бы хотя бы то немногое, что осталось:
За всем, что мы говорим, всегда должен быть какой-то пафос. Иначе зачем же говорить? Лучше уж просто сидеть, пить вино и веселиться.
__________
Но пафос требует возделывания. Внутреннего труда, переживания и перемалывания, если угодно, пережёвывания. Если фальшивый пафос смешон, то дикий пафос страшен и плоды его горьки до несьедобности.
Собственно, Пусси Риот - это дикий, невозделанный пафос в чистом виде. Разрушительный, неотразимый, искренний и опасный. Вот они-то, как раз, и не извиняются за пафос. За нарушение этики - сколько угодно. За пафос - никогда. Не знаю, понимают ли они, но этика против пафоса не может устоять, если эту этику не питает свой живой пафос.
Тем более не может устоять против пафоса лязгающий машинный логос путинской системы управления, отбросившей даже этику. Мы видим, что эта управляющая машина уже отбросила всякое этическое начало - остался только циничный расчёт на количество контролируемых доступных ресурсов. Вот и пытается мёртвая система управления использовать живое православие в качестве щита.
Пуськи, как и положено дикому электричеству, исправно и бездумно ударили по выставленному для этой цели надёжно заземлённому громоотводу. Церковь устоит. Ничего ей не сделается до тех пор, пока она не оторвалась от своего пафоса. Если есть питающий пафос, никакие удары по этике навредить не могут. А вот устоит ли система управления в следующий раз, когда жахнет по незаземлённым филейным нежностям?
Если бы система управления разделяла пафос Церкви, то у неё ещё был бы шанс. Но она, напротив, пытается саму Церковь оторвать от питающих корней. Внедряя идентификационные системы, посягает на самые основы Церкви - на свободу воли человека, без которой невозможно ни одно церковное таинство.
Тотальный контроль разрушителен для пафоса, на котором стоит Церковь. Вынуждает церковных иерархов лицемерить. Но лицемерие несовместимо ни с каким пафосом. А тем более с христианским пафосом, который берёт начало от Бога. Связь с Богом не может быть неискренней и всё тут. При любой неразрывности формальных связей, всякое неискреннее и напускное будет фактически отторгнуто от живой Церкви. Вот в чём состоит забота православных - не впасть в неискренность и лукавство даже в гневе и прочих искушениях. Слаб человек и чувства его притупляются в суете, но не настолько, чтобы не чувствовать эту грань.
Так, что лобызания Патриарха с Президентом ещё ни о чём не говорят. Православный пафос тоже оппозиционен и в этом вся штука. После внедрения УЭК Путин будет обниматься с незаземлённым громоотводом. Это главная причина, по которой так важно, чтобы оппозиционные силы не отождествляли МП и РПЦ. Что касается православных, то чем меньше будет нападок на православие, тем скорее они осознают, что Пуськи посягнули на этику, а система управления перетирает в порошок пафос. Само получится.
Много причин, по которым можно уверенно сказать, что из пафоса Пусси Риот не может вырасти никакая этика. У них такой дикий и дремучий пафос, что даже думать немыслимо о его возделывании. Слишком много надо труда, сил и времени, чтобы вырастить устойчивую культуру на такой почве. Степень асоциальности столь высока, что кроме разрушения этот пафос ни на что не способен. Кто ни будь видел электростанции, работающие на атмосферном электричестве?
Пафос Ельцина был намного культурнее. Всё ж таки партийная дисциплина включала в себя понимание границ дозволенного. Однако мы видели, какая разрушительная этика выросла из ельцинского пафоса в точке, где всё дозволено. Со всеми приветами тем, кто подписывал письма в поддержку разгона парламента в 1993г.
Тем не менее, на волне своего пафоса Пуськи принесли то, чего оппозиционные силы до того не имели - витальное «Путина прогони», вместо губительного «Не забудем, не простим». «Прогнать и всё забыть», вместо «догнать и всё припомнить». Впрочем, об этом я уже писал.
Мы можем наблюдать в какую псевдоэтику выродился псевдопафос Путина. Очень наглядно.
Сейчас на дворе те самые дни, когда вспоминается каким пшиком обернулся пафос Горбачёва.
А что несёт Быков, кроме декларации радикализма? Каков этот радикализм? Намёк на пафос вижу. Очень осторожный намёк. Вижу тех, кого этот пафос может перемолоть в фарш. Не вижу только ради чего. Не вызрело пока ещё, а времени совсем уже нет.
То о чём вчера написал Быков, было понятно, ещё полтора года назад. Нет никакого секрета в том, что все эти митинги нужны были для того, чтобы накрутить «один за всех» по спирали до степени «все повязаны совестью». Такие социальные снежные бабы лепятся к каждой революции. И иначе никак.
Для того, чтобы травить и троллить друг друга совсем необязательно друг друга знать. И даже напротив - трудно троллить того, с кем рядом переживал физические потрясения. А для того, чтобы люди были готовы убивать друг за друга, им надо знать друг друга, видеть друг друга, стоять рядом физически. Реальная управляемость обеспечивается знанием человека (даже шапочным), а не знанием информации о человеке (сколь бы ни была полна и достоверна эта информация). Отсюда и растёт всякий окупай.
Вопрос только в том, куда он может расти. Оранжевые технологии заведомо бесперспективны. Других технологий я не вижу. Подставляться под дубинки - это хорошая медийная тактика, если есть хотя бы какой-то шанс на мирный переход власти или на вмешательство третьих сил. И очень плохая тактика, если такого шанса нет.
Не в том дело, что Быков раскрыл какой-то секрет, а в факте прекращении ёрничания. Он семафорит, что теперь всё серьёзно. И действительно. Теперь шутки кончились. Вот и Акунин туда же - призывает прекратить глум. И что дальше?
А вот и ничего. Пафос уже проклюнулся, а понимания как на него опереться пока нет. За полтора года не сделано самое главное - не выработан способ поделить власть, если она будет добыта общими усилиями. И не надо надеяться на демократические институты и прочее бла-бла. Нет уже этих институтов. На технологическом уровне. Мы уже двумя ногами в технологиях, которые исключают разделение властей. На демонтаж конституционных технологий понадобилось десятилетие. Есть только контроль.
Увы, вся оппозиция рассчитывает на этот контроль. Дескать, придём к власти, учиним честные выборы и будем друг друга контролировать. Никто даже не думает о том, как демонтировать эту систему управления. Никому в голову не приходит, что пока эта система контроля работает, ни к какой власти никто прийти не может. Нетути её этой власти. Даже у Путина нет. Вся его бывшая вертикаль теперь в заложниках с самого низу аж до самого Кремля.
Только вчера общался с юристом ДЕЗ, который без благоволения ГУИС не может даже черновик мирового соглашения сочинить. Технически невозможно, хотя ГУ ИС не участник процесса, однако же документооборот через ГУ ИС и больше никак. По закону и по логике судебного процесса ГУ ИС не при делах, а на практике без этого ГУ ИС даже бумажки к суду сочинить невозможно. Ну и как на это влиять без демонтажа?
Я уж и не говорю о том, что Путин с этой системой контроля управляется лучше, чем все протестные силы вместе взятые. Ну и с чего бы этой системе управления менять Путина с его командой на новый обслуживающий персонал? Думаю ясно, что под системой управления следует понимать не государственную систему, а совокупность всех систем контроля от банков и социальных сетей до судебной власти и ростелекомовского портала госуслуг.
В России только одна политическая партия - партия контроля, в которой состоят как прокремлёвские, так и антикремлёвские силы. Другой партии пока нет. Кто бы ни пришёл в Кремль, результат будет то же, что и при Путине. Только хуже. Потому, что Путин, по крайней мере, знает, для чего эта система управления строилась и использует по назначению.
Любой, кто попытается занять место Путина без демонтажа системы управления, будет подобен реформаторам начала 90-х, которые по своему невежеству пытались построить рыночную экономику без рынка труда. Разве оправдывает Гайдара и его последователей то, что они не знали, как в действительности отменить прописку? Разве оправдывает непонимание того, что пустыми конституционными декларациями невозможно было выдернуть шпильку, на которую были нанизаны все политические, экономические, социальные и прочие системы управления СССР?
Теперь всё норовит повториться. Только хуже. А я уже не так молод, чтобы уехать и строить жизнь в другом месте. И не так наивен, чтобы увлекаться побрякушками. И не так стар, чтобы остаться в стороне.
К этому всему я ещё и предельно политизирован. Настолько политизирован, что мне абсолютно всё равно, кто именно возьмётся за демонтаж этой системы управления. Левые, правые, националисты, коммунисты… Безразлично. У меня свой пафос. Я исхожу из того, что есть две действительно политические задачи:
1. Преодоление информационного невежества.
2. Демонтаж системы управления, которую построил Путин.
Кто бы ни взялся за решение этих задач, я буду рядом. Всё остальное - это баловство и игра в салочки. Так ведь не берётся никто. Никто даже актуальность этих задач не осознаёт.
Невежество страшная штука. Чтобы преодолеть невежество, надо его осознать. Но чтобы осознать, надо сначала преодолеть. Рекурсия.
Вторая рекурсия в том, что всякий преемник Путина (независимо от способа замещения) окажется в такой зависимости от системы управления, что не сможет её демонтировать (особенно, если это будет коллегиальное управление, зависимое от взаимного контроля). А снаружи непонятно как подступиться. Чтобы действовать надо быть внутри, но изнутри действовать невозможно.
Остаётся только тихонечко строить что-то жизнеспособное рядом. Такое, что имело бы иммунитет к идентификационным системам. Но это непонятно, неинтересно и малосовместимо с драйвовыми политтехнологиями. Несовместимо только лишь потому, что все эти технологии играют с системой управления в одни ворота и не видят никакой другой цели, кроме контроля.
И времени нет совсем. Нарождается третья сила. Пока ещё невоспринимаемая в качестве таковой. Но уже проявляющая себя в виде отдельных выкидонов полоумных фриков. И мы не можем ни отбиться от этой третьей силы, ни окультурить её. Она сама себя потихоньку возделывает и окультуривает в направлении, совершенно чуждом всему, что было до сих пор. И эта сила легко вступает в любые союзы, поскольку природа её такова, что никакие союзы её не обременяют.
Между тем с юга наступает настоящая архаика вполне готовая к союзам со сверхновой третьей силой. Со своим полнокровным пафосом и своими вполне сформулированными претензиями на восстановление разноаспектной исторической справедливости. И что можно сказать людям, которые хотят вернуться на земли своих предков, если на каждый спорный клочок земли наложено несколько исторических слоёв. Все когда-то откуда-то пришли, а потом были куда-то потеснены другими, которые тоже когда-то откуда-то пришли. И на это всё наложились вполне документированные державные решения - «выдворить», «переселить», « разделить», «потеснить» и т.п.
И теперь каждый носится со своей картой, на которой наглядно изображены права на территории от моря и до моря. Никак не меньше. Стописят разных карт на разные исторические даты. Стописят разных народов и каждому от моря и до моря в единоличное владение. И каждый давно бы разобрался с соседями, если бы не Кремль.
Это я, конечно, перегнул - в действительности всё гораздо скромнее и гораздо сложнее, бо вопросы не сводятся только лишь к картам, территориям и репрессиям. Главный для всех вопрос - как дальше жить и на что ориентироваться. Надо решать проблемы будущего, а архаика - на то и архаика, что прежде всего стремится решить проблемы прошлого.
Двести лет на Кавказе непрерывно идёт война (то притухая, то разгораясь с новой силой). Но все эти двести лет Россию с той стороны хребта подпирала Грузия. А теперь стараниями кремлёвских умников не подпирает.
Теперь наиболее актуальные северокавказские проблемы обсуждаются в Тбилиси. В самых представительных составах. Теперь настоящая будущая элита Северного Кавказа учится в грузинских вузах. Золотая молодёжь едет учиться в Москву и братается с московской золотой молодёжью (собственно для того и едет). А парни, которые действительно хотят учиться, едут в Тбилиси. Там дешевле и безопаснее. Там бесполезны папины связи. Там ни от кого не надо откупаться. Там к девушкам не попристаёшь и диплом не купишь. Там золотой молодёжи неуютно и вообще делать нечего. Туда едут другие. Те, с которыми надо будет разговаривать, когда перемены сдуют этих, как ветер морскую пену. Но с теми ещё рано разговаривать, а с этими уже поздно. С кем же разговаривать сейчас? Неужели с теми, кто десять лет назад ехал учиться в арабские страны? И как оппозиция представляет себе такой разговор?
Какое неудобное время!
Понимают ли всё это Быков, когда говорит о радикализме?
Система управления не рассыпется в труху сама собой. Независимо от того будет ли что-то делать оппозиция или не будет, система управления начнёт мутировать под влиянием стихийных автономных неконтролируемых процессов. А потом внезапно кончится, но не бесследно. Она оставит после себя множество ограничивающих факторов и процессов, об которые будет спотыкаться всё здоровое и жизнеспособное. Приблизительно так, как это произошло с СССР. Мы ведь помним, как в условиях рыночных отношений мутировала и выродилась паспортная система, заточенная под плановую экономику.
Даже представить невозможно в какой хаос опрокинет общество несовместимость контролирующей системы с неконтролируемыми процессами. Надо либо отказаться от контроля (как основного средства управления), либо надо извести под корень всё неконтролируемое. Мы даже оглянуться не успеем, как кончится всякая управляемость. Система останется, а управляемости не будет. Без цели, без смысла и без возможности приспособить ошмётки старого для решения новых задач.
В этот раз будет намного фатальнее, быстрее и больнее, чем двадцать лет назад. А я не вижу даже намёка на готовность к иному способу обустройства отношений и иному способу управления. Люди, которые не умеют жить без паспортов, в случае перехода на УЭК окажутся в такой зависимости от системы управления, что крах этой системы станет катастрофой.
О том, как кончаются политические институты и начинается война за всё хорошее.
(то, о чём умалчивает Быков)
В юности я буквально грезил космосом. Нет, в космонавты не рвался ни разу. Даже мыслей не было. Интересовался больше дальним космосом. Ждал скорейшей экспансии планет земной группы и всё такое. И в 1985 г. пошёл на физфак, в том числе и для того, чтобы поближе. И смотрел на суету гуманитариев с пренебрежительным непониманием. И искренне пыжился увидеть что-то интересное в ТФКП и ОТП, а также во множестве других дисциплин, которые, вроде как, должны были мне быть интересны, но нифига они не были интересны. И восхищался красотой процессов, которые происходят в звёздах (в воображении восхищался). И думал, что там, в звёздах, самые главные ответы на самые важные человеческие вопросы (не только энергетические). Глупый был. Молодой был.
И пока я жизнерадостно бегал вверх и вниз по университетским лестницам, вся эта гуманитарная суета привела к тому, что космос кончился. И оказалось, что если люди не могут между собой разобраться как отношения обустроить, то никакой космос им не доктор. И я уехал, потому, что это невыносимо ничего не делать, когда люди между собой разобраться не могут. А делать, тем более невыносимо, поскольку сопряжено со способность и готовностью убивать. Ни в коем случае не осуждаю тех, кто в таких случаях оказывается способен и готов (к счастью, таких немного). Лишь отмечаю, что гореть в аду всякому, кто создаст хотя бы малейшее препятствие тем, кто бежит от войны. Отмечаю потому, что считаю это актуальным и вижу, насколько мало тех, кто это понимает.
Совокупная подлость всех пропагандистских машин (включая религиозные) в том, что детям с малых лет вдалбливается в голову, будто бы на войну идут для того, чтобы умирать. Об этом все книги, фильмы и прочая дребедень со всеми контекстами, мишурой и психологическими блёстками. Прям, праздник малодушия какой-то.
Человек не способен представить свою смерть. Во все времена в солдатском представлении стрелы летели в грудь соседа. У идущего умирать реальность легко вытесняется теми самыми антуражами. И люди идут на войну для того, чтобы умереть самой лёгкой смертью, ибо смерть в бою действительно самая лёгкая, т.к. исключает все условности и ограничения. Анестезируется настоящим торжеством воли. Дозволено всё и ни за что не спросится. Какой с мёртвого спрос? Вот, что такое война для тех, кто идёт на войну умирать. И умирает. Потому, что так проще. И обнаруживает множество веских причин считать себя виноватым, если удалось не умереть. И убивает без разбора и военной необходимости. Разве будет ценить чужую жизнь тот, кто свою не ценит.
Настоящие ветераны не любят говорить о войне. Мне повезло дважды. Во-первых, оба моих деда были настоящими ветеранами. А во-вторых, хотя бы один из них имел мужество рассказывать (много, по нарастающей и с видимыми усилиями), как оно есть на самом деле. Меня правильно воспитали. Меня научили, что на войну идут не умирать, а убивать.
Чужую смерть представить легче. Если это не омерзительно, то человеку впору не на призывной пункт идти, а к психиатру. Меня воспитывали брать в руки оружие, только если осознаётся, что это омерзительно, но любой другой выбор ещё хуже. Мне говорили, что только тогда я могу быть готов. И только так у меня будет больше шансов убить тех, кого надо убить и меньше шансов умереть. А в качестве возможного бонуса почти невероятный шанс не перегрузить совесть неизбывной пожизненной виной. Не думать о смерти, поскольку на войне много других забот, а прежде всего забота о том, чтобы достойно пережить войну. Учили всегда держать в голове мысль «это я буду помнить после войны». Помнить, что любая война кончается, а самые ужасные ужасы войны - это собственные поступки. Всё остальное постепенно залечивается временем.
Дед мне много рассказывал о тех, кто шёл на войну умирать, а не убивать. О том, как один за другим бессмысленно позволяли себя убить те, кто оправдывал свои поступки готовностью к смерти. И о настоящих героях тоже. Тех, которые в самых невероятных условиях каким-то чудом выживали, вопреки всякой логике. В его философии на войне каждый недостойный поступок приближает смерть, потому, что отвращает ангела-хранителя, а задача солдата не умирать, а убивать тех, кого он должен убивать. А если не должен, то и нечего брать в руки оружие.
Вот с этой нехитрой философией в голове я и наблюдал, как мирное существование стремительно клонится к чему-то такому, что не может быть мирно разрешено. К тому времени я промитинговал все шансы остаться в стороне, но и той готовности, о которой говорил мой дед, я в себе тоже не находил. Вот и уехал в Москву. Тогда у меня был выбор, позволяющий не считать чужие и свои шансы. И было понимание, что очень скоро этого выбора не будет. Увы, оправдались самые худшие прогнозы, но к тому времени я уже был по уши погружён в московские заботы.
Это я к сведению тех, кто ходит на «сугубо мирные уличные акции». Тех, к кому Быков сегодня обращается со своим пафосом «один за всех». Одно из двух - или вы считаете, что это всё никчему не приведёт, или вы должны быть готовы к тому, что в один неприглядный день придётся выбирать между «убивать» и «слинять в сторону». Могу заверить, что это очень нелёгкий выбор.
Замечу ещё, что, если до этого дойдёт, то самые непростительные дела будут творить те, кто вместо слова «убивать» вставит слово «умирать». Готовность умереть - это не более, чем лицемерное облагораживание претензии на вседозволенность. Анестезирующая индульгенция. Кто его знает, каких бы я дел наворотил, если бы выбирал между «умирать» и «уехать». Очень может быть, что возвёл бы себя в герои и торжественно умер, предварительно насвинячив так, что всё равно жить было бы невыносимо. Проще обозначать себе выбор между «убивать» и «уехать» - такой выбор наступает раньше той точки, когда выбора уже нет. Спасибо деду. Я избежал участия, как минимум, в двух бессмысленных гражданских войнах.
Так или иначе, но в 1991 г. я уехал. А потом кончилась страна, которая способствовала тому, чтобы технические задачи ставились выше гуманитарных. Я даже и не знаю, к чему я был больше готов - к тому, что кончился космос или к тому, что кончилась страна. Вдруг выяснилось, что неказистая колокольня, с которой я тогда смотрел на мир, в действительности перевёрнута у меня в мозгу, как в камере обскура. И с этого перевёртыша обнаружилось, что страна важнее, хотя, космос интереснее. Впрочем, не было никакого смысла заходить далеко в этих размышлениях, т.к. почти синхронно кончилось и то, и другое.
И уже здесь, в Москве, хлебнув драйва и изойдя изрядными дозами всяких разных гормонов (от адреналина до тестостерона) я пошёл учиться на юрфак. Думал, что, раз самое важное - это отношения между людьми, то надо изучать то, чем эти отношения регулируются, т.е. право. Глупый был. Молодой был.
Между тем, дальновидные люди не заморачивались законами. Дальновидные люди писали код. Но это я узнал гораздо позже. Приблизительно тогда, когда понял, что право, как институт, тоже со всей неизбежностью кончается. Перестаёт быть инструментом, позволяющим регулировать отношения.
Люди, которые всё это время писали код, настолько изменили отношения, что люди, которые пишут законы, уже неспособны эти отношения описать. Даже если захотят. А они, замечу, не захотят, ибо не понимают о чём вообще речь. Они уже усвоили, что раз законы всё равно уже не работают, значит, можно писать любые законы. Лишь бы заказчик был платежеспособен
(в широком понимании слова «платежеспособен»).
А тут, как раз, и начал возвращаться космос. Надо же было такому случиться именно сейчас, когда такая неопределённость в отношениях между человеками, что и описать эту неопределённость нечем. Я-то знаю, какова цена всем этим космосам в базарный день, когда в свои лавочки во весь голос зазывают торговцы настоящими ценностями. И какова цена разочарованиям тоже знаю.
Одной ногой мы всё глубже погружаемся в невежество новых тёмных веков так, что никто не знает, сколько времени и сил нужно, чтобы вырваться из этого гуманитарного болота. А другой ногой уже замахнулись шагнуть в такую технологическую даль, которую даже сами представить не можем. Ещё не шагнули, а уже штаны трещат.
Не зря так суетятся торговцы ценностями. Спешат. Понимают, что надо успеть впарить свой товар пока не началось. Знают, что ещё чуть-чуть и волна новых ценностей и новых задач сметёт их вместе с базаром. Старый пафос весь выдохся, в том числе и индустриальный. Никого уже не вдохновляет строительство грандиозных сооружений, равно как внедрение ультракомпактных технологий. Нет уже спроса на идеи вроде мультикультурализма и устойчивого развития. Не нужно оно никому это устойчивое развитие. Даже идея равенства воспринимается иначе.
Осталась только политкорректность в качестве консерванта, но и то уже не спасает товар. Между тем, новый пафос уже на подходе. И ещё неизвестно на какую обочину отшвырнёт этот пафос нынешних «учителей светлого будущего». Пока его представляют всякие фрики, вроде Пусси Райт, ещё есть время. И этот пафос, как и все, пафосы прошлого, притопает на осле новых социальных технологий. Откуда же взяться новой этике, если не будет нового пафоса? И только вслед за новой этикой может народиться и новое право. Никогда не получалось по-другому.
Возвращение космоса - это не просто марсоход с красивыми картинками. Возвращение космоса - это, прежде всего, развитие автономных технологий. Тех самых технологий, развитие которых было заморожено в угоду контролю и подчинённости. Теперь на развитие автономных технологий работает также и индустрия войны, которая ранее, напротив, работала на становление распределённых зависимых сетевых технологий. Теперь и войностроительные технологии направлены не на разворачивание взаимодействующих широких управляемых фронтов, а на формирование мелких, автономных, практически самоуправляемых инициативных групп.
В новых войнах вообще непонятно кто что делает и кто за что отвечает, а стратегии оформляются задним числом, сугубо для того, чтобы картинка в телевизоре получилась «правильной». По большому счёту, теперь все войны ведутся для этой картинки, т.к. эта картинка конвертируется в мнение телезрителя, которое потом можно конвертировать во всё, что угодно. Если раньше мирные жители были досадной помехой, которая путалась под ногами комбатантов, то теперь главная задача каждой стороны - как можно больше мирных жителей подставить под удар противника (если не получается подставить чужих мирных жителей, то подставляют своих). Всякая нынешняя война ведётся за внимание жующего бутерброды телезрителя, находящегося за тридевять земель от поля боя. И этому телезрителю без разницы, за что идёт война - ему жалко мирных жителей. Поэтому, теперь уже невозможно просто проиграть войну. Проигравший автоматически становится военным преступником и марширует под трибунал.
Превращение любой войны в войну за мнение заокеанского телезрителя вынуждает воевать по-другому и разрабатывать другие средства войны. Армии старого типа обречены проигрывать такие войны. Для того, чтобы победить нужно сверхточное приложение сверхмалых сил, т.е. то, что идеально подходит для партизанской войны и сведения личных счётов. Самолёты, танки и корабли переходят на вспомогательные и обеспечительные роли, уступая первый план беспилотникам и всяким прочим управляемым автономным средствам. И эти военные технологии выплёскиваются из под контроля системы управления. Ещё вчера государства могли поддерживать монополию на владение сверхсовременным оружием (просто потому, что террористы не могли пользоваться взлётными полосами и танками). Завтра государства попрощаются не только с монополией на владение, но и с монополией на производство подобных средств. Подпольный танковый завод - это фантастика, а подпольное производство беспилотников становится вполне реальным.
С космосом такая же трансформация. Было время, когда космос отошёл на пятидесятый план. Технологии контроля внедрялись с такой интенсивностью, что казалось, ещё чуть-чуть и даже спутниковая связь никому не будет нужна. Земля опутывалась толстенными оптоволоконными червями и наземными беспроводными сетями. И вообще непонятно было для чего нужны эти устаревшие орбитальные технологии, кроме обеспечения задачи позиционирования. Впрочем, и решение этой задачи на практике постепенно перехватывалась наземными сотовыми системами.
Космическая отрасль была в загоне только лишь потому, что по мере развития наземных систем, всё меньше способствовала решению главной задачи - задачи контроля. Иначе давно бы уже города на луне строили.
Правильно как-то писал e-mir - мобильники и планшетники, первоначально обескровили космическую отрасль, позаимствовав почти весь потенциал. А теперь возвращают космосу долг в виде ёмких, долгоживущих и компактных источников питания, технологий производства электродвигателей на редкоземельных металлах и т.д. и т.п.
Я знал, что космос станет опять актуальным именно тогда, когда начнёт проваливаться идея контроля (космос и контроль несовместимы, т.к. контроль требует инфраструктурной зависимости, а космос - автономности). Но я даже не мог предположить, что и то, и другое произойдёт так быстро.
Теперь парадигмы и задачи будут меняться по всему спектру. И очень быстро. Мы увидим торжество автономных технологий (энергетических, сельскохозяйственных, строительных, образовательных, транспортных, расчётных и вообще любых). Отрыв от зависимых инфраструктурных решений, вместо упора на дублирование систем, обеспечивающих зависимость. В том числе и отрыв от интернета.
Да! Ещё одной неочевидностью становится то, что мы неизбежно оторвёмся от интернета. Двадцать лет назад мало кто мог представить насколько велика может быть зависимость всех процессов от интернета. Теперь также мало кто может представить, насколько процессы могут быть независимы от интернета (по крайней мере, от непрерывной связи с интернетом). Насколько самодостаточными могут быть автономные информационные системы. Насколько эффективным и неконтролируемым может быть экспорт и импорт технологий между автономными системами. Насколько они могут быть защищены от контроля и насколько контролирующие системы могут быть уязвимы и беззащитны перед автономными самодостаточными системами.
Мне легко представить, что где-то там, в глубинах интернета уже обживают свои Наутилусы капитаны Немо нашего времени. И связывают то, что ранее было разобщено. И помогают тем, кто даже понятия не имеет, откуда поступает помощь (не говоря уже об отсутствии осознания самого факта поддержки). И атакуют так, что никому даже в голову не приходит заподозрить атаку. То, что мы об этих капитанах ничего не знаем, вовсе не свидетельствует о том, что их не существует.
Впрочем, и без того много ли мы знаем о том, что стоит за словом «сбой» всякий раз, когда отказывают самые «надёжные» системы? Как это так получается, что отказывают банковские системы крупнейших банков и пропадают результаты школьных итоговых аттестаций?
Всё выворачивается наизнанку. Заговоры полностью теряют смысл, поскольку уже ни один заговор не может реализоваться. Зато наполняется смыслом вмешательство случайных людей в самые разные процессы, в которых участие этих людей не предполагается.
Возвращение космоса обнадёживает и пугают одновременно. Обнадёживает потому, что развитие космоса - это развитие автономных технологий, которые неизбежно выплеснутся в другие отрасли. Пугают потому, что мы к этому не готовы. Слишком зависимы от системы управления и не знаем, как мы могли бы жить, когда она внезапно кончится вслед за всеми, уничтоженными ею же институтами.
Ссылки вместо обещанного эпилога
С одной стороны:
В Америке
Спасибо terribleboss Новая система не просто фиксирует происшествия, она способна сканировать улицы, идентифицировать автомобили и лица подозреваемых, следить за ними по всему городу и своевременно предупреждать правоохранительные органы о подозрительной деятельности.
В России:
Сегодня, 10 апреля, в средней общеобразовательной школе № 121 состоялась презентация первой в Новосибирске комплексной системы безопасности школьников «Smiles. Школьная карта». Благодаря электронным браслетам, картам и брелкам родители будут знать, где находится их ребенок, какие оценки получает и чем питается. ...
Пока подобная система контроля за детьми, отдаленно напоминающая электронные браслеты для условно осужденных, когда каждый шаг контролируется кем-то сверху, действует только в одной школе Новосибирска. Однако согласно федеральной программе «Образование» подобное оборудование должно быть установлено во всех школах города, да и страны в целом. Родители вправе отказаться от получения информации в виде sms, но карточки, браслеты или брелки школьники все равно будут обязаны носить.
С другой стороны:
По наводке lojso
Студент напечатал на 3D-принтере эргономичные кроссовки
Люк использовал Силу SLS - метод селективного лазерного спекания. В качестве материала использовался порошок полиамида нейлона, это очень прочный и легкий материал. Сначала нога спортсмена проходит процедуру 3D-сканирования, а затем с помощью этих данных и создается модель, идеально подходящая счастливому обладателю ноги.
И от него же ещё пара ссылок:
С помощью такого принтера можно создать много полезного, и что самое интересное - можно «распечатать» бóльшую часть деталей для еще одного 3D-принтера. Это машина, которая может (по крайней мере, частично) самовоспроизводиться.
Любитель «напечатал» на 3D-принтере действующую боевую винтовку
А это ссылка от ailev на ту же тему.
И дело вовсе не в доступности оружия. Тот, кому действительно понадобилось оружие, добудет его непременно.
Здесь дело в доступности, а самое главное, распространяемости технологий производства того, что давно монополизировано государством.
Чем больше контроля, тем быстрее и масштабнее распространение автономных технологий (см. предыдущий пост). Чем больше автономных технологий, тем меньше контроля. Круг размыкается.
Вот я о чём.
Способны ли оппозиционные силы осознать, что:
- с одной стороны все известные политические технологии упираются в эти безысходные рекурсии;
- с другой стороны, саморазмыкание ранее замкнутых кругов требует выработки совершенно новых, ранее не виданных стратегий и тактических ходов.