313. Генерал Андерс о Варшавском восстании.
Выделю в отдельную тему, поскольку не все интересующиеся об этом знают.
Высказывания генерала Андерса о Восстании.
Просто скопирую с того, что писал на ВИФе 4 года назад:
1)
Давно обещал привести критические высказывания генерала Андерса о Варшавском восстании - вот они, по трем источникам (там есть точные ссылки на документы, я их приводить не буду, все равно они малодоступны):
1) Jan M. Ciechanowski, “Powstanie Warszawskie. Zarys podloza politycznego i dyplomatycznego”, Pultusk, 2004.
2) Janusz Kazimierz Zawodny, „Uczestnicy i swiadkowie Powstania Warszawskiego. Wywiady”, Warszawa, 2004.
3) “Anders wobec Powstania”, kwartalnik „Karta”, Nr 42, 2004.
Для введения ограничусь парой предложений из заметки в «Карте» с моими субъективными пояснениями в квадратных скобках:
«Генерал Андерс последовательно и решительно высказывался против восстания в Варшаве. В письмах верховному главнокомандующему генералу Соснковскому он настаивал, чтобы тот выдал командованию Армии Крайовой категорический запрет на всеобщее восстание в Польше. Однако, такой приказ никогда не был четко сформулирован [точнее, его вообще не было]. В конце июля 1944 года солдаты 2-го Польского Корпуса под командованием Андерса успешно сражались на итальянском фронте, в это время премьер Миколайчик готовился к отъезду в Москву на переговоры [уже поехал окольными путями через Египет], а верховный главнокомандующий Соснковский как раз был в Италии [без реальной нужды, если не считать внутренних интриг в лондонском польском правительстве]. В этой ситуации Совет Министров предоставил Делегату правительства в стране полномочия принимать любые решения без предварительной договоренности с правительством в Лондоне [авантюрное решение начать восстание было принято в Варшаве 31 июля 1944 года, за сутки до его начала, тремя руководителями Армии Крайовой - Коморовским, Окулицким и Пелчинским, а делегат правительства в стране Янковский был просто поставлен перед фактом]. Генерал Андерс не мог смириться с фактом, что восстание все-таки началось, однако по мере развития трагических событий в столице все более подчеркивал беспримерный героизм повстанцев.»
Теперь конкретные цитаты в кавычках и с датами, иногда со связующими или поясняющими словами из трех упомянутых источников:
«Начиная с царской кавалерийской школы и заканчивая высшей французской военной школой, меня учили, что акции без надежды на победу нужно отменять. Не следует начинать таких действий, которые не имеют шансов на успех. Это особенно касается тех случаев, когда в акцию может быть втянуто большое количество гражданских лиц. Даже если бы удалось изгнать немцев из Варшавы, что в благоприятных условиях могло оказаться осуществимым, то что дальше? Воевать с Советами без малейших шансов на победу?» (1967).
«Я лично считаю решение командующего АК [о начале восстания] несчастьем»
(3 августа 1944 в депеше начальнику штаба верховного главнокомандующего).
«Безгранично восхищены героизмом столицы. Все наши боевые действия кажутся нам бледными по сравнению с такой самоотверженностью. До глубины души потрясены трагедией жителей Варшавы и всей страны - и к сожалению ничем не можем помочь. Наши сердца обливаются кровью при мысли о страшных жертвах и мучениях жителей Варшавы - и то же самое грозит всему польскому народу. Вместе с тем, мы не можем понять, что повлияло на решение командующего АК начать восстание» (10 августа 1944 в радиограмме верховному главнокомандующему).
«С военной точки зрения восстание не имело смысла, немцы уже проиграли войну. Я предлагал Соснковскому перемещать подразделения АК на запад, чтобы спасти молодых, патриотически настроенных людей, чтобы не отдавать их на съедение большевикам. А если о восстании, то нужно было заранее, до его начала, договориться с [западными] союзниками. Такая акция, как Варшавское восстание, должна быть согласованной… Я встаю на колени перед восставшими, но это было несчастьем! Не ожидал, что союзники будут иметь столь ограниченное влияние на восстание, как не ожидал и того, что немцы окажутся такими варварами» (1965).
«Солдаты не понимают целесообразности восстания в Варшаве. Ни у кого из нас не было иллюзий, что большевики помогут столице, хотя и постоянно обещали. В таких условиях столица обречена на уничтожение, несмотря на беспримерный героизм повстанцев. Начало восстания считаем тяжким преступлением и задаемся вопросом, кто несет за это ответственность» (23 августа 1944 в письме министру национальной обороны).
«Начало восстания в Варшаве в нынешней ситуации было не только глупостью, но и явным преступлением» (31 августа 1944)
В августе 1944 года Андерс пытался выяснить, кто был ответственным за начало восстания. 10 августа он спросил Соснковского: «кто и с какой целью, несмотря на Ваш явный запрет, повлиял на столь трагичное решение командующего АК?» [Андерс тогда не знал, что в действительности запрета не было] .
Генерал Андерс был «на коленях перед сражающейся Варшавой», однако начало восстания считал «преступлением» и полагал, что «генерал Коморовский и ряд других лиц» должны предстать перед судом.
«В восстании были заинтересованы только немцы и большевики. Оно не было как следует подготовлено и не имело ни малейших шансов на успех. Это стоило сотен тысяч жертв и страшных мучений среди населения. Уничтожение столицы и многовековых достижений в культуре и труде. Уничтожен руководящий центр страны, уничтожена интеллигенция, подавлен пульс борьбы за независимость страны, что облегчает ее советизацию. Оценка ситуации была неверной, не было даже запроса в штаб верховного главнокомандующего о возможности передислокации немецких резервов, а такая информация имелась во 2-м Отделе. Восстание не было согласовано с [западными] союзниками, не уточнено, какую помощь союзники могут предоставить сражающейся столице» (25 мая 1945 в беседе с президентом Рачковским).
2)
До восстания Андерс был уверен, что его не будет,
что Соснковский наложил запрет.
Лондонское польское правительство летом 1944 года вообще не было способно управлять (и не управляло) сопротивлением в Польше, оно, по моему скромному мнению, от этого вообще устранилось, занимаясь своими внутренними делами. После гибели Сикорского летом 1943 года авторитет польского лондонского правительства ослаб, конечно - везде и для всех.
Я вывешивал на ВИФе стенографические записи бесед Миколайчика со Сталиным в Москве 3 и 9 августа 1944 года, Миколайчик не был готов к этим встречам, Сталин обращался с ним, как с котенком. Неслучайно, что польские стенографические записи этих бесед в Польше до сих пор не опубликованы в полном виде (они хранятся в Лондоне и доступны исследователям - а перевод русских записей этих бесед удалось опубликовать в Польше акурат мне, скромно говоря).
Ян Чехановский в своей книжке возлагает основную вину за начало восстания 1 августа на Окулицкого, который имел очень большое влияние на Коморовского. Это было импульсивным решением, приведшим к трагедии Варшавы.
Был выбран самый неподходящий момент - немцы как раз получили подкрепления, у поляков часть вооружения ушла за Варшаву, а часть была захвачена немцами, советское наступление также притормозилось (независимо от начавшегося восстания).
3)
Как Вы, конечно, знаете, генерал Андерс при формировании польской армии в СССР участвовал в поиске пропавших офицеров на самом высоком уровне (например, прием у Сталина в начале декабря 1941 года - 3-го числа, если не ошибаюсь), да и сам посидел на Лубянке. Так что база для недоверия и нелюбви была нехилая. И вот его армия оказалась на Ближнем Востоке и читает в апреле 1943 про Катынь - воспринималось у них это однозначно.
А среди тех ребят, которые образовали потом в СССР армию Берлинга, ситуация (и пропаганда) была иной. Я знал нескольких, один был, кстати, из десанта в период Варшавского восстания, он уже умер, а другой жив и написал две неплохие книжки о Катыни (в свете ответственности НКВД, конечно). В войну он был пацаном в ссылке на Урале, оттуда и попал в армию Берлинга танкистом. Вряд ли он тогда много думал о Катыни. Мы с ним встречаемся, он считается левым, вместе с ним мы открыто выступили против автономного польского следствия по Катыни на одной конференции в 2004 году - по причине заведомой неэффективности такого следствия, все документы ведь в России, и надо сотрудничать, хочешь, не хочешь. Но это совсем другой подход по сравнению с мухинцами, которые просто врут на голубом глазу и с потолка.
Что до командиров типа Берлинга - они, вероятно, знали правду (или склонялись к ней) - как и англичане, к примеру. Но цель была - воевать с Германией, да еще под советским командованием, ворошение Катыни тогда этой цели мешало. К тому же, Берлинг при формировании своей армии был обласкан советскими властями, а лондонское польское правительство (и Андерс тоже) считало его предателем и дезертиром. То есть, у него был один путь.
Вот так примерно. Кстати, ведь даже Андерс в войну не шумел о Катыни.
Дасси.
P.S. Для ясности. Ни Андерс, ни Берлинг у меня не одноцветные (белые или черные или красные). Сложные товарищи - как и почти все в природе.
Высказывания генерала Андерса о Восстании.
Просто скопирую с того, что писал на ВИФе 4 года назад:
1)
Давно обещал привести критические высказывания генерала Андерса о Варшавском восстании - вот они, по трем источникам (там есть точные ссылки на документы, я их приводить не буду, все равно они малодоступны):
1) Jan M. Ciechanowski, “Powstanie Warszawskie. Zarys podloza politycznego i dyplomatycznego”, Pultusk, 2004.
2) Janusz Kazimierz Zawodny, „Uczestnicy i swiadkowie Powstania Warszawskiego. Wywiady”, Warszawa, 2004.
3) “Anders wobec Powstania”, kwartalnik „Karta”, Nr 42, 2004.
Для введения ограничусь парой предложений из заметки в «Карте» с моими субъективными пояснениями в квадратных скобках:
«Генерал Андерс последовательно и решительно высказывался против восстания в Варшаве. В письмах верховному главнокомандующему генералу Соснковскому он настаивал, чтобы тот выдал командованию Армии Крайовой категорический запрет на всеобщее восстание в Польше. Однако, такой приказ никогда не был четко сформулирован [точнее, его вообще не было]. В конце июля 1944 года солдаты 2-го Польского Корпуса под командованием Андерса успешно сражались на итальянском фронте, в это время премьер Миколайчик готовился к отъезду в Москву на переговоры [уже поехал окольными путями через Египет], а верховный главнокомандующий Соснковский как раз был в Италии [без реальной нужды, если не считать внутренних интриг в лондонском польском правительстве]. В этой ситуации Совет Министров предоставил Делегату правительства в стране полномочия принимать любые решения без предварительной договоренности с правительством в Лондоне [авантюрное решение начать восстание было принято в Варшаве 31 июля 1944 года, за сутки до его начала, тремя руководителями Армии Крайовой - Коморовским, Окулицким и Пелчинским, а делегат правительства в стране Янковский был просто поставлен перед фактом]. Генерал Андерс не мог смириться с фактом, что восстание все-таки началось, однако по мере развития трагических событий в столице все более подчеркивал беспримерный героизм повстанцев.»
Теперь конкретные цитаты в кавычках и с датами, иногда со связующими или поясняющими словами из трех упомянутых источников:
«Начиная с царской кавалерийской школы и заканчивая высшей французской военной школой, меня учили, что акции без надежды на победу нужно отменять. Не следует начинать таких действий, которые не имеют шансов на успех. Это особенно касается тех случаев, когда в акцию может быть втянуто большое количество гражданских лиц. Даже если бы удалось изгнать немцев из Варшавы, что в благоприятных условиях могло оказаться осуществимым, то что дальше? Воевать с Советами без малейших шансов на победу?» (1967).
«Я лично считаю решение командующего АК [о начале восстания] несчастьем»
(3 августа 1944 в депеше начальнику штаба верховного главнокомандующего).
«Безгранично восхищены героизмом столицы. Все наши боевые действия кажутся нам бледными по сравнению с такой самоотверженностью. До глубины души потрясены трагедией жителей Варшавы и всей страны - и к сожалению ничем не можем помочь. Наши сердца обливаются кровью при мысли о страшных жертвах и мучениях жителей Варшавы - и то же самое грозит всему польскому народу. Вместе с тем, мы не можем понять, что повлияло на решение командующего АК начать восстание» (10 августа 1944 в радиограмме верховному главнокомандующему).
«С военной точки зрения восстание не имело смысла, немцы уже проиграли войну. Я предлагал Соснковскому перемещать подразделения АК на запад, чтобы спасти молодых, патриотически настроенных людей, чтобы не отдавать их на съедение большевикам. А если о восстании, то нужно было заранее, до его начала, договориться с [западными] союзниками. Такая акция, как Варшавское восстание, должна быть согласованной… Я встаю на колени перед восставшими, но это было несчастьем! Не ожидал, что союзники будут иметь столь ограниченное влияние на восстание, как не ожидал и того, что немцы окажутся такими варварами» (1965).
«Солдаты не понимают целесообразности восстания в Варшаве. Ни у кого из нас не было иллюзий, что большевики помогут столице, хотя и постоянно обещали. В таких условиях столица обречена на уничтожение, несмотря на беспримерный героизм повстанцев. Начало восстания считаем тяжким преступлением и задаемся вопросом, кто несет за это ответственность» (23 августа 1944 в письме министру национальной обороны).
«Начало восстания в Варшаве в нынешней ситуации было не только глупостью, но и явным преступлением» (31 августа 1944)
В августе 1944 года Андерс пытался выяснить, кто был ответственным за начало восстания. 10 августа он спросил Соснковского: «кто и с какой целью, несмотря на Ваш явный запрет, повлиял на столь трагичное решение командующего АК?» [Андерс тогда не знал, что в действительности запрета не было] .
Генерал Андерс был «на коленях перед сражающейся Варшавой», однако начало восстания считал «преступлением» и полагал, что «генерал Коморовский и ряд других лиц» должны предстать перед судом.
«В восстании были заинтересованы только немцы и большевики. Оно не было как следует подготовлено и не имело ни малейших шансов на успех. Это стоило сотен тысяч жертв и страшных мучений среди населения. Уничтожение столицы и многовековых достижений в культуре и труде. Уничтожен руководящий центр страны, уничтожена интеллигенция, подавлен пульс борьбы за независимость страны, что облегчает ее советизацию. Оценка ситуации была неверной, не было даже запроса в штаб верховного главнокомандующего о возможности передислокации немецких резервов, а такая информация имелась во 2-м Отделе. Восстание не было согласовано с [западными] союзниками, не уточнено, какую помощь союзники могут предоставить сражающейся столице» (25 мая 1945 в беседе с президентом Рачковским).
2)
До восстания Андерс был уверен, что его не будет,
что Соснковский наложил запрет.
Лондонское польское правительство летом 1944 года вообще не было способно управлять (и не управляло) сопротивлением в Польше, оно, по моему скромному мнению, от этого вообще устранилось, занимаясь своими внутренними делами. После гибели Сикорского летом 1943 года авторитет польского лондонского правительства ослаб, конечно - везде и для всех.
Я вывешивал на ВИФе стенографические записи бесед Миколайчика со Сталиным в Москве 3 и 9 августа 1944 года, Миколайчик не был готов к этим встречам, Сталин обращался с ним, как с котенком. Неслучайно, что польские стенографические записи этих бесед в Польше до сих пор не опубликованы в полном виде (они хранятся в Лондоне и доступны исследователям - а перевод русских записей этих бесед удалось опубликовать в Польше акурат мне, скромно говоря).
Ян Чехановский в своей книжке возлагает основную вину за начало восстания 1 августа на Окулицкого, который имел очень большое влияние на Коморовского. Это было импульсивным решением, приведшим к трагедии Варшавы.
Был выбран самый неподходящий момент - немцы как раз получили подкрепления, у поляков часть вооружения ушла за Варшаву, а часть была захвачена немцами, советское наступление также притормозилось (независимо от начавшегося восстания).
3)
Как Вы, конечно, знаете, генерал Андерс при формировании польской армии в СССР участвовал в поиске пропавших офицеров на самом высоком уровне (например, прием у Сталина в начале декабря 1941 года - 3-го числа, если не ошибаюсь), да и сам посидел на Лубянке. Так что база для недоверия и нелюбви была нехилая. И вот его армия оказалась на Ближнем Востоке и читает в апреле 1943 про Катынь - воспринималось у них это однозначно.
А среди тех ребят, которые образовали потом в СССР армию Берлинга, ситуация (и пропаганда) была иной. Я знал нескольких, один был, кстати, из десанта в период Варшавского восстания, он уже умер, а другой жив и написал две неплохие книжки о Катыни (в свете ответственности НКВД, конечно). В войну он был пацаном в ссылке на Урале, оттуда и попал в армию Берлинга танкистом. Вряд ли он тогда много думал о Катыни. Мы с ним встречаемся, он считается левым, вместе с ним мы открыто выступили против автономного польского следствия по Катыни на одной конференции в 2004 году - по причине заведомой неэффективности такого следствия, все документы ведь в России, и надо сотрудничать, хочешь, не хочешь. Но это совсем другой подход по сравнению с мухинцами, которые просто врут на голубом глазу и с потолка.
Что до командиров типа Берлинга - они, вероятно, знали правду (или склонялись к ней) - как и англичане, к примеру. Но цель была - воевать с Германией, да еще под советским командованием, ворошение Катыни тогда этой цели мешало. К тому же, Берлинг при формировании своей армии был обласкан советскими властями, а лондонское польское правительство (и Андерс тоже) считало его предателем и дезертиром. То есть, у него был один путь.
Вот так примерно. Кстати, ведь даже Андерс в войну не шумел о Катыни.
Дасси.
P.S. Для ясности. Ни Андерс, ни Берлинг у меня не одноцветные (белые или черные или красные). Сложные товарищи - как и почти все в природе.