(no subject)
Задумывалось для Заповедника сказок к проекту - " День Звездочёта" Ну, поскольку к нужному времени не успел, переносим эту сказку в проект " День Восточных Сладостей"
Среди звёзд нет мелочей
Когда же мраморная царица ночи воцарилась на своём звёздном троне, прекраснейшая Шахерезада сказала:
- Не желает ли повелитель услышать замечательную историю об одном мудром визире, да пошлёт ему пророк ежедневно блюдо свежайшей халвы, и весьма учёном, но гораздо менее мудром звездочёте, халат мудрости которого оказался короток?
- Потом, - сказал Шахрияр. - Теперь же займёмся гораздо более интересными вещами, нежели выслушивать сказки о двух старых дураках, пусть даже один из них был гораздо умнее другого.
И они взошли на ложе страсти и трижды посетили сад наслаждений, и царица ночи, восседая на своём звёздном троне, завидовала, слушая их стоны.
После же чего, отдышавшись, прекраснейшая Шахерезада начала говорить так:
- Рассказывают, что много столетий назад правил в славном городе Багдаде один великий султан, да не развяжутся никогда шнурки на его чувяках. Доблестью был он подобен оголодавшему льву, чалма его мудрости была больше, чем у всех вместе взятых советников Великого Дивана, а прочие его достоинства были так велики, что любой иной властитель чувствовал себя по сравнению с султаном не более чем кучкой муравьиного навоза под стопой верблюда. Впрочем, всё это не имеет никакого значения, так как сказка совершенно не о султане, да облобызает его пророк трижды во что-нибудь.
Был у этого султана первый визирь. Советы его были всегда жемчужиной перед другими, и своевременны, как глоток воды в пустыне для заблудившегося караванщика. Неустанное попечение его в делах процветания султаната было неизменным, и благословляли его разум друзья и уважительно отзывались враги. И если иногда пара-тройка казённых динаров и оказывалась в его карманах, то отнюдь не в ущерб султанату, а исключительно благодаря мудрому ведению дел и разумной экономии.
Кроме того, вторым по влиянию человеком при дворе султана был почтенный звездочёт. Редко покидал он свою башню, еженощно следя за сочетаниями звёзд, и всегда имел наготове мудрые слова о том, в какое время суток надлежит начинать войну или генеральную уборку, следует ли повелителю сегодня отправляться на охоту или лучше провести время в гареме, урожайный ли будет год или же следует подданным потуже завязывать пояс. Словом, на каждый вопрос был у него готов гороскоп, и веления звёзд были ему открыты, и не ошибался он никогда.
Однажды вечером великий визирь поднялся на башню, и обратившись к звездочёту, сказал ему так:
- Приветствую, дорогой! Тучных и обильных задом звёзд тебе, и да станет форма твоей бороды более приличной!
- Вай, ара, здравствуй! - отозвался звездочёт. - Милостей султана на твою скрытую под чалмой плешь, и спокойного сна после уплаты всех налогов. Зачем зашёл, ара, э?
- Гороскоп на завтра сделаешь?
- Пятнадцать таньга.
- Вай, - сказал первый визирь. - Ты хочешь, чтобы мои дети, да погладит ласково пророк их стриженые затылки, умерли с голоду? Пять.
- Давно ли у тебя появились дети? - возразил звездочёт. - Первый раз слышу. Двенадцать.
- Ты терзаешь моё сердце, уважаемый, - возмутился визирь, - как облезлый шакал, грязно домогающийся благородную газель! Шесть.
- Как у тебя язык не отсох произносить такие кощунственные цифры, о сын пустынного ежа и дряхлой верблюдицы! - в свою очередь возмутился звездочёт. - Так и быть, десять.
- Позор, и дважды позор, и трижды позор тебе, обладатель жалкой бородёнки, да будет пахнуть твой халат самым лучшим ослиным навозом! Семь!
- Хорошо, - согласился звездочёт.- Восемь таньга, плюс полчаса с твоей новой рабыней. Ну, этой, смешливенькой, из Хорезма.
- Договорились.
С этими словами великий визирь ушёл, а звездочёт несколько часов сидел на вершине башни, наблюдая небо и сверяясь с таблицами, после чего закутался в парчовый халат усталости и отбыл для отдохновения.
Едва послышались первые крики муэдзинов (да поразит Аллах гнусной болезнью этих сынов раненой ослицы за их павлиньи голоса!), как визирь вновь был у звездочёта.
- Поведай же мне, о красноглазый поклонник ночи, что готовит нам наступающий день?
- Знаешь, ара, - сказал звездочёт, - Аллах благоволит тебе. Никогда ещё не было такого благоприятного гороскопа. Ни один человек сегодня не умрёт в вверенном тебе государстве, и стройными рядами будет зреть хлопок, и выздоровеют сегодня те, кто болел, и улыбчивы будут все жёны, и прочая милость пророка будет ко многим, почитающим его.
- Так не бывает, - ответил мудрый визирь. - Хоть что-то, но должно случиться плохое.
- Ну, если тебя интересует такая мелочь, - заметил звездочёт, - то могу тебе сказать. Звёзды открыли мне, что сегодня в столице умрёт одна маленькая жёлтая птичка. Оно тебя волнует?
- Спасибо, дорогой, - сказал визирь, вставая. - Я узнал, что хотел. К моей рабыне можешь сходить в любое время, а деньги я тебе отдам послезавтра. Договорились?
- Без проблем, как говорят неверные франки, - пожав плечами, согласился звездочёт.
Выйдя из башни, великий визирь сделал одну странную, как показалось бы незнающим, вещь. Он написал солнцеподобному султану записку, в которой извещал его о своей неожиданной болезни, и отправил её во дворец. После чего сел на белого верблюда и резвым шагом умчался в один из собственных скромных загородных дворцов (в восьмой или десятый по счёту, я не знаю точно)
Тем временем великий султан, воздав должное обильному завтраку, возжелал прогулки в своём саду. И едва зайдя в тенистую мраморную беседку, где висели клетки с певчими птицами, потемнел лицом и в знак большого горя возложил руки себе на лоб.
Ибо ранним утром умерла его любимая канарейка.
- Пичалька, - сказал великий султан и погрузился в пучину скорби.
И тосковал он весь день и всю ночь, и тоска его была столь тяжела, что на следующее утро султан, дабы утешиться и немного развлечься, велел отрубить голову главному смотрителю своей любимой канарейки, и велел четвертовать первого помощника главного смотрителя своей любимой канарейки, и велел разорвать лошадьми младшего прислужника первого помощника главного смотрителя своей любимой канарейки, и велел содрать кожу с главного дворцового лекаря (за компанию), и велел удавить заместителя начальника стражи (просто под руку подвернулся), и велел сварить в кипящем масле главного казначея (потому что тот был всегда виноват по определению). Многих во дворце велел казнить опечаленный султан, и лишь в отношении первого визиря повеление его не было исполнено, ибо никто не мог его найти.
А по прошествии недели солнцеподобный султан успокоился, и прознавший о том великий визирь благополучно вернулся во дворец, дабы занять своё место по правую руку солнцеподобного…
Но тут настало утро, и Шахерезада прекратила дозволенные речи. Вместо этого она изогнула свой подобный натянутому луку стан, и стала жестами рассказывать Шахрияру содержание одного древнеиндийского трактата, в названии которого, действительно, было что-то про утро. Шахрияр вполне поддержал её в этом, но внезапно остановившись, сказал:
- Я разрешаю тебе говорить, ибо любопытство сильнее меня. Какова же была судьба звездочёта?
Шахерезада улыбнулась и сказала:
- Разумеется, его посадили на кол одним из первых. Великий султан вообще любил доводить каждое дело до конца, в чём и тебе, о повелитель, не мешало бы взять с него пример, вместо того, чтобы останавливаться в неподходящий момент.
И Шахрияр послушался её мудрых речей, и они, нырнув в арык наслаждения, вполне довели дело до конца к своему обоюдному удовольствию.
Так будем же и мы заниматься каждый своим делом, до тех пор, пока примирительница споров и разрушительница собраний не придёт за нами!
Среди звёзд нет мелочей
Когда же мраморная царица ночи воцарилась на своём звёздном троне, прекраснейшая Шахерезада сказала:
- Не желает ли повелитель услышать замечательную историю об одном мудром визире, да пошлёт ему пророк ежедневно блюдо свежайшей халвы, и весьма учёном, но гораздо менее мудром звездочёте, халат мудрости которого оказался короток?
- Потом, - сказал Шахрияр. - Теперь же займёмся гораздо более интересными вещами, нежели выслушивать сказки о двух старых дураках, пусть даже один из них был гораздо умнее другого.
И они взошли на ложе страсти и трижды посетили сад наслаждений, и царица ночи, восседая на своём звёздном троне, завидовала, слушая их стоны.
После же чего, отдышавшись, прекраснейшая Шахерезада начала говорить так:
- Рассказывают, что много столетий назад правил в славном городе Багдаде один великий султан, да не развяжутся никогда шнурки на его чувяках. Доблестью был он подобен оголодавшему льву, чалма его мудрости была больше, чем у всех вместе взятых советников Великого Дивана, а прочие его достоинства были так велики, что любой иной властитель чувствовал себя по сравнению с султаном не более чем кучкой муравьиного навоза под стопой верблюда. Впрочем, всё это не имеет никакого значения, так как сказка совершенно не о султане, да облобызает его пророк трижды во что-нибудь.
Был у этого султана первый визирь. Советы его были всегда жемчужиной перед другими, и своевременны, как глоток воды в пустыне для заблудившегося караванщика. Неустанное попечение его в делах процветания султаната было неизменным, и благословляли его разум друзья и уважительно отзывались враги. И если иногда пара-тройка казённых динаров и оказывалась в его карманах, то отнюдь не в ущерб султанату, а исключительно благодаря мудрому ведению дел и разумной экономии.
Кроме того, вторым по влиянию человеком при дворе султана был почтенный звездочёт. Редко покидал он свою башню, еженощно следя за сочетаниями звёзд, и всегда имел наготове мудрые слова о том, в какое время суток надлежит начинать войну или генеральную уборку, следует ли повелителю сегодня отправляться на охоту или лучше провести время в гареме, урожайный ли будет год или же следует подданным потуже завязывать пояс. Словом, на каждый вопрос был у него готов гороскоп, и веления звёзд были ему открыты, и не ошибался он никогда.
Однажды вечером великий визирь поднялся на башню, и обратившись к звездочёту, сказал ему так:
- Приветствую, дорогой! Тучных и обильных задом звёзд тебе, и да станет форма твоей бороды более приличной!
- Вай, ара, здравствуй! - отозвался звездочёт. - Милостей султана на твою скрытую под чалмой плешь, и спокойного сна после уплаты всех налогов. Зачем зашёл, ара, э?
- Гороскоп на завтра сделаешь?
- Пятнадцать таньга.
- Вай, - сказал первый визирь. - Ты хочешь, чтобы мои дети, да погладит ласково пророк их стриженые затылки, умерли с голоду? Пять.
- Давно ли у тебя появились дети? - возразил звездочёт. - Первый раз слышу. Двенадцать.
- Ты терзаешь моё сердце, уважаемый, - возмутился визирь, - как облезлый шакал, грязно домогающийся благородную газель! Шесть.
- Как у тебя язык не отсох произносить такие кощунственные цифры, о сын пустынного ежа и дряхлой верблюдицы! - в свою очередь возмутился звездочёт. - Так и быть, десять.
- Позор, и дважды позор, и трижды позор тебе, обладатель жалкой бородёнки, да будет пахнуть твой халат самым лучшим ослиным навозом! Семь!
- Хорошо, - согласился звездочёт.- Восемь таньга, плюс полчаса с твоей новой рабыней. Ну, этой, смешливенькой, из Хорезма.
- Договорились.
С этими словами великий визирь ушёл, а звездочёт несколько часов сидел на вершине башни, наблюдая небо и сверяясь с таблицами, после чего закутался в парчовый халат усталости и отбыл для отдохновения.
Едва послышались первые крики муэдзинов (да поразит Аллах гнусной болезнью этих сынов раненой ослицы за их павлиньи голоса!), как визирь вновь был у звездочёта.
- Поведай же мне, о красноглазый поклонник ночи, что готовит нам наступающий день?
- Знаешь, ара, - сказал звездочёт, - Аллах благоволит тебе. Никогда ещё не было такого благоприятного гороскопа. Ни один человек сегодня не умрёт в вверенном тебе государстве, и стройными рядами будет зреть хлопок, и выздоровеют сегодня те, кто болел, и улыбчивы будут все жёны, и прочая милость пророка будет ко многим, почитающим его.
- Так не бывает, - ответил мудрый визирь. - Хоть что-то, но должно случиться плохое.
- Ну, если тебя интересует такая мелочь, - заметил звездочёт, - то могу тебе сказать. Звёзды открыли мне, что сегодня в столице умрёт одна маленькая жёлтая птичка. Оно тебя волнует?
- Спасибо, дорогой, - сказал визирь, вставая. - Я узнал, что хотел. К моей рабыне можешь сходить в любое время, а деньги я тебе отдам послезавтра. Договорились?
- Без проблем, как говорят неверные франки, - пожав плечами, согласился звездочёт.
Выйдя из башни, великий визирь сделал одну странную, как показалось бы незнающим, вещь. Он написал солнцеподобному султану записку, в которой извещал его о своей неожиданной болезни, и отправил её во дворец. После чего сел на белого верблюда и резвым шагом умчался в один из собственных скромных загородных дворцов (в восьмой или десятый по счёту, я не знаю точно)
Тем временем великий султан, воздав должное обильному завтраку, возжелал прогулки в своём саду. И едва зайдя в тенистую мраморную беседку, где висели клетки с певчими птицами, потемнел лицом и в знак большого горя возложил руки себе на лоб.
Ибо ранним утром умерла его любимая канарейка.
- Пичалька, - сказал великий султан и погрузился в пучину скорби.
И тосковал он весь день и всю ночь, и тоска его была столь тяжела, что на следующее утро султан, дабы утешиться и немного развлечься, велел отрубить голову главному смотрителю своей любимой канарейки, и велел четвертовать первого помощника главного смотрителя своей любимой канарейки, и велел разорвать лошадьми младшего прислужника первого помощника главного смотрителя своей любимой канарейки, и велел содрать кожу с главного дворцового лекаря (за компанию), и велел удавить заместителя начальника стражи (просто под руку подвернулся), и велел сварить в кипящем масле главного казначея (потому что тот был всегда виноват по определению). Многих во дворце велел казнить опечаленный султан, и лишь в отношении первого визиря повеление его не было исполнено, ибо никто не мог его найти.
А по прошествии недели солнцеподобный султан успокоился, и прознавший о том великий визирь благополучно вернулся во дворец, дабы занять своё место по правую руку солнцеподобного…
Но тут настало утро, и Шахерезада прекратила дозволенные речи. Вместо этого она изогнула свой подобный натянутому луку стан, и стала жестами рассказывать Шахрияру содержание одного древнеиндийского трактата, в названии которого, действительно, было что-то про утро. Шахрияр вполне поддержал её в этом, но внезапно остановившись, сказал:
- Я разрешаю тебе говорить, ибо любопытство сильнее меня. Какова же была судьба звездочёта?
Шахерезада улыбнулась и сказала:
- Разумеется, его посадили на кол одним из первых. Великий султан вообще любил доводить каждое дело до конца, в чём и тебе, о повелитель, не мешало бы взять с него пример, вместо того, чтобы останавливаться в неподходящий момент.
И Шахрияр послушался её мудрых речей, и они, нырнув в арык наслаждения, вполне довели дело до конца к своему обоюдному удовольствию.
Так будем же и мы заниматься каждый своим делом, до тех пор, пока примирительница споров и разрушительница собраний не придёт за нами!